Молодая Элита 15 страница

В жилом крыле университета очень тихо. Остальные, наверное, ушли в свои спальни, но я сомневаюсь, что кто-то из них спит. Мне хочется выйти из комнаты, ненадолго побыть наедине с самой собой и подышать прохладным ночным воздухом, чтобы прояснилась голова. Однако Элита заперла нас в нашей спальне. Лусента сказала, что это ради моей безопасности, но в ее словах проскользнули еле различимые нотки страха. Между нами медленно растут стены.

Мое внимание привлекает звон стали. Я встревоженно сажусь. В первое мгновение я думаю, что это Инквизиторы. Что они узнали, где мы скрываемся, и пришли за нами. Но чем дольше я прислушиваюсь, тем больше осознаю, что звук, эхом доносящийся каждые несколько секунд из далекой спальни, издает один единственный меч. Я встаю с постели и приникаю ухом к двери. Кажется, кто-то фехтует. Я прислушиваюсь, пока звуки не стихают.

В коридоре раздаются шаги, и я отхожу от двери и сажусь. Мгновением позже кто-то тихо стучит.

— Да? — не сразу отзываюсь я.

— Это я.

Энцо. Я молчу, и через пару секунд слышу щелчок открываемого замка. В щели приоткрытой двери видна часть лица принца. Он некоторое время смотрит мне в глаза, а потом его взгляд падает на хрупкую фигуру сестры.

— Как она? — спрашивает Энцо.

— Ей просто нужен отдых, — отвечаю я. — Я не раз видела ее в таком состоянии. Похоже, она чувствует себя так после того, как использует свою силу.

— Идем со мной, — зовет меня Энцо.

Оставив дверь приоткрытой, он показывает мне рукой следовать за ним.

Я медлю, вдруг испугавшись, что настал момент, когда Энцо раз и навсегда избавится от меня. Но он терпеливо ждет меня, и, в конце концов, я встаю и выхожу из спальни. Один взгляд на Энцо — и по моему телу проходит волна тепла, от которой вспыхивают щеки. Принц одет в льняную свободную рубашку, сквозь развязанную шнуровку которой видна обнаженная кожа. Распущенные волосы закрывают плечи темно-красной вуалью. В одной руке меч. Это его я слышала ранее. Вероятно, Энцо готовился к предстоящей дуэли.

Тихо ступая, я иду за принцем по коридору до его спальни.

Мы молча заходим в нее, и я останавливаюсь у двери. Здесь Энцо едва освещен мягким светом свечи. Мое сердцебиение учащается. Принц подходит к столику рядом с кроватью, и под влиянием его энергии свеча разгорается. Между нами стоит плотная тишина.

Энцо показывает на кресло за столом.

— Сядь, пожалуйста. — И сам садится на край постели.

Я опускаюсь в кресло. Опять повисает долгое молчание. Сейчас, когда мы одни, я вижу во взгляде Энцо нежность — не привычную уже, неумолимую жесткость, а теплоту, что видела в его глазах, когда мы с ним целовались. Он неторопливо разглядывает меня. Его обволакивает облако страха, легкое, но заметное. Он боится меня?

— Скажи мне, почему ты на самом деле убежала? — спрашивает он. — Не только ведь из-за своей сестры. Была же и другая причина?

Он знает. Меня затопляет внезапный ужас. Но он ведь не может знать о Данте? Он говорит о чем-то другом. Я мысленно возвращаюсь к ночи, когда покрыла пол своей спальни иллюзорной кровью, когда исписала стену полными ярости словами.

— Это правда? — задаю я ему встречный вопрос. — То, что сказал тебе той ночью Данте? О том… чтобы избавиться от меня?

Энцо не выглядит удивленным. Он и так подозревал, почему я сбежала.

— Ты была в коридоре, — говорит он.

Я молча киваю.

Принц прочищает горло.

— Этого хотел Данте. Не я. — И уже мягче добавляет: — Я не причиню тебе вреда.

«Хотел». Меня бросает в дрожь, как будто в комнате резко похолодало.

— Что-то случилось с Данте? — спрашиваю я.

Энцо не сразу отвечает, задумавшись. Потом смотрит на меня. Он рассказывает мне, как они прочесывали город, когда улицы наводнили Инквизиторы. Как они разделились. Как все из них вернулись, кроме одного. Как Лусента нашла тело Данте на аллее.

Рассказ пробуждает шепот в моей голове, и на какое-то мгновение он так заполняет все мои мысли, что я перестаю слышать Энцо. «Данте это заслужил», — шепчут голоса. Сквозь застилающий сознание туман я бормочу слова соболезнования, и Энцо бесстрастно их принимает.

Как долго я смогу лгать?

Мы опять надолго замолкаем. Секунды тянутся за секундами, и вдруг я ощущаю исходящую от Энцо энергию — слишком знакомую мне, но чуждую для него. Я некоторое время гляжу на него, пока не убеждаюсь в том, что не ошибаюсь в том, что чувствую. Он боится.

— Ты готов к завтрашнему дню? — тихо спрашиваю я.

Энцо колеблется. Мне так непривычно чувствовать вокруг него ауру страха, что мое сердце болезненно сжимается. Я встаю с кресла, чтобы подойти к нему. Данте был не прав. Наверное, я что-то значу для Энцо. Наверное, я ему небезразлична.

Энцо смотрит, как я подхожу, но не отодвигается. Когда я сажусь рядом с ним, его напряжение немного спадает и выражение лица смягчается.

— Меня учил сражаться отец Терена, — спокойно признается он. — Я хороший боец. Но Терен лучше меня.

Я вспоминаю их столкновения — сначала на месте моей предстоящей казни, затем — на празднике Весенних Лун. Их стычки длились всего лишь секунды. Что же случится завтра утром, когда они будут сражаться не на жизнь, а на смерть?

— Он всегда так сильно ненавидел нас?

Энцо криво улыбается.

— Нет. Не всегда.

Я жду, и через какое-то время Энцо начинает говорить. Он раскрывает мне их с Тереном историю, и я погружаюсь в нее, слушая так внимательно, что мир вокруг меня блекнет, и я словно оказываюсь во дворце, годы назад, рядом с юным принцем и сыном Главного Инквизитора, стоящими друг напротив друга в солнечный полдень. Они были почти детьми: Энцо — восемь лет, Терену — девять. Оба без меток. Кровавая лихорадка еще не прошлась по Эстенции. У Терена темно-синие глаза, но в них уже горит огонь. Мальчики сражаются, и их наставляет наблюдающий за дуэлью бывший Главный Инквизитор Кенетры. Он осторожен в выборе слов по отношению к принцу, но не сдерживается со своим собственным сыном, и на того потоком сыпятся жестокие слова. Энцо несколько раз возражает Инквизитору, вставая на защиту Терена. Терен же хвалит Энцо, кланяясь ему после каждого боя.

Слушая Энцо, я вижу разницу между ним и Тереном. Энцо сражался как юный мальчик, но Терен… у него было не детское отношение к дуэли, даже пугающее.

— Он сражался так, словно хотел убить, — говорит Энцо. — Мне нравилось тренироваться с ним, потому что он был намного лучше меня. Но он не был жестоким. Он был обычным мальчишкой.

Энцо умолкает, и образы перед моими глазами тают.

— Спустя годы, Эстенцию захлестнула лихорадка, — продолжает принц. — Мы оба выжили, но получили метки. Отец Терена умер. Я бродил по дворцу, но Терен, когда-то обожающий наши дневные дуэли, не приходил. Все дни напролет он проводил в храмах, молясь и оплакивая отца, всё больше и больше ненавидя себя самого и принимая инквизиторскую доктрину, по которой мальфетто объявлены демонами. Не думаю, что тогда он ненавидел нас, пока еще нет, потому что никто из нас не знал о наших способностях. Но я видел, как он меняется. И видел, как меняется моя сестра. — На его щеках начинают играть желваки. — Он охотится на Элиту и тех, кто ей помогает, с тех самых пор, как стал Главным Инквизитором.

Что-то в его словах тревожит мою память. Собравшись с духом, я спрашиваю:

— Дафна?

Энцо поднимает на меня взгляд. В его глазах отражается знакомое чувство — как бы мне хотелось, чтобы я его не знала! Испытываемая им боль, тьма и злость, вина и скорбь мерцают в воздухе бесчисленными энергетическими нитями.

— Ее звали Дафна Коуриана, — отвечает Энцо. — Тамуранская девушка, как ты сама понимаешь. Она была помощницей в местной аптеке.

Его слова взрезают мое сердце, отделяя от него кусочек за кусочком, напоминая мне, что то, что ему нравилось во мне, может быть вовсе не было мной. Должно быть, Энцо видел Дафну в моем лице, в моей оливковой коже. Должно быть, он видел ее каждый раз, когда смотрел на меня.

— Она тайком выносила из аптеки запрещенные травы и пудры, помогающие мальфетто маскировать их метки, — продолжает Энцо. — Краски, временно меняющие цвет волос, крема, временно избавляющие от темных меток на коже. Она была нашим другом. Когда мы нашли раненого в битве Данте, она практически вернула его к жизни.

— Ты любил ее, — мягко говорю я. Его потеря вызывает у меня грусть, моя — горечь.

Энцо не слышит этого в моем голосе, да и не нужно.

— Принц-мальфетто всё еще принц. Я не мог жениться на ней. Она была не из знатной семьи. В конечном итоге, оказалось, что всё это не имеет никакого значения.

Я не хочу узнавать подробности того, что случилось с ней. Вместо этого я почтительно склоняю голову

— Мне очень жаль.

Энцо кивает в ответ, принимая мое сочувствие.

— Нам всем очень жаль. Но мы должны жить дальше.

Он вымотан. Не знаю, измучили ли его мысли о Дафне, или сожаления, связанные с Тереном. Наверное, и то, и другое.

В последующем молчании он наклоняется ко мне, и теперь нас разделяют всего лишь миллиметры. Свет в его глазах манит меня. В их глубине тьма и печаль, которые я, может быть, никогда не познаю. Энцо касается моего подбородка. В меня вновь течет его жар, и я вдруг понимаю, как истосковалась по этому ощущению.

— Я осознаю, что ты — это ты, — шепчет Энцо, словно читает мысли в моей голове:

«Ты так относишься ко мне из-за того, что я напоминаю тебе Дафну?».

Нет. Он так относится ко мне, потому что я — это я.

Понимание этого накрывает меня головокружительной волной, пробуждает все мои чувства. Поцелуи Энцо — один за другим — нежны и неспешны. Скользнув ладонями по моим рукам, он притягивает меня к себе. Нас разделяет лишь тонкая ткань моей ночной сорочки и его льняная рубашка, и когда он заключает меня в объятия, его сердцебиение вспышками опаляет мою кожу. Страсть бушует во мне, и энергия рвется наружу, отчаянно жаждая сплестись своими нитями с нитями Энцо, опутать его и навсегда привязать к себе. Опьяненная, я ощущаю себя так же, как той ночью в аллее, ночью, которую заставляю себя позабыть. Я теряю контроль над своей энергией. И не могу ее остановить.

Энцо отстраняется. Утыкается своим лбом в мой и вздыхает.

— Останься, — выдыхает он.

Его по-прежнему окружает аура страха. Страха за завтрашний день, за то, что может случиться со всеми нами, за то, что, возможно, мы не сможем спасти Рафаэля, за то, что он не сможет победить Терена, за то, что утром он выйдет отсюда и никогда уже не вернется. Он боится, и поэтому уязвим и открыт передо мной. Пытаясь забыть о своих собственных страхах, я касаюсь ладонями его лица, а потом провожу ими вниз и оставляю на шее.

Не говоря ни слова, киваю.

Я сворачиваюсь калачиком на его постели, и Энцо устраивается рядом со мной. Он убирает с моего лба прядь волос, и я неосознанно вздрагиваю, когда его взгляд опускается на изуродованную часть моего лица. Он нежно проводит подушечками пальцев по моим шрамам, оставляя после себя дорожку приятного тепла. Меня это успокаивает и убаюкивает. Через какое-то время его глаза закрываются, дыхание выравнивается. Меня тоже одолевает дрема. Наслаждаясь ощущением уюта, я погружаюсь в тревожный сон с кошмарными демонами, сестрами, отцами и словами молодого Инквизитора со светло-голубыми глазами.

 

 

Я слышал в ночи завывания сестер. Они узнали, что я совершил, и возненавидели меня за это.

— «Дантелле», Боран Вальимере.

 

 

Аделина Амутеру

 

 

Сегодня должен был начаться Турнир Штормов. Вместо этого наступила завершающая фаза борьбы с Инквизицией.

Главная площадь Эстенции, обычно открытая и пустующая, преобразилась. Вся в разноцветных флагах и самодельных деревянных лавочках она превратилась в огромный рынок. Возвышающуюся над гаванью арену окружило море магазинчиков и людей. Но Турнир обернулся похоронами короля и дуэлью с Элитой, и несмотря на множество собравшихся в одном месте людей, на площади стоит жуткая тишина и царит зловещая атмосфера. Везде расставлены наблюдающие за толпой Инквизиторы. Терен хочет, чтобы народ увидел нашу смерть, чтобы нас убили прямо у всех на глазах.

Мы с Виолеттой пробираемся сквозь толпу. На этот раз без покрова невидимости. Мне тяжело удерживать иллюзию, которую нужно постоянно менять, так долго, сколько нам потребуется. Да и у людей возникнут подозрения, если они будут натыкаться плечами на кого-то невидимого. Мне нужно сберечь энергию для нашего нападения. Однако я сплела маскирующую иллюзию, и теперь у нас с сестрой другой облик. У меня вместо темного глаза и шрамов — ярко-зеленые глаза со светлыми, но не серебристыми ресницами. Кожа не темно-оливковая, а нежно-кремовая, губы — розоватые, волосы — золотисто-рыжие. Даже строение лица у меня совершенно другое. У Виолетты тоже кожа бледная, как у бельдийки, а волосы сменили темный цвет на медный.

И всё же наш облик не идеален. У меня не было времени на то, чтобы потренироваться в создании иллюзий лиц, и хотя я довольно быстро совершенствую свои способности, неточностей в имитациях избежать не могу. Если не приглядываться к нам, то ничего не заметишь, но если задержать на нас взгляд, то что-то зацепит внимание и покажется неестественным, поэтому мы не стоим на месте, а постоянно двигаемся.

Когда мы приближаемся к арене, по моей спине течет пот.

Арена громадна. Это, наверное, самое огромное строение, какое я когда-либо видела. Ряды и ряды арок, водруженные одна на другую, образуют гигантское каменное кольцо. У арены количество Инквизиторов увеличивается. Терен расставил здесь всю королевскую армию. Я иду с опущенным лицом, как и остальная толпа, и прохожу мимо стражей, не поднимая на них взгляда. Каждый раз я ожидаю, что кто-то из них узнает меня, увидит меня сквозь мою мерцающую иллюзию, но, глядя на меня сверху вниз, они не замечают в моей внешности ничего необычного. Они высматривают союзников общества «Кинжала». Вся площадь затянута покрывалом из нитей страха, которое утолщается прямо в центре арены.

— Стой, — приказывает мне Инквизитор.

Я замираю и, изобразив растерянность, смущенно поднимаю на него взгляд. Он смотрит мне в лицо. Виолетта останавливается рядом. Задержав дыхание, я все силы сосредотачиваю на том, чтобы усовершенствовать свою иллюзию, показать малейшее движение лицевых мышц, поры на коже и крапинки в глазах.

— Имя? — хмурится Инквизитор.

Я поднимаю подбородок и со всей возможной уверенностью отвечаю:

— Анна из Дома Тамерли. — Киваю на Виолетту, красиво присевшую в реверансе. — Моя кузина.

— Где остановились?

Я называю местную гостиницу, мимо которой проходила на скачках.

— Мой отец тут ведет дела уже несколько месяцев, — добавляю я. — Мы слышали, что этим утром похороны короля будут сопровождаться казнью. Это правда?

Инквизитор снова бросает на меня подозрительный взгляд, но за нами уже толпится народ, и он не может более тратить на нас свое время. Он машет нам рукой, позволяя пройти:

— Ступайте. Но вряд ли вам понравится то, что вы увидите, бельдийки.

Я не оглядываюсь, но слышу, как за нашими спинами он задает вопросы кому-то другому.

Арена была построена так, чтобы собирать здесь десятки тысяч людей. Арочные ярусы поднимаются к небесам и спускаются вниз, поэтому войдя и оказавшись у каменных скамеек, мы видим десятки рядов под нами. Скамейки окаймляют арену кругами и образуют внизу широкий, свободный центр. Толпы народу движутся по проходам. Среди них солдаты наших покровителей. Я не знаю, как они выглядят, но они здесь, где-то среди всей этой людской массы. Ждут сигнала Энцо. Я озираюсь в поисках принца. Виолетта качает головой, показывая, что не чувствует его.

— Идем, — шепчу я и тяну ее за руку. — Давай проберемся поближе.

Мы спускаемся, пока не оказываемся почти в самом низу. Там занимаем места в первом ряду.

Перед нами простирается центр арены. Он затоплен водой — глубоким озером с каналами, выходящими в Солнечное море. Под водой кружат темные тени балир. Над озером проложена широкая каменная дорожка. Она тянется от наших с Виолеттой мест к противоположному краю арены. В середине озера установлена большая круглая платформа. Обычно на Турнире Штормов наездники, стоя на платформе, зовут своих балир, и когда те выскакивают из воды, они прыгают на их спины и выделывают на радость зрителям ошеломительные акробатические трюки. А по каменной дорожке, поражая великолепием и сиянием красок, шествуют люди в масках и вычурных костюмах.

Но не сегодня. Сегодня по обоим концам дорожки выстроились Инквизиторы в белых мантиях. В воде кружат балиры, их зов приглушен, далек и призрачен. Отвернувшись, я осматриваю арену. Всю ее обволакивает облако страха и тревожности. Некоторые из зрителей взбудоражены и беспокойны в ожидании обещанной крови. Другие угрюмо сидят на своих местах, перешептываясь между собой. Мне передается всеобщая тревожность. В воздухе маняще посверкивают нити.

Я учащенно и неровно дышу, удерживая на наших с сестрой лицах иллюзии. Коснувшись моего плеча, Виолетта кивает на противоположную сторону арены.

— Там, — шепчет она.

Я прослеживаю ее взгляд. Энцо где-то там, в толпе.

Элита, должно быть, уже заняла свои позиции, как и ее покровители.

Наконец, когда, кажется, проходит целая вечность, все стоящие у арены Инквизиторы вынимают мечи и поднимают их в традиционном приветствии вверх. Народ затихает. Я смотрю на королевскую ложу, где однажды весь в золотом и с короной на голове сидел король.

Ложа пустует. А на другом конце арены, с Инквизиторами по бокам, появляется Терен. У него на голове шлем, прикрывающий глаза и придающий ему пугающий, какой-то нечеловеческий вид. Прямо перед ним, закованного в цепи, с завязанными глазами и кляпом во рту, солдаты ведут Рафаэля. Мое сердце громко бьется о ребра.

Терен останавливается в середине платформы и поднимает руки.

— Мои дорогие сограждане! — обращается он к толпе, и его голос разносится по всей арене. — С тяжелым сердцем мы собрались сегодня здесь. Не для того, чтобы праздновать, а для того, чтобы оплакать короля. — Недалеко от него Инквизиторы заставляют Рафаэля опуститься на колени, достают мечи и приставляют лезвия к его горлу. — Теперь, кенетреанцы, править вами будет королева. И в ознаменовании новой эры вы станете свидетелями исторического события, когда наша величайшая и выдающаяся нация очистится от демонов, которые вгоняют вас в ужас.

Виолетта вцепляется в мою руку. Опустив взгляд, я вижу, что костяшки на ее пальцах побелели.

Терен важно поворачивается кругом, улыбаясь притихшим зрителям. Его белая мантия скользит по камню.

— Жнец! — кричит он. — Сделка есть сделка. У меня тут твой дружок-консорт… — Он насмешливо кланяется Рафаэлю. — И мы оба ждем тебя. Выходи, демон! — Улыбка сходит с его губ, и лицо приобретает ледяную бесстрастность. — Выходи, пора поиграть.

Я задерживаю дыхание. Мгновение стоит мертвая тишина. Люди ерзают на своих местах, ища взглядами Энцо. Мое внимание привлекает длинный ряд Инквизиторов, выстроившихся по краю каменной дорожки на воде.

Один из них выходит из строя, и пройдя вперед, останавливается всего в нескольких метрах от Терена. Часть стражей вынимает мечи, но большинство мешкает, всё еще думая, что этот человек — один из них.

Сжав зубы, я снимаю с вставшего напротив Терена стража иллюзию маскировки. На меня накатывает облегчение. На глазах у всех одетый в белую мантию Инквизитор превращается в высокого парня в темной одежде, с низко надвинутым на лицо капюшоном и серебристой маской. Энцо.

Инквизиторы на платформе достают мечи, но Терен поднимает руку и поворачивается к принцу. Толпа разражается криками, и я закрываю глаза, смакуя поднявшуюся волну страха. Моя сила крепнет.

Терен с Энцо долго смотрят друг на друга, ничего не говоря. Затем Терен, вздернув подбородок, кричит:

— Откуда мне знать, что это действительно ты? Остальную Элиту тоже скрывает где-то здесь твоя маленькая создательница иллюзий?

Инквизиторы за его спиной сильнее давят мечами на шею Рафаэля.

— Ты знаешь, что это я, — звонким голосом отвечает Энцо.

— С чего я должен тебе верить?

— А с чего мне верить тебе? — с издевкой вопрошает принц.

Тогда Терен снимает с головы шлем, демонстрируя волосы пшеничного цвета. Шлем он откидывает в сторону.

— Покажи мне свое истинное лицо, Жнец, — кивает он на маску Энцо. — Или твой дружок умрет.

Не колеблясь, Энцо сбрасывает с головы капюшон, открывая свои кроваво-красные волосы, а затем полностью разоблачает себя перед народом, убрав с лица маску. Он тоже отбрасывает ее в сторону.

— Сделка есть сделка, — повторяет он слова Терена.

Тот глядит на него с непроницаемым лицом. Все потрясенно молчат, устремив взгляды на Энцо. Меня покачивает. От растущего в воздухе напряжения слегка кружится голова. Краем глаза я замечаю, что наши с сестрой иллюзии мерцают.

— Это принц! — кричит кто-то.

Его крик подхватывают другие, и это ошеломляющее открытие передается из уст в уста, взбудораживая зрителей. Теперь я чувствую не только переполняющий и омрачающий людей страх, но и искры возбуждения, эмоции, идущие от солдат наших покровителей и тех, кто поддерживает мальфетто. Не обращая внимания на переполох, Терен говорит Энцо:

— Никто не вмешается в наш бой. Я буду сражаться с тобой один, если тебе достанет храбрости поступить так же.

Энцо в ответ коротко кивает.

Терен, конечно же, лжет. Как и мы. Этот бой потребует всех наших сил, с обеих сторон.

— Давно не виделись, Ваше Высочество, — указывает мечом на Энцо Терен. В его фразе нет ни насмешки, как того можно было бы ожидать, ни веселья. Он абсолютно серьезен. К моему удивлению, он с искренним уважением склоняет голову перед Энцо. — Посмотрим, насколько лучше ты стал сражаться.

Принц вынимает из ножен на спине два длинных блестящих клинка. Металл обоих раскаляется докрасна, потом — добела. Вырвавшееся из ладоней Энцо пламя заключает его с Тереном в широкий круг, отделяя их от всех остальных. Зрители кричат.

Терен бросается вперед.

Энцо тоже нападает, целя кинжалами в глаза Терена, но тот успевает закрыть лицо предплечьем и клинки уходят в сторону, не причиняя жесткой коже вреда. Откатившись, Энцо вскакивает на ноги и снова разворачивается лицом к врагу. Они медленно кружат друг напротив друга. Принц вращает в руке один из клинков.

— Ты сегодня какой-то нерешительный, — говорит ему Терен.

Он с умопомрачительной скоростью нападает. Энцо уходит из-под удара его меча и, крутанувшись на месте, со всей силы бьет своими кинжалами. Один из них вскользь, как по мягкому дереву, проходит по боку Терена. У того вырывается вздох, но стоит клинку соскользнуть, как Терен широко усмехается.

— Используй свой огонь, Жнец, — издевается он. — Мне нужен достойный противник.

Энцо вновь атакует Терена. Его охваченные пламенем кинжалы рисуют в воздухе огненные узоры. Он делает ложный выпад влево, затем на полпути разворачивается и выкидывает руку с клинком в лицо Терена. Тот, конечно же, дергает головой в сторону, но Энцо, не теряя ни мгновения, вторым клинком наносит еще один удар, целя ему в глаз. Инквизитор успевает увернуться в самый последний момент, и пламенеющий кинжал взрезает кожу на его щеке. Рана тут же затягивается.

— Уже лучше, — ухмыляется Терен.

Мой черед. Глубоко вздохнув, я убираю маскировку с себя и сестры и сразу накидываю на нас покров невидимости. Люди вокруг нас потрясенно ахают, но мы не сидим на месте. Я спешу к маленькому проходу, ведущему к каменной дорожке озера. Вдоль нее стоят Инквизиторы, готовые в любой момент по команде атаковать. Мы с сестрой осторожно продвигаемся вперед.

— Скажи мне, — перекрикивает Энцо рев пламени. — Почему ты пошел против тех, кто такой же, как ты?

Терен отвечает ударом меча. Энцо отпрыгивает в сторону, однако лезвие задевает его руку. Порожденное им пламя поглощает Терена целиком, но Инквизитор не подает ни единого признака боли. Он выходит из огненных всполохов с неприятной улыбкой на губах, его кожа потрескивает, темнеет, а затем принимает свой обычный цвет. Края его мантии обгорели, но одежда, прикасающаяся к коже, осталась цела, словно находилась под какой-то защитой.

— Я не пошел против них, — отзывается Терен. — Я единственный, кто хочет им помочь. Посмотри на нас, Жнец. Мы прокляты. Наши силы происходят из Подземного мира, и мы используем их, чтобы разрушать всё, к чему ни притронемся.

— Разрушение — это выбор. — Энцо вскидывает руку, и Терена окутывают языки пламени, раскаленные до яркого, ослепительно-белого цвета. Если Терен не сможет видеть, то не сможет и нападать. Энцо поднимает кинжал. Огонь внезапно исчезает, и в ту же секунду Энцо посылает клинок Терену в глаз.

Терен отбивает его мечом, ловит на лету и швыряет обратно. Энцо молниеносно пригибается, избегая клинка.

— Я проклят, так же, как и ты. Но пока ты продолжаешь защищать тех, кто рожден кровавой лихорадкой, я делаю то, что предназначено мне богами. — Бледные глаза Терена, кажется, впитывают в себя окружающее пламя, придающее им жуткий оттенок. Его губы изгибаются в усмешке.

Меч Терена сталкивается с клинком Энцо. На руках принца вздуваются мышцы. Инквизитор слишком силен. Я вижу, что Энцо уступает этой силе. И всё же слышу его разносящийся по арене зычный голос.

— Возможно, ты делаешь это, потому что наслаждаешься своей силой, — громко подначивает он Терена. — И хочешь быть единственным, кто ей одарен.

Улыбка Терена испаряется.

— Как мало вы знаете обо мне, Ваше Высочество, — отвечает он. — Даже после всех этих лет.

Энцо новым выпадом пытается всадить Терену кинжал в глаз, и лезвие задевает край века. Застелившая глаз Терена кровь окрашивает светлую радужку в ярко-красный цвет.

Бросившись к Энцо, Терен уходит в бок и протыкает плечо Энцо мечом. У меня вырывается вздох. Языки пламени вокруг них слабеют. По телу принца проходит крупная дрожь, но ему удается сделать рывок назад. Лезвие выходит из его плеча. Мы с Виолеттой уже так близко от них, что чувствуем жар от огня. Мы занимаем свои позиции. Надеюсь, что все остальные тоже.

Глаза Терена горят. Встав перед Рафаэлем, Энцо разворачивается лицом к Терену, готовый к новой атаке. Из его плеча течет кровь. Затем… он поднимает высоко в воздух кинжал и делает взмах.

Сигнал нам.

Одновременно происходит несколько вещей. Инквизиторов, держащих Рафаэля, пронзают стрелы. Порыв ветра сбивает с ног ближайших к Рафаэлю стражей и, кричащих, сносит в воду. Из глубины озера, разбив водяную гладь, поднимаются две балиры, и их просвечивающиеся тела аркой застывают с разных сторон каменной дорожки. Мы с сестрой припадаем к камню. Балиры бьют крыльями, заливая платформу волнами, и по всей арене разлетаются поблескивающие брызги. Одна из балир, зависнув в воздухе, своими громадными мясистыми крыльями сметает в воду Инквизиторов, находящихся в конце дорожки. Потом огромное крыло, пролетев над нашими головами, сбивает в озеро ближайших к нам стражей.

На другой балире сидит наездник. Джемма. Она разворачивает балиру, хватает за руку Рафаэля и поднимает его на спину огромного создания. Теперь он в безопасности.

Наш черед. Виолетта тянется к Терену своей энергией, а я — своей. Сестра забирает его силу. У стоящего на платформе Терена округляются глаза. Он, пошатнувшись, делает шаг назад и падает на колени, словно его кто-то сильно ударил. Виолетта резко выдыхает. Долго подавлять его энергию она не сможет.

Я скидываю с нас покров невидимости, и мы оказываемся на виду у всех. Сосредоточившись, я тянусь к энергии Энцо. В мгновение ока он становится точной копией Терена.

На арене творится хаос. Где бы ни находились Инквизиторы, их атакуют перешедшие в наступление солдаты покровителей Элиты. Людей охватывает паника. Несколько еще оставшихся на каменной дорожке Инквизиторов готовы вмешаться в дуэль между Тереном и Энцо, но те теперь идентичны, и не понятно, кто из них кто.

Энцо не ждет. Сжав в руке кинжал, он бросается вперед. Терену удается поднять свой меч как раз вовремя, чтобы встретить клинок Энцо, но не отбить — этому мешает внезапная слабость. Оба падают на платформу, и Терен кричит — принц наконец-то вонзил клинок ему в плечо — раскаленный добела, режущий и обжигающий плоть. Второй кинжал Энцо пытается воткнуть ему в сердце. Терен яростно отбивается мечом. Даже сейчас, ослабленный и лишенный энергии, он отталкивает принца и поднимается на ноги. Лишь через секунду я понимаю, что он смеется. Заметив у края платформы меня с Виолеттой, он хмурится.

— Пора действовать, — перекрикивает он царящий на арене шум.

Не успевают слова слететь с его языка, как я замечаю Инквизиторов — сотни, тысячи стражей льются рекой на арену. Мы приготовились к битве с ним, а он приготовился к битве с нами. Люди вокруг вскакивают на ноги, кричат, торопятся бежать к ближайшему выходу, но Инквизиторы перегораживают все пути. Выиграем мы или нет, тут будет кровавая бойня.

Я сужаю глаза. Меня переполняет крепчающая тьма, подпитываемая нарастающим страхом и ужасом людей. Удерживая внутри себя энергию, я тянусь к Терену, нахожу его и дергаю за нити.

Он застывает, готовый нанести удар мечом, падает на колени и кричит от боли, когда я навожу на него самую мучительную иллюзию, на какую только способна. Энцо обдает его огнем и бросается вперед, чтобы воткнуть в его глаз клинок.