Содержание
1. Немецкий романтизм
Клеменс Брентано. Лорелей
Людвиг Уланд. Стихотворения
Генрих Гейне. Стихотворения
2. Английский романтизм
Уильям Блейк. Стихотворения
Уильям Вордсворт. Стихотворения
Сэмюэль Кольридж. Сказание старого морехода (полностью)
Роберт Саути. Бленхаймский бой
Томас Мур. Стихотворения
Джордж Байрон. Стихотворения. Фрагменты из поэм: Гяур, Корсар, Лара, Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон Жуан
Перси Биши Шелли. Стихотворения
Джон Китс. Стихотворения
3. Французский романтизм
Марселина Деборд-Вальмор. Стихотворения
Альфред де Виньи. Смерть волка
Альфред де Мюссе. Стихотворения
Жерар де Нерваль. Стихотворения
4. Американский романтизм
Эдгар По. Стихотворения
5. Итальянский романтизм
Джакомо Леопарди. Стихотворения
Немецкий романтизм
Клеменс Брентано (1778-1842)
ЛОРЕЛЕЙ
На Рейне, в Бахарахе,
Волшебница жила,
Красой своей чудесной
Сердца к себе влекла —
И многих погубила.
Уйти любви сетей
Нельзя тому уж было,
Кто раз увлекся ей.
Призвал ее епископ,
Он думал осудить,
Но сам красой пленился
И должен был простить.
Растроганный, он молвил:
«Бедняжка, не таись:
Кто колдовать заставил
Тебя? Мне повинись».
«Отец святой, пощады
У вас я не прошу!
Мне жизнь не в жизнь: собою
Я гибель приношу.
Глаза мои — как пламя
И жгут сердца людей,
Сожгите же скорее
Колдунью Лорелей!»
«Нет, дева, не могу я
Тебя на смерть обречь.
Скажи: как ты сумела
Мне в сердце страсть зажечь?
Казнить тебя нет силы,
Красавица моя:
Ведь вместе с этим сердце
Своё разбил бы я».
«Отец святой, не смейтесь
Над бедной сиротой.
Молите лучше бога,
Чтоб дал он мне покой.
Не жить уж мне на свете,
Никто мне здесь не мил,
Молить пришла о смерти,
Терпеть не стало сил.
Обманута я другом:
Покинул он меня,
Уехал на чужбину,
В далекие края.
Румянцем, белизною,
И прелестью очей,
Да кроткими речами
Прельщаю я людей.
А мне самой не легче
Душа моя болит;
Красы моей блистанье
Мне сердце леденит.
Дозвольте христианкой
Покинуть здешний свет!
На что мне жизни бремя?
Его со мною нет!»
Трех рыцарей епископ
Зовёт и им велит
Свезти ее в обитель,
А сам ей говорит:
«Молися богу, дева,
В обители святой,
Черницею готовься
Свершить свой путь земной».
Вот рыцари все трое
Садятся на коней
И едут; с ними рядом
Красотка Лорелей.
«О рыцари! Дозвольте
На тот утес взбежать,
Чтоб милого мне замок
Оттуда увидать
И с Рейном попрощаться;
А там я удалюсь
В обитель, где черницей
От мира схоронюсь».
Утес угрюм, и мрачен,
И гладок, как стена,
Но легче серны дикой
Взбегает вверх она.
Глядит вперед и молвит:
«Вот лодочка летит,
А в этой лодке, вижу,
Мой милый друг сидит.
О, сердце как забилось!
И жизнь мне вновь красна!»
И с этим словом в воду
Вдруг бросилась она.
И рыцари унылы —
Пришлось им умирать...
Не дали им могилы,
Не стали отпевать.
Издалека донесся
Ко мне протяжный звук:
То рыцари с утеса
Отозвались все вдруг:
Лорелей!
Лорелей!
Лорелей!
И нет на свете звуков
Роднее этих, знай!
Перевод О. Брандта и А. Старостина
Людвиг Уланд (1787-1862)
ТРИ ПЕСНИ
«Споет ли мне песню веселую скальд?» —
Спросил, озираясь, могучий Освальд.
И скальд выступает на царскую речь,
Под мышкою арфа, на поясе меч.
«Три песни я знаю: в одной старина!
Тобою, могучий, забыта она?
Ты сам ее в лесе дремучем сложил,
Та песня: отца моего ты убил.
Есть песня другая, ужасна она;
И мною под бурей ночной сложена:
Пою ее ранней и поздней порой,
И песня та: бейся, убийца, со мной!»
Он в сторону арфу и меч наголо,
И бешенство грозные лица зажгло,
Запрыгали искры по звонким мечам,
И рухнул Освальд — голова пополам.
«Раздайся ж, последняя песня моя;
Ту песню и утром и вечером я
Греметь не устану пред девой любви,
Та песня: убийца повержен в крови».
Перевод В. Жуковского
Проклятие певца
Когда-то гордый замок стоял в одном краю,
От моря и до моря простер он власть свою.
Вкруг стен зеленой кущей сады манили взор,
Внутри фонтаны ткали свой радужный узор.
И в замке том воздвигнул один король свой трон.
Он был угрюм и бледен, хоть славен и силён.
Он мыслил только кровью, повелевал мечом,
Предписывал насильем и говорил бичом.
Но два певца явились однажды в замок тот —
Один кудрями тёмен, другой седобород.
И старый ехал с арфой, сутулясь, на коне,
А юный шёл подобен сияющей весне.
И тихо молвил старый: «Готов ли ты, мой друг?
Раскрой всю глубь искусства, насыть богатством звук.
Излей все сердце в песнях — веселье, радость, боль.
Чтобы душою черствой растрогался король».
Уже певцы в чертоге стоят среди гостей.
Король сидит на тропе с супругою своей.
Он страшен, как сиянье полярное в ночи,
Она луне подобна, чьи сладостны лучи.
Старик провел по струнам, и был чудесен звук.
Он рос, он разливался, наполнил все вокруг.
И начал юный голос — то был небесный зов,
И старый влился эхом надмирных голосов.
Они поют и славят высокую мечту,
Достоинство, свободу, любовь и красоту —
Все светлое, что может сердца людей зажечь,
Все лучшее, что может возвысить и увлечь.
Безмолвно внемлют гости преданьям старины,
Упрямые вояки и те покорены.
И королева, чувством захвачена живым,
С груди срывает розу и в дар бросает им.
Но, весь дрожа от злобы, король тогда встает:
«Вы и жену прельстили, не только мой народ!»
Он в ярости пронзает грудь юноши мечом,
И вместо дивных песен кровь хлынула ключом.
Смутясь, исчезли гости, как в бурю листьев рой.
У старика в объятьях скончался молодой.
Старик плащом окутал и вынес тело прочь,
Верхом в седле приладил и с ним пустился в ночь.
Но у ворот высоких он, задержав коня,
Снял арфу, без которой не мог прожить и дня.
Ударом о колонну разбил ее певец,
И вопль его услышан был из конца в конец.
«Будь проклят, пышный замок! Ты в мертвой тишине
Внимать вовек не будешь ни песне, ни струне.
Пусть в этих залах бродит и стонет рабий страх,
Покуда ангел мести не обратит их в прах!
Будь проклят, сад цветущий! Ты видишь мертвеца?
Запомни чистый образ убитого певца.
Твои ключи иссякнут, сгниешь до корня ты,
Сухой бурьян задушит деревья и цветы.
Будь проклят, враг поэтов и песен супостат!
Венцом, достойным славы, тебя не наградят,
Твоя сотрется память, пустым растает сном,
Как тает вздох последний в безмолвии ночном».
Так молвил старый мастер. Его услышал бог.
И стены стали щебнем, и прахом стал чертог.
И лишь одна колонна стоит еще стройна,
Но цоколь покосился, и треснула она.
А где был сад зеленый, там сушь да зной песков,
Ни дерева, ни тени, ни свежих родников.
Король забыт — он призрак без плоти, без лица.
Он вычеркнут из мира проклятием певца.
Перевод В. Левика
Генрих Гейне (1797-1856)
***
Я видел странный, страшный сон,
Меня томит и тешит он.
От этой пагубы ночной
С тех пор я будто сам не свой.
Мне снилось, что зелёный сад
Был полон неги и услад
И, тихо ласково маня,
Цветы глядели на меня.
И птицы в этом странном сне
О нежной страсти пели мне,
И золотое солнце жгло,
И все так весело цвело.
Какой блаженный, дивный сад!
Струится легкий аромат,
И все сияет, все горит,
И все ласкает и манил.
Я вижу чистый водоем.
Вода из чаши бьет ключом,
И девушка вблизи нее
Полощет тонкое белье.
Тиха, как ангел, и стройна,
И волосы светлее льна.
И мнится — девушка моя
Мне и чужая, и своя.
Вода журчит, вода течет.
Девица песенку поет:
«Ты, вода, струей играй,
Полотно мое стирай!»
И подойти я к ней хочу,
И подхожу, и ей шепчу:
«Скажи, девица, почему
Белье стираешь и кому?»
И слышу я ответ такой:
«Так знай же, это саван твой».
И призрак вдруг исчез, и с ним
Исчезло все, как белый дым.
И снова я в стране чудес.
Передо мной дремучий лес.
Деревья к небу вознеслись.
И вот гляжу я молча ввысь.
И слышу вдруг неясный стук,—
Такой бывает слышен звук,
Когда топор вонзают в ствол,—
И я на этот стук пошел.
Там на прогалине один
Стоял зеленый исполин,
Могучий луб. Гляжу кругом,—
II вдруг — девица с топором.
Она разок-другой взмахнет
И тихо песенку ноет:
«Ты, железо, будь острей.
Ты руби, топор, быстрей!»
И подойти я к ней хочу,
И подхожу, и ей шепчу:
«Скажи мне, дева, наконец.
Кому ты мастеришь ларец?»
И слышу: «Правду говорю,—
Я нынче гроб твой мастерю».
И призрак тут исчез, и с ним
Исчезло всё, как белый дым.
Угрюмый и холодный вид!
Равнина голая лежит,
Пред ней, не зная, что со мной,
Стою как будто сам не свой.
Брожу вокруг и вижу вдруг
Вдали неясный белый круг.
И что же? Вновь увидел я —
Стоит красавица моя!
С могильным заступом стоит,
Копает землю и молчит.
Она прекрасна и бледна,
Мне страшной кажется она.
И заступ свой она берет,
И песню странную поет:
«Ты, лопата, широка,
Ты, могила, глубока!»
И подойти я к ней хочу,
И подхожу, и ей шепчу:
«Скажи мне, дева, почему
Копаешь яму и кому?»
И слышу я ответ такой:
«Твоя могила пред тобой».
И сразу после этих слов
Передо мной раскрылся ров.
И ужас душу мне сковал,
И в эту яму я упал,
Могильный мрак меня настиг,—
Я вскрикнул — и проснулся вмиг.
Перевод Т. Сильман
***
Что разъярило кровь во мне?
Клокочет грудь. Душа в огне.
Пылает кровь в горячке злой.
И злой меня снедает зной.
Взбесилась кровь и рвется вон...
Ужасный мне приснился сон:
Властитель тьмы мне подал знак
И за собой увел во мрак.
Вдруг некий дом я увидал;
Горят огни, грохочет бал,
И пир горой, и дым столбом.
И я вступаю в этот дом.
Справляют чью-то свадьбу тут.
Звенят бокалы. Гости пьют.
И я в невесте узнаю —
Кого?! — Любимую мою!
О, боже! То она, она
Теперь с другим обручена...
В оцепененье я притих,
Встав за спиной у молодых.
Вокруг шумели... Я застыл...
Сколь горек этот праздник был!
Сидит невеста — вся огонь.
Жених — он гладит ей ладонь.
Он наполняет кубок, пьет,
Пригубив, ей передает...
Молчу, дыханье затая:
То не вино, то кровь моя!
Невеста яблоко берет:
И жениху передает.
Он режет яблоко... Гляди:
То сердце из моей груди!
В их взорах нега, страсть, призыв...
Любовно стан ее обвив,
Поцеловал ее жених...
И — смерть коснулась губ моих!
И, словно мертвый, я поник.
Свинцом сковало мой язык...
Но снова танцы! Шум и звон!
И вот плывут — она и он.
Я нем... Я мертв... Конец всему.
Он к ней прильнул, она к нему.
Он что-то шепчет ей... Она
Краснеет, томно смущена...
Перевод Л. Гинзбурга
ГРЕНАДЕРЫ
Во Францию два гренадера
Из русского плена брели,
И оба душой приуныли,
Дойдя до немецкой земли.
Придется им — слышат — увидеть
В позоре родную страну...
И храброе войско разбито,
И сам император в плену!
Печальные слушая вести,
Один из них вымолвил: «Брат!
Болит мое скорбное сердце,
И старые раны горят!»
Другой отвечает: «Товарищ!
И мне умереть бы пора;
Но дома жена, малолетки:
У них ни кола ни двора.
Да что мне? просить Христа ради
Пущу и детей и жену...
Иная на сердце забота:
В плену император! в плену!
Исполни завет мой: коль здесь я
Окончу солдатские дни,
Возьми мое тело, товарищ,
Во Францию! там схорони!
Ты орден на ленточке красной
Положишь на сердце мое,
И шпагой меня опояшешь,
И в руки мне вложишь ружье.
И смирно, и чутко я буду
Лежать, как на страже, в гробу
Заслышу я конское ржанье,
И пушечный гром, и трубу.
То Он над могилою едет!
Знамена победно шумят...
Тут выйдет к тебе, император.
Из гроба твой верный солдат!».
Перевод М. Михайлова
***
Мне сон старинный приснился опять.
Под липой сидели мы оба,
Ночною порою клялись соблюдать
Друг другу верность до гроба.
Что было тут! Клятва за клятвою вновь
И ласки и смех! Что тут было!
Чтоб вечно я помнил твою любовь,
Ты в руку меня укусила.
О милая! с ясным сияньем очей,
С опасною прелестью взгляда,
Я знаю, что клятвы в порядке вещей,
Но вот кусаться – не надо!
Перевод В. Зоргенфрея
***
Гляжу в глаза твои, мой друг, -
И гаснет боль сердечных мук,
Прильну к устам твоим – и вновь
Целенье мне дарит любовь.
Склоняюсь на грудь – и, как в раю,
Блаженство трепетное пью.
Но ты шепнёшь: «Люблю, твоя», -
И безутешно плачу я.
Перевод В. Левика
***
К чему мне клятвы? Дай уста!
Ведь клятва женская пуста!
Твои слова — они, как мед,
Но слаще меда нежный рот!
Твой поцелуй — он ощутим,
А что слова? - бесплотный дым.
Перевод А. Ревича
***
Не верую я в небо,
Ни в Новый, ни в Ветхий завет.
Я только в глаза твои верю,
В них мой небесный свет.
Не верю я в господа бога.
Ни в Ветхий, ни в Новый завет.
Я в сердце твое лишь верю,
Иного бога нет.
Не верю я в духа злого,
В геенну и муки ее.
Я только в глаза твои верю,
В злое сердце твое.
Перевод В. Зоргенфрея
***
Отчего весенние розы бледны,
Отчего, скажи мне, дитя?
Отчего фиалки в расцвете весны
Предо мной поникают, грустя?
Почему так скорбно поет соловей,
Разрывая душу мою?
Почему в дыханье лесов и полей
Запах тлена я узнаю?
Почему так сердито солнце весь день,
Так желчно глядит на поля?
Почему на всем угрюмая тень
И мрачнее могилы земля?
Почему, объясни,— я и сам не пойму, -
Так печален и сумрачен я?
Дорогая, скажи мне, скажи, почему,
Почему ты ушла от меня?
Перевод В. Левика
***
Юноша девушку любит,
А ей полюбился другой.
Но тот — не ее, а другую
Назвал своей дорогой.
За первого встречного замуж
Девушка с горя идет,
А юноша тяжко страдает,
Спасенья нигде не найдет.
История эта — не новость,
Так было во все времена,
Но сердце у вас разобьется,
Коль с вами случится она.
Перевод Л. Гинзбурга
***
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она.
И снится ей все, что в пустыне далекой,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
Перевод М. Ю. Лермонтова
***
Они меня истерзали
И сделали смерти бледней,—
Одни - своею любовью,
Другие - враждою своей.
Они мне мой хлеб отравили,
Давали мне яду с водой,—
Одни - своею любовью,
Другие - своею враждой.
Но та, от которой всех больше
Душа и доселе больна,
Мне зла никогда но желала,
И меня не любила она.
Перевод А. Григорьева
***
Во сне я горько плакал:
Мне снилось, что ты умерла.
Проснулся я, и тихо
Слеза за слезой текла.
Во сне я горько плакал:
Мне снилось, я брошен тобой.
Проснулся я и долго
Плакал в тиши ночной.
Во сне я горько плакал:
Мне снилось, ты снова моя.
Проснулся я — и плачу,
Все еще плачу я...
Перевод Р. Минкус
***
Мне ночь легла на веки,
Мне рот придавил свинец.
Застыв умом и сердцем,
Лежал я в земле — мертвец.
Не знаю, какое время
Лежал я так в забытьи,
Но вдруг, пробудясь, услышал
Горячие речи твои.
— Ужель ты не встанешь, Генрих?
Великий день наступил!
Умершие к новой жизни
Встают из своих могил.
— Любимая, мне не подняться,
Не видеть светлого дня.
Ты знаешь, давно погасли
От слёз глаза у меня.
— Но я поцелуем, Генрих,
От глаз прогоню темноту.
Ты ангелов должен увидеть,
Увидеть небес красоту!
— Любимая, мне не подняться.
Ещё моё сердце болит.
Оно от тебя терпело
Немало кровных обид.
— Тихонько на сердце руку
Ты мне положить позволь.
И кровь перестанет литься,
И сразу утихнет боль.
— Любимая, все напрасно,
Поднять головы нет сил.
Когда тебя украли,
Я пулей её пробил.
— Своими кудрями, Генрих,
Я твой оботру висок.
Зажму глубокую рану,
Чтоб кровью ты не истек.
И ты меня так нежно,
Так ласково стала просить,
Что мне захотелось подняться,
Мне вновь захотелось жить.
И вдруг все раны раскрылись,
Потоком хлынула кровь,
И — чудо! — я встал из мертвых
Навстречу тебе, любовь!
Перевод З. Морозкиной
***
В этой жизни слишком тёмной
Светлый образ был со мной;
Светлый образ помутился.
Поглощен я тьмой ночной.
Трусят маленькие дети,
Если их застигнет ночь;
Дети страхи полуночи
Громкой песней гонят прочь.
Так и я, ребенок странный,
Песнь мою пою впотьмах;
Незатейливая песня.
Но зато разгонит страх.
Перевод А. Блока
***
Не знаю, что стало со мною,
Печалью душа смущена.
Мне всё не даёт покою
Старинная сказка одна.
Прохладен воздух. Темнеет.
И Рейн уснул во мгле.
Последним лучом пламенеет
Закат на прибрежной скале.
Там девушка, песнь распевая,
Сидит на вершине крутой.
Одежда на ней золотая,
И гребень в руке золотой.
И кос её золото вьётся,
И чешет их гребнем она,
И песня волшебная льётся,
Неведомой силы полна.
Безумной охвачен тоскою,
Гребец не глядит на волну,
Не видит скалы пред собою –
Он смотрит туда, в вышину.
Я знаю, река, свирепея,
Навеки сомкнётся над ним,
И это всё Лорелея
Сделала пеньем своим.
Перевод В. Левика
***
Печаль, печаль в моем сердце,
А май расцветает кругом!
Стою под липой зеленой
На старом валу крепостном.
Внизу канал обводный
На солнце ярко блестит.
Мальчишка едет в лодке,
Закинул лесу — и свистит.
А там — караульная будка
Под башней стоит у ворот,
И парень в красном мундире
Шагает взад и вперед.
Своим ружьем он играет,
Горит на солнце ружье.
Вот вскинул, вот взял на мушку.
Стреляй же в сердце мое!
Перевод В. Левика
***
Хотел бы в единое слово
Я слить мою грусть и печаль
И бросить то слово на ветер,
Чтоб ветер унес его вдаль.
И пусть бы то слово печали
По ветру к тебе донеслось,
И пусть бы всегда и повсюду
Оно тебе в сердце лилось!
И если б усталые очи
Сомкнулись под грезой ночной,
О, пусть бы то слово печали
Звучало во сне над тобой!
Перевод Л. Мея
***
Кто впервые в жизни любит,
Пусть несчастен – всё ж он бог.
Но уж кто вторично любит
И несчастен - тот дурак.
Я такой дурак - влюблённый
И, как прежде, нелюбимый.
Солнце, звезды – все смеются.
Сам смеюсь - и умираю.
Перевод В. Левика
***
Душевной горькой муки
Мой вид не выдает?
Ты ждешь, когда слова мольбы
Шепнет упрямый рот?
О, этот рот из гордых ртов!
Он так устроен, что ли:
Насмешкою он ответить готов,
Когда умираю от боли.
Перевод З. Морозкиной
***
Здесь на скале мы возведём
Тот храм, где будем третий,
Да, третий, новый чтить завет.
Нет больше слез на свете!
Умолкли бредни о грехе,
О двойственной природе.
И тело мучить — в наши дни
Уже совсем не в моде.
Ты слышишь божьи голоса
В пучине многопенной?
Ты видишь божьи в вышине
Светильники вселенной?
Во всем живом и сущем бог,
Все им светлей и краше.
Бог — это жизнь, он тьма и свет
И поцелуи наши.
Перевод В. Левика
***
Юность кончена. Приходит
Дерзкой зрелости пора,
И рука смелее бродит
Вдоль прелестного бедра.
Не одна, вспылив сначала,
Мне сдавалась, ослабев,
Лесть и дерзость побеждала
Ложный стыд и милый гнев.
Но в блаженствах наслажденья
Прелесть чувства умерла.
Где вы, сладкие томленья,
Робость юного осла?
Перевод В. Левика
