Глава 5. На следующее после праздника утро Атайя, Джейрен, Кейл и Дриана, взяв с собой корзину с едой и кувшин с разбавленным вином

 

На следующее после праздника утро Атайя, Джейрен, Кейл и Дриана, взяв с собой корзину с едой и кувшин с разбавленным вином, а также ужасную коллекцию корбалов, покинули лагерь. Они направлялись к маленькой поляне, находившейся примерно в миле севернее монастырских земель. На таком расстоянии опыты Атайи с корбалами не могли потревожить остальных.

Однако самой принцессе предстоящие опыты обещали головную боль, не сравнимую ни с чем, испытанным ранее.

– Если ты уверена, что это будет так ужасно, то почему бы не расположиться где–нибудь поближе к дому? – спросил Кейл, беспокойство которого возрастало по мере того, как они удалялись от своего лесного убежища. Он слишком часто украдкой бросал взгляды через плечо, словно подозревал, что безмятежные заросли ежевики, снежно–белых лесных лилий и стволы сосен скрывают слуг Трибунала или даже Мудреца собственной персоной. – Неужели нельзя было провести опыты внутри защитных покровов?

– Не так–то все просто, – виновато улыбнулась ему Атайя, испытывая благодарность за заботу, но понимая, что не в силах ничего изменить. – Покровы могут помешать магической силе, но они не действуют на корбалы. Помнишь тот день, когда мы обнаружили Кордри и этого священника, отца Гресте, – у них был подсвечник, отделанный корбалами? Ранальф тогда создал покровы, чтобы заклинание Кордри не повредило никому, но покровы не стали препятствием для корбала. Кордри повезло, что он находился еще в самом начале мекана, и корбал не мог сильно повредить ему. Нет, – продолжила Атайя, – какова бы ни была природа корбала, она отлична от природы магической силы. Боюсь, мы очень мало знаем о корбалах, – признала она, пожав плечами, – но благодаря Дриане, возможно, будем знать немного больше.

– Ты уже говорила об этом с мастером Хедриком? – спросил Джейрен, раздвигая перед принцессой спутанные заросли плюща и дикого винограда.

– Я открывала панель сегодня рано утром, – ответила она. – Мастер удивился так же, как и все мы, что, кроме запечатывающего заклинания, есть другой способ избежать воздействия корбала. И, как и следовало ожидать, – добавила принцесса с мученическим видом, – просил меня быть осторожнее. Я никак не пойму, почему эта способность так широко распространена на Саре, и, вероятно, распространена веками, но даже наши великие мастера ничего не знали о ней, не говоря уже о том, как ее использовать. Нет даже малейшего упоминания об этом в «Книге мудрости». Вероятно, сарцы обнаружили сей феномен случайно. Не могу вообразить, чтобы они намеренно испытывали силу корбалов. – Она криво усмехнулась. – После того, что ты пережил, часто ли у тебя возникало желание, находясь в комнате, где есть кристаллы, испытать, сможешь ли ты заставить их прекратить болевое воздействие? Это все равно что засунуть руку в кипящий котел с целью выяснить, когда твоя плоть перестанет испытывать боль, – занятие, которым человек, находящийся в здравом уме, едва будет развлекать себя долгими вечерами.

Дриана, задержавшаяся нарвать пригоршню ягод шиповника для вечернего чая, уложила свое хрупкое сокровище в корзину и бросилась догонять их.

– Бран… Мудрец, – быстро поправилась она с улыбкой, исполненная решимости никогда больше не называть его уменьшительным именем, – рассказывал мне, что сам Дамерон открыл эту способность – и вовсе не благодаря случайности. – Она зацепилась рукавом за выступающий побег сумаха и остановилась на мгновение, пока Кейл не помог ей освободиться. – После того как два века назад король Фалтил уничтожил большинство колдунов в Кайте, те немногие, что укрылись на острове Саре, решили, что необходимо найти способ противостоять кристаллам корбала. До расправы, которую учинил Фалтил, корбалы никогда так широко не использовались в качестве оружия. Никто и не подозревал, какую опасность они несут.

– Охотно верю, – заметил Джейрен. – В Рэйке любой знает, как действуют корбалы, но никого это особенно не беспокоит. Кристаллы есть, но их как бы не существует. В нашей истории не было ни одного примера такого массового использования корбалов, как в случае с Фалтилом. Естественно, кто же будет выяснять, как противостоять оружию, с которым никто никогда не сталкивался?

– Однако сарские колдуны ожидали, что им еще предстоит столкнуться с ним, – подчеркнула Дриана. – Дамероново пророчество обещало, что им суждено возвратиться в Кайт, чтобы править там когда–нибудь, – изгнанники понимали, что тогда им предстоит противостоять действию корбалов. Для того чтобы лорнгельды могли всегда править Кайтом, Дамерон решил, что должен отыскать способ победить эту слабость. Он забрал с собой на остров некоторые из орудий Фалтила, отделанные корбалами, чтобы изучить их, и ему удалось добиться успеха. Каждый колдун, становясь Мудрецом, получал это знание. Брандегарт узнал о том, как противостоять корбалам, от предыдущего Мудреца. Это случилось, – неприязненно добавила она, – до того, как он вызвал его и занял место Мудреца.

– Но с чего начал Дамерон? – спросила Атайя, подавленная сложностью стоящей перед ней задачи. Она казалась себе человеком, которого поставили перед обширными известняковыми каменоломнями, дали в руки кирку и велели к закату построить крепость. – Откуда он знал, с чего начать?

Дриана опустила тонкие ресницы.

– Он начал со средств, стимулирующих мозг, – пробормотала она голосом тихим, как летний ветерок, шевелящий верхушки сосен. – Точнее говоря, с семян пастлы – ее издавна разводили на острове. Вдыхание измельченного порошка пастлы обостряет ум и делает движения более резкими – до тех пор, конечно, пока вы не начнете употреблять слишком много порошка и не впадете в зависимость от него. Немало сарцев попали в эти сети, и со временем они утратили способность наложить простейшее заклинание, не говоря уже о более сложных. Я слышала, что Дамерон время от времени использовал семена – некоторые считают, что лишь благодаря этому он смог предвидеть ваш крестовый поход… ну и естественно, что он использовал семена, работая с корбалами.

– Семена дают эффект, обратный курению локи, – задумчиво проговорил Джейрен. – От локи разум немеет, и воздействие корбала не так ощутимо, но в то же время локи путает мозг и делает его не способным к колдовству. Семена дают противоположный эффект.

У Атайи засосало под ложечкой. Непременно должен существовать другой способ выяснить, в чем заключена сила корбалов! Даже если бы им удалось отыскать посевы пастлы, она решительно не желала воздействовать на свой мозг, экспериментируя с этими опасными семенами. После того как Атайе довелось перенести мекан и воздействие заклинания блокировки в течение всего лишь одного года, мысль о том, чтобы утратить полный контроль над своим разумом, была ей отвратительна.

– Но Ранальф никогда не упоминал о том, что Мудрец использовал стимулирующие средства…

– Это правда. Использование семян – только начало. Когда колдун узнаёт секрет силы корбалов, он постепенно отказывается от семян. По крайней мере теоретически это так. Большинство же колдунов и потом нуждаются в поддержке семян, чтобы противостоять воздействию даже самых мелких корбалов. Однако Мудрец вообще никогда не использовал семена, даже когда противостоял нескольким корбалам одновременно. Его способности адепта дают ему возможность обходиться без семян.

Атайя с облегчением вздохнула. Если Брандегарт может противостоять корбалам без использования стимулирующих средств, то и она сумеет.

– Эти средства объясняют, как избежать обмана корбалов, но в чем заключается его механизм? Почему именно семена позволили Дамерону и прочим противостоять воздействию корбалов? – Атайя перешагнула через поваленную березу и обернулась к Дриане. – Ты же видела, как Мудрец работал с корбалами… он не рассказывал тебе, как это делается?

Дриана кивнула, преисполненная желания быть полезной своим новым союзникам.

– Ему нравилось рассказывать мне о колдовстве, хотя понимала я далеко не все из того, что он говорил. Однажды Мудрец сказал мне, что все, что требуется от колдуна, – это убедить корбал в том, что он не вызывает боли, тогда как корбал пытается убедить колдуна, что боль реально существует. Хотя я и не могу представить себе кусок камня, который может «убеждать» кого–то, – добавила она, озадаченно нахмурившись, – но именно так он говорил. Если ты сможешь устоять и перебороть корбал, то станешь нечувствительной к его воздействию.

Первым движением Атайи было отвергнуть столь простое объяснение, но внезапно она остановилась на узкой тропинке и бросила многозначительный взгляд на Джейрена.

– Это похоже на то, что случилось с Николасом.

Действительно, Хедрик описывал внутреннюю борьбу, которую вел ее брат против принуждающего заклинания, примерно такими же словами. Большая часть его разума вовлечена в борьбу с заклинанием. С той же силой, с какой заклинание Мудреца принуждало Николаса причинить вред своему брату, принц боролся с его воздействием, но постоянная борьба сделала его слабоумным. Метод, который использовал Мудрец, основан на том же принципе. Разница лишь в том, что вовлечение разума колдуна в противостояние корбалу лишало его возможности творить заклинания, но не изменяло сам разум.

– Мудрец однажды сказал мне, что это похоже на борьбу с другим колдуном во время Обряда Вызова, – добавила Дриана. – Корбал использует свою силу, чтобы убедить колдуна, что тот чувствует боль, а колдун использует свои магические способности, чтобы противостоять этому убеждению и отвести боль от себя.

Атайя нахмурила брови. В теории звучит так просто, но она сильно сомневалась, что на практике все окажется так же легко.

– Противостоять корбалу, не позволяя себе ощутить боль, – это потребует огромной сосредоточенности.

Дриана приподняла подол юбки и перешагнула грязь на тропинке.

– Мудрец часто говорил о необходимости умственной дисциплины. Прежде чем заняться корбалами, он должен был почитать что–нибудь вслух, чтобы очистить разум от всего лишнего, – детские стишки, что–нибудь поэтическое… Дамероново пророчество, наконец, – проговорила она, слегка нахмурившись. – Сначала все это Мудрец декламировал вслух, но когда освоил метод, то просто повторял про себя, как молитву. Затем, проводя опыт с корбалом, он использовал тот же прием, чтобы одолеть его. Мудрец сравнивал это с противостоянием магическому проникновению в чужой разум – традиционному оружию, которое используется при Обряде Вызова. Если ты контролируешь свой разум, значит, твой враг не сможет манипулировать им.

Чем больше Атайя думала об этом, тем более разумной представлялась ей стратегия Мудреца. Мастер Хедрик давным–давно учил ее тому, что ключ к овладению колдовским мастерством лежит в умственной дисциплине. Говоря проще, с той же страстью, с какой сарские колдуны отрицали, что связаны со своими собратьями в Рэйке с их более благоразумным подходом к использованию магии, они стремились не пасть жертвами обольщения корбалов. Не стремясь следовать традициям, будь они рэйкскими или сарскими, Атайя прежде всего усвоила необходимость дисциплины. Заучивание наизусть, к которому приучил ее мастер Хедрик, должно было заострить ум и способность к, самоконтролю, которая позволила ей так долго противостоять опустошающему воздействию блокировки. Последние воспоминания о минувшем лете были связаны с бесконечным перечислением вслух последовательности мастеров Совета – это спасало разум принцессы от мучительного давления запертой магической силы, стремящейся вырваться наружу.

Кредони, лорд Первого Совета, двадцать шесть лет, Сидра, лорд Второго…

Без этого бездумного повторения Атайя ни за что бы не выжила.

– Это объясняет, почему только Мудрец способен противостоять воздействию больших корбалов, не прибегая к помощи семян, – заключил Джейрен. – Лишь адепт обладает достаточным уровнем концентрации. Поэтому сарские колдуны развивали свою концентрацию гораздо выше обычного уровня. Любопытно… чем сильнее колдун, тем с большей интенсивностью он должен ощущать боль от корбала. Словно эта слабость есть скрытая сила.

Принцесса сорвала кленовый лист с выступающей на тропинку ветки и в волнении растерла его между пальцами. Является эта слабость скрытой силой или не является, Атайя предвидела одно существенное затруднение.

– Интересно, ведь чтобы противостоять силе корбала, Мудрец должен заранее достичь необходимого уровня концентрации, а если кто–нибудь застигнет его врасплох, то, как он сможет сконцентрироваться?

Дриана неохотно кивнула.

– Несколько лет назад Мудрец попросил меня подкрасться к нему с кристаллом без предупреждения – просто для того, чтобы проверить, сможет ли он остановить боль, если окажется в ее сетях неожиданно. Мудрец пытался противостоять ей – но безуспешно. Это страшно разозлило его, – добавила Дриана с запоздалой мстительной радостью в глазах.

Глубоко вздохнув, Атайя отбросила прочь то, что осталось от кленового листа.

– Вот что удивляет меня больше всего… Если корбалы заставляют колдунов думать, что они испытывают боль, то почему они не действуют на остальных? Почему только на колдунов? Магические тропы и, конечно, наше магическое искусство – единственное, что отличает колдунов от прочих людей. Где–то должна быть связь. Не думаю, что это простое совпадение.

Джейрен предложил Атайе руку, чтобы помочь перешагнуть через бревно, лежащее поперек тропинки.

– Совпадение или нет, тебе не стоит сейчас запутывать свой мозг еще одной загадкой, – посоветовал он и кивнул на ивовую корзинку, которую несла Дриана. – Тебя ожидает встреча с корбалами.

Атайя без сожалений выбросила из головы ненужные мысли.

– Итак, что мы знаем о корбалах: они не позволяют нам пользоваться заклинаниями, запутывая магические тропы в мозгу, – или просто внушают, что мы не можем их использовать. И даже если мы обнаружим нужное заклинание, боль, настоящая или мнимая, лишит нас необходимой концентрации, чтобы использовать его. Таким образом, мы должны заранее подготовить мозг, чтобы остановить боль и направить ее обратно. В этот момент мы не можем применять магию, но по крайней мере можем рассуждать здраво и не дать корбалу шанс победить нас.

– В общем, так, – заметил Джейрен с ободрительным кивком. – Только не забудь записать все в дневник для будущих потомков. Кажется, ты что–то обещала мастеру Хедрику, как только вернешься в лагерь?

Атайя сделала вид, что смотрит куда–то вдаль: как Джейрен и предполагал, она совершенно забыла о своем обещании.

– Ах это…

Наконец они добрались до полянки. Кейл расстелил пару шерстяных одеял прямо на траве рядом с извилистым ручейком, а Дриана распаковала корзину, стараясь случайно не задеть корбалы, и разделила хлеб, намазанный патокой, зеленый сыр и чернику на четверых.

Джейрен забрал свою долю и собрался уходить.

– Встретимся через несколько часов, – сказал он, целуя Атайю в щеку. – Счастливой головной боли.

– Ты уверен, что не хочешь остаться? – игриво поинтересовалась она, смахнув пчелу, испытывавшую явный интерес к ее трапезе.

Джейрен решительно покачал головой.

– Ты вернешься домой в достаточно кислом настроении. А если и у меня будет раскалываться голова, мы ночью точно прирежем друг друга. Даже лучшие колдуны Мудреца не могут противостоять корбалам без использования семян пастлы, а кто из нас сможет справиться с ними, если тебя не станет? Я возвращаюсь – помогу Мэри с ее подопечными, а потом меня ждут обязанности по кухне. – Он покорно вздохнул. – Не знаю, чем я заслужил это, но мастер Тоня после обеда попросила помочь ей с выпечкой пирога с черникой.

– Да уж, Джейрен. Ты должен подыскать себе покорную жену, чтобы она делала всю кухонную работу вместо тебя, – с дразнящей усмешкой промолвила Атайя.

– Не волнуйся, я контролирую ситуацию, – ухмыльнулся Джейрен, удаляясь вдоль берега ручья и жуя на ходу кусок хлеба, а затем скрылся из виду за мощными дубовыми стволами.

Закончив есть и стряхнув крошки с юбки, Атайя удобно уселась на одеяле, скрестив ноги.

– Начнем с самого маленького, – проговорила она, показав на кожаный кисет в руках Кейла. – И постарайся, чтобы он не был в тени, солнце должно падать прямо на корбал.

Атайя подавила невеселый смешок, прекрасно понимая, что означают для нее эти указания. Все равно что учить палача, как следует держать топор.

– С первой минуты я не буду пытаться противостоять боли, поэтому не волнуйтесь, если немного поморщусь вначале. Я никогда раньше не видела корбал так близко – после того как стала колдуньей, – поэтому хочу немного изучить его. Так сказать, познакомиться, – добавила она, сознавая, как странно это звучит со стороны.

Я не только поучаю палача, как держать топор, но также интересуюсь его устройством и историей применения.

– Что ж, это мудро, – заключил Кейл, неожиданно поддержав ее стратегию. – Знать истинную природу врага – иногда в этом, а не только в физическом превосходстве, ключ к победе.

Пушок на затылке Атайи встал дыбом, когда она подняла палец и велела Кейлу вынуть первый корбал. От напряженного ожидания боли на теле выступил пот. Захваченная жутким зрелищем принцесса наблюдала, как Кейл медленно развернул корбал – совсем крошечный, не больше яблочного семечка.

Она не пыталась противостоять слабому воздействию кристалла, позволив ему свободно захватить мозг. Камень был такой маленький, что мог вызвать лишь слабую боль даже при дневном свете. Боль только раздражала, но не захватывала полностью – словно ноющая натруженная мышца или затихающий зуд комариного укуса.

Позволив окружающему миру исчезнуть для нее, Атайя попыталась мысленно проникнуть внутрь кристалла. Прикосновение было осторожным, словно чувствительные пальцы трогают лезвие для проверки его остроты. Несмотря на вызываемую им боль, кристалл был прекрасен. Солнечные лучи плясали мириадами бликов на граненой поверхности, ослепляя принцессу сине–фиолетовыми вспышками. Некоторые края были ровными, как стекло, другие – ребристыми и мутными, словно куски льда с вмерзшей в них грязью и опавшими листьями. Фиолетовые тени просвечивали сквозь грани кристалла, иногда кажущиеся прозрачными, иногда мутными. Похоже, Кейл держит в ладонях крохотную гору, подумала Атайя, – со склонами, вершинами и скрытыми пещерами, ждущими исследователя.

Неумолчное бормотание, словно журчащий поток, исходило, казалось, из ее головы, голос корбала без конца уговаривал принцессу ощутить боль и бежать от ее источника. Однако хотя Атайя и называла это «голосом», корбал не говорил – он использовал глубоко скрытый и недоступный переводу язык чувств и ощущений.

Атайя сглотнула и задержала дыхание. Как и магическая сила.

Когда ее магия только проявилась, Джейрен показал принцессе внутренние тропы магической силы – лабиринты пещер, скрывающих альковы, где хранились все заклинания. Он объяснил ей, как находить заклинания: словно ощупью впотьмах пытаться нашарить кремень, чтобы зажечь лампу. Каждое заклинание было помечено руной, отпечатавшейся в мозгу. Руны беззвучно указывали на отдаленные тайники мозга и словно рассказывали о природе искомого заклинания. Когда Атайя открывалась рунам ведьминого огня, они показывались ей в виде слабого света свечи, когда касалась заклинания перемещения, то ощущала полет и безопасность.

Подобным образом и корбал наполнял принцессу мыслями о боли и необходимости бежать от ее источника.

Атайя медленно вздохнула. Если, в сущности, корбал всего лишь использует заклинание обмана, то откуда берется его магия?

Принцесса вновь подумала о тропах магической силы и о том, где начинаются все эти извилистые проходы, – о внутреннем источнике, из которого проистекает ее магия.

Неужели она права?

Заинтригованная и ничуть не взволнованная Атайя позволила своим чувствам углубиться, стремясь отыскать сокровища, спрятанные в пещерах, и совсем не страшась встречи с чудовищами, стерегущими их. Но как только сила достигла центра камня, принцесса внезапно ощутила ответное сопротивление – боль, по–прежнему слабая, принялась грызть ее чуть более усердно. Голос корбала стал громче, принуждая Атайю остановиться.

Позволив чувствам слегка отступить, Атайя в безмолвном ужасе уставилась на маленький камень. Принцесса видела отражение собственного лица в сверкающих гранях врага и осознавала, что они с корбалом не так уж и различны по своей природе. Как точка пересечения троп в ее мозгу была источником магии, так и сердцевина кристалла заключала в себе его суть.

Атайя задумчиво прикусила губу. Корбал не был живым – в нем не было ничего от живого существа, но он определенно обладал силой. И разве так уж нелепо предположить, что сила эта происходит из какого–то источника?

И не проще ли остановить боль, заблокировав ее в самом центре?

Хватка кристалла была довольно слабой – она не могла разрушить концентрацию Атайи перед задачей, которую предстояло решить. Глубоко вздохнув, принцесса сфокусировала взгляд и мысли в центре кристалла.

– Я ничего не чувствую, – произнесла она, сверля корбал взглядом. Голос принцессы не дрожал – он был тверд, словно Атайя обращалась к любимому, но непослушному ребенку. – Ты не можешь ничем навредить мне. Я знаю твой секрет, и тебе не одолеть меня…

Атайя снова и снова повторяла это словно заклинание, пока слова сами не стали бессознательно всплывать из глубин памяти. Чтобы усилить действие слов, она представила их в своем мозгу в виде картины, сосредоточившись на очертании каждой буквы и звучании каждого слога. Вскоре принцесса уже не чувствовала теплых солнечных лучей на своих волосах и щекотки муравьев, перебирающихся через ее лодыжку. Все, что в данный момент существовало для Атайи, были слова, которые она вгоняла в сердце кристалла словно клинок.

 

Я ничего не чувствую. Ты не можешь ничем навредить мне. Я знаю твой секрет, и тебе не одолеть меня.

Наконец сила кристалла истаяла, и голос умолк. Головокружительное ощущение триумфа захлестнуло Атайю, но она продолжила, несмотря на сильное желание закричать от радости. Она не должна позволить победе отвлечь ее. Подобное расслабление, может, и не столь опасно, когда имеешь дело с таким крошечным кристаллом, но в дальнейшем ей предстоит сразиться с гораздо более крупными камнями.

Я ничего не чувствую…

Боль, вызываемая корбалом, ушла, подавленная лишь силой воли.

Сейчас принцессе предстояло решить вторую часть задачи – ослабить концентрацию и вновь ощутить себя частью окружающего мира. Она должна разделить свое внимание – продолжать противоборство с корбалом и постепенно вернуться в мир, обретая контроль над мыслями, словами и действиями. И вновь сходство этой задачи с первыми магическими уроками поразило принцессу. Разделение внимания очень похоже на двойное зрение, в котором Атайя практиковалась, когда училась накладывать заклинания. До тех пор пока это не стало инстинктом, внутреннее зрение, с помощью которого она видела свои магические тропы, накладывалось на картинку мира, которую принцесса видела глазами. Видения рассеивались лишь тогда, когда Атайя произносила заклинание.

Рефлексы были замедленными, но принцесса могла контролировать их – казалось, слезы, выступившие на ее глазах от напряженного вглядывания в корбал, текли вверх. Атайя различала детали окружающего мира так же четко, как и прежде, но ручей, казалось, журчал более вяло, как если бы воду в нем смешали с медом, а ветер замедленно шевелил верхушки сосен, словно бесконечно длящийся вздох.

– У меня получилось, – произнесла Атайя. Она выговаривала каждое слово с бесконечной осторожностью, но слова все еще были слегка невнятными. Принцесса подняла руку – так неуклюже, словно никогда раньше не пользовалась этой конечностью, – и показала на кожаный кисет. – Давай попробуем с другим кристаллом, Кейл. Возьми немного покрупнее.

Атайя чувствовала, что, когда она говорит, концентрация уменьшается, и голосок кристалла словно ниточка протягивается к ее мозгу, становясь все громче и настойчивее. Однако мольбы корбала тотчас умолкли, как только Кейл завернул кристалл в шерстяную тряпочку и запрятал глубоко в кисет.

Атайя почти не дышала, стремясь не разрушить состояние транса, в котором пребывала. Принцесса собиралась с силами перед встречей со следующим кристаллом, чей голос будет громче и требовательней, и временно гнала от себя дерзкие мысли, которые вскоре должна будет направить в его сердце.

Кейл развернул второй камень. Сила его тут же притупилась от прикосновения к ее защитному полю. Притупилась, но не рассеялась. Принцессе потребовалось совсем немного времени, чтобы осознать, что борьба будет нелегкой. Кристалл атаковал ее с большей силой, чем Атайя могла предположить, пытаясь проникнуть сквозь стены сопротивления, словно запечатывающее заклинание, рвущееся наружу из темницы.

Вскоре Атайя почувствовала опасность быть сметенной потоком приказаний кристалла.

Боль, боль, боль! – без слов кричал он. – Беги от опасности!

Мозг принцессы бился на грани поражения. Атака кристалла затопляла Атайю, словно дождевая вода, пробивая крошечные бреши в ее устойчивости и нарушая концентрацию. Принцесса находилась всего в полушаге от того, чтобы поддаться принуждению, но пока мозг пытался держаться.

Я ничего не чувствую. Ты ничем не можешь навредить мне. Я знаю твой секрет, и тебе не одолеть меня.

Боль, боль, боль! Беги от опасности!

Она сфокусировала остекленевший взгляд на корбале в руке Кейла, лицом к лицу встречая врага и вступая с ним в противоборство воли.

Я ничего не чувствую.

Боль отступила, но тут Атайя почувствовала, что ее силы иссякают. Она сомневалась, что сможет противостоять кристаллу еще хоть немного. Крупные капли пота выступили на лбу, голова кружилась от жара и напряжения.

– Вот так… Я не чувствую… ой!

Атайя вздрогнула от резкой боли, словно кто–то воткнул ей колючку между глаз. Она едва могла вздохнуть, пока Кейл не спрятал корбал в темный кисет и туго не зашнуровал его.

– С тобой все в порядке? – спросила Дриана, протягивая руки, чтобы подхватить ее, словно Атайя собиралась упасть в изнеможении.

– Думаю, да. – Атайя уставилась на кисет, в котором находился корбал, недоумевая, что сколько трудов было затрачено для победы над столь крошечным врагом. – В конце я потеряла концентрацию.

Не желая упасть в обморок, Атайя, пошатываясь, добралась до ручья и зачерпнула пригоршню воды, плеснув ее на лицо, чтобы прийти в себя. Конечности дрожали от напряжения, борьба потребовала от нее гораздо больше усилий, чем она ожидала.

Однако я победила в этой битве, – напомнила себе принцесса. – И только это имеет значение.

Это был успех, но, безусловно, только начало тяжелейшего пути. Мудрец развивал свое умение более двадцати лет, она же – всего каких–нибудь двадцать минут. А ведь если верить Дриане, Мудрец мог устоять перед силой нескольких кристаллов, причем, несомненно, более крупных, чем те, с которыми Атайя вступила в битву.

Вы всегда говорили, что я схватываю на лету, мастер Хедрик, – подумала принцесса, зачерпывая еще одну пригоршню воды и разбрызгивая ее по щекам. – Надеюсь, вы не ошиблись… ради нашего общего блага.

– Еще минутку, Кейл, я только отдышусь, – бросила Атайя через плечо, решимость принцессы возрастала по мере того, как вода оживляла ее тело, стекая с лица и волос. Она не позволит крошечному осколку фиолетового камня взять над собой верх. – Что же, приступим. Попробуем еще раз.