Глава 14. Во вторник я рано сделала домашнее задание и раскрыла альбом.

Во вторник я рано сделала домашнее задание и раскрыла альбом.

Сверху лежал портрет мертвого парня.

Я взяла его в руки и принялась внимательно разглядывать.

Почему же я рисовала его снова и снова?

Я повернула лист под одним углом, потом под другим, как будто пытаясь таким образом найти ответ.

Темные глаза смотрели на меня, но в них ничего не читалось.

Почему же я рисовала мертвого парня?

И кем он был?

Из Аарона я больше ничего не смогла вытянуть. Он и так рассердился на себя за то, что проболтался.

В школе я попыталась попросить у него прощения, но он отвернулся и зашагал прочь. А когда я позвонила ему домой, Джейк сказал, что его нет.

– Я не могу тебя потерять, Аарон, – прошептала я, положив трубку. – Ты значишь для меня слишком много.

Сейчас, уставившись на рисунок, я спросила у него:

– Кто ты? И почему я целовалась с тобой?

Почему же я рисовала мертвого парня? Почему делала это снова и снова?

Неожиданная мысль заставила меня содрогнуться.

Неужели он управлял моей рукой?

Неужели заставлял рисовать его? Неужели руководил мной из могилы?

Я скомкала рисунок. Потом схватила два карандаша и склонилась над альбомом.

– Нарисую кошку, – объявила я.

Кстати, до экзаменов осталось всего две недели. Если я не представлю достойных работ, то меня не возьмут на специальные курсы.

– Нарисую тебя, Руни, – сказала я. – Где ты?

Но, конечно, этой глупой кошки, когда надо не оказалось рядом.

Я склонилась над альбомом и стала рисовать по памяти.

– Марта, – раздался мамин голос. – Пришла Адриана!

Я услышала доносившиеся из коридора шаги подруги.

– Привет. Что случилось? – сказала я, как только она вошла в мою комнату.

– Ничего особенного. Как дела? – ответила она. Потом стащила через голову свитер и кинула его на кровать. Зачесала назад свои вьющиеся волосы. – Бр-р, на улице так холодно. А ты уже как будто поправилась.

– Да, и чувствую себя нормально, – ответила я негромко. Я раз десять извинилась перед подругами за то, что испортила им веселье, и говорила, будто у меня все хорошо.

Но они все-таки не переставали успокоительно твердить, что я выгляжу отлично.

Адриана опустилась на кровать и спросила со вздохом:

– Ты уже сделала задание?

– Ага, – кивнула я. – Оно было совсем простым. Сейчас вот собиралась порисовать…

– А мои дела совсем плохи, – прервала меня подруга.

– С родителями? – спросила я. – Снова воюют? Может быть, переночуешь у меня?

Обычно в таких случаях Адриана отказывалась, но иногда обстановка дома накалялась настолько, что ей все-таки хотелось остаться у меня.

– Нет, не с родителями, – сказала она, поддевая ногой складку ковра. – Папа наконец-то уехал. В воскресенье.

Я не знала, что и сказать. Адриана была ближе к отцу, чем к матери, и нынешний расклад ее никак не мог устроить.

– Дела плохи с Иваном, – пояснила она. – Я очень волнуюсь за него.

– И что же он натворил на этот раз? – Я повернулась к ней, не выпуская из рук альбома, и начала рисовать.

– Я… я точно не знаю. – Адриана замялась. – Сегодня зашла в его комнату, чтобы о чем-то спросить. И увидела у него новый магнитофон и проигрыватель.

– Да? – Моя рука остановилась. – И что же в этом ужасного?

– Откуда у Ивана деньги на такие вещи? – ответила Адриана.

Я задумалась, но так ничего и не смогла сказать.

– Наверное, Иван их украл, – сказала Адриана наконец. – Ты же знаешь, что он толкается среди разного сброда. Двое его дружков вылетели из Уэйнсбриджской школы. Кажется, за поджог бани.

– Блестяще, – вздохнула я.

– Так вот, Иван торчит с этой швалью целыми днями, – продолжала Адриана. – Говорит, что они отличные ребята и знают, как нужно веселиться. И вот теперь у Ивана появились эти вещи. Он точно их где-то спер. Ему светит тюрьма. И я… я…

Я хотела было ответить, но, случайно взглянула на свой рисунок, воскликнула:

– Нет! О нет!

Оказалось, что я нарисовала не кошку, а все то же лицо.

Неужели мне предстоит рисовать его до скончания века?

Адриана положила руку мне на плечо и поглядела на рисунок. Потом тяжело сглотнула. Ее глаза сузились.

– Хочешь пойти на баскетбол в пятницу? – спросила моя подруга, все еще сжимая мое плечо.

– Что?

– Наши играют. В пятницу, – пояснила она. – Хочешь сходить? Повеселимся, забудем обо всем…

Но мне хотелось не забыть, а, наоборот, вспомнить.

Однако я сказала:

– Конечно. Обязательно пойдем и повеселимся.

 

* * *

 

Лаура взялась подбросить нас на матч. Она приехала даже раньше, чем нужно, и мы некоторое время катались по городу, слушая радио, подпевая во все горло и окликая из окошка знакомых ребят.

Мы вели себя как придурочные, но нас это мало заботило. Зима выдалась холодной и мрачной, и нам хотелось как-то развеяться.

Наконец наша машина остановилась на ученической стоянке перед школой через десять минут после начала игры. Из спортзала доносились возбужденные крики и стук мяча по деревянному полу.

Ища глазами свободные места, я мельком глянула на табло и увидела, что наши соперники, «Айронтонские ястребы», выигрывают со счетом восемь – ноль. Плоховато.

– «Тигры», вперед! – крикнула я. – Бей их!

Наконец мы уселись почти на самом верху, заставив кое-кого потесниться.

Трибуны продолжали надрываться.

– А где сейчас Аарон? – спросила Лаура, перекрывая шум.

– Не знаю. – Я пожала плечами. – Он мне не звонил.

Сегодня было не до него. И вообще ни до кого на свете.

Я решила полностью погрузиться в игру. Кричать вместе со всеми. Подбадривать «Тигров». Кружить по городу вместе с девчонками после матча. Или же завалиться в пиццерию.

Словом, вести себя, как все, а не как больная, которую все жалеют.

– «Тигры», вперед!

Прозвучал свисток. Тайм-аут. Я увидела, как Корки Коркоран вывела вперед свою группу поддержки[1].

– Обрати внимание на того парня из «Ястребов»! – крикнула Адриана, указывая куда-то рукой.

– На которого? – спросила я. – На того высокого?

– Они все высокие, – усмехнулась она. – Я про того, с черными вьющимися волосами.

– Который не знает, как завязывать шнурки? – уточнила я.

– Я буду за него болеть. – Адриана не обратила внимания на мою иронию.

– Предательница, – покачала я головой.

Группа поддержки откричала и отпрыгала свое, потом освободила место для игроков. Те, побросав полотенца и бутылки с водой, вернулись обратно.

Прозвучала сирена, и игра возобновилась.

К середине матча счет был двадцать – четыре.

– Есть охота, – сказала Лаура и потянула меня за руку. – Пойдем перекусим.

– Ага, пойдем, – согласилась Адриана.

Мы стали спускаться, собираясь выйти из зала и пойти к прилавку, где торговали попкорном, хот-догами и прочими закусками.

Когда мы почти вышли с трибуны, «Ястребы» забросили еще один мяч в корзину, и зрители снова зашумели.

Наши игроки отчаянно пытались овладеть мячом. Их лица были страшно напряжены.

Пас. Еще пас.

Один из игроков побежал, но потерял мяч. Я увидела, как на его лице появилось отчаяние.

То есть вообще разглядела его лицо.

Его лицо.

Нет!

Это было то же лицо, что на моих рисунках!

– Это он! – заорала я, схватив Адриану за плечо. – Это он! Это он!

Я выпустила ее плечо и чуть не упала.

Но все-таки смогла удержаться на ногах и уставилась на игроков.

Теперь еще у двоих оказались те же каштановые волосы, вздернутые носы и серьезные, темные глаза.

То же самое лицо!

У них у всех было лицо, которое я рисовала!

Лицо мертвого парня!

Когда подруги посмотрели на меня, их улыбки растаяли, челюсти отвисли, глаза наполнились ужасом.

Они завопили.

И я тоже завопила.