Деньги Французской революции

Тургенев одобрял и бумажные деньги революцион­ной Франции в 1790-х годах. В книге «Опыт теории налогов» (1818 г.) он писал: «Чем содержала она бес­численные полки, защищавшие отечество и делавшие завоевания? Большое участие имели в сем бумажные деньги: следственно, они способствовали к последовав­шему возвышению этого государства» [28, с. 170-171].

Финансовый опыт Французской революции имел несравненно большее значение, чем североамерикан­ский. В Америке события происходили вдали от жиз­ненных центров тогдашнего мира, в стране с населе­нием всего примерно в 3 миллиона. Франция же была крупнейшей страной Европы с населением около 25 миллионов и центром всей европейской экономи­ки, политики и культуры.

Возможно, военные успехи революционной Фран­ции были как-то связаны с финансовым потенциалом бумажных денег. Но в целом инфляция завела госу­дарственные финансы в тупик, подорвала экономиче­скую жизнь и ухудшила положение тогдашних «бюд­жетников» и городских рабочих. Согласно оценкам специалистов, например, реальная заработная плата рабочих государственных текстильных фабрик в 1798 г., когда произошла стабилизация валюты, была более чем вдвое ниже, чем в 1789 г., в начале револю­ции. По другим оценкам, парижские рабочие уже в 1795г. реально получали примерно в 4 раза меньше, чем до революции [27, с. 107; 30, р. 313].

Вся Европа пристально следила за ходом француз­ской инфляции и старалась извлечь уроки. В России с 1770-х годов тоже обращались бумажные деньги— ассигнации. Они обесценились к 1817-1818 гг. по от­ношению к серебру примерно в 4 раза, но на этом уровне их удалось стабилизировать, а в конечном счете обменять на новые деньги в соотношении 3,5: 1. Мож­но сказать, что русские извлекли полезные уроки из французской инфляции и сохранили достаточно ус­тойчивое денежное обращение.

История бумажных денег Французской революции четко делится на три этапа. Первый этап — от штурма Бастилии и начала революции (июль 1789 г.) до свержения монархии в августе 1792г. Второй этап — от этого события до крушения якобинской диктатуры и термидорианского переворота (июль 1794г.). Третий этап — от переворота до ликвида­ции бумажно-денежного обращения в 1797-1798 гг. при режиме Директории. Эта история отражает все бурные события и повороты десятилетия 1789-1798 гг. Бумажные деньги во Франции получили название ассигнатов (а881§па18), а в последний период инфляции они были заменены территориальными мандатами (тапс1а18 1егп1опаих}, или просто мандатами.

С чего начинаются революции? С банкротства су­ществующего режима, в том числе с банкротства фи­нансового. К концу 1780-х годов правительство Людо­вика XVI зашло в финансовый тупик. В 1787 г. затра­ты бюджета на выплату процентов и погашение краткосрочного государственного долга составляли 49"" всех расходов, еще 26% забирали армия и флот и 6% — содержание королевского двора [30, р. 88]. Поскольку эти цифры не публиковались, тогдашним экстремистам было легко убеждать народ, что именно последняя статья расходов — роскошь, окружавшая королевскую семью, особенно королеву-австриячку Марию-Антуанетту, — была главной причиной кризи­са. На деле, как видим, это была далеко не самая круп­ная расходная статья. Расходы бюджета не покрыва­лись доходами, дефицит неуклонно возрастал. Чехар­да министров финансов только ухудшала положение.

Именно плачевное состояние финансов заставило короля с подачи советников согласиться на созыв Ге­неральных штатов — старинного сословного парла­мента, который до этого не созывался более 150 лет. Одновременно двор обратился за помощью к профес­сионалу — женевскому банкиру Жаку Неккеру, кото­рый ранее уже одно время был министром финансов Франции. Вновь назначенный министром, Неккер докладывал Генеральным штатам, что дефицит за 1789г. составит не менее 300 миллионов ливров при сумме расходов в 600-700 миллионов. Он хотел обра­тить внимание членов высокого собрания на необхо­димость радикальных экономических и политических реформ.

Король и правительство были настолько возмуще­ны и смущены оглашением этих цифр и так боялись разговора о реформах, что не нашли ничего лучше, как отправить Неккера в отставку. Ответом третьего со­словия было восстание и штурм Бастилии 14 июля 1789г. Как известно, и поныне этот день— нацио­нальный праздник Франции.

Однако монархия пока уцелела, король лишь стал фактически пленником и заложником революции. Ес­тественно, финансовая нужда не только не ослабла, но стала еще более острой. Неккер был на некоторое вре­мя возвращен в правительство и продолжал искать выход из финансового кризиса.

После скандального и памятного французам краха банка, учрежденного Джоном Ло, во Франции не было ничего подобного такому банку. Обращались почти ис­ключительно металлические деньги — золотые, сереб­ряные и медные. За период 1726-1785 гг. монетные дворы начеканили около миллиарда ливров в золоте и двух миллиардов в серебре. Поскольку часть этих денег ушла за границу, была переплавлена в украше­ния и т.п., в обращении было несколько меньше де­нег — по оценке Неккера на 1784 г., 2-2,2 миллиарда ливров, не считая медной монеты [30, р. 28-29]. Кро­ме того, обращалась относительно небольшая (ко вре­мени революции около 100 миллионов) сумма биле­тов Учетной кассы, особого полугосударственного кре­дитного учреждения. Эти величины грубо показывают, в каких пределах новые бумажные деньги могли за­полнить каналы обращения, заменяя звонкую монету и не грозя инфляцией.

Чтобы представить себе, сколько реально стоил в это время ливр (позже переименованный во франк), отметим, что дневная заработная плата парижского ра­бочего составляла от 1 до 2 ливров. На ливр можно было купить до 3 килограммов хлеба, один килограмм дешевого мяса. Ливр делился на 20 су, а су — на 12 де-нье[27,с. 53-54,82-83].

Потребность в эмиссии для покрытия бюджетных расходов обнаружилась почти сразу после взятия Ба­стилии. Первые ассигнаты появились в конце 1789г. и первоначально представляли собой не столько обыч­ные бумажные деньги, сколько особые ценные бумаги с отрывным 5-процентным купоном. Раз в год можно было предъявить купон казначейству для получения процентов. Формально эти полуденьги-полуоблигации имели обеспечение в виде государственного земельно­го фонда, который формировался в результате нацио­нализации королевских и церковных земель. Эта идея — «обеспечить» бумажки неликвидным государ­ственным имуществом — впоследствии была весьма популярна. На советских деньгах тоже было написа­но, что они обеспечиваются всем достоянием госу­дарства. Однако это нисколько не добавляло им пре­стижа и устойчивости.

Во Франции конкретно имелось в виду, что ассиг­наты станут постепенно возвращаться в казну, посколь­ку держатели будут их использовать для покупки зем­ли из государственного фонда. Мыслилась таким об­разом своего рода «денежная приватизация».

Логика людей, которые решали вопрос об эмиссии ассигнатов, была такова. Франция — большая и бога­тая страна, ее плодородные земли стоят огромных де­нег. Если это богатство встанет за скромной по разме­ру эмиссией бумаг, которые государство будет прини­мать в уплату налогов и за наделы земли, то ничего плохого не произойдет.

На деле деньги должны быть обеспечены не инерт­ным и пассивным богатством, каково бы оно ни было, а, во-первых, непрерывным производством и оборотом то­варов, во-вторых, централизованным запасом драгоцен­ных металлов и разменностью бумажек на металл. В ус­ловиях нынешней России роль металла выполняет твер­дая иностранная валюта, преимущественно доллары.

У французских ассигнатов дело обстояло плохо с обоими видами обеспечения. Экономическая разруха усиливалась, и все меньше товаров поступало на ры­нок. Запаса драгоценных металлов у государства по­чти вовсе не было. Поэтому уже о первых выпусках ассигнатов можно сказать русской пословицей: кого­ток увяз — всей птичке пропасть.

Связь ассигнатов с земельным «обеспечением» очень скоро стала чистой формальностью. Они утра­тили черты государственных облигаций и преврати­лись в средства обращения. Если первые ассигнаты имели высокий номинал (10 000 и 1000 ливров) и по­тому едва ли могли ходить среди населения, то уже в 1790г. были выпущены купюры в 300 и 200 ливров, потом в 100 и 50 ливров; в 1792-1793 гг. появляются ассигнаты в 5 ливров, в 1 ливр и, наконец, в дробные доли ливра [29, с. 54].

До начала 1793г. предельная сумма эмиссии уста­навливалась специальными декретами парламента, ко­торый последовательно назывался Учредительным собранием. Законодательным собранием и Нацио­нальным Конвентом. В целом эмиссия оставалась в |И этот период умеренной. В сентябре 1792г. (через ме­сяц после свержения монархии) сумма выпущенных в обращение денег составляла менее 2 миллиардов лив­ров. Поскольку золото и серебро к этому времени по­чти целиком ушли из обращения (были тезаврирова­ны, т.е. припрятаны населением), бумажные деньги лишь заняли место монет.

Свержение и последовавшая вскоре казнь короля еще не дали власти в учрежденной республике ра­дикальным революционерам — якобинцам (своего рода «большевикам» Французской революции). Пра­вительство составляли и контролировали умеренные революционеры — жирондисты (отдаленное подобие русских меньшевиков и эсеров, может быть и кадетов времен революции 1917 г.). Но в начале июня 1793г. произошел новый переворот, в результате ко­торого власть перешла в руки якобинцев — Макси­милиана Робеспьера и его соратников. Период с июня 1793г. до июля 1794г. (до термидора II года по новому революционному календарю) известен как период террора. Число казненных по всей стране в официальном порядке «врагов революции» истори­ки оценивают в 40 тысяч человек. Никто даже при­близительно не знает, сколько людей погибло в граж­данской войне, в крестьянских и городских восста­ниях, в тюрьмах, на фронтах войны с внешними врагами — коалицией европейских монархий во гла­ве с Великобританией. На гильотине, которую ее изобретатели рекомендовали как «гуманный» способ казни, окончили жизнь почти все видные деятели ре­волюции: вожди жирондистов Бриссо и Ролан, «пра­вые» якобинцы Дантон и Демулен, «леваки» Шометт и Эбер и, наконец, лидеры правящей группы Робеспьер и Сен-Жюст. Воистину, как сказано: революция по­жирает своих детей.

О том, какое место занимали в этот период финансы в государственной деятельности и общественной жиз­ни, говорит постановление Конвента от 21 января 1793 г. о том, что «финансы, война и народное образова­ние будут постоянно в повестке дня». Сочетание доволь­но любопытное.

Между тем эмиссия ассигнатов неуклонно возрас­тала. К моменту свержения Робеспьера (концу второ­го указанного выше этапа) в обращении было уже бо­лее 6 миллиардов ливров, в 2,5-3 раза больше потреб­ной для обращения массы денег [30, р. 572]. Тем не менее инфляция в период якобинской диктатуры еще не вышла полностью из-под контроля.

Так называемый термидорианский режим, возник­ший в июле 1794г. и положивший начало третьему этапу, сохранял внешний облик революционного по­рядка, но на деле был властью новой буржуазии, осо­бенно разбогатевшей на военных поставках и земель­ных спекуляциях. Его сотрясали то мятежи плебса, то восстания роялистов — сторонников монархии. В конце 1795 г, по новой конституции было учреждено правительство Директории при двухпалатном парла­менте. Этот режим просуществовал до совершенного бригадным генералом Наполеоном Бонапартом в но­ябре 1799г. переворота.

В сфере финансов происходила инфляционная аго­ния. К апрелю 1796г. денежная масса достигла мак­симума— 36 миллиардов ливров [30, р.572]. После этого началось изъятие ассигнатов, частично путем об­мена на территориальные мандаты, частично путем аннулирования. Теперь, когда бумажные деньги исчер­пали возможности эффективного обращения, начался процесс стихийного возвращения в экономику золо­тых и серебряных монет. Военные победы французов и контрибуции с завоеванных территорий дали приток драгоценных металлов во Францию. К началу 1798г. было восстановлено стабильное металлическое обра­щение без участия бумажных денег.