Глава 9. – Я отказываюсь выслушивать советы колдуньи

 

– Я отказываюсь выслушивать советы… колдуньи! – с досадой воскликнул правитель Таселя, пальцем показывая на Атайю, совсем как ребенок, недовольный болтовней товарища. – Это же противоестественно!

Правитель с несчастным видом приложил промокший платок ко лбу, его веселость быстро улетучилась в удушающей жаре середины июля. С самого утра, когда советники короля собрались в зале Совета, температура неуклонно повышалась, а предмет обсуждения еще больше увеличивал общую раздраженность.

Во взгляде Дарэка, напротив, отразился леденящий холод.

– Вы будете слушать, сэр, или покинете Совет. Навсегда.

Вызывающее выражение сползло с юного лица правителя, и он погрузился в угрюмое молчание.

Атайя заправила прядь волос под жемчужное украшение на голове, стараясь не взорваться от гнева. Вот уже десять дней она ощущала себя в зале Совета нежеланной фигурой, а упрямство советников возрастало с каждым днем. Даже призывы Дарэка к сотрудничеству мало помогали, так как большинство советников молчаливо полагали, что гораздо рискованнее иметь дело с колдунами, чем вызвать неудовольствие короля, не подчинившись его приказам. К тому же советники подозревали, что король отдает приказы, находясь под воздействием магических чар своей сестры. Как бы принцессе хотелось, чтобы Мозель Джессингер находился здесь, а не на полпути в Ат Луан. Он был единственным из членов Совета, кто из первых рук знал о том, какую угрозу представляет Мудрец, и, возможно, именно Мозель смог бы склонить советников к тому, в чем Атайя тщетно пыталась убедить их.

В отличие от кайтских лордов последователи Атайи в Кайбурне выразили осторожное желание присоединиться к новоиспеченному союзу. Не все колдуны готовы были с радостью довериться королю – Ранальф бурно выразил недоверие немедленно после того, как Атайя объявила новость. Однако понимание своего незавидного положения заставляло колдунов осознать, что им не одолеть Мудреца без посторонней помощи. У всех в лагере сложилось твердое убеждение, что, даже если Дарэк и отменит временные уступки, которые он даровал колдунам, положение лорнгельдов в Кайте вряд ли ухудшится по сравнению с теперешним.

– Итак, как я уже говорила, – продолжила Атайя, кивком головы поблагодарив Дарэка за поддержку, – вероятно, Мудрец уже знает о нашем союзе, и это заставляет его спешить. Мы уже получили разрозненные сообщения о том, что вооруженные люди продвигаются на юг от Надьеры. У нас больше нет времени сидеть здесь и обсуждать наши действия. Мы должны что–то предпринять, пока положение не ухудшилось. – Она ткнула пальцем в карту с позолоченным обрезом, расстеленную на столе. – Я снова предлагаю сосредоточить не менее семисот колдунов в центральных графствах, чтобы остановить продвижение Мудреца на восток.

– Я не желаю, чтобы проклятые заклинания произносились на моих землях, – пробурчал один из старейших лордов, чьи владения располагались в богатых областях центрального Кайта, но тут же умолк, поймав предупреждающий взгляд Дарэка.

– Использование колдунов лишь ухудшит наше положение, – жалобно проговорил лорд, сидящий слева от него. – Солдаты просто будут убивать наших колдунов, не отличая их от сарских. Они даже не заметят разницы. Если таковая имеется, – добавил он еле слышно.

– Местные лорды никогда не допустят этого, – произнес Люкин.

Он стоял у окна в стороне от прочих, демонстрируя этим свое глубокое неодобрение тому, что Атайя присутствует на Совете. Ни единой капли пота не блестело на лбу – вероятно, решила Атайя, архиепископ слишком упрям, чтобы позволить себе вспотеть, и, следовательно, столь же подвержен человеческим слабостям, как и все прочие.

– Еще как допустят, если я велю им, – резко ответил Дарэк. – Если же откажутся, это будет означать, что они признают себя врагами короны, и я, в свою очередь, получу право отобрать у них земли и титулы.

Атайя заметила, что некоторые из советников Дарэка беспокойно задвигались в креслах, прикидывая, как дорого может обойтись им сопротивление желаниям короля. Просто навлечь на себя королевский гнев – одно, а пострадать от тяжести королевского возмездия – совсем другое.

– Многие из кайтских лордов испытывают гораздо большее желание помочь нам, чем вы думаете, – подчеркнула Атайя. Она обращалась непосредственно к архиепископу, который, однако, избегал смотреть на нее, не в силах смириться скорее с ее существованием на свете, чем с фактом присутствия принцессы на Совете. – За последний год я беседовала с некоторыми из них, и они объясняли свой отказ помочь мне только нежеланием выступать против короля и боязнью преследований со стороны Трибунала. – Наконец–то она удостоилась быстрого и ядовитого взгляда. – Однако сейчас, когда оба эти препятствия устранены, пусть и временно, – добавила Атайя ради спокойствия Дарэка, – они с радостью помогут нам.

– Тем самым предав своего Бога, – пробормотал Люкин. Архиепископ обернулся к Дарэку, резко мелькнула его черная шерстяная мантия. – Я не могу допустить этого! Как духовный правитель этих земель я поклялся защищать свой народ от колдовства!

– А моя обязанность – защитить своих подданных от уничтожения!

– Что может быть важнее их душ?

Взгляд Дарэка стал ледяным.

– Джон, не пытайся бросить мне вызов…

– Может быть, я должен бросить вызов Богу? Его суд будет гораздо суровее. – В отчаянии архиепископ прижал кулак к серебряному ордену святого Адриэля, висевшему у него на груди. – Я счастлив, что святой епископ Адриэль не дожил до этого.

– Черт побери, Джон…

Разгоравшуюся ссору прервал часовой, тихо постучавшийся в дверь и затем возникший на пороге.

– Ваше величество, вы просили сообщить о прибытии принца Николаса. Он и его сопровождающие находятся в Большом зале.

– Хорошо, – выдохнул Дарэк, довольный тем, что их прервали. – Немедленно приведи их сюда. – Король поднялся на ноги. – Мы продолжим позднее, – объявил он, тоном давая понять советникам, что они могут быть свободны.

В то время как лорды покидали зал, как показалось Атайе, довольно возбужденные, Люкин вновь приблизился к королю, неотвязный, словно дурной запах.

– Ваше величество, я думаю, не следует выпускать принца за пределы замка. – Он многозначительно сверкнул глазами в сторону Атайи. – После того, что он сделал…

– Я постараюсь, Джон, – отвечал Дарэк, не глядя на него. – Ты уже высказал свое мнение по этому поводу достаточно ясно… и неоднократно.

От Атайи не укрылось горькое выражение, промелькнувшее в глазах Люкина. Принцесса подозревала, что ее брат никогда так часто не бросал вызов своему архиепископу, как за эти несколько дней, и, очевидно, подозрение, что ныне он уже не имеет того влияния на короля, которого всегда добивался, разъедало внутренности священнослужителя, словно личинки гнилое мясо. Пока дожидались прибытия принца Николаса, Атайя ощущала пронзительный взгляд Люкина. Архиепископ был убежден в том, что именно она целиком виновна в неуступчивости короля. Ему и голову не пришло бы, что Дарэк в последнее время просто демонстрирует большую приверженность духу правления короля Кельвина, все более уверенно неся королевский сан после слабого правления в начале царствования.

Джейрен и Николас первыми вступили в комнату в сопровождении бдительного капитана Парра. Глаза Джейрена отыскали Атайю, в них отразилось приятное удивление по поводу того, что она переоделась. Потребовав обратно свой гардероб, Атайя сменила потрепанную крестьянскую юбку на простое, но элегантное одеяние из бледно–голубого шелка, отделанное серебряной нитью. Недолгий союз с Дарэком был еще достаточно шаток, и она не хотела дразнить советников короля, появляясь на Совете в лохмотьях, в то время как ей были доступны гораздо более красивые наряды.

Как давно я не видел тебя такой прекрасной, – мысленно проговорил Джейрен.

Спасибо, я знаю, – безмолвно отвечала она, добродушно нахмурившись, затем пристально всмотрелась в лицо брата. – Как он?

Ответом на ее вопрос стало появление мастера Хедрика. Тот мимолетным движением приветствовал Атайю, не сводя глаз с принца, озабоченный тем, чтобы Николас не вышел из–под контроля в присутствии Дарэка. Вслед за Хедриком в дверях показалась неожиданная фигура графа Белмарра. Дарэк неопределенно кивнул ему, уверенный в том, что ранее встречал этого человека при дворе, но не в силах вспомнить имя. На Хедрика же король посмотрел как на незнакомца.

– Меня зовут Хедрик Макалиард, – любезно представился колдун, выступая вперед и отвешивая королю легкий поклон. – Я Верховный колдун короля Рэйки Осфонина.

Дарэк искусно скрыл удивление, лишь легкое подергивание губ выдавало его. Королю были известны имя и титул – это был тот самый колдун, который предсказал Атайе ее судьбу, тот, кто помогал ей развивать свой магический потенциал. И, наконец, это был колдун, которого Дарэк, находись он в более злопамятном и мстительном расположении духа, должен был обвинять во всех напастях, обрушившихся на его королевство в последнее время. Пользуясь своим королевским саном, Дарэк бесцеремонно рассматривал старика, вглядываясь в его мудрые глаза, оценивая покрой мантии и сучковатый посох из вишневого дерева и находя его вид гораздо более безобидным, чем он мог ожидать.

Архиепископ Люкин, стоявший в углу рядом с капитаном Парром, глядел на старого колдуна с той степенью отвращения, которой обычно удостаивал нищих попрошаек, вечно загрязняющих своим присутствием ступени собора Святого Адриэля. Если он, прелат Делфархама, был первым среди слуг Господа, то мастер Хедрик, самый известный из колдунов, являлся первым слугой дьявола.

– Прошу прощения за то, что мы задержались, – сказал Хедрик, прислоняя свой посох к столу Совета. – Мы могли бы приехать еще несколько дней назад, но вынуждены были двигаться медленно, чтобы не расстраивать принца. Путешествия вредны ему. Я присматриваю за ним, – объяснил он, стремясь развеять замешательство, отразившееся на лице короля. – Так как заклинание Мудреца все еще проходит сквозь его мысли, словно нить, принц нуждается в постоянном присмотре – нельзя допустить, чтобы он снова впал в безумие.

– Проходит сквозь его… что?

– Я объясню, когда у вас будет свободное время. А сейчас, – сказал Хедрик, подталкивая Николаса вперед, словно ребенка, – мне кажется, его высочество желает что–то сказать.

Николас неохотно выступил вперед, голова слегка опущена, он был похож на щенка, боящегося получить неожиданный удар ногой. Принц посмотрел сначала на Дарэка, затем на Атайю и глубоко вздохнул.

Атайя внимательно вглядывалась в Николаса. Признаки его потерянной сущности, несомненно, присутствовали, но теперь они представляли собой всего лишь слабые тени, отбрасываемые заклинанием Мудреца, словно редкие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тучи на пасмурном вечернем небе. Благодаря неустанной заботе Хедрика детские манеры принца во многом изменились, но все равно он выглядел как ребенок, наряженный в одежды принца. Николас казался напыщенным и взволнованным, словно оруженосец, только что приступивший к исполнению своих обязанностей и до смерти боящийся оплошать в глазах своего господина.

– Мастер Хедрик рассказал мне о том, что я совершил. Я очень сожалею об этом, – начал принц, отведя глаза. Слова звучали заученно, как и должно было быть, но в них чувствовалась искренность. – Я с радостью приму любое наказание, которого, по вашему мнению, заслуживаю.

Во время короткой покаянной речи Николаса на лице Дарэка проступили смущение и жалость, словно он только сейчас осознал всю глубину несчастья, постигшего брата. Возможно, лишь теперь король понял, на что способны его враги – сарцы, и если Николас так легко поддался заклинанию, кто знает – оказался бы сам король более устойчивым к его воздействию?

– Я считаю, что заклинание, связывающее тебя, уже само по себе достаточное наказание, – напряженно пробормотал Дарэк. Архиепископ что–то разочарованно буркнул, но его величество предпочел не заметить этого. – И ты, конечно же, не виноват в том, к чему тебя принудило заклинание. Однако пока ты находишься здесь, – добавил он более жестко, словно пытаясь сгладить впечатление, вызванное неожиданным проявлением милосердия, – ты будешь заперт в своих комнатах до тех пор, пока я не дам разрешения покинуть их. Ты понял?

Николас послушно кивнул, затем приготовился выслушать, что еще скажет Дарэк. Синие глаза расширились, когда принц понял, что Дарэк больше не собирается ничего говорить. Без сомнений, мастер Хедрик подготовил Николаса к худшему, предупредив, что тюремное заключение будет наиболее вероятным исходом.

– Это все, – произнес Дарэк с легкой досадой. Затем со смиренным вздохом добавил: – У меня есть все основания запереть тебя где–нибудь в темной комнате, но у меня также не меньше поводов проделать то же самое с Атайей, однако… сам видишь. Я позволяю ей безнадзорно передвигаться по всему дворцу.

Король фыркнул и отвернулся, пытаясь рассеять впечатление, что способен поступить по–другому со своими новыми союзниками, и поддержать представление о себе как о простодушном человеке, пойманном в сети обстоятельствами, которыми он не в силах управлять.

Отпустив Николаса, Дарэк обратился к графу:

– А вы, сэр? Вы кажетесь мне знакомым, но…

– Граф Белмаррский, ваше величество, – с поклоном ответил тот. – Я много лет не был при дворе. – Граф помолчал и с осторожностью продолжил: – Последние месяцы принц находился в моих владениях, на попечении моего управляющего. Надеюсь, вы простите меня за ту роль, которую я сыграл во всем этом.

– Атайя уже попросила за вас, – сухо ответил Дарэк. Он выглянул в приемную. – Этот ваш управляющий здесь? Он заслужил благодарности за свою, пусть и непрошеную службу.

Граф беспокойно переступил с ноги на ногу.

– Нет, ваше величество. Некоторые… обязанности удерживают его в Белмарре.

Быстрый взгляд, брошенный в сторону Атайи, ясно говорил о том, что это всего лишь часть правды. Скорее всего Адам просто не пожелал видеть короля, опасаясь, что ему не удастся выразить лояльность человеку, подписавшему смертный приговор его сыну.

– Я пришел, чтобы предложить любую помощь, какую смогу оказать, – продолжил граф. – Мои попутчики рассказали мне о Мудреце острова Саре и о том, какую опасность он представляет для всех нас. Верьте, Белмарр не оставит вас в борьбе с ним.

Дарэк неожиданно искренне улыбнулся.

– Рад слышать это. А мои советники не поверили утверждению Атайи о том, что теперь кайтские лорды готовы предложить мне свою помощь.

– Раньше это считалось изменой, – подчеркнул граф. – А сегодня мы готовы служить вам и принцессе, не боясь обвинений в предательстве.

Люкин отвернулся от них, подавив возмущение, и скользнул к окну, словно крадущийся туман.

– Да спасет нас Господь от подобной помощи!

Вместо того чтобы, как все присутствующие, просто проигнорировать оскорбление, мастер Хедрик обратился к облаченному в черное священнослужителю, не пожелав оставить без ответа его замечание.

– Вы не нуждаетесь в помощи? Предпочитаете сражаться с сарскими колдунами в одиночку?

Люкин обернулся к нему в ярости, взбешенный не столько словами колдуна, сколько самим фактом его присутствия.

– Я предпочел бы, чтобы все вы убрались в ад, откуда пришли!

– Джон! – рявкнул Дарэк тоном, каким обычно отчитывал юного Мэйлена, когда тот трогал что–то запрещенное. – Думай как знаешь, но этот человек здесь гость…

– О, не стоит беспокоиться, – сказал Хедрик, поднимая руки с выступающими синими венами. – Мне уже приходилось сталкиваться с подобным отношением. – Он повернулся к архиепископу с добродушной полуулыбкой, его спокойное изящество еще больше подчеркивало мстительное выражение лица Люкина. – Вы уже презираете меня, – заметил он, – но ведь мы никогда ранее не встречались.

– Я презираю ту заразу, носителем которой вы являетесь, как и то, что вы так гордитесь этим!

Улыбка Хедрика исчезла.

– Ненависть – вот настоящая зараза, ваше преосвященство. Гораздо худшая, чем простое колдовство. – Он простер руки, подняв ладони. – Мы оба служители Господа, каждый в своей области.

Ноздри архиепископа раздулись, словно у бешеного жеребца, а лицо приобрело оттенок перезревшей сливы, столь часто в последнее время свойственный ему.

– Да как вы посмели произнести подобное! У нас с вами нет ничего общего!

Хедрик молчаливо изучал архиепископа – эти неумолимые глаза и стиснутые зубы, – пытаясь заглянуть на самое дно колодца его души.

– Да, – наконец промолвил он, и слова прозвучали как погребальный колокол. – Полагаю, в этом вы правы.

В воздухе скопилось такое напряжение, что Атайя поспешила к мастеру Хедрику.

– Хотите я покажу вам комнату Николаса? – предложила принцесса, подавая ему посох из вишневого дерева. Принцесса была совершенно уверена, что теологические дебаты между архиепископом Делфархама и Верховным колдуном Рэйки вряд ли окажутся продуктивными.

– Позвольте мне послать слугу, чтобы он подыскал подходящую комнату для вас, сэр, – обратился Дарэк к графу, также желая прекращения ссоры. – Прошу вас, сюда.

Не успели они переступить порог, как стражник вбежал в комнату и бешено отсалютовал королю.

– Наставник Мобарек только что прибыл через южные ворота, ваше величество. Он умоляет о немедленной аудиенции.

– Мобарек? – Дарэк посмотрел на архиепископа Люкина, лоб короля тревожно нахмурился. Новости, которые привез Мобарек, должно быть, действительно ужасны, если глава воинствующего духовенства Кайта явился на его порог без приглашения. – Что привело его из Килфарнана?

Стражник шумно сглотнул.

– Ваше величество, – вмешался он в разговор слегка дрожащим голосом, – Килфарнан взят.

 

* * *

Наставник Мобарек, духовный глава ордена Святого Адриэля, сгорбился за кружкой холодного эля в Большом зале дворца. Он выглядел гораздо старше своих шестидесяти пяти – наставник бежал сломя голову из Килфарнана, и путешествие не пошло ему на пользу. Некогда красивый плащ был заляпан грязью и потрепан, узловатые руки сильно тряслись, разбрызгивая эль на мантию, пока он утолял жажду. Атайя мало знала его, за исключением того, что давным–давно Мобарек был наставником Джона Люкина, но одно это говорило принцессе о Мобареке и его чувствах по отношению к лорнгельдам больше, чем ей хотелось бы знать.

В то время как Хедрик и Николас отправились в комнату принца, а граф Белмаррский остался на попечении слуги его величества, архиепископ Люкин, Атайя и Джейрен собрались вокруг наставника, чтобы выслушать его рассказ. Капитан Парр затаился в углу словно шпион, не в силах оторвать от Атайи и Джейрена хищного взгляда. Атайя заметила, что во время своего рассказа наставник избегает смотреть на нее и Джейрена. Если Мобарек и не собирался, как Люкин, вслух высказывать свое недовольство новым союзом, это вовсе не означало, что он его поддерживает. Мобарек сполз на самый край скамьи, стараясь, насколько позволяла благопристойность, держаться как можно дальше от недостойных членов королевской семьи.

– Казалось, все силы ада напали на нас, – произнес он, глаза затуманились от воспоминаний. – Огонь падал с неба огромными оранжевыми струями, под ногами разверзались ямы, стремясь поглотить нас, крылатые чудовища набрасывались сверху, извергая дым и щелкая ужасными зубами… – Мобарек в смятении затряс головой. – Эти колдуны и вправду дети дьявола, если могут управлять подобными вещами!

– Большинство из того, о чем вы рассказали, не более чем иллюзии, – заметила Атайя, сомневаясь, однако, что ее слова смогут прояснить что–нибудь в мозгу наставника. – Или скорее всего Мудрец искусно смешал иллюзии и реальность, чтобы заставить вас сомневаться, насколько реально то, что вы видели.

– Вряд ли теперь это имеет значение, – ядовито заметил Люкин, изволив наконец–то бросить взгляд на Атайю. – Город пал.

– И дом капитула вместе с ним, – грустно добавил Мобарек, испустив медленный вздох. – Почти никто не смог сражаться с ними. Сотни верующих стекались к собору в поисках защиты, но оказались запертыми в клетке, словно жалкие свиньи, принуждаемые присоединиться к людям Мудреца или умереть. Те, кто отказался присоединиться, были убиты… прямо в соборе, перед Божьим взором! Захватчики были особенно жестоки к адриэлитам – особенно к тем, что служили судьями Трибунала. Я даже не могу произнести, что они сделали с ними. – Мобарек зажмурился, пытаясь не дать потоку гнева и скорби затопить его. – Даже если бы мэр окружил город укреплениями, сарские колдуны наверняка сровняли бы их с землей.

– Разве там нет твоих людей? – спросил Дарэк Атайю, в его тоне слышалось прямое обвинение. – Почему они ничего не сделали, чтобы остановить все это?

– Вероятно, они, как и все прочие, были захвачены врасплох. К тому же Мэйзон Де Пьер, хоть он и является одним из лучших колдунов, совсем не полководец, так же, впрочем, как и я. Мои люди – ученики, а не воины.

Дарэк раздраженно взмахнул руками.

– Так почему же ты не обучила их сражаться?

– Я учила их защищать себя, а не убивать других людей, – выпалила Атайя в ответ. – Если бы я обучала их сражаться, ты обвинил бы меня в том, что я собираюсь отнять твой трон!

– Что толку спорить об этом сейчас, – произнес Джейрен, почувствовав, что спор между Дарэком и Атайей может затянуться до вечера, если не остановить его, к тому же спор этот представлял ненужную угрозу их слишком хрупкому союзу. – Теперь мы знаем, что случилось в Килфарнане. Может быть, мы должны послать помощь?

Наставник бросил на Джейрена оценивающий взгляд, удивленный тем, что колдун способен предложить нечто разумное. Однако предложение запоздало.

– Я бежал из города около недели назад. Полагаю, уже слишком поздно посылать помощь.

– Почему вы хотя бы не следили за ними с помощью этих своих проклятых сфер? – спросил Люкин едко. – Разве не этим способом вы узнаете все, что вам нужно?

Атайя постаралась не обращать внимания на провоцирующий тон архиепископа.

– Превосходная идея, – отвечала она, сделав вид, что и вправду приняла насмешку за дельный совет. – Однако лучше уж я открою панель – тогда мы все сможем видеть. – Она поднялась из–за стола и стала у помоста. – Я постараюсь добраться до Мэйзона. Его лагерь надежно скрыт – возможно, им удалось избежать нападения.

Она открыла маленький кошелек, привязанный к поясу, и вытащила оттуда ключ – кусок синего агата, испещренный серебряными рунами. Расставив руки, принцесса пробормотала слова молитвы. Белая дымка заструилась из кончиков пальцев, образовав прямоугольное окно в другую часть мира.

Мобарек задохнулся от ужаса и отпрянул назад, едва не пролив остатки эля на колени короля.

– Ваше величество, и вы позволите сделать это?

– У вас есть идея получше? – Дарэк выглядел едва ли менее напряженно, чем Мобарек, – со времен Родри в этих стенах не происходило столь явной демонстрации колдовства. Однако король понимал, что колдовство – самый быстрый способ узнать, что творится в западных графствах. Выяснить, насколько мучительно положение людей, – вот его главная забота, и он не может позволить себе спорить о способах достижения этой цели.

– Мэйзон? – позвала Атайя, глядя в клубящийся туман, словно искала потерявшегося ребенка, блуждающего там. – Мэйзон, ты здесь? – Она подождала, но ответом принцессе было лишь гробовое молчание. – Есть здесь кто–нибудь? Кто–нибудь живой?

Пристально вглядываясь в бесстрастную дымку, Атайя вновь ожидала ответа – ей казалось, что молчание длится целую вечность. Она старалась не думать о том, что может означать это молчание, – возможно, не осталось никого живого, чтобы ответить ей. Наконец окно вспыхнуло ослепительной белизной – связь была установлена, на ее призыв ответили.

И вот когда черные точки перед ее глазами рассеялись, Атайя вновь обнаружила себя лицом к лицу с Мудрецом острова Саре.

Облаченный в белый шелк Брандегарт выглядел великолепно, мерцающая ткань светилась на фоне загорелой кожи. Золото поблескивало в ушах и на шее, тонкий обруч, отделанный изумрудами, охватывал лоб. Он сидел на груде подушек посередине богато убранной палатки, с отсутствующим видом изучая содержимое подноса с пирожными и сырами, расположенного у его ног. Атайя едва узнала женщину, поставившую поднос перед ним и скрывшуюся за рамой панели. Это была Хильда из Коукли, отмытая и надушенная, укутанная в дорогие шелка, вырванная из безвестного прозябания и являвшая собой пример процветания, которое Мудрец обещал тем, кто последует за ним.

– Добрый вечер, принцесса. Как мило, что вы вновь позвали меня. – От его улыбки так и несло высокомерием. – Но я вижу, вы ожидали увидеть кого–то другого, не так ли?

Помимо воли Атайи ее руки и ноги затряслись, однако она постаралась унять дрожь, чтобы не выдать потрясения.

– Что вы сделали с Домом Де Пьером? – спросила она настойчиво. – Где он?

Мудрец посмотрел в сторону, что–то прикидывая в уме.

– Откровенно говоря, я не знаю. Думаю, что он жив. Во всяком случае, не слыхал об обратном… пока. – Он наклонился вперед, опершись руками о мощные бедра. – Его люди сражались неплохо, конечно, для необученных колдунов. К несчастью, я вынужден был сдерживать их. Они так упрямо сохраняли вам верность, принцесса, и так мешали моим планам.

Мудрец взял с подноса пирожное и как ни в чем не бывало положил его в рот, затем, не торопясь, облизал с пальцев сладкую глазурь.

– Должно быть, вас обрадует, что известие о вашем союзе с королем довольно сильно удивило меня, – продолжил он, наклоном головы отдавая дань принцессе. – Не то чтобы это могло повлиять на конечный результат, но по крайней мере вам должно быть лестно, что вы оказались способны удивить меня. Это редко кому удается.

Атайя услышала шарканье шагов позади себя – остальные придвинулись, чтобы видеть происходящее внутри панели. Дарэк и Джейрен стали поблизости, тогда как Люкин, Мобарек и Парр расположились на безопасном расстоянии, не желая запятнать себя столь близким соседством с колдовством.

– Чего ты хочешь от нас? – требовательно спросил Дарэк, постаравшись вложить в эти слова все королевское достоинство, которое он смог найти в себе.

Он впервые встретился со своим врагом лицом к лицу, и хотя Атайя видела, что король совершенно выведен из равновесия, Дарэк пытался скрыть это под знакомой маской праведного гнева.

Мудрец рассматривал Дарэка с презрительной вежливостью.

– Я хочу вернуть мое королевство, – вымолвил он просто. – И еще хочу, чтобы им управлял тот, кого Бог полагает достойным этого.

Дарэк вздрогнул – слова Мудреца ранили его сильнее, чем Брандегарт мог рассчитывать. Однако король попытался увернуться от удара, и когда он заговорил вновь, тон его был угрожающе официальным.

– Как король Кайта я приказываю тебе немедленно возвращаться на Саре. Ты обвиняешься в измене.

Мудрец приподнял брови и широко улыбнулся, готовый рассмеяться.

– Само собой. Это моя судьба.

Каменное лицо Дарэка дрогнуло, когда он услышал бойкий ответ врага.

– Да как…

– Если позволите, я объясню вам суть дела. – Мудрец махнул рукой в сторону Дарэка, словно отпуская назойливого слугу. – Мне было нелегко убедить братьев из ордена Святого Адриэля в том, что Бог не собирается ответить их пылким молитвам об освобождении и изгнании меня из Кайта. С прискорбием вынужден сообщить, что ныне орден насчитывает гораздо меньшее количество членов, чем семь дней назад. – Мудрец прищелкнул языком. – Упрямое сборище святош.

– Бог сурово накажет тебя за то насилие, которое ты совершил над его избранными слугами! – раздался сзади рев Люкина, готового взорваться от переполнявшего его праведного гнева. Щеки цвета перезревшей сливы приобрели оттенок темного винограда.

Мудрец уставился на него с холодной враждебностью, с нескрываемым презрением разглядывая церковное одеяние архиепископа. Дарэк – всего лишь досадная помеха, Люкин же являлся подлинным врагом его народа. Глаза Мудреца сузились, когда он увидел орден святого Адриэля на груди архиепископа.

– Я мог бы сказать то же самое, – ровно ответил он. – Эта война… священная. В ней погибают люди. Не стоит воспринимать это с такой яростью, – добавил Мудрец, его нижняя губа скривилась в легком намеке на улыбку. – К тому же все, что я делаю, делается по воле Божьей.

Люкин отшатнулся, словно кто–то выплеснул ему в лицо чашу с вином. То, что он услышал из уст Мудреца те самые слова, которые архиепископ использовал для защиты собственных убеждений, повергло его в изумленное молчание.

– Итак, принцесса, я должен удалиться. Хотя мне даже доставляет удовольствие беседовать с вами, сегодня нам уже не о чем разговаривать… если только, – добавил он, послав злобный взгляд в направлении Дарэка, – его величество не пожелает отречься от престола и тем самым спасти свой народ от последствий моего вторжения…

– Никогда! – крикнул Дарэк.

Брандегарт в притворном сожалении покачал головой, диадема сверкнула в свете ламп, освещавших палатку.

– Что ж, я и не думал, что у вас хватит на это здравого смысла. – Он обернулся к Атайе, послав ей презрительно–восхищенную улыбку. – Вы, Трелэйны, так упрямы.

Мудрец уселся поглубже на подушках, стряхивая крошки с рукава.

– Если вы вновь захотите встретиться со мной – возможно, поторговаться? – вы знаете, где меня найти. Разумеется, пока я не решусь двинуться дальше. Кто знает, где я окажусь в следующий раз? – спросил он, теребя подбородок, словно щеголь, выбирающий шляпу с пером к обеду. – Так много ничего не подозревающих графств – какое выбрать?

С издевательским смешком Мудрец коснулся края панели и грубо прервал контакт. После его ухода Атайя еще целую минуту стояла перед опустевшим окном, пока дымка не развеялась. Мудрец не только захватил Килфарнан – лагерь, где жили сотни ее последователей, стал его домом. Где они сейчас? И что важнее, остался ли кто–нибудь в живых?

– Неотесанный, самовлюбленный, невоспитанный сукин!.. – Дарэк отвернулся, с отвращением выплевывая поток проклятий. – Как смог он так быстро продвинуться по территории моих графств?

– У его людей было достаточно времени, чтобы подготовиться, – напомнила ему Атайя. – Они планировали вернуть себе Кайт с тех самых пор, когда двести лет назад король Фалтил изгнал отсюда их предков.

– И время для нападения выбрано исключительно удачно, – мрачно заметил Джейрен. – Сегодняшнее состояние умов кайтцев делает их необычайно восприимчивыми к колдовским речам Мудреца. Они запутались во всех этих новых идеях относительно колдовства…

– И благодарить за это мы должны вашу жену, – прорычал Люкин, бросив на Атайю злобный взгляд.

– …и устали от преследований и запугиваний Трибунала, так что готовы присоединиться к любому, кто пообещает им защиту и возможность разбогатеть, заключив сделку, – язвительно закончил Джейрен, выпалив заключительную часть своей обвинительной речи прямо в облаченную мантией спину архиепископа.

Дарэк вышагивал по кругу, беспокойно почесывая редкую бороду.

– Эристон – маленький портовый город, а Надьера – практически незащищенная сельскохозяйственная область. Но Килфарнан – один из главных городов… он не должен был так легко сдаться врагу.

Архиепископ задержал критический взгляд на основании помоста, где ранее располагалась панель, открытая Атайей.

– Этот человек опасен настолько же, насколько он горд. Нужно остановить его.

Атайя подняла бровь.

– Наконец–то, ваше преосвященство, мы хоть в чем–то пришли к согласию. – Она обошла архиепископа и направилась к брату. – Мне кажется, сейчас самое подходящее время для того, чтобы вновь созвать Совет, – сказала принцесса. – Возможно, теперь советники поймут, что опасность существует, и гораздо ближе, чем они предполагали.

 

* * *

Архиепископ Люкин с глубоким неодобрением поглядел вслед Дарэку; принцесса Атайя и ее муж–колдун следовали за королем на близком расстоянии.

– Глупец, – бросил он. Архиепископ сложил руки на груди, прикрыв сверкающий серебром орден святого Адриэля. – Король стал такой же игрушкой в руках дьявола, каким был его отец.

Он кинул запоздалый взгляд вокруг себя. Кроме него, Мобарека и Парра, в похожей на пещеру комнате не было никого, но это не успокоило архиепископа – когда дворец полон этими колдунами, нельзя быть полностью уверенным в том, что слова твои останутся в тайне.

Наставник с притворной небрежностью потер щеку.

– Кажется, его величество очень доверяет своим новым союзникам.

Тон его замечания был достаточно доброжелателен, но Люкин знал, что первый учитель разделяет его точку зрения на лорнгельдов. Он знал также, что наставник славился своим умением деликатно выведывать убеждения других людей, не открывая своих собственных. Это придавало Мобареку загадочную ауру – и делало его недосягаемым для обвинений в измене.

Люкин, однако, был совсем не так сдержан.

– Слишком доверяет, по–моему. Я начинаю бояться за его душу.

– И за его жизнь, – вставил капитан Парр, правая рука неосознанно теребила затянутую в кожу рукоятку меча. – Неужели он думает, что сестра оставит его в живых после того, как получит то, чего добивается? Король сам помогает ей устранить единственное препятствие между ней и троном и даже не сознает этого!

Люкин согласно кивнул.

– Король не хочет видеть в ней рвущуюся к власти ведьму, каковой она является! У нее не дрогнет рука покуситься на жизнь короля – Боже, храни его душу! Почему Дарэк думает, что Атайя пощадит его? Нет, сразу же после смерти Мудреца она ухватится за корону, словно ребенок за шутовской жезл, – мы не должны сомневаться в этом. Необходимо что–то сделать, чтобы спасти его величество от подобного развития событий, к которому вскоре приведут его собственные поступки, иначе будет слишком поздно… для всех нас.

– Спасти его, – эхом повторил Мобарек. – Но каким образом?

Глаза Люкина потемнели, когда он бросил взгляд на дверь, через которую только что вышли король и его спутники.

– Устранить ту, которая использует его.

Мобарек вновь потер щеку, на сей раз более задумчиво. Комната погрузилась в пугающее молчание, нарушаемое лишь царапающим звуком, с которым ногти наставника скребли щеку, – звук этот напоминал шуршание, издаваемое крысами, копошащимися под полом.

– Устранить ее – затея довольно рискованная. – Люкин отметил про себя, что наставник не сказал, что идея плоха, а только то, что она достаточно опасна. – Прежде всего мы должны позволить ей избавить нас от этого Мудреца. Нравится тебе это или нет, Джон, а она единственная, кто может сделать это.

– Возможно. А может быть, это всего лишь дьявольская уловка. Подумайте, – Люкин ближе придвинулся к наставнику; загоревшиеся смутные огоньки превратили его глаза в две черные бусинки, как у лиса, – если принцессе удастся победить Мудреца, люди будут в долгу перед ней, и омерзительный союз между лорнгельдами и его величеством только укрепится. Если такое произойдет, мы никогда уже не сможем вырезать эту язву из наших внутренностей… или это станет гораздо более рискованной операцией, чем сегодня.

Мобарек безмолвно взвешивал доводы архиепископа.

– А как же Мудрец?

– Бог пошлет нам решение. Мы должны только верить.

Мобарек слегка нахмурился, гораздо меньше, чем его протеже, веря в божественное вмешательство.

– А король… как быть с ним?

– Как быть с ним? – эхом повторил Люкин, словно вопрос этот совсем мало тревожил его.

Парр посмотрел на архиепископа с заговорщическим выражением на лице и произнес то, на что не отважился наставник:

– Вы сделаете это против воли короля.

– Прежде всего я, более чем любой смертный, отвечаю перед Богом, капитан, – отвечал Люкин с напускной набожностью, которая вовсе не шла ему. – Если это означает, что я должен поступить против воли моего короля, да будет так. Однако позвольте напомнить вам, что король в своем куд