Глава пятая. Клод встал на колени возле ручья и окунул в него ведро, чтобы набрать воды

29 октября 1517 года

Клод встал на колени возле ручья и окунул в него ведро, чтобы набрать воды. Он смотрел на свое отражение. Под глазами у него были темные круги. Хотя он и освободился от чумы несколько недель назад, он не мог ни есть, ни спать. Он потерял вес, его лицо исхудало и побледнело. Он не мог осмелиться взглянуть на то место на берегу, где он впервые увидел ее.

Возле него ручей был чистым. Уровень воды повысился, укрывая последние кости. Течение унесло вещи мертвых. Он поднес ведро к губам и сделал большой глоток прохладной воды.

Он сначала не заметил мужчину. Он приближался к Клоду с другого берега ручья. У него были седые волосы и в одной руке он держал трость, а в другой нес ведро. Как только Клод взглянул на него, мужчина упал на колени.

— Я преклоняюсь перед моим богом. – сказал он на своем языческом языке. – Я прославляю его и благодарю его, Великого Господа.

Клод встал.

— Это не обязательно, это не…

Но мужчина продолжал стоять с опущенной головой. Он продолжал молиться еще минуту, прежде чем ответил.

— Ты спас нас от чумы. Ты принес в жертву человека, который вывел нас из ада. У тебя божественная рука, у тебя одного хватило силы остановить это.

— Пожалуйста, – умолял Клод. – Остановитесь…

— Ты теперь Господь для людей. То, что ты сделал, это чудо и ты должен отпраздновать это. – сказал мужчина.

— Я убил четырнадцатилетнюю девушку. – сказал Клод, его голос стал громче и в нем слышался гнев. – Вот что я сделал.

Он отвернулся от мужчины выбежал на берег. Его лицо горело. Он едва мог дышать, тяжесть в груди была огромной. С того дня, когда он вышел из дома (из того ада), выжившие после чумы воспринимали его по-разному. Он замкнулся в себе, но они находили его в лесу или возле ручья. Они находили его, как этот мужчина, и они настаивали, что это он остановил чуму. Тот ужасный, жестокий поступок… Они называли его Богом.

Ночью, когда он не мог уснуть, он видел ее лицо. Пустые, мертвые глаза смотрели на него. Ее лицо и шея были ярко-красные из-за крови. Он помнил то ощущение, когда нож вонзился в ее запястья. Что он наделал? Если бы его мама все еще была жива, она бы чувствовала отвращение к нему. Узнала бы она мальчика, которого воспитала в том доме? Тихого, нежного сына, который помогал ей с ужином? Который заботился о своих младших братьях?

В последнее время он сам себя не узнавал.

Он ускорил шаг. Он не знал, что остановило чуму. Люди больше не болели после того дня. Чума больше не распространялась на деревни поблизости и люди больше не умирали. Возможно, человеческая жертва сработала… но что это значило для него? Действительно ли только его рука творила чудо? Как могла смерть Лили стать чудом?

Он опустил голову, когда подошел к задней части дома, пытаясь спрятаться за деревьями. Он шел этим путем и до ручья, и назад в деревню, чтобы избежать людей во дворе. Когда он подошел ближе, он услышал людей за его входной дверью. В последние дни, они оставили там хлеб и рис. Там были козы, и сыр, и масло, все это принесли горожане, как подарок для спасителя. Даже Жерар стал мягче с ним. Он всегда склонял голову, когда Клод проходил мимо, в его глазах появился страх.

Клод вошел через заднюю дверь, надеясь, что кто бы это не был в доме, он уже ушел. Он поставил ведро воды и затем порезал несвежий хлеб. Они все еще стучали в дверь. Настойчиво. Несколько стуков, затем еще несколько, а потом тишина. А потом стуки возобновились.

У него больше не было друзей в городе. Вполне вероятно, это был Жерар или один из горожан пришел рассказать еще новости об окончании чумы. Может быть они хотели предложить ему тушеное мясо или ногу оленя. Он открыл со скрипом дверь и выглянул наружу.

Как только они увидели его, они упали на колени. Там были сотни людей. Лошади были связаны во дворе. Там были телеги и кареты, палатки, расставленные перед домом. Они все тихо говорили свою языческую молитву в унисон, прежде чем осмелились поднять свои головы.

— Они пришли из соседних деревень. – сказал Жерар, делая шаг вперед. – Чума там тоже пропала. Они пришли с подарками для тебя, их спасителя.

Два ребенка вышли вперед, подавая Клоду корону из белых цветов и два глиняных горшка. Их мама стояла прямо за ними.

— Ты спас всех нас. Человеческая кровь спасла моих детей.

Слезы текли по ее лицу. Прежде чем Клод успел ответить, она отошла в сторону и двое молодых мужчин вышли вперед, кланяясь ему в ноги. Они дали ему медные кастрюли и сковородки.

Один за другим они подходили, давая ему золотые монеты, шелк и резные статуи. Они говорили ему, что он спас их семьи. Их матери были живы благодаря ему. Он пощадил их четырехлетних дочерей или старших сыновей.

— Ты сделал это. – сказал пожилой мужчина. – Ты один.

К тому времени, как последние люди подошли к нему, Клод едва мог говорить. Жизнь Лили что-то значила для них. Те дни в темном, грязном доме, наблюдать, как ее родители умирают… принести ее в жертву… это стоило чего-то сейчас. Он пошел в ад и вернулся, и хотя он мог и не объяснять, он не мог сказать им, что он не спас их тем убийством. Какая-то, часть его хотела верить в это…

Одной из последних селян была девушка всего лишь на год или два моложе его. У нее были зеленые глаза и золотые волосы, которые были заплетены спереди. Маленькая, розовая лента связывала их сзади. Она протянула ему глиняные четки. Каждый шар был раскрашен по-разному: лес, океан, деревня, горы.

— Я нарисовала это для тебя. – сказала она – Языческий лидер нашей деревни благословил их. Они символ нашего мира, всего, что мы даем тебе.

Клод надел ожерелье, чувствуя его вес.

— Спасибо тебе. – сказал он, его голос дрожал. – Я буду хранить его всегда.