Студопедия — Секреты старого американиста. Валентин Зорин
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Секреты старого американиста. Валентин Зорин






 

Валентин Сергеевич Зорин (р.1925) — журналист-международник, американист, телеведущий, профессор ИСКАН РАН. В 1948 году окончил Институт международных отношений МИД СССР (первый выпуск). С 1955 года - заместитель главного редактора Последних известий радио «Маяк», с 1965-го - политический обозреватель Центрального телевидения и Всесоюзного радио. Ведущий телепередач «Сегодня в мире», «9-я студия» и «Международная панорама», «Недипломатические беседы» (1970-1980-е годы). Автор цикла телефильмов «Америка семидесятых» и др. Брал интервью у ведущих политических деятелей разных стран.

Сегодня Валентин Зорин - политический обозреватель радиокомпании «Голос России» (рубрика «Взгляд из Москвы»), первый заместитель председателя федерации «Мир и согласие» (б. Советский комитет защиты мира), президент Международной неправительственной организации «Интервидение», председатель Совета директоров телерадиокомпании «Прометей-АСТ».

- Валентин Сергеевич, когда и каким образом вы впервые попали на телевидение?

- Для начала я попал на радио. Я был в первом выпуске Института международных отношений (в 1948 году) и пришел тогда в международный отдел последних известий. Поскольку телевидение вырастало из радио, это было в едином комитете, он так и назывался - Комитет по радиовещанию и телевидению.

Я стал либо одним из первых, либо первым, кто в телевизионных новостях начал выступать с комментариями на международные темы. «Останкино» еще не построили, это была Шаболовка – там я начинал свою телевизионную деятельность. Очень поучительным был мой первый опыт, первое выступление. Я привык в радиостудии читать текст, который написал. Но понимал, что перед телекамерой читать текст нельзя, надо разговаривать, ну вот и выступил с комментарием…

На следующий день меня вызвал к себе великий Ираклий Андроников, который очень хорошо ко мне относился, и сказал: «Дорогой Валечка, я вчера видел ваше выступление - это было совершенно ужасно, я видел на экране абсолютно неподвижное лицо, с оловянными глазами, напряженное, и явно человек пытался вспомнить, что он написал и теперь хочет воспроизвести. Это было не выступление, Валечка, это было бормотанье невнятное».

А дальше Ираклий Луарсабович сказал мне вещь, которая стала, наверное, одним из самых главных правил во всей моей телевизионной работе: «Когда вы не произносите выученный текст, не бегаете глазами по суфлеру, и телезритель видит, как рождается мысль, как она воплощается в слове, он становится не только зрителем, но собеседником, соучастником и тогда воздействие – то, которое нужно. А то, что я вчера видел, совершенно не годится. Валечка, умение выступать по телевидению – это умение публично мыслить». Вот такая формула. Андроников был, на мой взгляд, великим ведущим. Великим. Помимо того что он замечательный писатель, он был… даже не знаю, как назвать этот жанр… ну, в общем, Андроников был Андроников.

- Дипломатическое образование было для вас опорой в телевизионных выступлениях? Где вы приобретали навыки телевизионной профессии?

- Это очень важный и принципиальный вопрос. К сожалению, сейчас почти сошла на нет профессия журналиста-международника, специалиста. Сейчас в ходу журналисты, которые могут сегодня говорить об одном, завтра - о другом. А вот журналисты, к плеяде которых я принадлежу, были журналистами-специалистами. Не случайно, скажем, именно из журналистики вышли наши ведущие ученые, политологи.

Евгений Примаков начинал корреспондентом, затем был главным редактором вещания на страны Ближнего Востока. А потом -корреспондентом «Правды» в Каире, одним из лучших. Он сейчас человек уважаемый, но не все знают, что в 1970-е годы это был один из самых блистательных журналистов-международников. Георгий Арбатов, которому я помогал создавать Институт Соединенных Штатов Америки и Канады, начинал свою деятельность корреспондентом журнала «Новое время». Академик Виталий Журкин, организатор Института Европы, был корреспондентом на радио во время войны во Вьетнаме - фронтовым корреспондентом.

Ваш покорный слуга совмещал журналистскую деятельность с научной, защитил сначала кандидатскую, потом докторскую диссертацию в области американистики – это не пропагандистская работа. Тема моей докторской диссертации была «Структура американского монополистического капитала».

Я убежден, что журналисты-всезнайки – это журналисты одного часа. Сейчас, к сожалению, их большинство. Вы с трудом можете назвать журналиста - специалиста действительно по какой-то проблеме. А второго, скажем, Всеволода Овчинникова, автора «Ветки сакуры» и блестящего япониста, одного из лучших, сегодня, к сожалению, нет.

Наверное, это временное явление. Наверное, не совсем ушло это поколение журналистов-специалистов. Отвечая на ваш вопрос, я хочу сказать, что если мне удалось чего-то достигнуть в области телевизионной журналистики, то прежде всего потому, что я всерьез занимался и глубоко изучал Соединенные Штаты Америки – их историю, политику, экономику, чем занимаюсь и по сей день, поскольку я профессор Института Соединенных Штатов Америки и Канады.

И мои фильмы, например, серия фильмов о Соединенных Штатах Америки – это рассказ о современной Америке, рассказ человека, который если не хорошо ее знает, то, во всяком случае, пытается хорошо узнать. Хотя в то время работали журналисты в довольно жестких рамках. Нам что-то дозволялось, чего-то не дозволялось, но, тем не менее, мы старались доносить до телезрителя то, что считали необходимым.

- Вам приходилось ругать Америку?

- Некоторые, не очень серьезные современные журналисты как-то упрекали меня в том, что я очерняю Америку. Вот в связи с этим расскажу такой случай. Не так давно, года три назад, я был в Нью-Йорке, шел по Мэдисон-авеню - это в центре Нью-Йорка, вдруг ко мне подошел человек и спросил меня по-русски: «Послушайте, вы - Зорин?» Я говорю: «Да». - «Как же хорошо, что я вас встретил… Вы знаете, когда я жил там у нас (эмигранты и по сей день говорят - «там у нас»), я вас очень ругал, зачем же вы так плохо говорите об Америке… Вот я девять лет живу здесь, и знаете, я снова вас, таки да, ругаю… Если бы вы рассказывали всё об этой стране, я бы еще подумал - ехать сюда или не ехать». Это к вопросу - очернял или не очернял.

У меня в кабинете весит фотография с бывшим президентом Никсоном, мы очень тепло обнимаем друг друга. Явно встретились люди, хорошо друг к другу относящиеся… И когда меня обвиняют в том, что я очернял Америку, я предъявляю в качестве свидетельства эту фотографию и говорю: «А стал бы президент Америки так встречаться с человеком, который клевещет на его страну?»

…Конечно, в фильмах необходимо было сочетать какой-то баланс. Ну, скажем, фильм о Нью-Йорке (у меня была серия фильмов о крупнейших городах Америки) назывался «Два Нью-Йорка». Я не показывал только Гарлем и только бедный Нью-Йорк… Я показывал два Нью-Йорка… Хотя, надо сказать, что тогдашнему начальству далеко не все в этих фильмах нравилось. И не всегда мне удавалось пробить их на экраны в том виде, в котором я их сделал.

- У вас была своя передача – «9-я студия». Там вы могли делать все, что хотели?

- Там мне было еще труднее… Я затеял передачу «9-я студия», она просуществовала на телевидении 16 лет. Очень жалко, что сегодня на телевидении ничего похожего нет… Это был не современный субботний журнал обо всех событиях. Это была аналитическая передача, когда в течение 50 минут обсуждался один важный вопрос. Приглашались самые крупные специалисты по этому вопросу. И шло обсуждение.

Я хорошо отношусь, скажем, к Сергею Брилеву, к другим коллегам… И убежден, что если бы сегодня они взяли одну проблему - ну, скажем, что может последовать за встречей Обамы с Медведевым, - и всерьез, со специалистами, это обсуждали, то его величество рейтинг, на который сегодня молится телевидение, был бы не хуже того рейтинга, который был у моей «9-й студии». А если бы был у нее плохой рейтинг, она 16 лет в эфире не продержалась бы.

Поначалу было много вопросов: почему «9-я студия»? Очень просто, потому что мы делали это в 9-й студии Останкинского телевизионного центра, и не стал я мудрствовать лукаво, так и назвал передачу.

Собирались самые крупные в тот момент специалисты, академики, причем иногда мы старались выйти за предписанные постулаты, правила, что выходило мне боком.

«9-ю студию» запрещали четыре раза. Один пример, когда ее запретили, расскажу… Тогда существовал бесспорный постулат, что в атомной войне капитализм погибнет, а социализм выживет. В тот раз в «9-й студии» был Евгений Чазов – академик наш замечательный, врач, слава Богу, ныне здравствующий. И у него в гостях был американский ученый Бернард Лаун. Обсуждали важные вопросы. И в какой-то момент я спросил у Чазова: «А вот как насчет того, что капитализм погибнет, а социализм не погибнет в атомной войне?» Евгений Иванович с ходу ответил замечательной формулой: «Радиоактивный пепел социализма ничем не будет отличаться от радиоактивного пепла капитализма».

Поскольку это был отход от обычной линии советской пропаганды, да еще блистательно сформулированный, на следующий день это процитировала вся мировая печать. А меня, грешного, вызвали к товарищу Суслову [Михаил Андреевич Суслов, главный идеолог и «серый кардинал» партии, секретарь ЦК КПСС], который сказал, что я занимаюсь антисоветской пропагандой: «Как мы в таких условиях можем готовить нашу армию, если говорить, что дело безнадежное?»

Передача была из эфира снята, и три с половиной месяца ее не было. Восстановилась она благодаря следующему стечению обстоятельств. Евгений Чазов был лечащим врачом Леонида Брежнева. Выбрав какой-то хороший момент, он ему об этом сказал, и Леонид Ильич позвонил Суслову и распорядился восстановить передачу…

Евгений Примаков тоже отличился… Речь шла об иранской революции, тогда Хомейни пришел к власти. И когда я применил в передаче общеупотребительный термин «иранская революция», Евгений Максимович взорвался: «О какой революции может идти речь, когда страну из XX века отбросили в XV век!» Поскольку это не соответствовало официальной нашей линии в то время, то «9-ю студию» опять на некоторое время прикрыли. Но, тем не менее, передача существовала – ее смотрели.

- Какие-то проблемы с начальством у вас были?

- Я хотел бы рассказать о моем споре с Сергеем Лапиным [Сергей Георгиевич Лапин председатель Гостелерадио СССР. 1970-1985]. О нем по-разному говорят, это был человек сложный, но очень умный, и я бы не торопился сейчас все перечеркивать, потому что, собственно, сегодняшнее телевидение практически живет багажом, созданным телевидением, которым руководили Сергей Лапин и Энвер Мамедов [ Энвер Назимович Мамедов 1962-1985 – первый заместитель председателя Гостелерадио СССР. 1962-1985].

Но, когда я задумал передачу «9-я студия» и с Лапиным стал это обсуждать, он был против. Он сказал: «Какая 9-я студия? Что, сядут три-четыре умника и будут торчать на экране час - это не телевизионно, какой там может быть видеоряд?» И у меня родилась такая формула: «Интересный человек, интересно разговаривающий об интересном, - это самый лучший зрительный ряд». Настаиваю на этом и сегодня.. Видеоряд, толково смонтированный, в общем, помогает восприятию, при том условии, что мысль не перебивается, что человек интересно рассказывает об интересном.

В то время политические обозреватели - это была высокая номенклатура, нас утверждали на Секретариате ЦК КПСС. И поэтому, когда начали идти передачи «9-й студии», умный и многоопытный Лапин сказал: «Я твою передачу буду смотреть с эфира, и если что не так – тебя ЦК утверждал, ты туда на ковер и пойдешь». Поэтому с «9-й студией» у меня была относительная свобода вместе с теми шишками и синяками, которые мне приходилось получать время от времени.

- Возможна ли сегодня такая передача, как «9-я студия»?

- Думаю, что сегодня такой передачи очень не хватает. Не хватает серьезного разговора профессионалов на темы, которые привлекают большое количество телезрителей. Важно, разумеется, на кого ориентируется телевидение, тот или иной канал… Мне, например, кажется, что НТВ ориентируется на совершенно определенную публику, и там передача типа «9-й студии» не пойдет, она не для той аудитории.

Но если представить себе, сколько в нашей стране людей с высшим образованием, проявляющих серьезный интерес к политике, то счет пойдет даже не на сотни тысяч, а, наверное, на миллионы. Разве можно оставлять их без пищи духовной?

О том, что это неправильно, свидетельствует опыт того же американского телевидения. Когда началась «9-я студия», там ничего похожего не было. Прекрасный журналист Тэд Коппел, могу сказать, мой товарищ, извинившись передо мной, взял образец «9-й студии» для своей передачи, которая и сегодня идет в прайм-тайм. Хотя, извините, это «говорящие головы»… Идет она там, потому что это нужно.

Когда передача Коппела идет, в вечернее время, то, конечно, домохозяйки это не смотрят. Но в это время ее смотрят люди, которые владеют акциями, покупают дома, занимаются серьезным бизнесом - им это и интересно, и важно. И поэтому руководители американского телевидения считают, что передачу такого типа можно и нужно не задвигать на ночное время, а ставить в прайм-тайм.

Таких передач у нас не хватает. И я боюсь, что преклоняющиеся перед рейтингом руководители нашего телевидения немножко упрощают дело, ибо вопрос состоит не только в том, сколько смотрит, но и в том, кто смотрит. Есть такой термин - оpinion makers - «создающие общественное мнение». Я очень хорошо отношусь к Алле Пугачевой, от всей души ее поздравил с юбилеем, но подозреваю, что большая часть переполненного зала на ее концертах - это все-таки не opinion makers. Они на этот концерт не пошли, а остались - в результате ошибок руководителей нашего телевидения - без нужной им духовной пищи. Сейчас у нас берется какая-то передача западная, покупается лицензия, и мы под это делаем свое. Когда работало мое поколение телевизионщиков, этого не было. Не потому, что мы были такие хорошие, а потому, что, во-первых, никто бы из ЦК КПСС нам не позволил брать чужой образец и делать свое. Во-вторых, денег не было покупать дорогие лицензии. Поэтому придумывали сами - «Кабачок 13 стульев», передачи Юрия Сенкевича… Все было наше, свое, придуманное здесь, в «Останкино».

- Что было после «9-й студии»?

- И вот пришло время закрывать «9-ю студию»… Меня иногда спрашивают, почему вдруг? Слово «надоело» не хочу употреблять, но мне захотелось чего-то другого, и я затеял новую передачу, которая пришла на смену «9-й студии» и называлась «Недипломатические беседы». Она существовала в эфире три с половиной года, до распада Советского Союза. В этой передаче была моя беседа с кем-нибудь из виднейших деятелей мировой политики. Название отображало тип беседы - недипломатическая … Через эту передачу прошли президенты Соединенных Штатов - Джордж Буш-старший, Рональд Рейган, бывший президент Никсон…. И Маргарет Тэтчер, и много деятелей такого же уровня. Телезрители второй половины 1980-х эту плеяду помнят.

Почему Буш, или Рейган, или Тэтчер принимали мое приглашение на такую беседу? Я не без труда, но добился у властей разрешения эти беседы давать в неотредактированном виде. Тогда, например, выступит президент Соединенных Штатов, и в газете опубликуют тассовское изложение - очень короткое, сформулированное таким образом, чтоб это соответствовало….

И когда я Маргарет Тэтчер сказал: «…передача пойдет (а это 35 минут) без всякой правки, и все, что вы сочтете нужным, будет в советском эфире и миллионы людей это услышат», - она тут же ответила согласием.

Сейчас это, может быть, уже не так заманчиво, у нас более открытая пресса, более открытое телевидение. Тогда же мне на руку в какой-то степени сыграл еще не рухнувший пропагандистский железный занавес. В результате три с половиной года в эфире шли «Недипломатические беседы», в которых выступили почти все крупнейшие политические лидеры того времени. У «9-й студии» продолжателей, к сожалению, не нашлось. А «Недипломатические беседы» в каком-то виде продолжает Михаил Гусман. Но у меня претензии к телевидению, не предоставляющему этим беседам того места, что они заслуживают.

- Каким образом складывались творческие команды во время работы?

- Очень правильный вопрос. Потому что на экране я, а за моей спиной - большая группа. Я объездил Америку вдоль и поперек с одной и той же командой. Все мои фильмы снимал оператор Виталий Долина, все мои фильмы режиссировал режиссер Андрей Хухриков… Была сплоченная группа. Когда я ехал снимать фильм о Чикаго или Сан-Франциско, я знал об этом городе все, потому что хорошо работала моя бригада.

Снимали фильм о Далласе. И в одной из книг моя редактор Марина Ералова прочитала, что на закате, если смотреть на город, все это выглядит как краски Анри Матисса. Мы с Виталием Долиной просидели в Далласе лишние пять дней, каждый вечер уезжая на точки съемки только для того, чтобы поймать эти краски Матисса. И только на пятый день смогли запечатлеть такой закат. Но если бы не было в моем файле этой записи, то и не было бы такого симпатичного кадра в фильме.

В нашей постоянной команде не было никаких внутренних сложностей. Да и награждали нас вместе. И когда я удостаивался Государственных премий, сначала СССР, потом Российской Федерации, то в указах я был не один, а был и режиссер, и оператор, были редакторы - это очень важное обстоятельство. Жили дружно.

- Кто утверждал передачи перед выходом в эфир?

- Разные были ситуации. Фильмы мои принимал Энвер Мамедов. Это была наиболее благоприятная ситуация, учитывая его выдающиеся личные качества. Скажем, как можно сегодняшний Новый год представить без «Иронии судьбы»? Эльдар Рязанов снял фильм, когда шла кампания по борьбе с пьянством. Никак не мог Лукашин, по пьяни улетевший в Ленинград, попасть на экраны…Энвер Назимович воспользовался ситуацией, когда Лапин был в отпуске, и пустил фильм в эфир. Взяв это на себя, он получил очень много шишек в тот момент, но и благодарность тех, кто знает, каким образом «Ирония судьбы» попала в эфир. Вот мне в этом смысле повезло, и в эфир мои передачи шли с санкции первого заместителя руководителя телевидения - Энвера Мамедова.

- Закрытие какой программы вы восприняли особенно тяжело?

- Закрытие «Недипломатических бесед». Имела место такая политиканская идея. Международным отделом телевидения тогда заведовал Александр Любимов, который пригласил меня к себе и, ссылаясь на председателя [телекомпании «Останкино»] Егора Яковлева, сказал о прекращении передачи. Что уже было нехорошо, потому что с Егором Яковлевым меня связывали долгие годы личных, добрых отношений. Но Яковлев не захотел сам мне это сказать, а через Любимова передал: «Ты остаешься в штате политических обозревателей, но передачи этой больше в эфире не будет».

Объяснения я не получил. Это была для меня не просто неприятность - это был конец моей штатной карьере на телевидении. Я подал заявление и ушел на Иновещание, политическим обозревателем которого являюсь по сей день.

- Какой этап в процессе создания передачи самый приятный? И – самый сложный?

- Смотря какая передача. Если фильм, то, наверное, самое сложное - снять, особенно когда не все ложится в руки. Я считаю своим журналистским рекордом телевизионное интервью, которое я взял в штаб-квартире Ку-клукс-клана у главаря с титулом Великий Имперский Маг и Дракон, это был Роберт Шелтон. Мы с оператором проехали - это было в глухих лесах Алабамы – до штаб-квартиры Ку-клукс-клана, мы сложным образом добились согласия на это интервью. Оно вызвало сенсацию.

Эту пленку у советского телевидения купили все ведущие телекомпании, в том числе и американские, потому что интервью с этим Магом и Драконом никто - ни до, ни после - не делал. И когда я приезжал в Америку, коллеги меня спрашивали: «Как это удалось?» Я не мог рассказывать об этом, пока были живы те, кто это помог сделать. Ну а сейчас в книге «Неизвестное об известном» есть история о том, как я попал в Ку-клукс-клан…

- Чем приходилось жертвовать, работая на телевидении?

- Мне приходилось жертвовать книгами и наукой для телевидения и жертвовать телевидением для науки. Иногда бывал выбор. Мы вместе с Георгием Арбатовым создали Институт США и Канады, я по совместительству, работая на Гостелерадио, заведовал отделом внутренней политики института. А потом понял, что совмещать нельзя, и передал заведование отделом моему ученику, бывшему аспиранту, а ныне очень известному человеку Андрею Кокошину. А сам остался просто сотрудником этого института. У меня в общей сложности полтора десятка книг, а если бы не телевидение, их могло бы быть больше. И еще, наверное, отчасти здоровьем приходилось жертвовать.

- Как измерялся интерес зрителей к вашим передачам?

- В то время главным средством обратной связи были письма… В «9-ю студию» письма приходили мешками. В отделе писем Гостелерадио пришлось сделать небольшой подотдел из четырех человек, которые занимались только письмами в «9-ю студию». Это показатель рейтинга.

- Кто был для вас авторитетом на телевидении?

- На телевидении для меня и моего поколения журналистов Энвер Мамедов был и остается непререкаемым авторитетом. Дай Бог ему здоровья! Он прожил удивительную, интересную жизнь, был переводчиком на Нюрнбергском процессе.

Что касается политики… Жизнь моя журналистская сложилась так, что мне приходилось непосредственно работать с пятью руководителями нашего государства. С Никитой Хрущевым, с Леонидом Брежневым я бывал в поездках… Много работал с Михаилом Горбачевым, в которого сейчас принято кидать камни, но я как профессиональный историк могу констатировать, что хула хулой, а имя Горбачева вписано в историю Государства Российского. Мне довелось общаться с Джоном Кеннеди - исключительным человеком, с Шарлем де Голлем, с Маргарет Тэтчер.

Так что счастливая журналистская судьба свела меня со многими людьми, которые были для меня авторитетами.

- А из чего состоит журналистское счастье?

- Я думаю, это вопрос, на который много может быть ответов. Но если коротко, то - возможность самовыражения. Не хочу быть нескромным, но меня уже больше 15 лет нет на телеэкране, но я все-таки иногда появляюсь – и многие люди, встречая меня, говорят, как относятся к тому, что я делал. И письма от читателей моих книг приходят. Недавно получил из маленького города под Новосибирском от учителя большое письмо, очень доброе и хорошее, – наверное, это и есть общий знаменатель журналистского счастья.

В прошлом месяце мне в Кремле вручали награду, и высокий руководитель нашей страны сказал, что он смотрел мои передачи, когда учился в 9 - 10-м классе, и это во многом определило его интерес к политике.

Пусть это будет сочтено даже нескромностью, но я не уверен, что некоторые сегодняшние звезды через 15, 20, 25 лет услышат такие слова. И не потому, что я какой-то особо одаренный… Рядом со мной работали люди, по дару Божьему (во всяком случае, я так считаю) покруче меня. Я бесконечно уважаю Александра Бовина. Он был любимец телезрителей. Я считаю классиками нашей международной журналистики Станислава Кондрашова и Всеволода Овчинникова… Просто когда был железный занавес, я людям открыл Америку - я ее показал. И, наверное, это было сделано интересно, если запомнилось.

- Тщеславие - это качество, присущее журналисту?

- Ну, наверное, не тщеславие, а честолюбие, оно свойственно человеку. Нечестолюбивый человек далеко и не пойдет, но здесь важно чувство меры. Вот я назвал блистательные имена, которые войдут в историю российской журналистики, - Бовин, Кондрашов, Овчинников… Если бы кто-нибудь Бовину сказал, что он звезда, он бы очень долго смеялся…

У нас, в сообществе журналистском, вот такой звездизм - когда девочка, едва вылупившаяся, на экране ничем, кроме коленок, не блистает, и уже объявляется звездой - это не просто плохой тон, это невозможно. И это почти смертельная болезнь для творческого человека.

Если бы Зорин, защитив в 34 года докторскую диссертацию, решил, что всего он достиг… Тем более уже ходят анекдоты: «…телевизор включил - там Зорин, радио включил – там Зорин, утюг я уже включать не стал…»

Так вот, если бы он решил, что он - звезда, то сегодня бы мы с вами и не разговаривали. А я с вами разговариваю как активный, действующий журналист. Вот на столе лежит последний апрельский номер журнала «Интервью», где опубликована глава той книги, которую я сейчас пишу. И два раза в неделю я в эфире, в том числе - в прямом эфире. Но если бы я в 34 года, став доктором наук, решил, что я звезда, то ничего бы этого не было.

Когда ничего еще не создавшие, никаких книг не написавшие, никаких серьезных передач и фильмов не сделавшие, уже объявляются звездами, - это не просто меня коробит как русского интеллигента. Меня беспокоит судьба нашей журналистики. Потому что это смертельная болезнь: если человек решил на первых шагах своей творческой деятельности, что он звезда, - ему конец. И Бог с ним, пускай конец, он того заслуживает. Журналистика наша с вами не кончилась бы.

- Сейчас популярно утверждение «я - человек мира», и некоторые люди не хотят привязываться к одному языку, к одной стране…

- Того, кто говорит, что он - человек мира, я хотел бы спросить: «Парень, а на каком языке ты думаешь?» Не на каком говоришь, а на каком думаешь? И если ты думаешь на русском языке, то ты пока что еще россиянин… Даже если прописан в Сан-Франциско. Это очень сильная вещь. Русскость – она ведь не просто кровь.Тем более что чистокровных русских, как говорят специалисты, можно найти только на севере, куда татары не доходили.

Русскость - это мироощущение человека, который родился в огромной стране, с очень сложным климатом, и это все веками создавало менталитет. И куда бы он ни ехал, ментальность эта в нем сидит. А когда он ее теряет, то теряет, может быть, самое ценное, что есть в человеческой индивидуальности. Ведь это же факт, что часть русской интеллигенции, изгнанная в октябре 1917 года из России, сохранялась как квинтэссенция русской интеллигенции.

Ментальность – она дается с рождения, и разные есть люди. Есть люди, которые считают важным - корыто. Но боюсь, что слово «счастье» – не для них.

- Как выдержать пресс истории и что принять за объединяющую основу?

- Вы очень трудный и очень болезненный вопрос задаете, потому что в стране должна быть идея, которая объединяет людей. Когда я был участником событий во время обороны Москвы, политруки поднимали ребят в атаку словами «За Родину, за Сталина!». Кто-то верил… Но «За Сталина» -рассосалось…Уже даже к концу войны… А вот «За Родину» не рассосалось…

А что сейчас объединяет? На мой взгляд, исключительна сейчас роль Православной церкви… И то, что она воспрянула, и то, что, приходя в храм, видишь не одних старушек, как 20 лет назад, а много молодых людей… Это то, что может скрепить русское сообщество.

Россия – страна многонациональная, наверное, и мусульмане свои планы имеют… Но я говорю о России. И я думаю, что идеи возникнут - по мере того, как люди избавятся от нужды. Ужасный термин у нас «прожиточный минимум». Минимум… Вот когда этот минимум будет пусть не максимумом, а хотя бы чем-то средним, тогда люди будут больше нуждаться и в пище духовной, вот тогда, очевидно, в этой возрождающейся России и возникнет какая-то своя идеология. А пока я лично рассчитываю на Православную церковь.

- Считаете ли вы, что на работниках телевидения лежит особая ответственность перед обществом?

- Считаю, что ответственность - огромная. Вообще это, конечно, фантазия, но журналист, приходящий на телевидение, должен давать, как врач, клятву Гиппократа - не навреди и остальное… Я с грустью вижу, что очень многие журналисты и особенно руководители телеканалов о своей социальной ответственности либо забыли, либо просто не знают…

Телевидение в своем нынешнем виде, в 2009 году, я рассматриваю как одну из национальных угроз в России. Идет мощное оболванивание массовой аудитории. Телевидение - самый могучий орган из средств массовой информации. А в провинции, может быть, и единственный… Передачи, которые в лучшем случае оболванивают, а в худшем - развращают аудиторию, не единичны… И персонажи скандальные, и светские львицы, которые стали ведущими ведущими нашего телевидения… Все это непозволительно.

Мне довелось поработать на американском телевидении. Там действуют запреты на вещи, которые нельзя давать в эфир. Показывать в подробностях растерзанные тела после какой-то трагедии там запрещено. А у нас это обычная картинка. Кроме того, у редактора телевизионных новостей Эн-би-си есть норма - разрешенное количество черных новостей и просто новостей… Такую чернуху, с которой, например, НТВ начинает свои выпуски, когда сначала идут четыре-пять убийств, катастроф, землетрясений, а где-то уже во второй половине выпуска - сообщения о каких-то важных событиях, которые произошли в мире, такое ни на английском Би-би-си, ни на американских общефедеральных каналах невозможно.

Вот эта вседозволенность, отсутствие норм –очень опасны. А когда возникает вопрос о том, что должен быть хотя бы какой-то общественный контроль, либеральствующие политики поднимают крик о наступлении на свободу слова… Говорить о том, что очень уж в Соединенных Штатах ущемляется свобода слова и печати, я бы не стал. Но там действует принцип, гласящий, что «нельзя кричать «пожар» в переполненном народом кинотеатре». А то, что происходит на нашем телевидении, на мой взгляд, требует незамедлительного вмешательства общественности.

Я слишком настрадался от вмешательства властей предержащих, поэтому не могу призывать к вмешательству власти, я знаю на своей шкуре журналистской, что это такое… Но какие-то общественные формы контроля и какой-то кодекс чести журналистов, безусловно, должны быть.

Программы, нацеленные на самую… ну, скажем, нетребовательную часть аудитории и оставляющие без духовной пищи значительную часть по-настоящему интеллигентной аудитории, - это не просто плохо. Это создает новую нетребовательную аудиторию, которая привыкает к тому, что ей преподносится сегодня. Абсолютное царствование рейтинга, которому поклоняются некоторые наши руководители телеканалов, - очень вредное и опасное явление…Должна быть гражданская совесть и у тех, кто работает на телевидении в качестве корреспондентов, ведущих, - у журналистов. А не только жажда успеха (что вообще само по себе и неплохо - журналист должен стремиться к успеху)…

У некоторых дам-ведущих должна быть мысль о том, что у них либо есть, либо будут дети! Так готовы ли они к тому, чтобы духовной пищей их детей стало то, что они делают?

- Каким вы видите будущее телевидения?

- У телевидения, конечно, очень большое будущее. Когда появилось кино, говорили: «Ну, все - театру конец, театра не будет, поскольку кино вытеснит его». Сейчас некоторые умники говорят, что «все переходят на Интернет - и телевидению конец». Не кончился театр с приходом кино, и, наоборот, без театра не было и не будет хорошего кино. Не кончится телевидение, как бы ни распространялся Интернет. Хотя в нашей стране я пока еще не могу себе представить какую-нибудь глухую деревню, где в каждой избе был бы Интернет…

Телевизоры уже практически везде, и это основное средство общения с людьми. А для людей - это способ знакомиться с информацией, с культурой. Как показывает история, появление нового вида общения практически никогда не уничтожало прежнего - того, что до этого было.

Телевидение будет совершенствоваться технически. Ну а степень его влияния на аудиторию будет зависеть от того, что покажут на экране.

Я убежден - может быть, я неисправимый оптимист, - поклонение рейтингу не вечно. Будут востребованы передачи, которые дают что-то уму и сердцу, а не только беглому взгляду.







Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 709. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Толкование Конституции Российской Федерации: виды, способы, юридическое значение Толкование права – это специальный вид юридической деятельности по раскрытию смыслового содержания правовых норм, необходимый в процессе как законотворчества, так и реализации права...

Значення творчості Г.Сковороди для розвитку української культури Важливий внесок в історію всієї духовної культури українського народу та її барокової літературно-філософської традиції зробив, зокрема, Григорій Савич Сковорода (1722—1794 pp...

Постинъекционные осложнения, оказать необходимую помощь пациенту I.ОСЛОЖНЕНИЕ: Инфильтрат (уплотнение). II.ПРИЗНАКИ ОСЛОЖНЕНИЯ: Уплотнение...

Плейотропное действие генов. Примеры. Плейотропное действие генов - это зависимость нескольких признаков от одного гена, то есть множественное действие одного гена...

Методика обучения письму и письменной речи на иностранном языке в средней школе. Различают письмо и письменную речь. Письмо – объект овладения графической и орфографической системами иностранного языка для фиксации языкового и речевого материала...

Классификация холодных блюд и закусок. Урок №2 Тема: Холодные блюда и закуски. Значение холодных блюд и закусок. Классификация холодных блюд и закусок. Кулинарная обработка продуктов...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия