THE STORY OF JEES UCK 5 страница

 

circumstance ['sWkqmstqns], dozen [dAzn], future ['fjHCq], allure [q'ljuq]

 

And not only did he promise, but, like the majority of men under the same circumstances, he really meant it. To John Thompson, the new agent, he gave orders for the extension of unlimited credit to his wife, Jees Uck. Also, with his last look from the deck of the Yukon Belle, he saw a dozen men at work rearing the logs that were to make the most comfortable house along a thousand miles of river front — the house of Jees Uck, and likewise the house of Neil Bonner — ere the first flurry of snow. For he fully and fondly meant to come back. Jees Uck was dear to him, and, further, a golden future awaited the north. With his father's money he intended to verify that future. An ambitious dream allured him. With his four years of experience, and aided by the friendly cooperation of the P. C. Company, he would return to become the Rhodes of Alaska. And he would return, fast as steam could drive, as soon as he had put into shape the affairs of his father, whom he had never known, and comforted his mother, whom he had forgotten.

 

There was much ado (было много хлопот) when Neil Bonner came back from the Arctic (когда Нил Боннер вернулся из Арктики). The fires were lighted and the fleshpots slung (были зажжены огни и подвешены котлы для варки мяса; to sling — подвешивать), and he took of it all and called it good (и он поел этого всего и счел это хорошим = вкусным; to take — потреблять, принимать внутрь; глотать; есть, пить; вдыхать /табак и т. п./; to call — считать, полагать). Not only was he bronzed and creased (он был не только загорелым и в морщинах; to crease — мять/ся/, сминать/ся/; морщить/ся/), but he was a new man under his skin, with a grip on things and a seriousness and control (но он был другим человеком под своей кожей, со способностью ухватить суть дела/контролировать ситуацию, серьезностью и сдержанностью; new — новый; иной, другой; обновленный; grip — хватка; власть, контроль; понятливость; способность понять, схватить /суть дела/; thing — вещь; дело; ситуация, положение дел; control — самообладание, сдержанность; власть). His old companions were amazed (его старые приятели были изумлены) when he declined to hit up the pace in the good old way (когда он отказался прожигать жизнь в доброй старой манере; to go/hit up the pace — прожигать жизнь), while his father's crony rubbed hands gleefully (в то время как закадычный дружок его отца ликующе потирал руки), and became an authority upon the reclamation of wayward and idle youth (и стал авторитетом по исправлению заблудшей и ленивой молодежи; wayward — своенравный; заблудший; idle — бесполезный; ленивый, праздный; youth — юность; молодежь).

 

ado [q'dH], authority [L'TOrItI], idle [aIdl]

 

There was much ado when Neil Bonner came back from the Arctic. The fires were lighted and the fleshpots slung, and he took of it all and called it good. Not only was he bronzed and creased, but he was a new man under his skin, with a grip on things and a seriousness and control. His old companions were amazed when he declined to hit up the pace in the good old way, while his father's crony rubbed hands gleefully, and became an authority upon the reclamation of wayward and idle youth.

 

For four years Neil Bonner's mind had lain fallow (на протяжении четырех лет разум Нила Боннера лежал под паром = отдыхал; fallow — невспаханный, невозделанный /о земле/; незасеянный, не занятый под культуру; неразвитой /о человеке/; to lie fallow — лежать под паром). Little that was new had been added to it (немногое /из того/, что было новым = мало нового добавилось в него), but it had undergone a process of selection (но он = разум подвергся процессу отбора). It had, so to say, been purged of the trivial and superfluous (он был, так сказать, очищен от банального и ненужного). He had lived quick years, down in the world (он прожил недолгие годы на задворках мира; quick — недолго длящийся; down — ниже по /расположенный внизу или в более отдаленном месте/); and, up in the wilds (и вдали в дикой местности), time had been given him to organize the confused mass of his experiences (ему было дано время упорядочить смешанную массу его впечатлений; to organize — организовать, систематизировать). His superficial standards had been flung to the winds and new standards erected on deeper and broader generalizations (его поверхностные критерии были отброшены на все четыре стороны, а новые критерии были построены на более глубоких и более фундаментальных обобщениях; to fling — бросаться; бросать; to the winds — на все четыре стороны; broad — широкий; главный, основной). Concerning civilization (что касается цивилизации), he had gone away with one set of values (/то/ он ушел с одним набором ценностей), had returned with another set of values (/а/ вернулся с другим /набором ценностей/). Aided, also, by the earth smells in his nostrils and the earth sights in his eyes (к тому же, благодаря запахам земли в ноздрях и образам земли в глазах), he laid hold of the inner significance of civilization (он овладел внутренним смыслом цивилизации; to lay hold of — завладеть; hold — схватывание; владение, обладание), beholding with clear vision its futilities and powers (замечая ясным видением ее поверхностность и могущество = ее несущественные и существенные стороны; futility — тщетность; пустота, поверхностность; power — сила, мощь; могущество; способность, возможность). It was a simple little philosophy he evolved (это была простая небольшая философия, которую он вывел = он вывел простую небольшую философию; to evolve — развертывать, раскручивать; развивать, выводить /теорию и т. п./). Clean living was the way to grace (непорочная жизнь /была/ путем к благодати). Duty performed was sanctification (исполнение долга /было/ искуплением/очищением от греха; to sanctify — освящать, благословлять; очищать от греха, совершать обряд очищения). One must live clean and do his duty in order that he might work (один = человек должен жить непорочно и выполнять свой долг, с тем чтобы он мог работать; clean — чистый; непорочный, целомудренный). Work was salvation (труд /был/ спасением /в религиозном смысле, спасением души/). And to work toward life abundant, and more abundant (а трудиться в направлении = ради обильной и еще более обильной жизни), was to be in line with the scheme of things and the will of God (было = означало в точности следовать устройству вещей = устройству мира и воле Божьей; to be in line with — точно следовать /идеям, принципам и т.д./; scheme — план, проект; программа; схема; система; построение; структура, устройство).

 

fallow ['fxlqu], superfluous [sjH'pWfluqs], scheme [skJm]

 

For four years Neil Bonner's mind had lain fallow. Little that was new had been added to it, but it had undergone a process of selection. It had, so to say, been purged of the trivial and superfluous. He had lived quick years, down in the world; and, up in the wilds, time had been given him to organize the confused mass of his experiences. His superficial standards had been flung to the winds and new standards erected on deeper and broader generalizations. Concerning civilization, he had gone away with one set of values, had returned with another set of values. Aided, also, by the earth smells in his nostrils and the earth sights in his eyes, he laid hold of the inner significance of civilization, beholding with clear vision its futilities and powers. It was a simple little philosophy he evolved. Clean living was the way to grace. Duty performed was sanctification. One must live clean and do his duty in order that he might work. Work was salvation. And to work toward life abundant, and more abundant, was to be in line with the scheme of things and the will of God.

 

Primarily, he was of the city (первоначально он был из большого города = городским). And his fresh earth grip and virile conception of humanity gave him a finer sense of civilization and endeared civilization to him (и его свежее осмысление земли и зрелое понимание человечества дало ему более тонкое восприятие цивилизации и внушило ему любовь к цивилизации; virile — мужской; зрелый; to endear — заставить полюбить; внушить любовь). Day by day the people of the city clung closer to him and the world loomed more colossal (день за днем люди большого города ближе льнули к нему, и мир разрастался = становился более громадным; to loom — маячить; разрастаться). And, day by day, Alaska grew more remote and less real (и день за днем Аляска становилась более далекой и менее реальной). And then he met Kitty Sharon (и тогда он встретил Китти Шэрон; to meet) — a woman of his own flesh and blood and kind (женщину от его /собственной/ плоти, крови, и племени; kind — вид; племя; происхождение); a woman who put her hand into his hand and drew him to her (женщину, которая вложила свою руку в его и тянула его к себе), till he forgot the day and hour and the time of the year the first snow flies on the Yukon (пока он не забыл день, и час, и время года, когда на Юконе летит первый снег).

 

virile ['vIraIl], humanity [hjH'mxnItI], kind [kaInd]

 

Primarily, he was of the city. And his fresh earth grip and virile conception of humanity gave him a finer sense of civilization and endeared civilization to him. Day by day the people of the city clung closer to him and the world loomed more colossal. And, day by day, Alaska grew more remote and less real. And then he met Kitty Sharon — a woman of his own flesh and blood and kind; a woman who put her hand into his hand and drew him to her, till he forgot the day and hour and the time of the year the first snow flies on the Yukon.

 

Jees Uck moved into her grand log-house and dreamed away three golden summer months (Джиз Ак переехала в свой великолепный дом из бревен и провела в мечтах три золотых летних месяцах; to dream away — проводить в мечтах). Then came the autumn, post-haste before the down rush of winter (затем наступила осень, поспешно перед пуховым натиском зимы; down — пух, пушок; rush — стремительное движение, бросок, напор, натиск, наплыв). The air grew thin and sharp (воздух стал разряженным и резким), the days thin and short (дни тусклыми и короткими; thin — тонкий; тусклый). The river ran sluggishly, and skin ice formed in the quiet eddies (река бежала лениво, а в тихих маленьких омутах образовалась пленка льда; sluggish — вялый; ленивый; eddy — маленький водоворот, воронка). All migratory life departed south (вся мигрирующая жизнь отправилась на юг), and silence fell upon the land (и на землю опустилась тишина). The first snow flurries came (пришли первые снегопады), and the last homing steamboat bucked desperately into the running mush ice (и последний возвращающийся домой пароход брыкался отчаянно в подвижном кашеобразном льду). Then came the hard ice, solid cakes and sheets (затем пришел твердый лед, сплошные куски и широкие полосы; solid — твердый; сплошной), till the Yukon ran level with its banks (пока Юкон не стал вровень со своими берегами; to run — бежать; становиться, делаться). And when all this ceased the river stood still and the blinking days lost themselves in the darkness (а когда это все прекратилось, река стояла неподвижно, а мерцающие дни терялись в темноте; to lose).

 

month [mAnT], autumn ['Ltqm], desperately ['despqrqtlI]

 

Jees Uck moved into her grand log-house and dreamed away three golden summer months. Then came the autumn, post-haste before the down rush of winter. The air grew thin and sharp, the days thin and short. The river ran sluggishly, and skin ice formed in the quiet eddies. All migratory life departed south, and silence fell upon the land. The first snow flurries came, and the last homing steamboat bucked desperately into the running mush ice. Then came the hard ice, solid cakes and sheets, till the Yukon ran level with its banks. And when all this ceased the river stood still and the blinking days lost themselves in the darkness.

 

John Thompson, the new agent, laughed (Джон Томпсон, новый агент, смеялся); but Jees Uck had faith in the mischances of sea and river (но Джиз Ак верила в несчастные случаи на море и реке; faith — вера, доверие). Neil Bonner might be frozen in anywhere between Chilkoot Pass and St. Michael's (возможно, Нил Боннер замерз где угодно между Проходом Чилкут и Святым Михаилом), for the last travellers of the year are always caught by the ice (ибо последних путешественников года всегда ловят льды; to catch — ловить, поймать), when they exchange boat for sled and dash on through the long hours behind the flying dogs (когда они пересаживаются с лодки в сани и мчатся на протяжении долгих часов за несущимися собаками).

 

year [jW], always ['Llwqz], caught [kLt]

 

John Thompson, the new agent, laughed; but Jees Uck had faith in the mischances of sea and river. Neil Bonner might be frozen in anywhere between Chilkoot Pass and St. Michael's, for the last travellers of the year are always caught by the ice, when they exchange boat for sled and dash on through the long hours behind the flying dogs.

 

But no flying dogs came up the trail (но никакие мчащиеся собаки не пришли = но собаки не примчались ни вверх по тропе), nor down the trail, to Twenty Mile (ни вниз по тропе к Двадцатой Миле). And John Thompson told Jees Uck (а Джон Томпсон сказал Джиз Ак), with a certain gladness ill concealed (с некоей радостью, скрываемой с трудом: «плохо скрываемой»), that Bonner would never come back again (что Боннер никогда больше не вернется). Also, and brutally, he suggested his own eligibility (к тому же и отвратительно он намекнул на свою собственную пригодность /в качестве мужчины/; eligibility — право на избрание; приемлемость, годность, пригодность /для выбора или предпочтения/). Jees Uck laughed in his face and went back to her grand log-house (Джиз Ак рассмеялась ему в лицо и вернулась в свой великолепный сруб). But when midwinter came (но когда наступила середина зимы), when hope dies down and life is at its lowest ebb (когда надежда умирает, а жизнь находится в своем нижайшем = в своем наибольшем упадке; ebb — отлив; упадок), Jees Uck found she had no credit at the store (Джиз Ак обнаружила, что у нее нет кредита в магазине). This was Thompson's doing (это были проделки Томпсона), and he rubbed his hands, and walked up and down (а он потирал руки и похаживал туда-сюда: «вверх и вниз»), and came to his door and looked up at Jees Uck's house and waited (и подходил к своей двери, и смотрел вверх на дом Джиз Ак, и ждал; to look up — смотреть вверх, поднимать глаза). And he continued to wait (и он продолжал ждать). She sold her dog-team to a party of miners and paid cash for her food (она продала свою собачью упряжку группе рудокопов и платила наличными за еду). And when Thompson refused to honour even her coin (а когда Томпсон отказался почитать = принимать даже ее деньги; to honour — почитать; coin — монета; деньги), Toyaat Indians made her purchases, and sledded them up to her house in the dark (индейцы-тояаты делали для нее покупки и подвозили их на санях к ее дому в темноте; to sled — возить на санках).

 

suggest [sq'Gest], eligibility ["elIGq'bIlItI], honour ['Onq]

 

But no flying dogs came up the trail, nor down the trail, to Twenty Mile. And John Thompson told Jees Uck, with a certain gladness ill concealed, that Bonner would never come back again. Also, and brutally, he suggested his own eligibility. Jees Uck laughed in his face and went back to her grand log-house. But when midwinter came, when hope dies down and life is at its lowest ebb, Jees Uck found she had no credit at the store. This was Thompson's doing, and he rubbed his hands, and walked up and down, and came to his door and looked up at Jees Uck's house and waited. And he continued to wait. She sold her dog-team to a party of miners and paid cash for her food. And when Thompson refused to honour even her coin, Toyaat Indians made her purchases, and sledded them up to her house in the dark.

 

In February the first post came in over the ice (в феврале по льду прибыла первая почта), and John Thompson read in the society column of a five-months-old paper of the marriage of Neil Bonner and Kitty Sharon (и Джон Томпсон прочел в светской колонке газеты пятимесячной давности о женитьбе Нила Боннера и Китти Шэрон). Jees Uck held the door ajar and him outside while he imparted the information (Джиз Ак держала дверь приоткрытой, а его снаружи, пока он передавал это сообщение; to impart — сообщать, передавать, разглашать /новости, знания/; information — информация, сообщения, сведения); and, when he had done, laughed pridefully and did not believe (а когда он закончил, гордо рассмеялась и не поверила; to do — делать; кончать, заканчивать; pride — гордость). In March, and all alone, she gave birth to a man-child (в марте и совершенно одна она родила мальчика; to give birth — рожать: «давать рождение»), a brave bit of new life at which she marvelled (отважную частицу новой жизни, которой /частицей/ она восторгалась; to marvel at — изумляться, удивляться; восторгаться, восхищаться). And at that hour, a year later, Neil Bonner sat by another bed (и в этот час год спустя Нил Боннер сидел у другой кроватки), marvelling at another bit of new life that had fared into the world (восторгаясь другой частице новой жизни, которая вошла в мир; to fare — ездить, путешествовать, странствовать).

 

society [sq'saIqtI], marriage ['mxrIG], world [wWld]

 

In February the first post came in over the ice, and John Thompson read in the society column of a five-months-old paper of the marriage of Neil Bonner and Kitty Sharon. Jees Uck held the door ajar and him outside while he imparted the information; and, when he had done, laughed pridefully and did not believe. In March, and all alone, she gave birth to a man-child, a brave bit of new life at which she marvelled. And at that hour, a year later, Neil Bonner sat by another bed, marvelling at another bit of new life that had fared into the world.

 

The snow went off the ground and the ice broke out of the Yukon (снег сошел с земли, и лед сбежал с Юкона; to break out — выламывать; сбегать). The sun journeyed north, and journeyed south again (солнце совершило путешествие на север и отправилось снова на юг); and, the money from the dogs being spent, Jees Uck went back to her own people (и когда деньги, вырученные за собак, были потрачены, Джиз Ак вернулась к своему народу). Oche Ish, a shrewd hunter, proposed to kill the meat for her and her babe, and catch the salmon (Ок Иш, умный охотник, предложил убивать мясо = дичь для нее и ребенка, и ловить лосося), if she would marry him (если она выйдет за него замуж). And Imego and Hah Yo and Wy Nooch, husky young hunters all, made similar proposals (и Имего, Ха Йо и Вай Нук, все эскимосские молодые охотники, сделали подобные предложения). But she elected to live alone and seek her own meat and fish (но она предпочла жить одна и добывать сама себе мясо и рыбу; to seek — искать, разыскивать; стараться, стремиться). She sewed moccasins and parkas and mittens (она шила мокасины, парки и варежки) — warm, serviceable things, and pleasing to the eye (теплые, полезные вещи и приятные глазу), withal, what of the ornamental hair-tufts and bead-work (к тому же те, что из = с декоративными пучками волос и вышивкой бисером; withal — к тому же, вдобавок; в то же время). These she sold to the miners (эти она продавала рудокопам), who were drifting faster into the land each year (которые с каждым годом чаще заходили в этот район; to drift in — заходить; drift — перемещение; дрейф). And not only did she win food that was good and plentiful (и она не только зарабатывала еду, которая была доброкачественной и обильной = доброкачественную и обильную еду; to win — получать; зарабатывать; good food — доброкачественная, свежая пища; plenty — обилие; множество), but she laid money by (но /она/ и откладывала деньги), and one day took passage on the Yukon Belle down the river (и однажды купила билет на проезд на «Юконской Красавице» вниз по течению реки; take one's passage — взять билет на пароход).

 

journey ['GWnI], shrewd [SrHd], sew [squ]

 

The snow went off the ground and the ice broke out of the Yukon. The sun journeyed north, and journeyed south again; and, the money from the dogs being spent, Jees Uck went back to her own people. Oche Ish, a shrewd hunter, proposed to kill the meat for her and her babe, and catch the salmon, if she would marry him. And Imego and Hah Yo and Wy Nooch, husky young hunters all, made similar proposals. But she elected to live alone and seek her own meat and fish. She sewed moccasins and parkas and mittens — warm, serviceable things, and pleasing to the eye, withal, what of the ornamental hair-tufts and bead-work. These she sold to the miners, who were drifting faster into the land each year. And not only did she win food that was good and plentiful, but she laid money by, and one day took passage on the Yukon Belle down the river.

 

At St. Michael's she washed dishes in the kitchen of the post (на Святом Михаиле она мыла посуду на кухне /торгового/ поста). The servants of the Company wondered at the remarkable woman with the remarkable child (служащие Компании дивились поразительной женщине и замечательному ребенку; remarkable — замечательный, выдающийся, поразительный), though they asked no questions and she vouchsafed nothing (хотя они не задавали вопросов, а она не соизволила ничего /сказать/; to vouchsafe — удостаивать; соизволить). But just before Bering Sea closed in for the year (но как раз перед тем, как Берингово море было закрыто на год), she bought a passage south on a strayed sealing schooner (она купила билет на юг на отставшую зверобойную шхуну; to stray — заблудиться; отбиться; seal — тюлень; sealing — зверобойный промысел). That winter she cooked for Captain Markheim's household at Unalaska (в ту зиму она готовила для семьи капитана Маркхейма в Уналашке[15]), and in the spring continued south to Sitka on a whisky sloop (а весной продолжила /путь/ на юг в Ситку[16] на шлюпе с виски; sloop — шлюп, баркас). Later on appeared at Metlakahtla (позднее она появилась в Метлакахтле), which is near to St. Mary's on the end of the Pan-Handle[17] (что рядом со Святой Марией на оконечности узкого выступа /полуострова/; panhandle — ручка кастрюли; узкий выступ территории между двумя другими территориями), where she worked in the cannery through the salmon season (где она работала на консервном заводе на протяжении всего лососевого сезона). When autumn came and the Siwash fishermen prepared to return to Puget Sound (когда наступила осень, и сивашские рыбаки стали готовиться к возвращению на Пьюджет Саунд[18]), she embarked with a couple of families in a big cedar canoe (она села с парой семей в большое кедровое каноэ); and with them she threaded the hazardous chaos of the Alaskan and Canadian coasts (и с ними она пробралась через опасный хаос побережий Аляски и Канады), till the Straits of Juan de Fuca were passed (пока не был пройден пролив Хуан-де-Фука[19]) and she led her boy by the hand up the hard pave of Seattle (и она не повела своего мальчика за руку вверх по твердой мостовой Сиэтла).

 

salmon ['sxmqn], canoe [kq'nH], thread [Tred]

 

At St. Michael's she washed dishes in the kitchen of the post. The servants of the Company wondered at the remarkable woman with the remarkable child, though they asked no questions and she vouchsafed nothing. But just before Bering Sea closed in for the year, she bought a passage south on a strayed sealing schooner. That winter she cooked for Captain Markheim's household at Unalaska, and in the spring continued south to Sitka on a whisky sloop. Later on appeared at Metlakahtla, which is near to St. Mary's on the end of the Pan-Handle, where she worked in the cannery through the salmon season. When autumn came and the Siwash fishermen prepared to return to Puget Sound, she embarked with a couple of families in a big cedar canoe; and with them she threaded the hazardous chaos of the Alaskan and Canadian coasts, till the Straits of Juan de Fuca were passed and she led her boy by the hand up the hard pave of Seattle.

 

There she met Sandy MacPherson (там она встретила Сэнди МакФерсона), on a windy corner, very much surprised (на продуваемом ветром углу, очень удивленного) and, when he had heard her story (а когда он услыхал ее историю), very wroth (очень разгневанный) — not so wroth as he might have been (не такой разгневанный, каким он мог бы быть), had he known of Kitty Sharon (если бы узнал о Китти Шэрон); but of her Jees Uck breathed not a word (но о ней Джиз Ак не прошептала ни слова; to breathe — негромко говорить, шептать, нашептывать, «ворковать»; изрыгать /проклятия и т.д./), for she had never believed (ибо она никогда не верила /этому/). Sandy, who read commonplace and sordid desertion into the circumstance (Сэнди, который разгадал банальное и подлое дезертирство в данных обстоятельствах; to read — понимать, разгадывать), strove to dissuade her from her trip to San Francisco (постарался отговорить ее от поездки в Сан-Франциско; to strive — стараться; бороться, прилагать усилия), where Neil Bonner was supposed to live when he was at home (где, предполагалось, проживает Нил Боннер, когда он дома). And, having striven, he made her comfortable, bought her tickets and saw her off (а постаравшись = а после бесплодных стараний он успокоил ее, купил ей билеты и проводил ее; to see off — провожать), the while smiling in her face and muttering "dam-shame" into his beard (одновременно улыбаясь ей в лицо и бормоча себе в бороду «позор, черт побери»; the while — покуда, в то время как; damn — проклятие; ругательство; используется в некоторых сочетаниях в качестве усилительной частицы).

 

wroth [rquT], dissuade [dI'sweId], beard [bIqd]

 

There she met Sandy MacPherson, on a windy corner, very much surprised and, when he had heard her story, very wroth — not so wroth as he might have been, had he known of Kitty Sharon; but of her Jees Uck breathed not a word, for she had never believed. Sandy, who read commonplace and sordid desertion into the circumstance, strove to dissuade her from her trip to San Francisco, where Neil Bonner was supposed to live when he was at home. And, having striven, he made her comfortable, bought her tickets and saw her off, the while smiling in her face and muttering "dam-shame" into his beard.

 

With roar and rumble (с ревом и грохотом), through daylight and dark (сквозь дневной свет и мрак), swaying and lurching between the dawns (качаясь и кренясь между рассветами), soaring into the winter snows and sinking to summer valleys (воспаряя к зимним снегам и опускаясь к летним долинам), skirting depths (идя по краю бездн; to skirt — обходить кругом, идти вдоль края), leaping chasms (перепрыгивая пропасти), piercing mountains (пронизывая горы), Jees Uck and her boy were hurled south (Джиз Ак и ее мальчика несло на юг; to hurl — бросать, швырять). But she had no fear of the iron stallion (но она не боялась ни железного жеребца); nor was she stunned by this masterful civilization of Neil Bonner's people (ни была /она/ ошеломлена могущественной цивилизацией народа Нила Боннера). It seemed, rather, that she saw with greater clearness the wonder (скорее, казалось, что она увидела = осознала с большей ясностью чудо /того/) that a man of such godlike race had held her in his arms (что мужчина такой богоподобной расы держал ее в своих объятиях). The screaming medley of San Francisco (кричащая мешанина Сан-Франциско; screaming — резкий; кричащий; medley — смесь; мешанина; смешанное общество), with its restless shipping, belching factories, and thundering traffic (с его неугомонным судоходством, извергающими /дым/ фабриками и оглушающим движением; shipping — судоходство; морские перевозки; морской флот; погрузка; отправка; отгрузка; to belch — рыгать; извергать /лаву/; выбрасывать /огонь, дым/), did not confuse her (не смутил ее); instead, she comprehended swiftly the pitiful sordidness of Twenty Mile and the skin-lodged Toyaat village (вместо этого она быстро постигла жалкое убожество Двадцатой Мили и тояатского поселка с вигвамами из шкур; lodge — палатка индейцев, вигвам). And she looked down at the boy (и она посмотрела сверху вниз на мальчика) that clutched her hand and wondered (который сжимал ее руку и удивилась) that she had borne him by such a man (что она родила его от такого мужчины; to bear — рождать, производить на свет).

 

roar [rL], soar [sL], wonder ['wAndq]

 

With roar and rumble, through daylight and dark, swaying and lurching between the dawns, soaring into the winter snows and sinking to summer valleys, skirting depths, leaping chasms, piercing mountains, Jees Uck and her boy were hurled south. But she had no fear of the iron stallion; nor was she stunned by this masterful civilization of Neil Bonner's people. It seemed, rather, that she saw with greater clearness the wonder that a man of such godlike race had held her in his arms. The screaming medley of San Francisco, with its restless shipping, belching factories, and thundering traffic, did not confuse her; instead, she comprehended swiftly the pitiful sordidness of Twenty Mile and the skin-lodged Toyaat village. And she looked down at the boy that clutched her hand and wondered that she had borne him by such a man.