Глава 19. – Вот она, – сказал Эссейл, указывая пальцем на лобовое стекло

 

– Вот она, – сказал Эссейл, указывая пальцем на лобовое стекло. – Поворот.

Почти вечность он ждал эту спрятанную, потерявшуюся в соснах тропу, которая, наконец, решила показаться в пятидесяти ярдах впереди.

Как и обещал телефон Эрика, они проехали по Северному шоссе прямо да парка «Адирондак», мимо места под названием «Лэйк Плэсид», мимо самой горы, учитывая то, что осталось за ними, все подходило под описание.

«Гор Маунтин»[70].

И он где-то читал про лыжный курорт «Киллингтон»[71]? Отдых как раз по нему.

Дорога выдалась невероятно долгой. Часы и часы, каждая миля под шинами Рейнж Ровера – как бесконечный бег с препятствиями.

– Слава яйцам, – пробормотал Эрик, вывернув руль, и они вылетели на жалкий участок земли.

Этот спуск больше подходил для коз, и, к счастью, превосходная сила сцепления Ровера превратила их «Гудиэр»[72] во вполне сносные копыта. Но это была бесконечная отсрочка, настолько, что Эссейл даже решил, что они не туда свернули. Хотя Бенлуи был у них в руках, за ним не заржавеет дать некий приказ – в случае, если он не свяжется с похитителями в определенное время, то пленники подлежат уничтожению.

Эссейл поставил локоть на дверь и положил лицо на раскрытую ладонь. Его сводил с ума тот факт, что Марисоль была женщиной. Мужчины могли быть жестоки к представителям своего пола... мысли обо всех вещах, что они могли сотворить с женщиной, были ночным кошмаром, который, он надеялся, не воплотится в жизнь.

– Быстрее, – выдавил он.

– Чтобы остаться без амортизатора? Нам нужно спуститься с этой груды камней.

Эссейл было зарычал, но показался конец тропы. Внезапно и без фанфар появилось одноэтажное бетонное здание, такое же очаровательное, как собачья конура, и прежде чем они подъехали, он открыл замок и выпрыгнул...

В этот самый момент дверь дома широко распахнулась.

И до самой своей смерти он не забудет то, что предстало его взору.

Марисоль была раздета ниже пояса, ее парка лохмотьями развевалась позади нее, когда она выпрыгивала в ночь. Освещенная и ослепленная фарами, она сияла красным цветом, кровь стекала с ее ног и торса, ее лицо было мрачным, когда она направила пистолет прямо перед собой.

– Марисоль! – закричал он. – Не стреляй! Это Эссейл!

Он поднял руки высоко, но она не могла увидеть его.

– Это Эссейл!

Она, запнувшись, остановилась, но не опускала оружия, моргая от близорукости.

– Эссейл..?

Ее голос надломился от отчаяния, которое будет преследовать его всю жизнь: вспоминая ее вид, еще многие годы он будет слышать, каким тоном она произнесла два слога его имени.

В своих кошмарах.

– Марисоль, милая Марисоль... я пришел за тобой.

Он хотел сказать Эрику выключить свет, но не знал, кто еще был в доме и преследовали ли ее.

– Марисоль, иди ко мне.

Увидев, как дрожала ее рука, когда она поднесла ее ко лбу, ему захотелось подбежать к ней. Но, казалось, она не отличала реальность от своего воображения. И с пистолетом она была такой же опасной, как и уязвимой.

– Марисоль, я обещал твоей бабушке, что спасу тебя. Дорогая, иди ко мне. Иди на мой голос.

Он вытянул руки в темноте.

– Эссейл... – Когда она сделала шаг вперед, Эссейл понял, что она хромала. Сильно. Но, разумеется, часть крови принадлежала ей.

– Ей понадобится медицинская помощь, – сказал он громко. Черт подери, где они найдут ей врача?

Если она умрет по дороге домой...

Сколько крови принадлежало конкретно ей?

Когда она сделала еще один шаг и следующий, и за ней никто не выбежал, он понадеялся, что не вся кровь на ее теле принадлежит ей.

– Иди ко мне. – Услышав, как сорвался его собственный голос, он буквально почувствовал на себе шокированный взгляд Эрика из внедорожника. – Милая...

Марисоль прикрыла глаза дрожащей рукой, и это по неясной причине заставило его остро осознать, что она была раздета.

Горло сжалось, словно рука – в кулак.

К черту.

Эссейл затолкал пистолет за пояс и бросился вперед, встречая ее раньше, чем на полпути.

– Эссейл... это правда ты? – прошептала она, когда он подошел ближе.

– Да. Прошу, не стреляй... милая, иди ко мне.

Когда из ее горла вырвалось рыдание, он схватил Марисоль и прижал к своей груди, дуло ее пистолета уперлось прямо в его грудину, если она спустит курок, то убьет его на месте.

Она не сделала этого.

Рыдая, она вверила себя его силе, и он оторвал ее от земли, когда девушка вся съежилась. Она почти ничего не весила, и по неясной причине именно это ужаснуло его больше всего.

Поэтому он лишь мгновение радовался воссоединению... нужно было обеспечить ей безопасность.

Он сгреб ее на руки и побежал к пуленепробиваемому Роверу, к тем фарам, словно они были божественной безопасной зоной.

Эрик и его брат угадали, что нужно для полного идеала. Они выпрыгнули из машины и оставили задние двери открытыми... убрав с заднего отсека Бенлуи, держа мужчину подальше от их видимости.

Марисоль не нужно знать о его присутствии.

Положив свою женщину на заднее сиденье, Эссейл достал сложенный спальный мешок, а также воду и батончики «ПауэрБарс», которые принес для нее. Прикрывая ее наготу, он обнимал ее, пока девушку сотрясала дрожь.

– Марисоль, – сказал он, отстраняясь. – Ешь. Пей. Эрик, мой кузен, отвезет тебя…

Она впилась ногтями в его предплечье, даже сквозь плотный свитер.

– Не бросай меня!

Он прикоснулся к ее красивому лицу.

– Мне нужно закончить здесь, это недолго, нужно кое-что уладить. Встретимся на дороге. – Он отвернулся. – Эрик! Эвэйл!

Мужчины подошли... и на мгновение он чуть сам не уселся за руль.

Но нет, впереди была месть, и именно он сведет счеты.

– Милая, посмотри на моих родственников. – Когда он отодвинулся, чтобы они могли показать свои лица, он обрадовался, что они были того же цветотипа, а черты их лиц так сильно походили на его собственные. Воистину, их троих можно ошибочно принять за братьев. – Они отвезут тебя в безопасное место и жизнь за тебя отдадут. Я присоединюсь к вам позже. Я недолго, клянусь.

Ее паникующий, опустошенный взгляд метался по сторонам, будто она отчаянно пытался удержать себя в руках.

– Езжай, – прошипел Эссейл, посмотрев на здание. – Езжай!

И все же он не смог отвернуться от Марисоль. Она подверглась насилию, и, судя по тому, что ее раздели...

Эрик сжал его предплечье.

– Кузен, будь спокоен. Мы будем обращаться с ней как с нашей драгоценной сестрой.

Даже Эвэйл заговорил, впервые за все время:

– Кузен, она в хороших руках.

Эссейл мгновение ощущал единство с мужчинами, слова признательности застряли в горле. В итоге он мог лишь поклониться им.

Потом он опять наклонился к джипу.

– Я недолго.

Повинуясь инстинкту, без сознательной мысли... он поцеловал Марисоль в губы.

Моя, подумал он.

Заставляя себя сосредоточиться на другом, он схватил рюкзак, закрыл дверь внедорожника и отошел. Эрик, Господь его благослови, осторожно развернул джип, так, чтобы не освещать Бенлуи светом фар... а потом Ровер ускорился на ухабистой дороге.

О, как бы он хотел, чтобы тропа была асфальтированной. Чтобы она была гребаным шоссе с ограничением скорости до семидесяти миль в час. Или даже лучше, если бы они добрались сюда на вертолете.

Когда свет фар исчез из виду, он достал и включил ручной фонарь. Потом повернулся к Бенлуи, схватил клейкую ленту вокруг его лодыжек и потащил его по снегу к двери.

Бросив ноги, он достал пистолет и направил на мужчину.

– Просто чтобы убедиться, что ты останешься на месте, – выдавил Эссейл.

Хлоп!

Бенлуи резко сгруппировался, пытаясь защитить живот... поздно. Пуля уже была внутри, спокойно занимаясь своим делом: болезненные и ослабляющие, ранения в живот не спеша достигали своей цели.

Хотя Эссейл не собирался заставлять мужчину ждать до самой смерти.

Входя в здание, он держал пистолет высоко поднятым, а взгляд – острым.

Он застыл от увиденного внутри,

Прямо возле открытой двери валялась отрезанная мужская рука, будто послужив своей цели, сейчас она не представляла никакой ценности. Тело, к которой она раньше была прикреплена, валялось рядом... нет, у этого трупа было две руки... а вот узнаваемого лица не было.

Значит, в доме был, как минимум, еще один труп.

Очевидно, его Марисоль боролась за свою свободу, как банши.

Обойдя открытое пространство, он не заметил ничего, представляющего ценность или интерес... или место, где можно держать пленника. Но в дальнем углу была лестница, ведущая на нижний уровень.

Он еще раз проверил пленного. Бенлуи все еще извивался на снегу возле главной двери, его темные глаза были открыты и неровно моргали, верхняя губа была приподнята, фарфоровые коронки сверкали в уличном свете.

Лучше захватить его с собой.

Эссейл подошел к нему и рывком поднял его на ноги. Когда Бенлуи не смог устоять на своих двоих, это был секундный вопрос протащить его сто сорока футовую тушу через комнату. Потом вместе они спустились по лестнице.

Бесполезные ноги Бенлуи волочились по полу подвала, отскакивая словно мячики.

И вот где было зло.

Подвал представлял собой одно открытое помещение с тремя камерами и стеной ужаса. Одна из клеток была занята. На полу на спине лежал мужчина с обезображенным лицом и шеей, безжизненно уставившись... ну, будем надеяться, на ад. Правая рука была вытянута за решетки, и окровавленный обрубок предполагал, что именно у него отрезали ту кисть.

На мгновение Эссейл ощутил, как сердце уколола печальная гордость. Марисоль вытащила себя. Не важно, что они сделали с ней, или как мало сил у нее оставалось, Марисоль одержала верх над пленителями, поставив их не просто на колени – отправив в могилу...

В этот момент он понял, что пропал.

Он влюбился в эту женщину... и, воистину, это ненормально – испытывать такие чувства во время жестокости и резни, но таково его сердце.

И представив Марисоль, прикованной к той грязной бетонной стене, он рассвирепел почти до полного безумия, панический страх, словно стадо буйволов, пронесся по его телу, тысячи копыт доводили его до сумасшествия.

Развернув Бенлуи, он обнажил клыки и зашипел как вампир, коим и являлся...

Несмотря на ранение, наркоторговец в ужасе отшатнулся.

– Мадре Диос!

Эссейл наклонился поближе к лицу мужчины.

– Вот уж точно! Я кошмар, пришедший по твою душу!

На стене висела всего одна цепь. Вторая лежала на полу внутри закрытой камеры, кровь на звеньях указала, каким орудием убийства воспользовалась Марисоль.

Оно еще сослужит хорошую службу.

Эссейл дематериализовался сквозь решетку и поднял липкие, пахнувшие медью звенья.

О, Марисоль, жаль, что тебе пришлось быть такой храброй.

Когда Эссейл материализовался назад, Бенлуи больше не являл собой образ всемогущего бизнесмена, который всегда держал все карты на руках. В отличие от вида трупов, крови, и даже смерти собственного брата и угрозы своей жизни... перед всем этим ему почти удавалось сохранять спокойствие... он слетел с катушек, увидев истинное лицо Эссейла.

Плача, рыдая, задыхаясь, мужчина больше не был хозяином собственного мочевого пузыря, моча лилась из съежившегося члена на бетонный пол.

Эссейл подошел к стене и прикрепил цепь на место. К счастью, на грязной поверхности не было свежих пятен. Но они появятся.

Оторвав от пола съежившееся, болтающееся, обгаженное тело Бенлуи, Эссейл прокусил клейкую ленту на запястьях мужчины и прицепил его к стене в образе Христа, затягивая цепи так, что его тощая грудь выпирала колесом.

Эссейл скинул рюкзак и расстегнул его. Глядя на количество взрывчатки, взятое с собой, он знал, что ее более чем хватит для того, чтобы здание взлетело на воздух. Он перевел взгляд на Бенлуи. Мужчина рыдал, как девка, качая головой, будто надеялся очнуться от кошмара.

– Ты действительно очнулся, – выдавил Эссейл. – Но ненадолго.

Он повернулся лицом к камере, представляя Марисоль в ней... и кое-что хуже.

Сердце гулко забилось в груди. Если он взорвет это место... Бенлуи получит по заслугам, сгинет... может, даже в Аду, но о существовании загробной жизни узнаешь, только когда там окажешься, и казалось благоразумней задержаться по эту сторону человеческих страданий.

Он собирался сначала убить наркоторговца. Потом заложить взрывчатку и подорвать все с расстояния.

Но это было неравноценно. Марисоль страдала...

Рык завибрировал в его груди... все его тело запротестовало при мысли, что ему не дадут насладиться убийством.

– Нет, – сказал он себе. – Так будет лучше.

Очень жаль, что только часть него в это верила.

Эссейл закрыл рюкзак и снова накинул его на спину. Подойдя сначала к одной, а потом ко второй цепи, он поверил их на прочность. Воистину, они были очень крепкими. То же самое можно сказать о наручниках вокруг запястий.

Он схватил Бенлуи за подбородок и резко оттянул голову назад.

Снова зашипев, Эссейл вцепился зубами в плоть возле сонной артерии, вырывая кусок и сплевывая его на пол. Кровь приятно ощущалась во рту, и клыки защипало в ожидании большего. Но им откажут в подобном удовольствии.

Укус стал символом того, что, будучи мужчиной, он руководствовался инстинктом защищать свою женщину. И он бы вскрыл ему горло от уха до уха, если бы Бенлуи не ловил кайф от пыток.

Пока его жертва что-то залепетала на иностранном языке, Эссейл боролся с желанием убить мужчину.

Жесткость в данном случае потребует самоконтроля... и, как правило, это не приносило проблем.

Но ничего, что касалось Марисоль, нельзя отнести к привычному.

Эссейл ударом заставил мужчину замолчать, и, ткнув указательный палец ему в лицо, зарычал:

– Ты не имел права забирать ее. Слышишь меня? Не имел. Она моя.

Прежде, чем лишиться самообладания, он направился к лестнице, оставляя свет включенным, чтобы Бенлуи четко осознавал, где находился: в собственной тюрьме, в компании с тем, что осталось от его охранников.

Перешагивая через ступеньки, Эссейл понимал вероятность того, что кто-то вернется и освободит наркоторговца, но она была ничтожной. Бенлуи славился своей скрытностью, а сейчас, когда Эдуардо мертв, единственные, кто потеряют его – охрана и персонал... и, учитывая, с какой осмотрительностью мужчина вел свои дела, пройдет время, прежде чем люди поднимут шум и откроют, что не многие входили в круг приближенных, ведь ни с кем из команды шеф давно не связывался.

А после? Открытый вопрос, станут ли они на самом деле искать своего шефа. Люди, орудующие в нелегальном бизнесе, сами разбегаются, столкнувшись с такими осложнениями... никто не рискнет своей жизнью и свободой ради спасения чужой шкуры.

Бенлуи будет умирать медленно, в одиночестве.

А когда кто-то найдет тела в этом здании? Через год... два... десятилетие?

Легальная сторона, за которой укрывался Бенлуи, будет раскрыта.

Наверху Эссейл осмотрел открытое пространство. Он нашел еще два телефона, которые тут же вывел из строя, вытащив батареи и закинув в рюкзак. Он оставил оружие и патроны и тщательно закрыл дверь, перепроверив, что замок защелкнулся сам.

Так и было.

Обойдя низкий домик, он обнаружил бак с топливом позади. Индикатор указывал, что он полон лишь на четверть. Судя по морозу на этой возвышенности, он решил, что бак опустеет через пару дней.

Тела будут храниться в весьма охлажденной среде. Этохорошо сдержит запах... хотя вряд ли что-то проскочит наружу, судя по маленьким закрытым окнам на первом этаже.

Он уже собирался уйти, когда заметил припаркованный сбоку автомобиль.

Подойдя ближе, он приподнял камуфляжную накидку и проверил одну из дверей. Заперта.

Если взорвать ее, то вспышка пламени привлечет нежелательное внимание. Он отпустил тент, позволяя тому прикрыть железо.

Закрывая глаза, готовясь к дематериализации, он мысленно увидел, как Марисоль выбегает из этой двери. И задрожав всем телом, растворился в ночи, молекулами передвигаясь на юг, к зоне для отдыха примерно в двадцати милях по Северному шоссе.

Обретая форму, он достал телефон и набрал Эрика.

Один гудок. Второй. Третий.

– Она в порядке, – сказал его кузен вместо приветствия. – Она поела и выпила немного воды. И ужасно хочет видеть тебя.

Эссейл обмяк в собственной коже.

– Молодчина. Я там, где мы условились.

– Ты со всем закончил?

– Да. У вас на хвосте кто-то есть?

– Ни спереди, ни сзади, и мы в двух милях от тебя.

– Я дождусь вас здесь.

Закончив разговор, он уставился на сотовый телефон. Первым делом он хотел отвезти ее к себе домой, но ей нужна медицинская помощь... и ей нужно умыться и одеться перед встречей с бабушкой.

Следующим звонком Эссейл набрал свой собственный дом, и когда в трубке раздался женский голос с сильным акцентом, он обнаружил, что смахивает слезы с глаз.

– Мадам, – сказал он хрипло. – Она...

– Не мертва, – простонала пожилая женщина. – Мьё Дэус [73]! Скажи, что она…

– Она жива. Она у меня.

– Что? Пожалуйста, повтори.

– Жива. – Но он сомневался, что «в порядке» применимо в ее случае. – Она жива и под моей опекой.

Сбивчивый поток слов на родном языке женщины. И хотя Эссейл не понимал ни слова, значение было не просто ясным, он также был согласен с нею.

Спасибо, Дева-Летописеца, подумал он, хотя и не был религиозен.

– Мы далеко от Колдвелла, – сказал он ей. – И можем не успеть до рассвета, значит, прибудем после заката.

– Поговорить с ней? Я могу?

– Мадам, ну конечно. – Впереди, из-за горки на шоссе показались фары, приближаясь к нему, спускаясь по склону. – Дайте мне секунду, и я соединю вас.

Рендж Ровер подъехал прямо к нему, задние фонари вспыхнули красным, когда Эрик притормозил.

– Мадам, вот она, – сказал он, открывая заднюю дверь.

Марисоль была завернута в спальный мешок, цвет ее лица улучшился... по крайней мере, пока она не посмотрела на него, и легкий румянец не спал с ее лица.

Когда Эссейл почувствовал замешательство, Эрик повернулся, посмотрел на него... и отшатнулся. Он описал быстрый круг у своего лица.

О, черт. Наверное, весь рот Эссейла был в крови.

– Твоя бабушка, – выпалил он, вручая телефон Марисоль.

И это успешно отвлекло ее внимание... и когда она протянула руку, будто он предлагал ей спасательный трос, Эссейл закрыл дверь.

Развернувшись, он в спешке устремился к общественному зданию позади них, определил местонахождение мужского туалета и зашел в помещение с унитазами и кабинками.

У одной из раковин он посмотрел на панель из нержавейки, служившей зеркалом.

– Черт.

Ни одна женщина не захочет такое видеть, тем более побывав в плену: его лицо действительно было покрыто кровью, губы и подбородок... а его клыки... выступали кончики клыков...

Слава богу, она обратила внимание на запекшуюся кровь.

Наклонившись, он включил воду и сложил руки чашей, но кран работал только со сторонней помощью. В итоге он умывался слишком долго, наполняя водой одну ладонь и снова и снова поднося ее к лицу. А потом он не нашел, чем вытереться.

Пройдясь рукой по лицу, он проверил прическу, которая, благодаря Полу Митчеллу[74], сохранила некое подобие привлекательности...

Он серьезно хотел выглядеть лучше, в этой-то ситуации? Смехотворно.

Вернувшись к Рендж Роверу, он знал, что должен сделать третий звонок, когда Марисоль закончит разговаривать со своей бабушкой: его женщине нужна медицинская помощь.

Но куда поехать? В Старом Свете у него и его кузенов не было доступа к терапевтам расы. Но, к счастью, он с родственниками мог положиться на кое-каких людей, которые приходили в вечерние часы и не задавали вопросов.

В Новом Свете у него не было подобных связей.

Таким образом, он мог связаться всего с одной персоной... и будем надеяться, он предложит решение, отвечающее его стандартам.

Марисоль заслуживала лучшего. На меньшем он не остановится.