Молодая Элита 13 страница

Дверь с шумом распахивается. Торопливо вошедший Инквизитор шепчет что-то на ухо ближайшему стражу. Я тщетно пытаюсь услышать, что он ему говорит. Ночь прорезают пронзительные крики.

А потом я слышу его — знакомый голос в коридоре. Я дергаю головой в его направлении. Терен вернулся.

Он входит в комнату с важным видом, гордо поднятой головой и ледяной улыбкой на губах. Замирает при виде меня. У меня сжимается горло. Внезапно все мои планы — все мои силы — блекнут в его присутствии.

— Ты пришла, — наконец произносит Терен, останавливаясь передо мной. — Очень вовремя. Я был уверен, что придется сегодня тебя убить. — Он скрещивает руки на груди. — Ты избавила меня от ненужных проблем.

— Я слышала, что король умер, — тихо отвечаю я.

Терен кивает.

— Внезапная болезнь. — В его голосе нет ни капли печали. — Мы все скорбим.

«Разве, Терен?». Меня передергивает. Его совершенно спокойный ответ подтверждает мое предположение, что Элита не имела никакого отношения к смерти короля. Но то что Элита не убивала короля… совсем не значит, что он не убил его сам. «Внезапная болезнь» … Звучит очень подозрительно.

— Ты обещал, что с моей сестрой ничего не случится, — говорю я, уставившись взглядом на его кроваво-красную одежду. — Что она будет в безопасности. — Что, если сейчас использовать против него мою силу? Но что потом? Я могу лишь создавать иллюзии. Я не могу ему навредить. Даже Энцо не может ему навредить.

— Я, как и ты, держу свое слово, — отзывается Энцо, награждая меня многозначительным взглядом. — Однако мое терпение не безгранично.

Что бы ни совершил сегодняшней ночью Терен, это принесло в город страх и хаос. Внимательно рассматривая его, я чувствую кружащую в его сердце тьму, вижу светящееся в глазах безумие.

«Соберись. Сконцентрируйся».Мое сердце — сталь, мой страх — острый как бритва клинок.

— Отведи меня к моей сестре. Или я тебе ничего не скажу.

Терен склоняет голову на бок.

— Стала требовательной? — сужает он глаза. — Что-то произошло с тобой с тех пор, как наши пути пересеклись в последний раз.

Во мне просыпается властность.

— Ты хочешь поймать Молодую Элиту или нет?

Мои слова вызывают у Терена короткий смешок. Улыбка сходит с его губ. Теперь уже он смотрит на меня серьезно и кажется менее сумасшедшим.

— Что заставило тебя пойти против них?

Я обдумываю свой ответ, не желая вспоминать и передавать подслушанное.

— А разве недостаточно того, что ты угрожал жизни моей сестры? Или того, что набросился на меня?

В его глазах разгорается любопытство.

— Нет, дело не только в этом.

В памяти непрошено расцветает воспоминание о жарком поцелуе с Энцо, о том, как нежен был его взгляд, о том, как он прижал меня к стене… и разговор между ним и Данте. Я подавляю вызванные им чувства и качаю головой.

— Сначала дай мне увидеться с сестрой, — повторяю я.

— А как тебе такой вариант: если ты сейчас не дашь мне того, чего я жду, то я велю своим людям ее убить?

Я стискиваю зубы. «Будь храброй».

— Тогда я никогда не заговорю.

Я смотрю ему прямо в глаза, отказываясь отступать. В последнюю нашу встречу он застал меня врасплох, и я струсила. Сейчас я не могу себе этого позволить.

Терен кивает, зовя меня за собой.

— Идем раз так, — соглашается он, рукой показывая Инквизиторам отойти. — Давай сыграем в твою игру.

«У меня получилось!».

Инквизиторы опускают мечи и поднимают меня на ноги. У меня в груди начинает концентрироваться энергия. Я должна собрать ее столько, сколько смогу. При ее недостатке у меня с Виолеттой не будет ни единого шанса сбежать из этого места.

Терен ведет меня по коридорам в темницу — вниз, вниз, вниз, пока я не сбиваюсь со счета бесконечного числа каменных ступенек. Как глубоко она находится под землей?

До меня доносится плач узников с разных ярусов — скорбный хор стенающих голосов. Я задерживаю дыхание. Никогда в жизни я не чувствовала столько страха и ярости в одном месте. Эмоции вьются вокруг меня, побуждая ими воспользоваться. Меня грозят захлестнуть мои собственные страх и ярость. Я сдерживаю себя, стиснув зубы. Я на многое тут способна! Я могу создать такую иллюзию, которую никто из них даже представить себе не может.

Но я продолжаю сдерживаться. Сначала я должна увидеть Виолетту.

Мы спускаемся в еле освещенный коридор. Здесь тише, чем на остальных ярусах темницы. Деревянные двери вдоль стен защищены железными прутьями. Пройдя дальше по коридору, мы останавливаемся у двери в самом его конце. Меня чуть не шатает — настолько сильна тут моя тьма. Однажды я уже была в таком месте.

— Твоя сестра, — говорит Терен, насмешливо мне поклонившись.

Один из Инквизиторов отпирает дверь, и та со скрипом открывается.

Я моргаю. За тяжелой дверью находится крошечная, тесная камера. На стенном выступе горят свечи. В углу, на охапке сена, служащей постелью, сидит девушка с красивым нежным лицом и спутанными, тусклыми темными локонами. Худенькая и хрупкая, она дрожит от холода. Она поднимает на меня свои огромные глаза, и мне становится стыдно от охвативших меня смешанных чувств — радости, любви, ненависти, зависти.

— Аделина? — выдыхает моя сестра.

И я внезапно вспоминаю ту ночь, когда собиралась убежать из дома, а она, стоя у двери моей спальни, потирала заспанные глаза.

Виолетту сразу окружают вошедшие в камеру Инквизиторы. Дернувшись от них в сторону, она подтягивает к подбородку колени, и я замечаю на ее запястьях и лодыжках кандалы. Она прикована.

Во мне ревет тьма. Какая иллюзия позволит нам выбраться отсюда, прежде чем ей причинят вряд? Я измеряю взглядом расстояние между нами, количество шагов, отделяющих Инквизиторов от меня. От меня и Терена. В памяти всплывает всё, чему меня учили Рафаэль и Энцо.

Терен ждет, когда я зайду в камеру, затем закрывает за собой дверь. Он подходит к Виолетте, и я чувствую вспыхнувший в ней страх — а вместе с ним усиливается и мой. Критично осмотрев ее, Терен снова оборачивается ко мне.

— А теперь Аделина, — говорит он, пристально глядя на меня, — назови мне их имена.

Я открываю рот.

«Расскажи ему об отвратительном Пауке, — побуждает меня радостный шепот в голове. — Ну давай же. Он это заслужил. Выдай ему Энцо, и Мишеля, и Лусенту. Выдай Джемму. Ты лишь выиграешь от этого». Воображение рисует, как я рассказываю Терену всё, что мне известно:

— Где Молодая Элита? — спрашивает он.

— Во дворце Фортуны, — отвечаю я.

— Где именно?

— В нем много потайных ходов. Они пользуются катакомбами, расположенными под дворцом. Ты найдешь вход в них в самом маленьком саду.

— Назови мне их имена.

И я называю.

Картинка в голове блекнет, и я снова вижу стоящего перед собой Терена. Почему-то признание так и не сошло с моего языка.

Терен сохраняет спокойствие даже несмотря на то, что я молчу.

— Я впечатлен, Аделина. С тобой действительно что-то произошло.

В голове звенит предупреждающий звоночек.

— Тебе нужны их имена, — произношу я, продлевая игру.

Терен с интересом разглядывает меня. Уголки его губ дергаются вверх.

— Всё еще сомневаешься?

Он медленно обходит меня. Так близко, что одеждой задевает мою кожу. Это напоминает мне о том, как при первом тестировании кружил вокруг меня Рафаэль — оценивая, взвешивая мои возможные способности. По спине пробегает холодок.

Терен останавливается передо мной. Вынимает меч и наставляет его на Виолетту. Мое сердце сжимается.

— Почему ты хранишь им верность, Аделина? Что они пообещали тебе, когда ты вошла в их круг? Внушили тебе, что они — благородные герои? Что они убивают во имя благой цели? Думаешь, их выходка на празднике Весенних Лун не унесла жизни невинных? — Он впивается в меня взглядом своих бледных глаз. — Я видел, на что ты способна. Знаю, что в твоей душе тьма. Ты хотела убежать от них. Готов поклясться, что ты им не доверяла. Но сейчас что-то в тебе изменилось. Ты ведь не нравишься им, я прав?

Откуда он это знает?

— Что ты пытаешься этим сказать? — цежу я сквозь сжатые зубы.

— Ты сейчас здесь, потому что знаешь, что тебе нет места среди них, — невозмутимо отвечает он. — Послушай меня, Аделина. Нет ничего постыдного в том, чтобы предать кучку преступников, жаждущих только одного — стереть с лица земли весь свой народ. Думаешь, они защитили бы тебя, если бы тебе грозила опасность? — Он разворачивается, но не спускает с меня взгляда.

Я же думаю о том, сколько мальфетто сгорело на кострах, и том, что общество «Кинжала» предпочло их не спасать. Потому что они — не Элита.

— Они пришли в тот день за тобой, потому что им было нужно что-то от тебя, — говорит Терен, словно слыша мои мысли. — Никто не выбросит то, что ему полезно — пока оно будет полезным.

Он прав.

— Я проникся чувствами к тебе за время нашего знакомства, — продолжает он. — Ты когда-нибудь размышляла о мифе об ангеле Радости и его брате — ангеле Корысти? Помнишь историю Денариуса, сбросившего Лаэтеса с небес и обрекшего его бродить по миру человеком, пока тот не умер и снова не вернулся к богам? Ангел Радости возомнил себя самым любимым ребенком богов, и Денариус излечил его от чрезмерной надменности. — Терен наклоняется ко мне. — В мире нарушено равновесие, так же, как оно было нарушено на небесах, когда те лишены были ангела Радости. Мы видим предупреждающие знаки — демоны, живущие среди нас и бросающие вызов естественному порядку вещей. Иногда единственный путь всё исправить — самый сложный. И только им мы можем выразить нашу любовь. — Его лицо больше не выражает ни толики притворных чувств. — Для этого я и был послан сюда богами. И я чувствую, что ты сюда послана по той же причине. Ты, маленькая мальфетто, горишь желанием всё исправить — ты умнее остальных и понимаешь, что с тобой что-то не так. Это ведь мучает тебя? Ты ненавидишь себя, и я восхищаюсь этим. Вот почему ты продолжаешь возвращаться ко мне. Единственный способ избавиться от терзающего тебя чувства вины — загладить ее — это спасти своих собратьев по несчастью. Помочь им вернуться в Подземный мир, где им и место. Сделай это вместе со мной. Мы с тобой можем восстановить равновесие в этом мире, и когда это произойдет, боги даруют нам прощение. — Его голос становится мягче. — Я знаю, тебе кажется, что так нельзя поступать, что это неправильно и жестоко. Но так должно быть. Ты понимаешь?

Что-то в его словах имеет смысл. Они крутятся у меня в голове и сердце, пока я не нахожу в них логики. Я — выродок, даже для остальных из Элиты. Может быть, и правда, мой долг — всё исправить. «Я поступаю так, потому что люблю тебя, — шепчет голос отца. — Может быть, ты этого сейчас не понимаешь, но я поступаю так ради тебя. Ты — чудовище. Но я все равно тебя люблю. Я всё исправлю».

Серьезное выражение лица Терена сменяется на сочувствующее. Такое я видела у него в день своей предстоящей казни.

— Если ты присягнешь на верность Инквизиции и мне, то, клянусь, я использую твою силу и знания, чтобы загнать всех мальфетто обратно в Подземный мир, и одарю тебя всем, что ты когда-либо хотела. Я исполню любое твое желание. Деньги? Власть? Уважение? У тебя всё это будет. — Он улыбается. — Ты можешь изменить свою судьбу, стать в глазах богов не выродком, а спасительницей. Ты можешь помочь мне очистить этот мир. Представь только, что тебя больше никто не будет преследовать. — Он умолкает, а когда заговаривает вновь, в его голосе слышна искренняя, болезненная печаль: — Мы не должны были существовать, Аделина. Никогда.

Мы — ошибка природы.

— А теперь, Аделина, — мягко, ласково произносит он, — расскажи мне всё.

Я хочу — боже мой, как же я этого хочу. Терен обеспечит мне и Виолетте легкую и безбедную жизнь, если я дам ему то, что ему нужно. Планы Элиты и так разрушены. Король и так мертв. Мне больше не за чем оставаться верной обществу «Кинжала». Я открываю рот. В памяти еще свежи слова Данте, и поднявшиеся во мне злость и горечь стремятся излиться наружу. Я могу всех их сейчас уничтожить всего лишь парой фраз.

Но они не идут у меня с языка. Вместо этого я думаю о нежности в глазах Энцо и о легкой улыбке Джеммы. О нечаянной дружбе Лусенты и творческих тренировках Мишеля. И я думаю о Рафаэле, завоевавшем мое доверие: о его грациозности, доброте, терпении, верности. Если бы он сегодня был во дворце, то, может быть, я бы доверилась ему. Он бы помог мне. Всё бы сложилось по-другому, будь он сегодня на праздновании. Меня связывает что-то с членами общества «Кинжала», что-то помимо устного договора, по которому я должна делать то, что они мне велят.

Затуманенное словами Терена сознание немного проясняется, и я уцепляюсь за пробившуюся в него мысль. Терен говорит, что Элита использует меня. Но он ведь тоже меня использует. И именно поэтому я не желаю ему давать того, чего он так хочет. А не потому, что я решила защищать общество «Кинжала».

Я просто устала от того, что меня используют.

Вздохнув, Терен качает головой. Кивает одному из стражей. Тот вынимает меч и идет к Виолетте.

Я бросаю взгляд на сестру, и она понимает, что я готова действовать. Собрав свою силу, я тяну энергетические нити.

Меня мгновенно накрывает покровом невидимости, имитирующим стену за мной и пол подо мной. Такой же покров я набрасываю на сестру. Другие люди теперь видят вместо нее пустое место.

Терен впервые выглядит удивленным.

— А ты чему-то научилась, — отрывисто бросает он. Вытаскивает меч и приказывает Инквизиторам: — Довольно игр. Найдите ее!

Они все двигаются в моем направлении, но и я не медлю. Снова дергаю за нити, затягивая каждого из стражей в их собственные кошмары — с орущими демонами, чьи пасти раззявлены, а режущий уши вой напоминает скрежет металла по металлу. Несколько Инквизиторов падают на колени, зажав уши или лица ладонями. От их ужаса у меня захватывает дух. Как же это приятно!

Мы с Тереном одновременно оказываемся возле моей сестры. Он слепо выбрасывает руку и хватает сестру за плечо. Вздергивает Виолетту на ноги и приставляет меч к ее горлу.

— Не стоит тебе этого делать, — кричит он в воздух.

Он в ярости, но даже несмотря на это я чувствую, что чем-то завораживаю его. Сосредоточив свое внимание на нем, я тянусь к его органам чувств, намереваясь погрузить его в иллюзии, как проделала это с его людьми.

И натыкаюсь на стену.

Никогда и ни у кого я еще не ощущала подобного. Что-то твердое и непробиваемое, вроде глыбы льда, защищает его энергию от моей. Сцепив зубы, я сильнее давлю на него своей силой, но его энергия всё равно отталкивает меня. Терен чувствует, что я пытаюсь пробиться сквозь его защиту, и на его лице расплывается улыбка. Я видела, как ему ничуть не навредил огонь Энцо, и слышала, как принц рассказывал о том, что Терена нельзя ранить. Теперь, впервые, я столкнулась с этим сама.

— Еще одна попытка, и я перережу ей глотку, — предупреждает он.

Виолетта крепко зажмуривается. Глубоко вздыхает.

И случается странное. Терен на секунду каменеет. Его начинает трясти. Я чувствую, как защищающая его стена трещит, а затем разбивается вдребезги. Издав жуткий стон, он выпускает Виолетту и падает на колени. Внезапно я вижу все его энергетические нити, его страх и тьму, нити, связывающие его чувства, которые я теперь могу схватить и переплести, как сделала это с другими стражами. Но как? Как это случилось?

Кто-то лишил Терена его способностей.

Я потрясенно смотрю на сестру и встречаю ее не менее пораженный взгляд. И тогда я понимаю. Понимаю мгновенно.

Моя сестра — Элита.

И она только что забрала у Терена его силу.

Дав волю своим иллюзиям, я бросаюсь к Терену и срываю с его шеи ключ. Затем кидаюсь к сестре и на миг снимаю с нее покров невидимости. Ее всю трясет, над изящной бровью выступили капельки пота, а глаза всё еще устремлены на корчащегося на полу Терена. Дрожащими пальцами я пытаюсь сунуть ключ в замок на железных оковах. Искривленный палец простреливает болью, и я морщусь. Боги, помогите мне! У меня почти не осталось сил. Я даже не осознавала, сколько энергии использовала, и сейчас практически опустошена. Меня подгоняет лишь страх.

В конце концов, кандалы спадают. Виолетта вскакивает на ноги, забрасывает мою руку себе на плечи и, поддерживая, ведет к двери. Я делаю нас невидимыми. Остановившись у двери, бросаю на Терена взгляд через плечо. Он усмехается. Вокруг него уже по кусочкам восстанавливается ледяная стена.

— Аделина, — восклицает он. — Ты не перестаешь меня удивлять. — И смеется как безумец.

Мы выходим в коридор, а Терен начинает звать стражей.

Молча и хрипло дыша мы поднимаемся по ступеням. Моя энергия совсем ослабла, даже страха уже недостаточно для поддержания иллюзий. Невидимый покров над нами мерцает. Мимо бегут Инквизиторы. Я берегу силы, чтобы сохранить невидимость при них. Когда мы поднимаемся на главный ярус башни, наше перемещение можно проследить за идущей по воздуху рябью.

— Держись, Аделина, — подбадривает меня сестра.

Мы спешим выйти на улицу, в творящийся там хаос.

Везде разбитое стекло. Крики. Улицы заполнены столькими Инквизиторами, сколько я не видела за всю свою жизнь. Они выдергивают мальфетто из домов — как есть, в ночных рубашках, — и тащат к площади, по пути нещадно избивая и надевая на них цепи. Я, спотыкаясь, заворачиваю в ближайшую аллею. И здесь, наконец-то, отпускаю свою энергию и, скользнув спиной по стене, подтягиваю коленки к подбородку и обхватываю себя руками. Виолетта без сил опускается рядом со мной. Мы с ужасом смотрим на разворачивающуюся перед нами сцену. Один из Инквизиторов протыкает мечом молодую девушку с золотистой прядью в черных волосах. Она сдавленно вскрикивает, на мостовую течет ее кровь.

— Король умер! Король умер! — доносится то тут, то там с площади.

Как всё это неправильно. На моих глазах Инквизиторы убивают мальфетто, одного за другим. Я цепенею. Что-то пошло не так. И это ужасно.

Я притягиваю к себе Виолетту.

— Не смотри. Думай о чем-нибудь другом, — шепчу я ей в ухо, ощущая, как ее бьет крупная дрожь.

Я вбираю в себя витающие в воздухе ужас и зло, чтобы усилить ими тьму во мне и создать иллюзию спокойствия вокруг сестры. Я отсекаю от нее крики. Сплетаю темное покрывало, закрывающее от нее собранных на площади, плачущих и кричащих, мальфетто. Должно быть, подобное творится во всей Эстенции, а может — и во всей Кенетре. Виолетта рыдает на моем плече, а я смотрю ради нее на жуткое зрелище.

Какая ирония. Я должна вобрать в себя такое зло, чтобы защитить от этого же зла свою сестру.

Сквозь весь этот ужас в мое сознание пробивается воспоминание о катакомбах под городом. Я касаюсь лица сестры.

— Нам нужно идти, — твердо говорю я. Беру Виолетту за руку, поднимаюсь и веду ее за собой…

… пока не заворачиваю за угол и не натыкаюсь на Данте. Его лицо скрыто в тенях, но взгляд направлен на меня.

— Смотри-ка, — недобро тянет он, — так и знал, что найду тебя здесь.

 

 

Он чувствовал в легком дуновении ветерка энергию бури, словно тот был живым существом, вдыхающим в него жизнь и страх.

— «Сказания о лорде Данре», Эпаре.

 

 

Аделина Амутеру

 

 

Моя первая, лихорадочная мысль: Данте за мной следил.

Каким-то образом увидел, как я ухожу из дворца Фортуны. Проследил за мной до башни, и теперь знает, что я ходила к Инквизиторам. За долю секунды в голове проносится сотня мыслей. Если он вернется к своим, то расскажет им обо всём. Нет… нельзя допустить, чтобы они узнали об этом именно так. Я открываю рот, судорожно думая, что сказать.

Он не дает мне возможности что-то придумать, кидаясь ко мне, чтобы схватить. Виолетта кричит, и у меня в ушах взвывает энергия.

Я поспешно набрасываю на нас с сестрой покров невидимости и падаю на землю. Мои силы быстро слабеют, и иллюзия постоянно соскальзывает. Я вскакиваю на ноги как раз в тот миг, когда Данте снова бросается на меня. На сей раз — с клинком. Моя иллюзия сбивает его с цели, но лезвие всё равно проходится по моему бедру, разрезая одежду. Я морщусь от боли. Тьма ревет внутри меня, подпитываясь яростью Данте. Моя сила вновь крепнет.

— Предательница! — направляет на меня кинжал Данте. — Энцо следовало сразу же избавиться от тебя.

Как ты смеешь! Я защищала вас всех!

— Я не сделала ничего плохого! — кричу я в ответ. — Я ничего им не сказала!

— Ты ждешь, что я поверю тебе? — Данте вращает клинок.

— Дай мне всё тебе объяснить, — прошу я, вытянув руку. — Я ничего им не рассказывала. То, что ты видел на празднике Весенних Лун…

Губы Данте злобно кривятся.

— Я прекрасно знаю, что видел. Как давно ты служишь Терену?

— Я не служу ему! Он нашел меня… некоторое время назад, во дворце… — Я не знаю, как рассказать ему о случившемся так, чтобы не казалось, будто во всём виновата я сама. А я сама во всём и виновата.

— Но ты не рассказала об этом никому из нас. Почему ты это скрыла?

— Я не хотела этого скрывать! Но я боялась за себя. Моя сестра…

Данте презрительно усмехается:

— Я знал, что ты никчемна. Наверное, нужно отрезать тебе губы, чтобы ты перестала лгать.

У меня перехватывает дыхание.

— Ты должен поверить мне, — прерывисто прошу я. — Я ничего ему не рассказала.

— Ты говорила ему о Турнире Штормов?

— Я…

Я мешкаю, и Данте замечает заминку. Его глаза сужаются.

— И ты выдала Рафаэля?

Я пораженно моргаю. Что? Рафаэля?

— Рафаэль не вернулся?

Мне не нужен ответ Данте. Рафаэль не праздновал вместе с нами и не вернулся от своего клиента. Нет, только не он! Мысль о том, что Рафаэль пострадает первым…

Данте опять бросается на меня. Сбивает с ног и пригвождает к земле. У меня нет сил бороться с ним. Виолетта приглушенно вскрикивает.

— Я притащу тебя к Энцо, — рычит Данте, недобро прищурившись. Его ладонь давит на мое горло, душит меня.

Нет, этого не будет. Я сама должна ему всё рассказать. Я, а не ты.

— И ты ответишь перед ним, жалкая трусиха.

«Если ты не сделаешь так, как я велю, то я тебя убью».

Слова отца, сказанные им в ту роковую ночь, эхом отдаются в моей голове, заполняют слух и возвращают меня на залитую дождем рыночную площадь, где он умер. Вспоминается и то, что Данте говорил Энцо. Тьма, растущая во мне с той самой минуты, как я ушла из дворца, теперь терзает меня изнутри, жаждая свободы — она растет и растет, питаясь страхами и ненавистью Данте и Инквизиторов, ужасом находящихся на улицах людей. Тьма вокруг нас. Я более не вижу над собой Данте… вместо него я вижу отца, и его рот искривлен в жестокой улыбке.

Хватит! Я сплетаю вокруг себя поблескивающие нити энергии — ее внезапно так много, что у меня кружится голова. Столько силы! Мне кажется, будто я парю, оторвавшись от собственного тела. Рафаэль однажды показал мне, как создавать иллюзии прикосновения. Получится у меня сейчас ее сотворить?

Оскалившись, я спускаю с поводка свою злость.

На одно жуткое мгновение вижу каждую из энергетических нитей, соединяющих меня с Данте. И вижу те, что тянутся от меня к его болевым ощущениям. Я неосознанно дергаю за них. Сильно.

Данте отскакивает от меня, убрав руку с шеи, и я отчаянно хватаю ртом воздух. Глаза парня округляются. Он роняет свое оружие и издает леденящий душу стон. Меня накрывает таким возбуждением, что я дрожу с головы до пят. Иллюзия прикосновения, иллюзия боли. О, как же давно я этого желала! Я тяну за нити сильнее, скручиваю их, укрепляя веру Данте в то, что его мучит дикая боль — что ему одну за другой отрывают конечности, что с его спины сдирают кожу. Данте падает на землю и корчится. И кричит, жутко кричит.

Всё, что я чувствую от него сначала — ярость. Он прожигает меня убийственным взглядом.

— Я убью тебя, — шипит он, превозмогая боль. — Ты не на того напала.

Я холодно смотрю на него. «Нет, это ты не на ту напал».

И тогда его ярость сменяется страхом. Подпитываясь сочащимся из него ужасом, я становлюсь лишь сильнее. И направляю всю энергию на то, чтобы мучить его. Часть меня ужасается тому, что я делаю. Но другая часть — часть, которой я пошла в отца, — восторгается. Я пьяна от наслаждения. Я купаюсь в нем, пока не начинаю ощущать себя совершенно другим человеком. Я подхожу к извивающемуся Данте и с интересом смотрю на него, склонив голову на бок. Открываю рот, и из него льются слова отца:

— Покажи мне, на что ты способен, — шепчу я в ухо Данте.

Краем подернутого тьмой сознания вижу забившуюся в угол Виолетту. Ее полный ужаса взгляд прикован ко мне. «Она обладает силой, способной меня остановить, — осознаю я сквозь пьянящий дурман. — Но не делает этого».

Остановить. А почему я должна останавливаться? Этот парень посоветовал Энцо меня убить. Он угрожал мне с той самой минуты, как я присоединилась к обществу «Кинжала». Он пытался убить меня прямо сейчас. Как и все остальные. Я имею полное право мучить его. Он заслуживает смерти от моих рук, и я уж точно сделаю так, что он прочувствует каждое последнее мгновение на этой земле. Злость и горечь, копившиеся в моем сердце, переливаются через край. Выгнувшегося от боли Данте снова заменяет образ отца. На мои губы возвращается улыбка, и я дергаю за нити сильнее, сильнее, сильнее.

Я уничтожу тебя.

— Хватит, пожалуйста!

Сначала я думаю, что это просит Виолетта, но потом осознаю, что это отец. Он умоляет меня о пощаде. Его сердце бьется в ненормальном ритме.

Что-то внутри меня вопит, что я зашла слишком далеко — я ощущаю, как тьма завладевает всеми моими чувствами. Мой отец — Данте — охает. Он кричит, и его лицо застывает искривленной маской. Я безуспешно пытаюсь обрести над своей силой контроль. Не могу. Из уголков губ Данте течет кровь. Внутри меня всё дрожит. Этого не должно было случиться. Я — создатель иллюзий. Разве иллюзия боли может по-настоящему убить? Я пытаюсь остановить себя, но призрак отца лишь смеется, и ему вторит ликующий шепот у меня в голове.

«Продолжай, Аделина, и больше никто не посмеет командовать тобой».

Я чувствую, как что-то лопается в сердце Данте — это рвутся нити.

Он замирает. Его рот раскрыт в беззвучном крике, губы окрашены красным. Пальцы еще дергаются, но взгляд уже стекленеет. Тьма, затмившая мое сознание, мгновенно испаряется. Я падаю на колени, задыхаясь, и обессиленно прислоняюсь к стене. Я ощущаю себя так, словно опять вернулась в свое тело. У меня совсем не осталось энергии. Призрак отца исчезает, и его голос растворяется в ночи. Виолетта так и сидит, забившись в угол, молча и потрясенно уставившись на тело Данте. Я тоже смотрю на него. В уши еле-еле пробивается царящий на улицах шум — как будто я слышу его, находясь под водой.

Я хотела причинить ему боль. Защитить себя. Отомстить. Сбежать. Но я не просто причинила ему боль. Я сделала так, чтобы он больше никогда в жизни не коснулся меня и пальцем.

Охваченная яростью, я убила его.

 

Балиры жестоки, если их разозлить. Но если будешь с ними тих и молчалив, то увидишь, как обнимают они крыльями свое потомство, и поймешь, что в их огромных телах бьются трепетные сердца.

— «Существа из Подземного мира», сэр Аламор Керана.

 

 

Аделина Амутеру

 

 

Не знаю, как долго мы сидим так в аллее. Может быть, минуту. Может, часы. Время ненадолго теряет свое значение. После, еще не до конца придя в себя и вцепившись в руку Виолетты, я покидаю узкую улочку. За нашими спинами лежит труп, и я не смею оглянуться.

Нам каким-то образом удается держаться в тенях, и тому помогает творящийся в городе хаос. В самом сердце Эстенции, ранее охраняемом обычными патрулями, потоком разлилось бесчисленное множество Инквизиторов. Никогда в жизни я не видела столько белых мантий. Улицы устланы битым стеклом. Магазины, принадлежащие мальфетто, разгромлены и сожжены — их владельцы подняты с постелей и в чем было вышвырнуты на улицу. Дворец мстит за то, что Элита учинила в порту.

Мы с сестрой не останавливаемся. Небо начинает светлеть. Уже рассветает? Должно быть, мы подзадержались в аллее. На меня накатывает внезапная слабость, и я прислоняюсь к стене, чтобы переждать приступ головокружения. Что-то случилось в той аллее. Что? Почему всё расплывается и я никак не могу собраться? Туманными обрывками возвращается воспоминание о том, что я будто бы видела чужими глазами. Кто-то был в аллее. Парень. Он пытался нам навредить. Больше я ничего не помню. Что-то точно случилось. Но что? Я перевожу взгляд на Виолетту, и она смотрит на меня в ответ расширившимися от страха глазами. Я не сразу понимаю, что она боится меня.

Наверное, я все же не забыла, что произошло. Наверное, я просто не позволяю себе это вспомнить.

— Идем же, Аделина, — шепчет сестра, нерешительно беря меня за руку. Я оцепенело следую за ней. — Куда нам?

— Во дворец Фортуны, — бормочу я. Мое сознание затуманено. — Сюда.

Мне бы только поговорить с Рафаэлем. Я ему всё объясню, а Энцо потом выслушает его. Я не должна была ничего от них скрывать. Всё это — жуткая ошибка.