Глава 3 12 страница

 

– Что вам от меня надо? – поинтересовался он, неубедительно пытаясь изобразить праведный гнев высоким дрожащим голосом. – Тоже убить хотите?

 

– «Тоже»? – повторил Саня. – Нет уж, милый друг, не «тоже». Потому как нам каяться не в чем, мы за твоим признанием сюда пришли. Добровольным и чистосердечным.

 

– В чем?! – Даже если врач репетировал эту фразу с момента убийства, все равно в нем пропадал великий актер. Сыграть такое искреннее изумление…

 

– Во гад, а? – восхитился напарник. – Игорек, ладно бы перед ментами – но с нами-то чего ваньку валять?

 

– Девушка, – «эльф» с отчаянием уставился на меня, – может, вы мне объясните: что этот псих от меня хочет?

 

Кажется, от страха у Игоря действительно отключилось логическое мышление, поэтому я ангельским голосочком сказала:

 

– Того же, что и я, – признания в убийстве Валерия Кожевникова.

 

– Что-о-о?!

 

– Память заело? – повысил голос Саня. – Хочешь сказать, не помнишь, как с другом Валерой из лагеря вашего драпал?! – О причине драпа мой напарник благоразумно не стал напоминать. – И что потом было, тоже не помнишь?

 

– Нет!

 

– Врет, – уверенно сказала я.

 

– Я не убивал Валерку! – Как ни странно, это прозвучало намного искреннее. – Мы ж лучшими друзьями были, что нам какая-то баба! Я ему на следующий же день позвонил, предложил мировую… ну, дулись еще друг на друга чуток – Ирка на ролевку явилась, скандал закатила, настроение испоганила… но все уладилось, честное слово!

 

– Ага-ага, – кивнул Саня. – Верю… что свидетели все это подтвердят. И в то, что ты сам звонил и мирился напоказ, – тоже верю. Но вот какая забавная штука, Игорек: у нас тоже свидетель нашелся, с той самой полянки. Так что лучше вспоминай по-хорошему, что у вас в ту ночь приключилось.

 

– Да не помню я! – криком души вырвалось у Игоря. – Меня, как первая петарда рванула, будто перещелкнуло: темень, деревья мелькают, в груди саднит, вопит кто-то… опомнился, только когда все стихло. Еле-еле назад к лагерю выбрел, ребята говорят, меня часа три где-то носило. Эльфийский плащ посеял, да так, что милиция с собакой не нашла…

 

– А что ты еще посеял, кроме плаща и памяти? – издевательски осведомился Саня. – Может, сапог?

 

Игорь стушевался еще больше.

 

– А чего сапог? Ну забыл переодеть, с кем не бывает? Из-под плаща-то не видно, никто из ребят и не заметил…

 

– Что – не заметил? – насторожилась я.

 

– Ну что я в цивильной обуви по полигону хожу… и вроде ж надевал ролевые, но тут как раз Ирка в палатку вломилась, и я, наверное машинально, опять ботинки натянул…

 

– А с ролевыми что?

 

– Пропали куда-то. Мы в такой суматохе собирались, что до сих пор созваниваемся: кто что посеял или чужое в рюкзаке обнаружил…

 

– Наверное? – осклабился Саня. – А вот я не наверно, а точно помню, как ты в сапожках у костра стоял. Или ты в палатку зашел перед тем, как от ракет смываться? А, Игорек? Я вот думаю, если друзей твоих поспрашивать, они тоже эти сапожки припомнят.

 

Страх в глазах «эльфа» перерос в ужас, и уже не перед нами. Но при этом во мне все больше крепла уверенность, что Игорь – не тот безликий кошмар в «бумере», от которого мы бегаем уже три дня. То есть в чем-то он определенно замешан, но на жестокого расчетливого киллера не тянет.

 

– А где вы были позавчера вечером, часов эдак в десять-одиннадцать? – вежливо спросила я. – Или тоже не помните?

 

– Это в воскресенье, что ли? – с трудом сообразил Игорь. – На дежурстве, суточном. Я всю ночь в кабинете просп… просидел, медсестры подтвердят!

 

– Ты и сегодня дежурил, – презрительно напомнил Саня, – а сам где-то катался перед концом смены.

 

– Так я ж у заведующей отпросился и Сонечку со второго уговорил за моим этажом присмотреть! А ночью я единственный врач на весь роддом, мне даже на минуту отлучиться нельзя – вдруг экстренные роды или операция?

 

– Ладно, роддом отставим… пока. – Санин тон намекал, что «пока» будет не очень долгим. – Так что с сапогами-то, товарищ всеэльфийский царь? Все еще дыра в памяти?

 

– Но я действительно не помню! – простонал Игорь.

 

– Послушай ты, гнида. – Напарник не кричал, но его звенящий от ярости шепот был пострашнее иного вопля. – Знаешь, как в Чечне лечат амнезию вроде твоей?

 

Если Игорь и не знал, то живо нафантазировал.

 

– Вы не посмеете! Я в милицию буду жаловаться! – понес он уже полную чушь.

 

– Сань, – вмешалась я, – а может, у него действительно провал в памяти? На нервной почве?

 

Врач энергично закивал.

 

– Да-да, медицине известно много подобных случаев!

 

– Может, – развила мысль я, – его не запугивать, а лечить нужно?

 

– Так я ж того, – парень качнул обрезом, – это самое и делаю. Шокотерапия пополам с ножеукалыванием называется.

 

Я тяжко вздохнула. Боюсь, сейчас Саня пристрелит уже меня… но за четыре года работы в Госнежохране я привыкла доверять своему чутью больше, чем глазам и фактам.

 

– Сань, он не врет.

 

– Слушайте, слушайте ее! – снова вмешался Игорь. – Исключительно умная девушка.

 

– Я и слушаю! – рыкнул на него мой напарник. – Ладно, щас подберем тебе щадящий метод лечения… из народной, блин, медицины. Как насчет прогулки по лесам боевой славы, а, товарищ эльф? Понюхаете цветочки, с местными жи… то есть обитателями пообщаетесь. Авось на поправку пойдете.

 

– Вы ведь тоже заинтересованы в установлении истины и торжестве справедливости, верно? – вкрадчиво уточнила я.

 

– А… э-э-э… ну да. – Игорь понял, что убивать его прямо сейчас не будут, и, вытащив из кармана скомканный платок, нервно промокнул потный лоб.

 

– Тогда, – подхватила я, – вам действительно стоит поехать с нами. Исключительно добровольно и без постороннего принуждения.

 

– Покуда по-хорошему предлагаем, – «поддакнул» Саня, поудобнее перехватив обрез.

 

– Переодеться-то хоть можно? – обреченно спросил Игорь, оттягивая и разглядывая заляпанные желтком штанины.

 

– Валяй, – неохотно разрешил напарник. – Только в темпе.

 

Врач засуетился у шкафа, то и дело роняя вещи, путаясь в рукавах, пуговицах и шнурках. Я, закусив губу, сосредоточенно глядела в пол.

 

– Ну теперь-то что?! – досадливо буркнул Саня, видно, так и не простивший моего «предательства».

 

– Н-ничего, – соврала я. Червячок сомнения не унимался, превратившись в настоящего цепня. Что-то мы упустили… Что-то неправильно сделали – или делаем?

 

– Собрался? Хорошо. – Напарник, все еще продолжая держать Игоря на мушке, медленно отступил в коридор. – Иди вперед. И если попробуешь рыпнуться – пеняй на себя.

 

– Саня! – шикнула я на него. – Ты что, так мимо бабок и пойдешь?

 

– Я что, на идиота похож? – злобным шепотом отозвался парень, нарываясь на утвердительный ответ. – Выйдем из лифта – спрячу!

 

Славика, к моему огромному изумлению, на лестничной площадке не было. Странно, формально-то он уговор выполнил: в квартиру провел, а что дверь изнутри можно открыть только ключом – наши проблемы. Призрак был вправе потребовать обещанную квитанцию, но раз не дождался – пусть сам теперь меня ищет. Окликать его я не стала.

 

Мы без помех спустились на первый этаж. Саня, как и обещал, спрятал обрез – с видом «недалеко и ненадолго», отбившим у Игоря желание геройствовать. На выходе из подъезда он боязливо оглянулся на моего спутника, запнулся о кусок кирпича, которым жильцы при надобности подпирали дверь, и чуть не упал еще раз. Я поравнялась с ним, поймав ненавидящий взгляд… и тут меня ударило в спину, швырнуло на землю и несколько раз по ней перекатило – в обнимку с чем-то большим и тяжеленным.

 

Саня!!! Вот придурок, ну что на него опять нашло?! Игорь вовсе не соби…

 

Чавкнуло, хрустнуло, запоздало окатило пришедшим сверху воем – и прозрачная гильотина вдрызг разбилась о приподъездные плиты. Наискось перерубленное тело несколько раз дрыгнулось в луже крови и осколков и затихло, слепо тараща глаза.

 

– А говорил – бессмертный эльф, бессмертный эльф… – ошеломленно пробормотал Саня, разжимая руки.

 

Я приподняла голову и солидарно завизжала.

 

Я так и не понял, что заставило меня вскинуть башку. Явно не звук – жуткий, рвущий воздух взвой пришел позже. Скорее я просто каким-то шестым, седьмым и так далее чувством засек чужой, полный злобы и ярости взгляд… оглянулся, увидел наверху мгновенный высверк и, даже не успев толком ничего понять, прыгнул, сбив с ног Ленку, перекатился…

 

Едва различимая тень перечеркнула Игоря – и, ударившись о бетон, взорвалась блестящим облаком. Развалило чисто, такого я и на войне не видел – был человек, стали две половинки.

 

Все произошло так внезапно и стремительно, что в какой-то момент я, что называется, «затормозил», тупо уставившись на то, что совсем недавно было нашим главным подозреваемым.

 

К счастью, Ленкин визг мигом вывел меня из ступора. Когда пару секунд спустя бабки фальцетами затянули на подпевках, я был уже на ногах и волок девушку к машине.

 

– Ключи давай!

 

– А?!

 

Ждать, пока Лена опомнится и начнет осмысленно реагировать, было явно некогда. Поэтому я просто выдернул связку из кармана ее джинсов, вырубил сигналку, втолкнул напарницу внутрь, прыгнул за руль…

 

…и перевел дух лишь через десять минут.

 

За все это время девушка не произнесла ни звука. Ни истерики, ни слез – но лучше бы психовала.

 

– Ленка, ты в порядке?

 

– Да.

 

– Точно?

 

– Точно. – Лицо у девушки было белое, как мел, глаза стеклянные.

 

Я отлепил правую руку от руля и ободряюще стиснул безвольную Ленкину ладошку. Ледяная. Не, так дело не пойдет! Срочно надо… Блин, чего ж мне надо-то?! Мимо промелькнул аптечный киоск. Удар по тормозам – «гольфик» отозвался на подобный стиль вождения протестующим визгом, ехавший следом джип – куда более оглушительным гудком. Плевать – так же лихо, рывком преодолев две полосы, я притерся к тротуару и задумался.

 

Хрень для приведения в чувство продают без рецепта – по крайней мере, четыре года назад, когда я в фойе ресторана пытался «вернуть в божеский вид» свою не рассчитавшую сил подругу, в соседней аптеке мне эту пахучую дрянь дали без проблем. Проблемой тогда стало то, что против смеси шампанского и виски нашатырь оказался слабоват… Кстати! Я перевел взгляд с зеленого креста на синее мерцание гастрономовской вывески.

 

– Лен, денег дай!

 

– Зачем тебе… – Не договорив, девушка вяло махнула рукой и полезла в сумочку.

 

– Сиди в машине, не вздумай выходить!

 

– Только не уходи надолго, – тихо попросила Лена. – Мне… холодно.

 

– Я бегом. Одна нога здесь, другая… тоже здесь.

 

В винном отделе, разумеется, выстроилась километровая очередь, причем наряду с забулдыгами в ней маячили вполне приличные дамочки – спасибо умной личности, переместившей к алкоголю холодильник с мороженым и спички.

 

Разумеется, изображать вежливого покупателя я не собирался. Во-первых, не дождавшись меня, через пару минут Лена в своем нынешнем состоянии могла бы утворить неизвестно что, а во-вторых, милиция уже наверняка приступила к опросу свидетелей, то есть бдительных бабулек – и с минуты на минуту объявит какой-нибудь «невод» или «перехват» автомашины болотного цвета.

 

– Две «зубровки» дайте!

 

– Эй, ты куды без очереди?! – заволновались позади. – Ишь, полез…

 

– В рыло даю без очереди! – не оборачиваясь, рявкнул я так, что задрожали стекла в прилавке. – Кто желающий, два шага из строя!

 

Желающих не нашлось.

 

Остаток дороги я помню смутно – в память врезалось лишь то, что после каждого взгляда на Ленку я сильнее жал на газ… пока наконец перед фарами не вырос знакомый забор.

 

Девушка, обычно первой выскакивающая из машины, продолжала сидеть, отрешенно уставившись в бардачок, пока я, обойдя «гольфик», не распахнул дверцу с ее стороны.

 

– Лен! – позвал я.

 

Ноль внимания. Подействовал только сильный рывок за плечо, но и после него Ленка двигалась вяло-замедленно, будто во сне. Классический болевой, тьфу, то есть боевой шок – и видал не раз, и сам таким вот столбиком стоял.

 

У крыльца девушка словно проснулась и, вздрогнув, прижалась ко мне, испуганно шаря взглядом по крыше.

 

– Сань, а там точно никого нет?

 

– Точно! – Я постарался рыкнуть как можно убедительнее, но в результате девушка шарахнулась уже от меня.

 

– А в доме?

 

– В доме Федька. Пошли внутрь скорее, – скомандовал я, – нечего на открытой местности торчать!

 

Домовой действительно встретил нас у порога, пригляделся к растрепанной, пришибленной, измазанной кровью хозяйке и испуганно всплеснул лапками.

 

– Батюшки, что ж там у вас стряслось?!

 

Ленку передернуло, и отвечать пришлось мне:

 

– Труп у нас стрясся! Располовиненный.

 

– Ой, ужас-то… – заохал Федька, помогая девушке стянуть куртку. – Кого ж это так угораздило?

 

– Убийцу нашего, – мрачно отозвался я. – Эльф который.

 

– Вы… его… – Домовой судорожно сглотнул. – Пилой, что ли?

 

Леночка икнула, зажала рот ладонями и помчалась к туалету.

 

– Блин, Федь, ну ты думай, чего несешь! – разозлился я. – Мы что, по-твоему, серийные маньяки?! На него кто-то стекло с многоэтажки скинул – здоровенное, из окна на лестничной клетке.

 

– Так объяснять надо нормально! – обиделся домовой, с тревогой прислушиваясь к маскировочному шуму бачка. – Тоже мне мужик – довел хозяйку до ручки… унитазной, еще и ругается.

 

– Я довел?! Блин, я ее целой довел! А не в виде двух половинок! – Я уже и сам начал психовать, не хватало еще выслушивать упреки от домового! – Короче, Федь! Закусь на стол, и…. и на пару часов сгинь-пропади куда-нибудь, чтобы ни слуху, ни духу! У меня тут сеанс экстренной терапии будет, посторонним вход воспрещен.

 

– Как посуду мыть, так я не посторонний, – сердито зашипел Федька, превращаясь во вздыбленного кота с выпущенными когтями. – Раскомау-у-ундовался…

 

– Ну тогда просто брысь! – Я сделал вид, что хочу поддать ему ногой под зад. Кот подскочил, как ошпаренный, и дал деру.

 

Пошарив по кастрюлям, я сервировал стол вчерашней кукурузой, хлебной краюхой и парой кружек. Кажется, рюмки в домике тоже были, но где, с ходу вспомнить я не смог.

 

Леночка наконец вернулась на кухню (а то я уж начал прикидывать, как бы потактичнее добыть ее из туалета), подошла к посудному шкафчику, но, вместо того чтоб его открыть, начала размеренно стучаться о дверцу головой.

 

– Помогает? – осторожно спросил я.

 

– Отвлекает…

 

Ну ладно. Я свинтил крышку с бутылки, набулькал в кружки.

 

– Давай, угощайся.

 

Ленка косо глянула на стол.

 

– Не буду.

 

– Почему?

 

– Алкоголем свои проблемы решают только слабые люди.

 

Угу, а сильные – стенкой.

 

– Ну тогда, – я криво усмехнулся и поднял кружку, – выпей со мной за компанию.

 

– Сань…

 

– Ты меня уважаешь?

 

– О, господи… – Девушка наконец прекратила терзать лоб и мебель, сгребла, не присаживаясь, кружку и залпом выпила. – Доволен? Кхе… кхе-кхе-кхе… что это за гадость?!

 

– Лекарство. Оно вкусным не бывает по определению.

 

– Это – лекарство?! – Блондиночке все-таки пришлось сесть, чтобы отдышаться.

 

– Для тебя сейчас – да! – Я одним глотком выхлестал свою кружку и скривился: «настойка горькая», блин, чем, спрашивается, думал? Нет, чтобы «Фронтовую» взять или «Офицера», классные же водяры.

 

– И для меня – тоже!

 

– Да уж видела я, как оно тебе «помогает»! – Ну вот, Леночка уже начала немного напоминать себя прежнюю.

 

– Это когда?

 

– Когда ты мои ноги волосатыми обозвал!

 

Мне потребовалось чуть ли не полминуты, чтобы выудить из памяти нужное воспоминание.

 

– В первый наш вечер, что ли? Тю, нашла что вспомнить! И потом, я тогда пьяным не был – так, слегка…

 

– Ага, слегка! Я тебя перепугалась до жути!

 

– Что, неужто такой страшный был? – удивился я.

 

– Не то слово! – Ленка нервно хихикнула. – Я решила: в контору какой-то бомж забрел, в тепле погреться…

 

– Да уж, – фыркнул я. – Ладно, не буду вспоминать, чего я про тебя тогда подумал.

 

– Нет, говори, раз начал! – запальчиво потребовала девушка.

 

– Ну – замялся я, – подумал: вот пошла очередная блонди, ноги от ушей, мозги от лягушки… Лен, я в тот момент о бабах вообще был не сильно хорошего мнения.

 

– А теперь?

 

– Теперь сильно лучшего, – усмехнулся я. – Думаю, что дуры не все блондинки, а лишь некоторые. И вот за это давай по второй!

 

Эх, надо было просто потихоньку подлить – а так девушка вспомнила об истинном «поводе» нашей пьянки.

 

– Сань! – С Леночки разом слетело неестественное веселье, губы задрожали. – Что нам теперь делать?

 

– Сначала выпить! – решительно сказал я, но потом поглядел на девушку, поставил кружку обратно на стол, подтащил свой стул ближе к Ленкиному и обнял ее за плечи. – А потом… потом видно будет. Ты, главное, помни: я с тобой.

 

Лена вяло попыталась высвободиться – и вдруг сама подалась навстречу, уткнувшись лицом в мою грудь.

 

– Сань, я не истеричка, честное слово! – сбивчиво забормотала она. – И вида крови не боюсь, и покойников видела, и даже куриц пару раз зарубать пришлось… Но это… это же кошмар какой-то! У меня его мертвое лицо до сих пор перед глазами стоит, я моргнуть лишний раз боюсь! И… я ведь тоже могла… там…

 

Она не плакала, нет – но, уткнувшись подбородком в ее пушистую макушку, я вдруг отчетливо понял, что мне очень сильно, до боли в сердце жаль эту маленькую хрупкую девушку. Быть мишенью, ходить под смертью, рисковать – это мужская работа, и там, на войне, я к ней привык. А Лена… (Поймаю гада, с неожиданной яростью подумал я, убью на фиг!)

 

– Лен, все нормально! – (Ну да, подумал я, какое, на фиг, нормально!) – Успокойся, все будет хорошо. Я с тобой, вместе мы обязательно что-нибудь придумаем. А сейчас давай выпьем еще по порции лекарства доброго доктора Айбо… тьфу, Топлякова и пойдем наверх баиньки.

 

– Ага. – Доверчиво кивнув, девушка взяла кружку, отпила – дробный стук зубов о стекло наверняка был слышен и на соседних участках – и снова закашлялась.

 

– Нет, все, ох не могу, не буду…

 

– И не надо, – проявил я великодушие, прикинув, что на пустой желудок Ленке должно хватить и одной кружки. Вон уже язык слегка заплетается и глаза осоловелые. – Сейчас я тебя наверх провожу… Нет, пожалуй, все-таки отнесу.

 

Сказать это было куда проще, чем сделать. Правда, обхватившая мою шею девушка оказалась неожиданно легкой, зато ведущая на второй этаж лестница так же внезапно стала узкой, крутой и вдобавок раскачивающейся, словно какой-нибудь штормтрап в разгар бури. Пару раз я едва не улетел спиной назад, но каким-то чудом все же вышел из гибельных кренов и благополучно дотащил свою уже почти спящую принцессу до кровати.

 

– Вот. Отоспимся, а утром…

 

– Сань, – неожиданно ясным голосом произнесла Лена. – Не уходи. Пожалуйста. Мне плохо, мне очень плохо, трясет всю, холодно, а когда ты рядом, – тонкая рука медленно скользнула по моей щеке, – мне спокойнее, правда. Ты… надежный. Просто ляг рядом, обними…

 

 

– Ну… хорошо.

 

Едва я вытянулся рядом, как Лена вцепилась в меня, уткнулась носом в плечо, закопалась… а потом на миг выглянула, и я понял, что она вот-вот заплачет и… и надо что-то сделать!

 

Это получилось как-то самой собой, просто и… естественно. Лена обняла меня за шею, я – совершенно автоматически – сделал то же… а затем наши губы соприкоснулись, а весь остальной мир разлетелся вдребезги и со свистом понесся куда-то прочь!

 

…помню, как мы торопливо срывали друг с друга ставшие помехой тряпки. Наверняка было бы проще и быстрее, чтобы каждый разделся сам, но это означало бы – оторваться хоть на мгновение, перестать касаться, чувствовать… и мы путались в непривычных пуговицах-застежках, не переставая при этом искать того, второго, губами – так, словно каждый поцелуй был одновременно последним… и первым.

 

– Лена…

 

В следующий миг она закусила губу – и прижалась, приникла всем телом, и каждая выпуклость-вогнутость оказалась именно там, где надо, словно мы были частями какого-то сложного знака, типа инь-ян, и вот наконец сошлись, соприкоснулись… вошли друг в друга и слились. Две такие разные половинки, внезапно ставшие одним целым.

 

Она была такой маленькой – словно котенок, свернувшийся на груди у хозяина. Теплый, пушистый, уютный. И одновременно – очень большой, потому что я, как ни старался, не мог коснуться ее всю, везде и сразу. Мою девушку… мою женщину… любимую…

 

– Да-да-да-да-да-а-а-а…

 

Это было похоже на бой. Не киношный, с рваньем тельняшки, а тот, реальный, смертный– когда встаешь молча, ведь лишь одно в голове и некогда отвлекаться на вопли… просто ты выкладываешься весь, без остатка. Так, что становится уже все равно, жив ты или убит.

 

Потом… кажется, потом, уж не знаю как, мы упали с кровати. К счастью, Лена была на мне, сверху… и осталась там… да так, что в какой-то миг я подумал: вот щас пробьем на фиг пол и свалимся… Федьке на голову.

 

Еще потом… мы снова оказались на кровати, не помню как. Помню, что я уже начал уставать. А вот Ленка – нет! Впрочем, и я быстро осознал всю глубину своего падения, тьфу, заблуждения, и мы снова приступили к изучению друг друга – только теперь уже более вдумчиво, не торопясь… первые секунд пятнадцать, а затем снова будто сорвались с цепей.

 

– Лена-а-а-а-а…

 

Ты очень красивая… особенно, когда улыбаешься… твоя улыбка – это как маленькое солнышко, золотой луч, прорвавшийся сквозь осеннюю серость обыденности. Мое маленькое солнце…

 

…я очень-очень постараюсь, чтобы твоя улыбка…

 

Накатило, захлестнуло, и я исчез, и она – тоже, не осталось меня-ее, а только «мы».

 

…Я хочу быть с тобой, всегда. Нет, не так: я хочу быть тобой – всегда!

 

И хрен кто нас разлучит.

 

Я лежала возле спящего Сани, смотрела в темноту и пыталась понять, что это было.

 

Нет, в моей жизни, конечно же, были мужчины и до него. Целых двое, что позволяло мне гордо говорить о них во множественном числе. Они исправно ухаживали за мной по несколько месяцев, безуспешно пытаясь испортить мою фигуру тоннами шоколада и превратить квартиру в филиал ботанического сада, знакомились и знакомили с родителями, водили в рестораны, кино и на вечеринки к друзьям, обещали звезды с неба и смущенно просили подождать у круглосуточной аптеки. Короче, все было исключительно пристойно, не отягощая мою совесть муками, подобными сегодняшним.

 

Кошмар какой-то! Тихий ужас! Что это на меня нашло?! И нечего пенять на алкоголь, я моментально протрезвела от первого же Саниного поцелуя. Вот так, очертя голову, кинуться в объятия почти незнакомого мужчины, который к тому же мне абсолютно не нравится! Ну хорошо, просто не нравится…. Ладно, нравится, но совсем чуть-чуть! Я всего лишь нуждалась в утешении, а он подло этим воспользовался! Причем два раза! Дура я, ду-у-ура, прос… продажная женщина! Нет, хуже – те делают ЭТО за деньги, а не повинуясь секундному… э-э-э… часовому импульсу! А что будет утром?! Я же ему в глаза посмотреть не смогу! И себе не смогу, и маме родной, и подругам!

 

Серый кот беззвучно вскочил на комод напротив кровати, вопросительно сощурил желтые глаза.

 

Я осторожно высвободила руку из-под одеяла и показала Федьке кулак с оттопыренным большим пальцем.

 

– Проволоку-то экономь, ага?

 

– В смысле «экономь»? – не поднимая головы, ворчу я. – Мы, блин, растяжки вешаем или шары на елку? Как Пашка мне показывал, так и кручу.

 

– Не знаю, чего тебе взводный показывал, – раздраженно говорит Серега, – но моток этот последний, так что учитывай.

 

– Угу.

 

Судя по голосу, Серега здорово нервничает. Да и мне самому, если честно, тоже не по себе. А все из-за этого клятого тумана – видимости метров на семь-десять от силы, вдобавок он еще и звуки скрадывает.

 

– Ну скоро ты?

 

– Щас…

 

Я заканчиваю привязывать свободный конец проволоки к чеке. Ставлю на землю – грунт мягкий, остро заточенный колышек легко протыкает дерн, уходя вниз. Да, пожалуй, самое то – есть небольшой провис, ну так он и должен быть. Еще вот листиков понакидаем, и готов очередной сюрпризец для того, кто, гуляя по тропам в «зеленке», будет невнимательно смотреть под ноги.

 

Когда зеленый ребристый корпус гранаты окончательно исчезает под желто-красным опадом, я выпрямляюсь, и как раз в этот момент из тумана впереди беззвучно проявляются темные фигуры. Одна, две, три… пятеро! Бороды, камуфло чужой расцветки… Б…!

 

Они тоже не ждали этой встречи, первый миг – это взаимная оторопь. Но мой «калаш» на плече, а Серега – вот придурок! – когда привязывал свой конец проволоки, закинул автомат на спину и так и не достал обратно. А их стволы были наготове, и когда чичи понимают, они дружно начинают скалиться улыбками.

 

…! …! …!

 

Прыгнуть? За дерево? Патрон у меня дослан, предохранителем щелкнуть и… но рядом из деревьев лишь хлипкая осинка, от пяти автоматов за ней даже мышь не укроется. …, Серега, ну куда ж ты смотрел!

 

Решение вспыхивает неожиданно и ослепительно ярко, будто сигналка посреди ночи. Я опускаю глаза…

 

… и что есть сил бью ногой по растяжке.

 

Только вот бить приходится с неудобной левой. Нога скользит, я с размаху опрокидываюсь на спину и, глядя на ворох взметнувшихся листьев рядом, вижу, что промахнулся. Слишком хорошо замаскировал. А ударил по касательной, задев лишь проволоку, и граната, вместо того чтобы улететь к чичам, по-прежнему торчит здесь… но уже без чеки.

 

…!

 

Чичи явно не поняли, в чем дело, и мое время еще не кончилось – запал эфки горит четыре секунды, целая вечность. Схватить, бросить…

 

Я знаю, я точно знаю, что нужно сделать, но мышцы словно окаменели, не шевельнуть рукой… не могу… не могу! …!

 

За окном уже светало, однако вставать с петухами мы вроде не собирались, поэтому неурочная побудка меня не обрадовала. Да еще такая.

 

В прошлый раз было то же самое – спящий Саня начал мотать головой, дыхание становилось все более частым и хриплым, глаза быстро подергивались под закрытыми веками. Потом парень стиснул кулаки и подтянул их к груди, заскрипел зубами, забормотал что-то невнятное, изредка прорывающееся отрывистыми, на удивление четкими матерными словами. Еще минута-другая – и он заорет дурным голосом, забьется, будто в эпилептическом припадке… и проснется с таким искаженным лицом, словно в его расширенных зрачках еще отражается заглянувшая в них смерть.