КОГДА ДИСЦИПЛИНА ПРЕВЫШЕ ВСЕГО?После сладкой патоки слов об учебе без принуждения, шокируют главы 23 и 26 «Метод нравов» и «О школьной дисциплине». Оказывается, положительного эффекта порки розгами и даже более суровых методов воздействия Коменский не исключал! Лишь бы все это не было прямым принуждением к учебе («только ради нравов»!) и не превращало школы в места, «оглашаемые криками, ударами, побоями». Вчитаемся: «Вследствие испорченности нашей природы зло распространяется легче и держится упорнее». «Так как едва ли удастся каким-либо образом быть настолько зорким, чтобы к детям не могло проникнуть какое-либо зло, то для противодействия дурным нравам совершенно необходима дисциплина». «Всё разваливается в школе, если у неё отнять дисциплину». «Необходимо силою противодействовать злу - порицанием и наказанием, словами и ударами, смотря по тому, что требует дело», чтобы «подавить зреющий порок при первом же его проявлении или, лучше, если это возможно, вырвать его с корнем». «Более суровое и строгое наказание должно применять только по отношению к тем, кто грешит против поведения», а именно: «1) за проявление безбожия, богохульство, безнравственность и вообще за всё, что явно направлено против божественного закона; 2) за упорное неповиновение и умышленную злостность, пренебрежение к распоряжению учителя или начальствующих лиц, сознательное и умышленное неделание должного; 3) за высокомерие и тщеславие, недоброжелательство и лень, отказ помочь в учении товарищу». Причем, «то, что допускается против Бога, есть мерзость, достойная самого сурового наказания». И «нечего щадить ранней молодости (только бы это делалось разумно)». Однако «нужно остерегаться прибегать к крайним мерам по всякой причине и часто, чтобы запас исключительных мер не оказался истощённым раньше, чем их применения потребуют исключительные случаи». Кроме того, «применять дисциплину нужно без возбуждения, без гнева, без ненависти, с такой простотой и искренностью, чтобы сам подвергающийся наказанию понимал, что наказание назначается ему для его собственного блага и вытекает из отеческого участия к нему со стороны руководителей».«Чтобы было ясно, что всё это проникнуто отеческим чувством и стремлением всех научить и никого не обидеть». «Чтобы относились к наказанию как к прописанному доктором горькому питью». «Чтобы провинившийся впоследствии не делал проступков». А в целом получается следующее: «с одной стороны, строгостью склонить юношество к страху и смиренному повиновению, а с другой стороны, ласково поднять до любви и радостной бодрости. Счастливы те, которые могут вызывать это смешанное настроение ». Такое ощущение, будто все это писал не добряк Коменский, а жестокий и весьма лицемерный настоятель монастыря или даже начальник тюрьмы. И это ощущение усиливают следующие отрывки из «Великой дидактики: - «школа должна находиться в спокойной местности, удалённой от шума и развлечений»; -«всякий, кого отдают в школу, пусть остаётся в ней до конца»; - «никому, ни под каким предлогом не следует позволять пропускать занятия и уклоняться от уроков»; - «всё, препятствующее учебе, должно быть устранено»; - «в школе и вне школы не терпимо дурное товарищество», «самым тщательным образом нужно оберегать детей от сообщества испорченных людей»; - никаких «безнравственных, ошибочных, запутанных бессодержательных книг», вообще «никаких других книг, кроме тех, которые приняты в соответствующем классе»; - никаких «развращённых речей»; - вообще ни малейшего повода к нравственной порче; - «чтобы научить мужеству и самообладанию, прекрасным средством будет приучение выполнять чужую волю, повинуясь старшим чрезвычайно быстро во всём»; - «чтобы дети от безделья не научились делать дурное или не отупели умственно, лучше, чтобы они всегда были чем-нибудь заняты» ‑ «для этой цели совершенно безразлично, что и ради чего делается, лишь бы только человек был занят делом».
|
