Глава 29. Очнулся Харри в воде, непроизвольно вдохнул, и в следующее же мгновение его потащило на дно

 

Очнулся Харри в воде, непроизвольно вдохнул, и в следующее же мгновение его потащило на дно. Он попытался разглядеть, в чем дело, но это ему не удалось. Вода усилила металлический лязг, а держащая его рука вдруг ослабила хватку. Он открыл глаза, все вокруг приобрело бирюзовый цвет, ноги его нащупали плитку бассейна. Оттолкнувшись, Харри начал было подниматься на поверхность, но рывок за запястье подтвердил то, о чем мозг уже догадался, но отказывался признать. Что он должен утонуть. И что By приковал его к сливу на дне бассейна его же собственными наручниками.

Харри взглянул наверх. Сквозь воду пробивался лунный свет. Он вытянул свободную руку, и она оказалась над водой. Черт, глубина бассейна в этом месте всего метр! Харри привстал на ноги и попробовал выпрямиться: железо наручников врезалось в кость большого пальца, но все равно не хватало двадцати сантиметров, чтобы высунуть голову на поверхность. Он заметил, как чья-то тень удаляется прочь. Проклятье! Только без паники, подумал он. Паника сжирает слишком много кислорода.

Он снова опустился на дно и ощупал пальцами сточную решетку. Она была стальная, прочно крепилась ко дну и даже не сдвинулась с места, когда Харри схватился за нее обеими руками, пробуя приподнять. Как долго он сможет не дышать? Минуту? Две? Он уже ощущал боль в мускулах, в висках застучало, перед глазами заплясали красные звезды. Тогда он снова попытался рвануться наверх, прекрасно осознавая, что физическое напряжение только лишит его кислорода. Во рту пересохло от страха, мозг лихорадочно воображал нехватку горючего, нехватку воды. Харри знал, что это из области галлюцинаций. Промелькнула абсурдная мысль: если выпить побольше воды из бассейна, то, может, ее уровень понизится как раз настолько, чтобы ему высунуться на поверхность. Он ударил свободной рукой по бортику, понимая, что все равно никто не услышит. Здесь, под водой, царит тишина, но наверху-то ревет своим вековым ревом Бангкок, заглушая всех и вся. А если кто-то и услышит, что толку? Единственное, чем смогут ему помочь, – это присутствовать при его кончине. Голову заливало мучительным жаром, и Харри уже приготовился попробовать сделать то, что рано или поздно делают все утопающие: вдохнуть воду. И тут свободная рука внезапно наткнулась на металл. Это же сачок! Он преспокойно лежал на краю бассейна. Харри схватил его и потащил к себе. Руна дудела в него, как в диджериду. Значит, есть дырка. А значит, будет воздух. Харри зажал губами конец алюминиевой трубки и вдохнул. В рот попала вода, он глотнул и чуть не захлебнулся, почувствовав на языке дохлых насекомых, но потом еще сильнее вцепился зубами в трубку, борясь с рефлекторным кашлем. Почему кислород называется кислородом? Он ведь не кислый, а сладкий, а воздух в Бангкоке слаще меда. Харри втянул в себя какой-то мелкий мусор и алюминиевую крошку, впившуюся в слизистую горла, но даже не обратил на это внимания. Просто с силой вдыхал и выдыхал воздух, будто участник марафона.

Мозг снова заработал. И Харри понял, что лишь получил отсрочку. Кислород, поступавший в его кровь, превращался в углекислый газ, нечто вроде выхлопных газов тела, а трубка сачка была слишком длинной, чтобы полностью освободиться от них. Таким образом, он вновь и вновь вдыхал тот же самый воздух, и мало-помалу доля кислорода уменьшалась, а доля смертельного CO2 все увеличивалась. Это называется гиперкапнией, и вскоре он от нее умрет. Хуже всего, что он так часто дышит, из-за этого процесс только ускоряется. Через некоторое время наступит сонливость, мозг перестанет контролировать дыхание, оно сделается все реже и реже, пока совсем не замрет.

Умру в полном одиночестве, подумал Харри. Прикованный цепью. Как слоны на речной барже. Слоны! И он изо всех сил протрубил в трубку сачка.

 

Анне Верк жила в Бангкоке уже три года. Ее муж возглавлял представительство «Шелл» в Таиланде, они были бездетны, не очень счастливы, но надеялись вытерпеть вместе еще несколько лет. Потом Анне планировала вернуться в Нидерланды, закончить учебу и подыскать себе нового мужа. Просто ради проформы она подала заявку на место преподавателя в «Эмпайр» и, к своему удивлению, получила эту работу. Некоммерческая организация «Эмпайр» ставила своей целью дать проституткам Бангкока бесплатное образование, прежде всего помочь им выучить английский язык. Анне Верк учила девушек фразам, которые потом могли им пригодиться в барах. Потому они и приходили на ее уроки. Сидели за партами, смущенно улыбались и хихикали, когда она просила их повторять за ней по-английски: «Могу ли я зажечь для вас эту сигарету, сэр?» Или: «Я девушка, а вы очень симпатичный, сэр. Вы угостите меня коктейлем?»

В этот день одна из девушек пришла в новом красном платье, которым явно гордилась, и, запинаясь, рассказала классу по-английски, что купила его в универмаге «Робертсон». Трудно было даже представить себе, что эти же девушки занимаются проституцией в каком-нибудь злачном районе Бангкока.

Как и большинство голландцев, Анне Верк прекрасно говорила по-английски и раз в неделю, вечером, давала уроки и другим преподавателям «Эмпайр». Сегодня, возвращаясь домой, она поднялась на лифте на пятый этаж. Вечер выдался утомительный, долго спорили о разных методах преподавания, и она мечтала поскорее оказаться в своей квартире в двести квадратных метров и сбросить наконец туфли, как вдруг услышала странные приглушенные звуки. Сперва она решила, что звуки доносятся с реки, но потом поняла, что это в бассейне. Найдя выключатель, она оказалась там уже через пару секунд и увидела на дне человека с торчащим из воды сачком. И тут же бросилась бежать.

 

Харри заметил, что включили свет, и различил фигуру на краю бассейна. В следующий миг фигура исчезла. Похоже, это была женщина. Наверное, испугалась. Харри почувствовал первые признаки гиперкапнии. В теории этот процесс должен быть даже приятным, словно погружение в наркоз, но он ощущал один только страх, ледниковой водой разливавшийся по жилам. Он попытался сосредоточиться, спокойно, равномерно дышать, – соображать снова стало трудно.

Поэтому он даже не заметил, что вода в бассейне начала убывать, и когда женщина спрыгнула и приподняла его, ему показалось, что это ангел явился за ним, чтобы забрать на небо.

Остаток ночи его мучила головная боль. Харри сидел на стуле в квартире, потом прибыл врач, взял у него кровь и заверил, что он здоров. Можно подумать, Харри нужны были эти объяснения. Потом рядом оказалась Лиз и стала записывать, что произошло.

– Что он делал в твоей квартире? – спросила она.

– Понятия не имею. Может, хотел попугать.

– Он что-нибудь взял?

Харри оглянулся кругом.

– Нет, раз зубная щетка по-прежнему лежит в ванной.

– Трепло. Как ты себя чувствуешь?

– Как с бодуна.

– Я объявлю его в розыск.

– Забудь об этом. Иди домой и поспи.

– Трудновато, вдруг с тобой чего случится.

– Все в порядке, разве ты не видишь? – Он потер руками лицо.

– Это тебе не шутки, Харри. Ты что, не понял, что отравился углекислым газом?

– Не сильнее, чем среднестатистический житель Бангкока, по словам врача. Я все знаю, Лиз. Иди домой, у меня больше нет сил разговаривать. Завтра я буду в форме.

– На завтра ты свободен.

– Как хочешь. Только уходи, прошу тебя.

Харри проглотил таблетки, которые ему дал врач, и тут же уснул без всяких сновидений. Его разбудил звонок Лиз, ближе к полудню: она спрашивала, как у него дела. Он буркнул что-то неразборчивое в ответ.

– Я не хочу тебя сегодня видеть, – повторила она.

– Я тебя тоже люблю, – ответил он и, положив трубку, встал и начал одеваться.

 

Такого жаркого дня в этом году еще не было, и все Управление полиции изнывало от духоты. Даже кондиционеры в кабинете Лиз не помогали. С облупленным носом Харри стал похож на оленя Рудольфа. Он допивал уже третью литровую бутылку воды.

– Если это называется холодным временем года, то что же…

– Харри, не надо, а? – Лиз не считала, что жара уменьшится, если о ней говорить. – Что у нас с By, Нхо? Есть какие-нибудь следы?

– Никаких. Я серьезно побеседовал с господином Соренсеном из «Тай Индо Тревеллерз». Он говорит, что ничего не знает о местонахождении By и что тот больше не работает в его компании.

Лиз вздохнула.

– И у нас нет никаких соображений по поводу того, что мог делать By в квартире Харри. Отлично. Что с Брекке?

Оказалось, Сунтхорн поговорил с охранником дома, где живет Брекке. Тот действительно вспомнил, что норвежец тем вечером вернулся домой где-то за полночь, но точное время назвать не мог.

Лиз проинформировала, что технический отдел уже вовсю прочесывает квартиру и кабинет Брекке. Особенно тщательно изучается его одежда и обувь, на предмет частиц крови, волос, волокон – чего угодно, что могло бы связать Брекке с убитым или с местом преступления.

– Кстати, – сообщил Рангсан, – у меня есть что рассказать о фотографиях, которые мы нашли в портфеле Мольнеса.

Он прикрепил кнопками три увеличенных снимка на доску у двери. Несмотря на то что эти картинки уже так давно крутились у Харри в мозгу, что должны были бы перестать шокировать, теперь его замутило.

– Мы послали фото на экспертизу в отдел половых преступлений. Им не удалось установить причастность никаких известных распространителей детской порнографии к этим картинкам, – продолжал Рангсан и перевернул один снимок. – Во-первых, они напечатаны на немецкой бумаге, которая не продается в Таиланде. Во-вторых, изображения на них не очень четкие и напоминают скорее любительскую съемку, не предназначенную для распространения. Ребята из технического отдела поговорили с фотоэкспертом, и тот утверждает, что снимки сделаны с большого расстояния при помощи телеобъектива и что, вероятнее всего, снимали снаружи. Он думает, что в кадр попала часть оконного переплета.

И Рангсан указал на серую тень по краю снимка.

– Поскольку снимки не похожи на постановочные, то можно говорить о появлении новой ниши на порнорынке, а именно о спросе на подглядывание.

– Что?

– В США торговцы порнографией зарабатывают большие деньги, продавая так называемые частные любительские видеозаписи, сделанные на самом деле настоящими актерами и операторами, которые избегают всяких профессиональных штучек, намеренно упрощают съемку и отказываются от услуг известных фотомоделей. Оказывается, люди охотнее платят деньги за то, что, как они думают, снято в подлинных спальнях обычных людей. То же самое касается снимков и видеозаписей, сделанных якобы тайком из окон дома напротив, без ведома и согласия участников действа. Подобная продукция как раз и предназначена для любителей подглядывать, ведь их возбуждает как раз зрелище других людей, даже не догадывающихся о том, что они под наблюдением.

– Или же, – сказал Харри, – эти фотографии могли быть предназначены не для продажи, а для шантажа.

Рангсан покачал головой.

– Мы думали об этом, но тогда можно было бы идентифицировать личность мужчины на фото. На типичных порноснимках для продажи лицо насильника как раз скрыто, что мы здесь и видим.

Он указал на три фотографии. На них можно было различить зад и низ спины мужчины. Помимо красной футболки с нижней частью двойки и нуля, никакой одежды на мужчине видно не было.

– И все же снимки могли использоваться для шантажа, – снова заявил Харри, – просто фотографу не удалось снять лицо. Или же он показал своей жертве только те отпечатки, где того нельзя идентифицировать.

– Подожди-ка! – махнула рукой Лиз. – Что ты говоришь, Харри? Мужчина на фото – Мольнес?

– Это лишь версия. Его могли шантажировать, но он не сумел собрать денег из-за того, что уже был должен.

– Ну и что? – спросил Рангсан. – Все равно у шантажиста не было мотива убивать Мольнеса.

– Возможно, посол угрожал ему полицией.

– Пойти в полицию и заявить на шантажиста, чтобы самому быть арестованным за педофилию? – закатил глаза Рангсан.

Сунтхорн и Нхо едва удержались от смеха.

Харри развел руками.

– Я ведь сказал, что это только версия, вы ее отбросили – ладно. Другая версия заключается в том, что Мольнес сам шантажист…

–…а Брекке – насильник, – закончила Лиз и, подперев голову рукой, задумчиво уставилась в пространство. – Допустим, Мольнес нуждался в деньгах, а у Брекке появляется мотив для убийства. Но это нам было известно и раньше, так что ничего нового мы не получаем. Что скажешь, Рангсан, можем мы исключить, что на этих снимках именно Брекке?

Тот покачал головой.

– Снимки настолько расплывчатые, что мы ничего не можем исключить, даже если у Брекке есть особые приметы.

– Кто готов добровольно пойти и осмотреть задницу Брекке? – спросила Лиз, вызвав всеобщий хохот.

Тут осторожно кашлянул Сунтхорн.

– Если Брекке убил Мольнеса из-за снимков, то почему же он оставил их на месте преступления?

Наступило долгое молчание.

– Интересно, это только у меня ощущение, что мы здесь сидим ерундой занимаемся? – спросила наконец Лиз.

Жужжал кондиционер, и Харри подумал, что день будет не только жарким, но и длинным.

 

Харри остановился в дверях террасы, ведущей в посольский сад.

– Харри? – Руна протерла глаза, выходя из бассейна.

– Привет, – сказал он. – Твоя мать спит.

Она пожала плечами.

– Мы арестовали Йенса Брекке.

Он ждал, что она сейчас что-нибудь скажет, спросит почему, но девушка не произнесла ни слова. Харри вздохнул.

– Мне вовсе не хотелось огорчать тебя, Руна. Но я занимаюсь этим делом, и ты тоже не можешь остаться в стороне, поэтому я решил, что мы могли бы немножко помочь друг другу.

– Конечно, – сказала она.

Харри безуспешно пытался разгадать ее интонацию. И наконец решился поговорить напрямую.

– Я должен узнать о нем побольше: что это за человек, тот ли он, за кого себя выдает, и так далее. Мне надо начать хотя бы с его отношения к твоей матери. Мне кажется, у них все-таки большая разница в возрасте…

– Ты думаешь, он ее использовал?

– Что-то в этом роде.

– А может, это моя мать использовала его?

Харри сел на стул под ивой, но она продолжала стоять.

– Мать не хотела, чтобы я присутствовала при их встречах, так что я почти незнакома с ним.

– Но ты знаешь его лучше, чем я.

– Неужели? Гм. Он производит впечатление веселого человека, но может, это только кажется. Во всяком случае, он пытался наладить со мной отношения, например решил водить меня на тайский бокс. Очевидно, думал, что я интересуюсь спортом, раз люблю прыгать с трамплина. Использовал ли он ее? Не знаю. Мне жаль, что не могу тебе помочь, но мне неизвестно, что кроется в душе у мужчин этого возраста, вы ведь не показываете своих чувств…

Харри поправил солнечные очки.

– Спасибо, отлично, Руна. Ты не попросишь мать, чтобы позвонила мне, когда проснется?

Она встала на краю бассейна, повернувшись спиной к воде, оттолкнулась и описала прямо перед ним новую параболу, выгнув назад спину и откинув голову. Он увидел пузыри на поверхности воды и повернулся, чтобы уйти.

 

Шеф Брекке в «Барклай Таиланд» был лысоват, и на лице его читалось беспокойство. Он все кашлял и кашлял, потом трижды просил Харри назвать свое имя. Харри оглядел кабинет и понял, что Брекке не лгал: офис у начальника был гораздо скромнее, чем у подчиненного.

– Брекке один из наших лучших брокеров, – заявил шеф. – У него отличная память на цифры.

– Разумеется.

– Он хитрый, да. Но это его работа.

– О'кей.

– Некоторые утверждают, что он временами бывает жестким, но никто из наших клиентов не может обвинить его в нечестности.

– Что он за человек?

– Разве я только что вам это не рассказал?

Вернувшись в Управление полиции, Харри позвонил в Осло Туре Бё, руководителю валютного отдела «ДНБ». Тот сообщил ему, что у Брекке была связь с девицей из операционного отдела, но вскоре закончилась, очевидно по ее инициативе. Он предположил, что это могло стать причиной переезда Брекке на работу в Бангкок.

– Разумеется, за приличные отступные и повышение зарплаты в придачу, – добавил он.

 

После обеда Харри и Нхо спустились на лифте на второй этаж, где содержался Брекке, ожидая, когда его переправят в следственную тюрьму в Пратунаме.

На Брекке был все тот же костюм, в котором его арестовали. В расстегнутой рубашке с закатанными рукавами он уже не был похож на брокера. Чубчик прилип ко лбу, он в растерянности смотрел на свои ладони, неподвижно лежащие перед ним на столе.

– Это Нхо, мой коллега, – сказал Харри.

Брекке кивнул и улыбнулся.

– У меня к вам всего один вопрос, – произнес Нхо. – Вы проводили посла на подземную парковку к его машине в понедельник третьего января в семнадцать ноль-ноль?

Брекке посмотрел сперва на Харри, потом на Нхо.

– Да, – ответил он.

Нхо бросил взгляд на Харри и кивнул.

– Спасибо, – сказал Харри. – Это все.