ПЕТР ЛАВРОВ

(1823-1900)

 

«Средством для распространения истины не может быть ложь: средством для реализации справедливости не может быть ни эксплуатация, ни авторитарное господство личности... Люди, утверждающие, что цель оправ­дывает средства, должны были всегда сознавать: кроме тех средств, которые подрывают самую цель».

Это слова знаменитого русского мыслителя-социали­ста Петра Лавровича Лаврова, который родился 14 июня 1823 года в селе Мелехове, Псковской губернии. Отец его был русский дворянин, полковник в отставке, мать — дочь обрусевшего шведа. Петр Лаврович очень рано развился. К четырнадцати годам, когда отец определил его в артиллерийское училище, он знал уже три евро­пейских языка, читал в подлиннике произведения луч­ших представителей всемирной литературы. Одновремен­но он усердно занимался историей и математикой и пи­сал стихи.

Еще в артиллерийской школе Лавров проникся эн­тузиазмом к идеям свободы и прогресса, а молодым офи­цером он познакомился с сочинениями великих француз­ских и английских социалистов первой половины 19 века. По окончании школы в 1842 году, он был приглашен гуда же преподавателем высшей математики, которую преподавал потом и в других высших военных школах. В середине пятидесятых годов началась его учено-лите­ратурная деятельность. Полковник артиллерии, профес­сор математики, историк культуры, стремившийся всю {30} жизнь к научной работе, стал, «неисповедимыми судьба­ми русского интеллигента» одним из виднейших револю­ционеров, одним из теоретиков «русского социализма», иначе говоря, русского народничества». В 1862 году он вступил в тайное революционное общество «Земля и Во­ля», с которым был тесно связан Чернышевский. После покушения Дмитрия Каракозова на АлександраII, Лав­ров был арестован и сослан в Вологодскую губернию за свои «вредные идеи».

В ссылке Петр Лаврович усиленно занимался литературной деятельностью. Там он написал свои знаменитые «Исторические письма», которые печатались в журнале «Неделя», а потом вышли отдельной книгой. Статьи и книга имели огромный успех.

В «Исторических письмах» Лавров в основусвоегоидеала кладет всестороннее развитие человеческой лич­ности. Это цель. Общественная солидарность — лишь средство для развития личности. Он пишет:

«Развитие личности в физическом, умственном и нрав­ственном отношени, воплощенное в общественных фор­мах истины и справедливости, вот краткая формула, об­нимающая, как мне кажется, все, что можно считать про­грессом».

Развивая это положение и изучая отношение лич­ности к обществу, Лавров приходит к выводу, что нель­зя ни личность подчинять обществу, ни общество лич­ности. Поэтому он отрицает крайний индивидуализм и крайнюю общественность:

«И то, и другое есть призрак... Общество вне лично­стей не заключает ничего реального (действительного). Ясно понятые интересы личности требуют, чтобы она стремилась к осуществлению общих интересов; обще­ственные цели могут быть достигнуты исключительно в личностях. Поэтому истинная общественная теория тре­бует не подчинения общественного элемента личному и не поглощения личности обществом, а слития обще­ственных и частных интересов. Личность должна развить в себе понимание общественных интересов, которые суть {31} и ее интересы; она должна направлять свою деятельность на внесение истины и справедливости в общественные формы, потому что это есть не какое-либо отвлеченное стремление, а самый близкий эгоистический ее интерес. Индивидуализм на этой ступени становится осуществле­нием общего блага помощью личных стремлений, но об­щее благо и не может иначе осуществиться. Обществен­ность становится реализированным (осуществлением) личных целей в общественной жизни, но они и не могут быть реализированы в какой-либо другой среде».

Знаменитое «движение в народ» в 1871 годуначалось под самым непосредственным влиянием «Исторических писем». Появление их в 1870 году отдельным изданием было событием для русской молодежи, и знаменовало собой новую эру в жизни русской интеллигенции.

«Надо было жить в 70-ые годы, в эпоху движения в народ, — пишет Н. С. Русанов, — чтобы видеть вокруг себя и чувствовать на самом себе удивительное влияние, произведенное «Историческими письмами»! Многие из нас, юноши в то время, а другие просто мальчики — не расставались с небольшой, истрепанной, нечитанной, ис­тертой в конец книжкой. Она лежала у нас под изго­ловьем. И на нее падали при чтении ночью наши горячие слезы идейного энтузиазма, охватившего нас безмерной жаждой жить для благородных идей и умереть за них... К черту и «разумный эгоизм», и «мыслящий реализм», и к черту всех этих лягушек и прочие предметы наук, ко­торые заставили нас забывать о народе! Отныне наша жизнь должна всецело принадлежать массам». (Н. Русанов — «Социалисты Запада и России», Спб. 1909 г., стр. 227 и 228).

В начале 1870 года Лавров бежал из ссылки и в марте 1870 года очутился в Париже. «Вывез» его из ссылки и благополучно доставил в Петербург знаменитый рево­люционер Герман Александрович Лопатин. В Париж Лав­ров приехал по приглашению Герцена, но уже не застал его в живых (Герцен скончался 21 января 1870 г.).

{32} По словам Лопатина, который потом был очень бли­зок к Лаврову и в течение ряда лет чуть ли не ежеднев­но бывал у него в Париже, Лавров быстро познакомился со знаменитыми французскими учеными и с руководи­телями рабочего и социалистического движения. Внача­ле Лавров надеялся на скорое наступление в России луч­ших времен и на возможность возвращения на родину. Поэтому он рассчитывал «служить делу прогресса в наи­более свойственной ему сфере, путем литературной про­паганды в легальной русской печати наиболее прогрес­сивных идей из области философии, религии, науки, ис­кусства и политических учений». Практическое участие в политике он считал несвойственным для себя делом и всячески отстранялся от него. И только когда он убедил­ся, что его надежды на возвращение в Россию тщетны, и когда внезапная смерть его второй жены, А. П. Чаплицкой, опустошила его личную жизнь, он решил за­няться антиправительственной пропагандой за границей и для этого вступил в сношения с кружком молодых рус­ских революционеров, наиболее близких ему по своим взглядам. Он также стал членом Интернационала.

В начале мая 1871 года, по поручению руководителей Парижской Коммуны, Лавров поехал в Лондон, позна­комился там с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом и потом подружился с ними. С 1873 по 1876 год Лавров издавал сначала в Цюрихе, а потом в Лондоне револю­ционный социалистический журнал «Вперед». В статье «Наша программа», опубликованной в первом номере журнала, Лавров писал:

«Перестройка русского общества должна быть совер­шена не только с целью народного блага, не только для народа, но и посредством народа. Современный русский деятель должен оставить за собой устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшой группой более развитого мень­шинства, что революционеры-социалисты, свергнув удач­ным порывом центральное правительство, могут стать на {33} его место и ввести... новый строй, облагодетельствовав им неподготовленную массу. Мы не хотим насильственной власти, какой бы ни был источник новой власти».

Как и Герцен, Лавров был ярым противником всякой диктатуры. В 1874 году он писал в журнале «Вперед»:

«История доказала и психология убеждает нас, что всякая неограниченная власть, всякая диктатура партии, самых лучших людей, и что даже гениальные люди, ду­мая облагодетельствовать народы декретами, не могли этого сделать. Всякая диктатура должна окружить себя принудительной силой, слепо повинующимися орудиями. Всякой диктатуре приходилось насильно давить не толь­ко реакционеров, но и людей, просто несогласных с ее способами действия. Всякой захваченной диктатуре при­шлось истратить больше времени, усилий, энергии на борьбу за власть с ее соперниками, чем на осуществление своей программы с помощью этой власти.

О сложении же диктатуры, захваченной власти какой-либо партией, то есть о том, что диктатура послу­жит лишь «исходным пунктом революции», можно меч­тать лишь до захвата. В борьбе партии за власть, в вол­нении явных и тайных интриг каждая минута вызывает необходимость сохранить власть, вызывает новую невоз­можность оставить ее. Диктатуру вырывает из рук дикта­торов только новая революция... Неужели мало доказала история бессилие декретов, мероприятий, распоряжений для облагодетельствования масс?... Истина и солидар­ность нового социального строя не может быть основана на лжи и лицемерии, на эксплуатации одних людей дру­гими, на игре принципами, которые должны лечь в осно­ву нового строя, на овечьем подчинении кружков несколь­ким предводителям».

«Немногие диктаторы, поставленные случайно у конца государственного рычага, навязывающие механичес­кой силой свои личные фантазии несочувствующему, непонимающему и инертному большинству, суть отврати­тельные представители принудительной {34} государственности и могут сделать зло, как бы, впрочем, ни были направ­лены к общему благу их намерения».

Журнал «Вперед» имел большое влияние на широкие круги русской интеллигенции, особенно на учащуюся мо­лодежь.

Иван Сергеевич Тургенев писал Лаврову:

«Программу Вашу я прочел два раза со всем подо­бающим вниманием; со всеми главными положениями я согласен». (А. Островский. Тургенев в Записках Современ­ников. Издательство писателей в Ленинграде, 1929 г., стр. 266).

Тургенев субсидировал этот журнал. Сначала он да­вал тысячу франков в год, а потом пятьсот. По словам Германа Лопатина, который встречался в Париже с Тур­геневым, Тургенев далеко не разделял программы «Впе­ред». Но он говорил:

«Это бьет по правительству и я готов помочь всем, чем могу» (Там же).

Лавров в статье «И. С. Тургенев» писал:

«Иван Сергеевич никогда не былни социалистом, ни революционером. Он никогда не верил, чтобы револю­ционеры могли поднять народ против правительства, как не верил, чтобы народ мог осуществить свои «сны» о но­вом «батюшке Степане Тимофеевиче» (Стеньке Разине); но история его научила, что никакие «реформы свыше» не даются без давления и энергичного давления — снизу на власть; он искал силы, которые были бы способны произвести это давление» (Там же, стр. 267).

Вследствие разногласий, возникших между так назы­ваемыми «впередовцами» и редактором, Лавров в 1876 году вышел из редакции. Появившийся в том же году его труд «Государственный элемент в будущем обще­стве», составил первый и единственный выпуск четверто­го периодического сборника «Вперед». После выхода Лаврова из редакции, вышел еще пятый том, в состав­лении которого он не участвовал и на котором прекра­тилась деятельность «впередовцев» в России и за гра­ницей.

{35} В мае 1877 года Лавров опять переехал в Париж. В первые годы этого нового периода своей жизни он, по его собственным словам, имел очень мало сношений с русскими революционными группами. Он был связан с французскими социалистами, которые в 1877 году созда­ли орган "Egalité" и принимал участие в этом органе. С того же года он начал читать у себя на квартире, а потом в зале на рю Паскаль, для русской молодежи, жившей в Париже, лекции о разных вопросах теоретического со­циализма и истории мысли.

В 1881 году в России было создано общество Крас­ного Креста Народной Воли. Желая основать отделзаграницей, оно избрало уполномоченными для этого Ве­ру Ивановну Засулич и Лаврова. Публикации в иностран­ных журналах, приглашавшие к пожертвованиям в поль­зу только что основанного общества, послужили пово­дом изгнания Лаврова из пределов Франции.

Об этом ему было объявлено 10 января 1882 года. 13 февраля он выехал в Лондон. Вскоре после этого в газетах появилось сообщение, что какая-то русская дама, в Женеве, стреляла в немца, которого приняла за Лаврова. Ее судили и при­знали помешанной.

В Лондоне Лавров получил от Исполнительного ко­митета Народной Воли из России приглашение вступить, вместе с Сергеем Степняком-Кравчинским, в редакцию органа партии, который должен был издаваться за гра­ницей, под названием «Вестник Народной Воли». Через три месяца после приезда Лаврова в Лондон, он получил возможность вернуться в Париж. Дело об издании «Вест­ника Народной Воли» тянулось более года, до приезда в Париж Льва Тихомирова, одного из уцелевших вождей «Народной Воли». Он был назначен редактором, вместо отказавшегося Степняка-Кравчинского; в ноябре 1883 го­да вышел первый том «Вестника» под редакцией Лаврова и Тихомирова. Последний, пятый том, вышел в декабре 1886 года. В этом журнале Лавров, под своей подписью, поместил много статей по социально-политическим {35} вопросам, а также воспоминания о Тургеневе и критику учения Л. Н. Толстого, под заглавием «Старые вопросы».

После прекращения выхода «Вестника Народной Во­ли», Лавров продолжал безвыездно жить в Париже. Он часто читал рефераты в «Рабочем обществе», в собраниях, устраиваемых кассой русских студентов в Париже, в «Об­ществе русской молодежи», в собраниях польских соци­алистов. Многие из этих рефератов потом были напе­чатаны отдельными брошюрами. В 1886 году Лавров ре­шил осуществить свой план работы по истории мысли. Он начал писать этот труд, не зная, откуда взять средства для его издания. Нашелся, однако, человек, обещавший дать деньги на первый том — на эти средства, с декабря 1887 года, в Женеве начали выходить, отдельными вы­пусками, «Опыты истории мысли нового времени», в ко­торых автор резюмировал все свои предыдущие работы. В 1889 году появился уже пятый выпуск «Опытов».

В том же году восемь социалистических русских и армянских групп (из которых одна была петербургская) послали Лаврова делегатом на Международный социа­листический конгресс, который состоялся в Париже 14-21 июля и на котором был основан Второй Интернационал. На этом конгрессе Лавров был избран в состав бюро и прочел перед конгрессом реферат о положении социали­стического движения в России.

В рефератах, которые Лавров читал в Париже в 1877-82 годах, он, по его собственным словам, много раз воз­вращался к указанию на те опасности, которые пред­ставляют для успеха революционной партии анархические начала и террористические приемы.

«Он с радостью видел, что в самой России анархиче­ские начала мало-помалу исчезают, но не мог не заметить и того, что рядом с ослаблением анархизма в России, все группы, кроме так называемых «террористов», теряют значение в движении и успех революционного дела в России все более отожествляется с успехом «террори­стов». Поэтому он решительно отверг приглашение стать {37} во главе издания, объявлявшего войну «Народной Воле».

Он считал войну против этой партии прямо вредной для дела в России, если история русского революционного движения выдвинула на первое место эту партию, поста­вившую себе непосредственной задачей сотрясение само­державия, а потом и его разрушение. Тем не менее, Лав­ров тогда только вошел в союз с этой партией, когда убедился, что она остается социалистической...

В про­должение своего участия в «Вестнике Народной Воли», он смотрел на свою деятельность в этом издании, как на теоретическое уяснение тех социалистических начал, которые остались основой деятельности этой революци­онной партии в России, в эпоху, когда она одна, в конце 70-ых и начале 80-ых годов умела выработать нечто по­хожее на общественную силу» («П. Л. Лавров о самом себе», «Вестник Европы», Петербург, 1911 г., № 19). Герману Лопатину Лавров тогда говорил:

«Я считаю своим долгом — помогать той партии дей­ствия, которая имеется в данный момент налицо, хотя бы я далеко не во всем соглашался с ней. Что до того, что я не мог разделить наивной веры «впередовцев» в возможность скорого и полного социального переворо­та? Что до того, что я не могу верить вместе с «народо­вольцами» в осуществимость путем заговора и так на­зываемого «террора» тоже внезапного, коренного, поли­тического переустройства России? Но ведь их конечные идеалы и цели тоже и мои. Ведь их средства действия не противоречат моим моральным принципам, хотя бы они и казались мне иной раз непрактичными и нецелесо­образными? Ведь я знал и знаю, что, стремясь к неосуществимому в близком будущем, они все же содействуют попутному достижению хотя бы более скромных, но все-таки прогрессивных, задач более умеренных партий, по известному, ироническому закону истории: «Sic — vos, sed — non vobis?» Так что мне до их иллюзий или до на­ших чисто тактических разногласий, которые я старался и стараюсь обходить? Повторяю; я всегда был и буду {38} с теми, которые действуют, борются, а не с теми, что си­дят у моря и ждут погоды». (Г. Лопатин о П. Л. Лаврове, «Минувшие годы», Москва, 1916г.).

По словам Лопатина, Лавров работал совместно с крайними революционерами-утопистами, хотя — «по собственным взглядам и был, может быть, ближе к не­которым из нынешних левых кадетов — как я представ­ляю их себе, то есть людям, признающим в теории соци­алистический строй за конечный, неизбежный финал развития современных обществ, но считающим, что сей­час нужно сосредоточить все силы на борьбе за ряд бо­лее скромных, но более осуществимых, политических, эко­номических и социальных перемен общественного укла­да».

Лопатин писал это в 1916 году, в той же статье о Лаврове:

«Из моей тесной, многолетней близости с Лавровым, я вынес о нем понятие, как о человеке железной воли, твердого непреклонного характера, упорного до упрям­ства в своих взглядах, неуклонного в своих замыслах, любезного и уступчивого только с виду, в мелочах, но ни на минуту не забывавшего своей главной цели и на­стойчиво пробивавшегося к ней через все препятствия, скрытного с посторонними и не откровенного беззаветно даже с друзьями, медленно, обдуманно принимавшего свои решения и затем уже не отступавшего от них ни на шаг, и при этом — неутомимого работника, умевшего заставить себя трудиться с успехом даже в несвойствен­ной ему области. «Мягкого» в этом человеке было только его светская внешность, благовоспитанные манеры да ста­ромодная «любезность»...

Лавров в течение многих лет был умственным и нрав­ственным центром для всей русской молодежи, находив­шейся за границей.

С. Ан-ский, бывший в последние го­ды жизни Лаврова его секретарем, пишет:

«К нему прибегали и за советом и за помощью, и по общественным и по личным делам; к нему молодая {39} душа приносила свои первые порывы, свои колебания и сомнения; к нему приходили за решением трудных вопро­сов теории и практики жизни; у него искали облегчения при личном горе» («Русское Богатство», «Памяти Лавро­ва», Петербург, 1905 г., № 8).

Лавров умер 6 февраля 1900 года в Париже. Его по­хороны состоялись 11 февраля. В похоронной процессии приняло участие более восьми тысяч человек. Было очень много венков от различных эмигрантских организаций, от всех социалистических партий Европы, а также от многих студенческих групп разных городов России.

Осо­бое внимание к себе привлекли суровый терновый венок «От политических ссыльных и каторжан» из России, огромный венок из лавровых листьев от народовольцев, от группы русских писателей в России с надписью «Апо­столу свободы и правды Петру Лаврову», и от много­численных друзей покойного. Из них особенно замеча­тельна была одна надпись: «Петру Лаврову от Германа Лопатина», который сидел тогда в Шлиссельбургской крепости.

На кладбище говорили выдающиеся лидеры французского социализма, представители почти всех рус­ских, польских, еврейских, латышских, литовских и ар­мянских социалистических групп и течений. Было также получено много телеграмм и адресов из России, в том числе телеграмма от «Союза русских писателей» из Пе­тербурга, следующего содержания: «Петербург, 8 февра­ля. Комитет Союза русских писателей, узнав тяжелую весть о смерти Петра Лаврова, выражает свою глубокую печаль по случаю утраты великого писателя, столь до­стойно служившего делу человечества и прогресса». Не только все социалистические и радикальные газеты все­го мира, но и многие русские газеты в самой России по­местили сочувственные некрологи и почтили память Лаврова.

В 1916 году, к пятнадцатилетию со дня смерти Лав­рова, его бывший близкий друг Лопатин писал в москов­ском журнале «Минувшие годы»:

{40} «Лавров стоял, как могучий кряжистый дуб, как све­точ, возженный наверху горы, до самой своей смерти окруженный почтением и симпатиями русских и иностран­ных социалистов, шедших к нему за участием, советом и посильной помощью и никогда не встречавших отказа в этом со стороны этого несокрушимого человека долга и идеала».

Петербургский «Ежемесячный журнал»во втором но­мере от 1916 года писал:

«Как народничество, так и народовольческое движе­ние прошли под непосредственным влиянием Лаврова... Он более чем кто бы то ни былоиз наших выдающихся писателей был учителем молодежи России в течение не­скольких десятилетий... Большое значение в нашей обще­ственности имело учение Лаврова о роли личности в исто­рии. Перед всеми нами Лавров выдвигал активную борьбу личности на право своего всестороннего и целостного развития на основах общественной справедливости... Своей литературной деятельностью Лавров много содей­ствовал развитию в России философии, этики и исто­рии...»

К двадцатилетию со дня смерти Лаврова историк и социолог, профессор H. H. Кареев писал о нем:

«Энциклопедически образованный в гуманитарных и социальных науках, сам он не был специалистом, произво­дящим «исследования для всестороннего исчерпания предмета».

Даже культурно-социальная эволюция вдви­нута была им в более широкие рамки мировой эволюции с ее космическими, геологическими и биологическими процессам. И здесь сам он не был естествоиспытателем, как не был специалистом ни в психологии, ни в истории, ни в этнографии, ни в государствоведении, ни в полити­ческой экономии, ни в юриспруденции, но он не был и дилетантом. Большая эрудиция и самостоятельность мышления сделали его ученым... В России он был первым социологом. В общем развитии социологии Лаврову то­же принадлежит почетное место... То, что составляет {41} объективную сущность его социологии, было результатом синтеза всего того, что сделано было научной и философ­ской мыслью Запада в понимании как задач социологии, так и природы человеческого общества». (Сборник «Па­мяти П. Л. Лаврова», Петербург, 1922 г., изд. «Колос», стр. 246-248).

«Ежемесячный журнал» писал:

«В Париже на кладбище Монпарнасса есть могила, покрытая скромным памятником на дикой скале. Под ней лежит тот, чье громадное сердце медленно горело в гор­ниле любви к людям, чей широкий ум неустанно искал пути к грядущей солидарности человечества...»