СЮНГЮЛЧЮ УВИДИТ СОЛНЦЕ

 

Сюнгюлчю много бед повидал: и разрушенные скалы, и сгоревшие леса, и заросшую бурьяном пахоту.

Однажды, идя в Тёбен Кешене, увидел он на дороге умирающего Сибилчи. Присев около него, Сюнгюлчю призадумался: как же вылечить этого человека? Вдруг, откуда ни возьмись, появилась невиданной красоты дева. Она посмотрела в глаза Сюнгюлчю и спросила:

- Что ты здесь делаешь?

И, не дождавшись ответа, положила около умирающего пучки разных трав: зыка, сютча, мысты, чтык.

Сюнгюлчю сказал:

- Потом будешь перебирать свои травы; красавица. Помоги лучше, чем

можешь, умирающему.

Взглянул он на деву своими голубыми глазами и вселил в ее душу неясное томление. Это была тревога любви.

Дева взяла пучок щавеля и выжала его сок в чуть приоткрывшийся рот умирающего. В тот же момент он открыл глаза. Дева продолжала выжимать сок. Сибилчи стал моргать. Продолжая свое дело, целительница взяла молодую крапиву и приложила к его груди.

Сразу после этого умиравший пришел в себя и мог говорить.

- Кто ты? - спросил Сюнгюлчю.

- Си-бил-чи, - с трудом ответил незнакомец.

- Сибилчи? - изумился Сюнгюлчю, не поверив своим ушам.

- Си-бил-чи, - повторил в изнеможении раненый и попытался улыбнуться.

Дева была несказанно рада и с криком: «Он открыл глаза!» - продолжала выжимать ему в рот сок щавеля.

Через два дня раненый выздоровел окончательно и мог отвечать на вопросы.

- Откуда ты, молодец, что с тобой произошло? - спросил Сюнгюлчю.

И Сибилчи молвил такие слова:

- Шли мы с братом Халватом, как вдруг земля разверзлась, поднялась черная пыль, все вокруг начало гореть. Из трещин в скале забили потоки горячей воды. Кипяток, мешаясь с грязью, устремился в ущелья и ложбины. Погибло неисчислимое количество диких зверей. Мои спутники тоже погибли. И некому было их оплакать, никого не осталось в живых.

Услышанное поразило Сюнгюлчю и деву. Встали они и, поддерживая Сибилчи, отправились к вершинам Чайнашхы.

И приключилось с ними по пути то же самое, что испытал Сибилчи. Земля и воздух покрылись мраком и пылью, леса и камни загорелись. После того, как огонь уничтожил все, полились с неба потоки воды, и ливень шел шесть дней и ночей.

Вся земля была затоплена. Остался лишь островок - гора, где укрылись путники. Они были готовы принять смерть, но дева вдруг звонким голосом произнесла:

- Идите на вершину, идите до самого места, где вершина достигает неба. Там увидите солнце и луну. Возьмите вот эти бусины на счастье, — добавила она, снимая их с ладоней. - Да смотрите, не потеряйте.

Сказав эти слова, дева вдруг растаяла в воздухе, что еще больше встревожило Сюнгюлчю и Сибилчи. Поняли они: неладное происходит.

- Послушаемся совета девы, поднимемся на вершину. Может, отыщем себе дорогу.

Сказав это, Сюнгюлчю пошел вперед, обогнав своего спутника. И увидел вскоре, как возле обгоревшего дерева гигантская змея проглатывала козу.

- Сибилчи! - позвал он на помощь. - Беги сюда, здесь удав душит осленка.

Издали половина козы, торчавшая из пасти удава, показалась ему осленком. Подбежал Сюнгюлчю и своим большим ножом распорол змея пополам, а Сибилчи отсек ему голову.

Коза после чудесного спасения из змеиной пасти начала засыпать. Шкура ее истончилась так, что видны были кровеносные сосуды, змеиные слюни текли по бокам вместе с кровью. Сюнгюлчю укрыл ее шубой и отнес под камень. Друзья прождали три дня, пока коза не проснулась. А проснувшись и оглядев все вокруг, сказала человеческим голосом:

- Не оставайтесь тут, быстро бегите, спасите мою сестру. Видимо, ее постигла та же участь, что и меня. Маржа! Торопитесь!

Ушли Сюнгюлчю и Сибилчи спасать ее сестру. А дикая коза обернулась прекрасной девой и стала молить Тейри:

- Дай мне еду и платье, дай оружие, возьму твою боль!

Перед пещерой, где она стояла, бог весть откуда появились разные кушанья и напитки. Тут же явилась сабля с красной рукояткой, с лезвием длиною в три къары.

Как только дева принялась за сказочную трапезу, вдруг послышался свист. Услышав его, зверье лесное с воем и визгом сбежалось в круг. Казалось, сама земля тряслась от грохота.

- Опять этот проклятый идет! - сказала дева и обнажила саблю. - Не оставлю я тебя живым на этом свете.

- Напьюсь я твоей чистой крови, — сказал выползший из леса отвратительный удав и начал тянуть деву к себе.

Дева, схватив обеими руками саблю, распорола змея от головы до середины. Угроза миновала, но дрожь долго не проходила.

Тут появились Сюнгюлчю и Сибилчи. Увиденное их поразило. Не справляясь о том, что произошло, Сюнгюлчю сказал с печалью:

- Твою сестру проглотил огромный змей. Нам очень жаль, что мы не успели вынуть ее живой из нутра змея. Прими нашу глубокую печаль.

- Не грустите зря, - молвила дева. - Раз она не переварилась в его желудке, то будет жить. Сюнгюлчю, иди на то место, где вы оставили ее тело. Торопись!

Когда душа человека возвращается на этот свет второй раз, ей нужна помощь. В один миг Сюнгюлчю вернулся на то место. И застыл от удивления. Олененок, которого они оставили бездыханным, превратился в прекрасную деву. Собрав куски разрубленного змея, она жгла их на костре.

Заметив Сюнгюлчю, дева привстала и сразу же спросила о судьбе своей сестры Алкыз.

- Она жива, - ответил Сюнгюлчю. - Но что за чудеса кругом? Кто вы? Откуда? За что судьба послала вам такие испытания?

Взяв за руку, повел он незнакомку к пещере, где оставил своих спутников.

Не в силах отвести глаз, любовались парни встречей и объятиями

сестер. Их плач казался им песней.

Вдруг косы Алкыз расплелись, и друзья увидели, что они у нее достают до пят. Не удержался тут Сюнгюлчю. Встал, намотал ее волосы на руки и, любуясь их блеском и шелковистостью, сказал:

- Алкыз, если есть на свете красота, то ты, наверное, ее воплощение.

Пленила красота девы нарта. Женился Сюнгюлчю на Алкыз. Сибилчи же досталась младшая сестра - Связана. И зажили друзья вместе.

Прошло меж тем девять лет. Девять лет не показывалось солнце. Девятьлет землю покрывал мрак. Девять лет беспрестанно лил дождь. Сгнило все - деревья, трава. Все погибло.

Канули времена, когда жители одного села гостили в другом селе. Люди перестали быть людьми.

В один из дней Сюнгюлчю сказал:

- Давай поднимемся на вершину этих гор и посмотрим. Ведь если и дальше так будет продолжаться, погибнет род человеческий.

Вняв совету Сюнгюлчю, поднялись нарты в горы и увидели, что на вершине Эльбруса зияет дыра, и валит оттуда огонь с черным дымом и пеплом.

Предложил Сюнгюлчю закрыть дыру, забросав ее камнями. Нарты принялись это исполнять. Не успел сын Сюнгюлчю - Ёрецыкау - закончить свою песню, как закрыли нарты камнями дыру на вершине Эльбруса.

Мир восстал из пепла. Люди, истосковавшиеся по солнцу, впервые за девять лет увидели его лучи. На земле возродилось все живое.

Нарты устроили праздник в честь этого. Сюнгюлчю произнес на нем такую речь:

 

И вновь мы видим солнце!

Да воздадим Тейри хвалу!

Да засияет солнце ярче!

Да вернемся в свой аул!

Тейри нам соблаговолил.

Наш аул от беды отгородил.

Да будем вечны, как Эльбрус!

Да выберем себе друзей.

Да разделим судьбы груз,

Не теряя к счастью ключ.

Да будем хоронить людей

Отдельно друг от друга.

Да не погаснет солнце нартов,

И мать - воды не проклянет!

Змей проклятый сгинул с глаз.

Солнца луч сияет вновь

Род нартов не прервавшему,

Радость и свет отдавшему!

Эй, Алкыз, дочь алмаза!

Скажи, кто мира властелин?

Кто ваша мать. Связана?

Скажите, кто же ваш отец?

 

Счастливо зажили они. Алкыз занималась шитьем. Связана валяла ковры, Сибилчи молотил зерно, Сюнгюлчю кормил скот. Ёрецикау был верным их помощником. В один из дней говорит Сибилчи:

- Давно хотел рассказать тебе, друг мой, то, что случилось со мной до того рокового дня. Слушай же:

Было у одного нарта стадо гусей. Никто не хотел наниматься к нему в пастухи. Пришел ко мне этот нарт и попросил, чтобы я пас его стадо. Сказал, что сполна оплатит мой труд, а приходить ко мне будет дважды в год.

Я согласился и начал пасти гусей, собирать их яйца. Дело шло спокойно и мирно. Лишь одна гусыня уходила бог весть куда и возвращалась поздно. У нее был особенный голос - красивый и нежный.

Дней через десять подросли первые птенцы и начали пастись отдельно. А мне в это время захотелось пойти проведать одинокую гусыню. Пошел я по ее следу. И что же увидел? Змея обвилась вокруг моей гусыни, лизала ее лицо!

Сначала мне показалось, что змея задушила гусыню и хочет ее проглотить. Но смотрю - нет, жива гусыня. Идет следом за змеей, которая ползет впереди. А вслед ползут еще змеи, их огромное количество. О, Тейри, что за диво! Неужели змеенышей породила на свет гусыня?

Сюнгюлчю молча выслушал этот рассказ.

- Показывал ли Тейри еще кому-нибудь такое чудо, кроме тебя? - сказал он наконец.

На пустынной улице встретилась ему девушка, которой он поведал о своих намерениях. Выслушав его, она оказала:

- Когда луна стала серповидной, у Хорлу начался «тюйю» и будет продолжаться неделю. К нему собрались тысячи людей. Многие погибли. Все это дело рук Хорлу!

Сюнгюлчю задумался. «Что мне делать? Не назад же бежать? - говорил он себе. - Нет, не по мне малодушие и трусость! Нарт не боится Хорлу. Тот не нарт, кто боится Хорлу!»

И продолжил он путь к крепости. Девушка вслед закричала:

- Послушай! Есть у него дочь. Хорлу заставит тебя лечь к ней в постель. Не соглашайся, это тебя погубит. Скажи, что ты хочешь отдельную комнату.

Прискакав к крепости, Сюнгюлчю слез с коня и крикнул:

- Есть кто в доме?

Вышел человек в островерхой шапке, с ситом в одной руке, ведром в другой и сказал:

- Хорлу вчера ждал дорогих гостей, а сейчас вздремнул. Кто тебе еще нужен?

- Нет у меня времени ждать, пока он проснется. Не обрушится небо на землю, если я его разбужу. Разбуди его и оповести о моем визите, - сказал Сюнгюлчю.

- Кто здесь так сильно желает видеть меня? - вдруг вышел Хорлу из дома.

У пояса его висел кинжал, видимо, он не расставался с ним и ночью. Ножны его были обернуты желто-черным сафьяном. Остановился он в двух шагах и спросил:

- Кто ты? Откуда приехал? Я тебя не знаю. Впрочем, кто бы ты ни был, ты мой гость, и я окажу тебе все почести.

- Спасибо, Хорлу! Я из племени нартов, Сюнгюлчю мое имя. Я не из тех, кто приносит несчастье. Не гость я здесь, по важному делу пришел...

И Сюнгюлчю припомнил ему его злодейства. Задумавшись, Хорлу ответил:

- Удивлен твоим визитом, твоей храбростью, твоей смелой речью. Не всякий посмеет меня потревожить.

Отступив на шаг, Хорлу взялся за кинжал. Сюнгюлчю тоже приготовился к поединку.

- Ну, чего же ты ждешь, волосоногий нарт? - сказал Хорлу и кинулся на гостя.

Ожидавший этого прыжка нарт отскочил. Началась схватка, и Сюнгюлчю удалось потеснить своего врага. Но тут появились воины Хорлу.

Сюнгюлчю, увидев их, прижал Хорлу и сказал:

- Ты ли пытался скормить удавам дочерей Цуйок-Батыра?

Охранники Хорлу выжидали, не ввязываясь в драку.

- Да, это был я, рожденный от нартов, но каждое утро умывавшийся грязной водой! Эй, слуги! Что стоите? Убейте его! - закричал Хорлу.

Сюнгюлчю, видя робость охранников, предупредил:

- Не подходите! Одним ударом убью обоих.

Солнце поднялось высоко. Сюнгюлчю устал, вытирает пот рукавом. И Хорлу, едва живой, обливаясь потом, лежит в пыли. Рядом стоят его охранники.

- Сукины дети, что стоите? Или ждете, чтобы этот осел меня убил? - еще раз крикнул Хорлу.

Двое кинулись на нарта. Но в тот же момент упали на землю, сраженные длинным бичом.

- Говорил вам по-хорошему: тронетесь с места - убью.

Потом Сюнгюлчю завязал на шее Хорлу веревку, приговаривая:

- Цуйок-Батыр хотел тебя накормить сырой землей, а я накормлю тебя солью!

И всыпал ему в рот соль. Потом, оставив Хорлу на земле, взобрался на коня и отправился домой.

- Будь на моем месте Цуйок-Батыр, прикончил бы тебя, не задумываясь, - крикнул он напоследок, чтобы слышали все в доме. – Забудь дорогу в страну нартов! Не бери в руки кинжал!

А наблюдавшие за этим люди приговаривали:

- Так и надо толстобрюхому Хорлу. Теперь поймет, каково бить битым. Думал, сильнее его нет. Да чтоб эта соль разъела его желудок! Теперь-то он перестанет бить своих рабов.

Через неделю Сюнгюлчю благополучно вернулся в Ынцытты-Хелле. Там он узнал, что приходил Цуйок-Батыр и обрадовался. Посоветовавшись,

решил остаться на этом месте, обзавестись хозяйством и ждать приезда Цуйок-Батыра.

Незаметно нагрянула осень, прибавив забот и хлопот.

В один из дней объявился и долгожданный Цуйок. И настало время

узнать всем историю Хорлу.

- Наслышаны люди были о богатстве и могуществе Хорлу, - начал Цуйок-Батыр. - Однажды я побывал у него. О нем говорили, что одним ударом валит бугая, широкую реку переплывает, в кулачном бою побеждает, коня необъезженного на скаку остановит, одинокий путник его усадьбу обходит. Боялись его, не любили, но льстили из страха. И не думал он, что кто-нибудь на этом свете может помериться с ним силой. Любого пришедшего гостя кормит-поит три месяца, а потом вызывает на поединок. Если тот проигрывает, а таких было много, то, поиздевавшись, выгоняет его с позором. А если тот может сравниться с ним в силе и ловкости, то оказывает почет и уважение. Чтобы не обидеть хозяина, некоторые нарты обходились с ним деликатно, заканчивая борьбу на равных. И мне хотелось встретиться с ним. Оседлав коня, тронулся в дорогу.

Через десять дней и ночей я прибыл к его сторожевой башне. Встретил он меня ласково, с уважением, поместил в роскошной кунацкой. Вокруг меня крутились-вертелись его люди. Угощенья присылал каждый день разные, справлялся о здоровье. Вечером приглашал на беседу. «Вот так и живу, - говорил, - хвала Тейри. Люблю сильных людей, ненавижу слабых. Слабые не должны жить».

О цели моего визита Хорлу узнал сразу и на третий день дал знать, что таких богатырей, как я, он немало сгубил, то же произойдет и со мной. «У многих молодые жены так и остались под брачным покрывалом», - добавил он и заговорил о моих двух дочерях, которых давно заметил. Обещал мне много скота, золота, богатства, А если не соглашусь, участь моя будет плачевна. Все его намеки я понимал с полуслова, но терпел, хотя было трудно сохранять спокойствие. Много обидных слов бросил он в мой адрес, непозволительных по этикету, но я старался улыбаться и принимать все за шутку.

- Чего смеешься? Не веришь в мою силу, возможности? Не шути со мной. Гость не гость, а будешь ханом — и то кровь пролью и безмозглую твою голову в очаг брошу, - разгорячился он.

И тут я рассмеялся до того, что слезы на глаза навернулись.

Успокоилась душа моя, словно и не слышал я угроз.

- Пес бродячий, что смеешься? Какому такому веселью разулыбался? Не веришь, что в моем доме найдешь смерть? Твой череп станет у меня чашей для бузы, ясно?

Стиснув зубы, я молчал, помня мудрость предков: «Если очень горько после слов обидчика, то открой рот и глубоко вдохни».

- Чего рот разинул, жаба? Встань и уходи! - заорал Хорлу.

Не стерпев оскорблений, я встал и ударил его ногой в грудь. Тяжело грохнулся Хорлу на каменный пол. Взвалил я его взял на плечо, вынес во двор и, раскрутив, бросил. На крик прибежали его рабы, слуги, столпились вооруженные люди и приготовились разделаться со мной.

- Стойте! - молвил я. - Расскажу, как все было, а умертвить меня успеете.

Унесли в дом хозяина, выслушали мой рассказ. После этого человек десять выдвинулись вперед, и сказал один: «Бить тебя мы не будем, не будем обижать и оскорблять твою честь. Следуй за нами. Дня на два бросим в темницу («тутмакь тургъан» - отсюда русское слово «тюрьма» - Д. Т.), а там видно будет. Хозяин поправится и распорядится, как быть».

Ох, и корил я себя! Что меня пригнало к проклятому Хорлу? Кости ли отца взывали о мщении? Правильно поступили со мной, так мне и надо! Так терзали меня сомнения, когда дверь темницы со скрипом отворилась и вошел Хорлу. Усевшись рядом, глубоко вздохнул:

- Неумно поступил я, терпение меня покинуло, Тейри лишил меня разума. Больше никогда так не поступлю. Не смог оказать тебе я настоящего гостеприимства. Да поразит меня Тейри!

И мне показалось, что он глубоко сожалеет о случившемся. Подумал, что Хорлу образумился, станет добрее к рабам и другим людям. И я сожалел о содеянном, скорбел.

Не испытывали мы друг друга, не боролись. Не спорили, мирно жить договорились, оживленную торговлю возобновить. Но нарушил он слово одну зиму спустя. Позор это дня мужчины, недостойно его сана, унижение его роду-племени. Такому человеку доверия не будет никогда.

- Не узнав о дочерях ничего, куда ты ушел, где бродил и как возвратился? - спросил Сюнгюлчю.

- Бежал он от меня, а я не сумел его поймать. Обозленный, бродил долго. Стоял однажды в тяжелом оцепенении, как вдруг ласточка села мне на плечо и запела. А потом заговорила человеческим голосом. Узнал от нее, что живы дочери мои, указала она их местонахождение.

Здесь батыр взял длинную палку у Ерыцыкау, подержал на указательном пальце правой руки, затем подбросил вверх и она девять раз перевернулась, воткнулась в землю.

- А теперь вы, - пригласил он друзей.

По очереди бросили нарты палку, однако она падала с третьего витка, да и фигуры, которые выписывала она в их неуклюжих руках, не могли сравниться с «сымарлап атыу» Цуйока. Прекрасные наездники и борцы Сюнгюлчю, Сибилчи и Ерыцыкау оказались тут неловкими и неумелыми.

Цуйок решил облегчить им тяжесть поражения, рассказав о долгих тренировках, которые приводят к филигранной точности в игре. И друзья расположились на ночь у камня Ойто-таш, где разучивались песни...

Настало новое утро, небо чистое. Птички поют, а ласточки - всех превосходят.

- Цослушайте, как они поют, - заговорил Цуйок. - Кажется, они сейчас заговорят. Стоит только прислушаться. Особенно в этом месте, где мы бываем не так уж часто. А оно священно, отсюда начиналось славное племя наших праотцев - нартов,

- Хотя я не умею так нанизывать бусинки слов на нить разговора, - откликнулся Сюнгюлчю, - но готов целый день слушать шелест ветра в верхушках деревьев.

- Да ты уже научился этому! Ты удивляешься пению птиц и различаешь их голоса. Делайте это и дальше. Прислушивайтесь и друг к другу, поправляйте - тогда и родится хапар. Учитесь у живой природы, следуйте ей. Другой образ жизни часто оборачивается бедой. Природа хранит голоса наших предков. Они тоже восторгались пением птиц, наблюдали горные обвалы, переплывали бурные реки, спасали тонущее зверье, поднимались не вершину, чтобы встретить зарю, похожую на ту, что видели мы у Ойто-таш.

- Аламат! - нараспев протянул Цуйок, поглядывая на спутников. - Да, чудо...

- А теперь, Сибилчи, продолжи рассказ о гусях, который тогда не закончил. - По лицу Сюнгюлчю было видно, что он давно хотел это сказать, - И я тоже послушаю, - сказал Цуйок. - Что за гуси? Говори, Сибилчи.

Цуйок-Батыр смеется. Полы чепкена скручивает, в руке стебелек рвется, в огне горит головешка. Слух напрягает.

 

Дорогой камень у Сибилчи,

Мынчак двухцветный.

Девятью огнями горит.

Один из девяти - вот этот.

С грохотом камень падает,

Голосом человеческим смеется.

Туда-сюда катится,

И на конце головешки останавливается.

За смотрящими наблюдает

И так говорит:

-Ой, кто, кто, кто он?

Кто же с восемью застежками?

Пуговка жердь уволокла,

Уволокла и кишки рвет,

Под золу огонь закрывает,

Ольха без воды умирает.

Эй, кто ты, иди сюда.

Если не придешь, то умри,

В твоих устах семь песень.

Одну сейчас споешь,

За песней - твой сказ,

А о третьей не спрашивай.

Спросишь - не выгадаешь,

А дружбу не порывай,

Играл я на твоей ладони,

В твоей памяти остаюсь.

 

- Не забыла я твоих слов! - проговорила Мынчак-бусинка за Сибилчи и повела рассказ дальше. А Сюнгюлчю был удивлен, не увидя Мынчак- бусинку в руках.

 

- Не горюй. Найдется.

С сыном твоим ушел,

Будет ему другом,

Поможет в пути ему,

От него почет имеет,

А гусей стало много,

Собрались, сгрудились

И однажды у змеи спросили:

«Как жить дальше?

Что будем есть на обед?»

Змей тогда изрек:

«Выковыривайте коренья,

В воде рыбу найдите,

Червячков, моллюсков.

Этим и живите».

Из воды рыбка выходит.

Сгибаясь, хвостом ударила

И так сказала:

«О, я знаю, знаю,

К вам гость идет.

Придет, черпалку вымоет,

Вымоет, да воду нальет,

А кто же воду выпьет?

 

Затем гуси, рыбы, змеи, черви и жуки вышли из щелей:

- Кто из нас в живых останется?! - крикнули все в один голос и заплакали.

Выбрали одного из общей массы, послали к Тейри за советом. Пока тот не возвратился, никто слова не сказал.

 

- Орел выловит мышей,

Лев погонится за волком,

А волк зарежет овцу,

Гуси подберут червей,

Рыбы будут пить воду,

Червям землю точить,

А земле траву выплеснуть, -

Тейри так распорядился

Всем живым существам.

 

Так сказал посланец. И с этого дня гуси не уничтожали змей, а те всю

жизнь с ними в согласии жить обещали. Видите теперь: змея поедает лягушек, а к гусю не подползает. Зная это, гусь без опаски подходит к змее.

И говорит вожак гусей:

 

- Прошло так некоторое время,

Устал от ожидания Сибилчи.

Пришли гуси к водопою,

В удобное место на водопое.

Водопой красиво убран.

С четырех сторон выкопан,

Внутри много рыб водится,

Да в середине, в середине!

Кто здесь главный попечитель?

Кто здесь отец родной?

 

Затем в середину выходит детеныш балыка (чабак) и молвит тихим

голосом:

 

- Ой, ешьте меня, меня ешьте!

Мама ушла на нерестелище,

А отец выбросил нас в глубь воды.

Однажды приходит хозяин гусей и видит пернатых, мирно соседствующих со змеями. Увидел и, ничего не сказав, ушел. С того дня гуси разделились на две группы. Одна группа поднялась в небо и улетела, а другая группа осталась на земле. С тех пор их мясо Тейри велел употреблять людям в пищу. А змеи, змеи полосатые, гремучие, шипящие змеи? Они рады, что остались с гусями, да ухаживать давай за ними, да семьи разводить.

Очень много змей гусиного происхождения, от гусыни-матери родившихся. Обратили внимание люди, как одинаково они шипят – ползучие змеи и бесшумно ходящие гуси, Змеи любят гусей и не трогают их.

А теперь Мынчак заканчивает свой рассказ:

 

- Змей выставляет раздвоенный язык,

Гусь поднимает хвост.

Змей летит, посвистывая,

Гусь от радости поет.

Змей на солнцепеке греется.

Гусь по камням ходит.

Много сказок об этом,

О гостях гусей летом,

Гуси - гости змей,

А змеи дородные

Ползают с ними рядом,

Сворачиваются в клубок,

А род человечий тому удивляется…

После этих слов встал Сюнгюлчю и посмотрел на Цуйок-Батыра.

- Удивителен род гусей! И вправду, похоже «кс-кс-кс» гусей на «тс-тс-тс» змей. О, Тейри! Как ты всемогущ! Все терпишь, дозволяешь. Даже любовь гусыни и змеи. Что поделаешь, это и есть взаимодействие природы и жизни. Хорошо ты сделал, что не сгубил гусиный род из ревности к чувствам, которые присущи даже пресмыкающимся.

- А теперь послушайте мои слова, - сказал Цуйок-Батыр. - Были времена, когда нарты убивали друг друга, отнимали покой только потому, что мыслили по-разному. Не будьте похожими на них. Любите нартский род. Где бы вы ни встретились, радуйтесь друг другу, не откажите в помощи женщине. Посадив женщину на повозку, не садитесь рядом с нею, окажите ей свое внимание и будьте признательны, что она едет на вашей арбе. Тем самым вы возвысите свой мужской сан, покажетесь ей умнее и сильнее. Это удел нарта. Выше уважения к женщине нет ничего на свете. Другим народам нарты должны запомниться такими. Это и есть мое завещание вам. Вы, Алкыз и Связана, должны быть верны своим спутникам, которые несут ответственность перед Тейри за вашу жизнь. Взаимное уважение, готовность служить друг другу верой и правдой, это и есть любовь сердец. Без любви жизнь мертва, но она никогда не умрет. Да будет помощником Аймыш на вашем пути. Нарт, который вверит свою судьбу Аймышу, прислушается к его голосу, в жизни не растеряется. А теперь прощайте. Меня ждут нарты у горы Коштан-Тау.

Цуйок-Батыр неспешно встал. К нему подвели алфа черной масти и помогли сесть.

- Я вернусь, но когда? Сам не знаю. Ждите. А если через три зимы не появлюсь здесь, то наведывайтесь в Коштан-Тау, — сказал так и скрылся в густом лесу.

Его голос долго витал в воздухе. Всеобщее молчание, грусть до вечера царили среди нартов.

Ходят люди и сейчас к подножью Коштан-Тау, чтобы увидеть пристанище Цуйока. Говорят, он спрятал там «нарт-тюк» - нартский волос, нартское зерно, которое даст людям ум, здоровье, совесть. Люди знают, что с этими тремя сокровищами они в мире не заблудятся. Это «ант» нартов, клятва верности.

 

 

СОН АЛАУГАНА

 

В Черекском ущелье, там, где бывшее селище Глашевых, и чуть дальше от этого места, под знаменитыми красными горами находится местечко Сагъыш. В переводе с балкарского языка это означает - «дума», «замысел». В урочище Сагьыш ежегодно можно заготавливать более двухсот копен отличного сена. Очень питательна трава здесь, но частые камнепады не дают возможности поставить там кош и спокойно пастись скоту. Узнав об этом издревле, люди нашли выходиз созданного природой трудного положения. Выходили косить траву рано утром, и к тому времени, когда солнце начинало припекать, возвращались в безопасные места, охраняя себя и скот от камнепада.

- Почему такое странное название закрепилось за этой местностью? - спросил я Махти Мамаева, одного из старейших жителей тех мест.

Ему более восьмидесяти лет, но живость ума он сохранил. И охотно мне рассказал то, что сейчас передаю вам.

- Отец мой, Сары-Мырза, рассказывал. Мне тогда было лет десять, а я как сегодня помню его слова. Он просил, чтобы я не путал этот рассказ с другими легендами.

Никто не знает, когда это было, но очень давно жил на земле нартский

батыр Алауган. Однажды, возвращаясь из далеких мест, усталый, разбитый, около местечка Сагъыш он сошел с коня и тут же заснул.

И увидел сон, будто бы два стражника вели девушку. Руки ее были связаны, и вид говорил о несчастной доле.

- Куда ведете ее? - спросил Алауган.

- Эта девушка не хотела выйти замуж за сына хана. Бедная, что ей еще нужно? А хан рассердился и велел вот сюда, в расщелину ее бросить. - Стражники показали в сторону огромного камня. - Мы просим ее, чтобы дала согласие выйти замуж и возвратиться обратно. Но она и слышать об этом не хочет, все твердит одно: «Умру, но за сына хана не выйду. У меня есть любимый. Я останусь верной его любви». Бедная, что она понимает в любви?

- Если у нее нет другой беды, кроме любви к своему избранному, то я прошу вас: отпустите ее! - попросил Алауган.

- Иди своей дорогой, бедолага. Кроме как мечом размахивать, ничего не понимаешь. Ради души отца твоего, мы вольны поступать, как захотим, - усмехнулись стражники.- Нам велено погубить ее. Вот и все!

Никогда не терпел возражений Алауган. Поведение стражников оскорбило его и, содрогнувшись от увиденного, он проснулся. А, проснувшись, вскочил на ноги. Ему показалось, что между этим сном и явью есть что-то общее. Взял он меч, копье и побежал за тем, чего сам не знал. Но скоро вернулся к тому месту, где только что спал, и начал сталкивать огромный валун с места. После больших усилий ему это удалось, и под камнем он увидел пропасть, у которой дна не было видно.

- Эй! Есть тут кто? - крикнул Алауган.

Ничего не слышно, лишь холодом оттуда повеяло.

- Эй! Есть там живая душа? - крикнул еще громче, не веря сам в то, что затеял.

Тут ему послышалось, что кто-то передвинулся с одного места в другое, позвякивая железной цепью.

- Эй, прошу тебя, плохо я никогда не сделал никому, подай свой голос? - крикнул еще Алауган, на этот раз уверенный в том, что на дне зияющей трещины есть кто-то. И тут донесся до него плачущий голос женщины и звон цепей.

Быстро сообразил Алауган, что делать. Соединил все имеющиеся у него арканы и манс[7]. Крепко привязал к толстому колу и опустился в пропасть. Но пропасть оказалась куда глубже, чем он думал. Тогда Алауган выбрался на поверхность и снял подпруги с коня. Снова опустившись в пропасть, он увидел в темноте девушку, закованную в железную цепь. Привязав ее за талию веревкой, он вылез вместе с девушкой наверх.

Перед ним ни жива, ни мертва стояла красивая девушка в лохмотьях. Вдохнув пьянящего чистого воздуха, она рухнула на землю. Алаугану показалось, что она мертва. Все же он побежал за водой на речку Хашки, что журчала внизу, и, зачерпнув шлемом воды, быстро вернулся. Девушка была жива. Радости Алаугана не было предела!

Невдалеке рос кустарник жумкул[8]. Алауган принес пригоршню ягод и по одной вложил в рот девушйи. Ей стало немного легче, и она смогла отвечать на вопросы Алаугана.

- Откуда ты, красавица? Что с тобой? Почему ты здесь, вдали от людского жилища?

- Я из Тау-Арты[9]. У меня нет никого, сирота я. А что произошло со мною, расскажу попозже. Ты меня сейчас об этом не расспрашивай, - ответила девушка, собрав все силы.

В это время, обессилевший от долгих скитаний в походах и войнах, Алауган опять погружается в крепкий сон. Видит он во сне нартов: Сосрука, Шауая, Шырдана, Сюнгюлчю и еще многих богатырей, которые выражали ликование оттого, что нарту Алаугану жену ниспослал сам Тейри.

- Люди! Радуйтесь, он женится! — кричали они.[10]

Стесняясь, Алауган усмехается из-под усов, никому ничего не говорит. Только участвует в общем торжестве. В это время тамада Карашауай тянет виновника торжества на середину и просит танцевать так, как никогда никто не танцевал. Круг расступается, люди бьют в ладоши, Алауган идет по кругу. Высокий, широкоплечий, ладно скроенный нарт,на ходу снимая доспехи, высоко поднимает руки, точно приготовившийся к полету орел, плавно опускает их и зычно восклицает:

- Эй, спящая Луна! Проснись, мы танцуем, кончилась война! Людям вернулся покой!

В вихре танца он гордо несет красивую голову, кивая то вправо, то влево. Потом останавливается около девушки, пританцовывая, наклоняется к ней и, охватив обоими руками за тонкую талию, бросает высоко вверх и она возвращается, кружась.

- Какая красивая женщина! Такую земля не видывала! - ликуют люди.

От этого Алаугану становился не по себе, и по мере танца его движения замедляются. Он еще подхватил девушку левой рукой за талию, как ребенка, и волнообразно понеся на кончиках пальцев.

- Действительно, Алауган танцует так, как до него никто не танцевал, - говорят нарты.

- Хвала Алаугану! Танцует как богатырь, хвала Алаугану! - неслись возгласы со всех сторон.

И в этот миг он проснулся. Почему-то Алаугану захотелось отойти от этого места и, взяв оружие и доспехи, он увлек девушку за собой. В считанные секунды сверху пронесся огромный камень и ударился в то место, где только что сидел Алауган со спасенной им девушкой.

- Как хорошо, что мы отошли от этого места, не то нашей кровью пропиталась бы земля, - сказала она.

- За себя я не беспокоюсь, а вот ты невредима - это очень хорошо. Давай отойдем отсюда вот за тот холм, - Алауган указал туда, где пасся его конь.

- Откуда ты ехал, батыр? - спросила девушка, измерив горы и небо взором удивленного созерцателя.

- Нас зовут нартами. Нарты хотят жить в мире со всеми народами. Но нас часто ввязывают в войны. Вот и сегодня возвращался с войны и прилег отдохнуть, - сказал Алауган, не смея взглянуть в ясные очи горянки.

- Никогда не видела нартов. Все ли они похожи на тебя? - спросила она.

- Другие нарты благороднее меня и храбрее. Они всегда рады спасенному другу. Но никогда не прощают измену, - ответил Алауган. - Скажи, долго ли я спал, красавица?

- Я не соизмеряла бег времени, дорогой мой спаситель. Все время думала о том, каким образом все это стало возможным, - ответила девушка.

- Раз так, то я удалюсь на некоторое время. А ты жди меня здесь. Надо добыть что-нибудь на вечер. Иначе мы оба умрем с голоду, - сказал Алауган, неторопливо встал с места, взял лук с колчаном и отправился на Красную гору.

Вскоре он вернулся, сбросив со спины тушу с крутыми рогами. Потом вынул из глубины бокового надреза кафтала[11] цветок рододендрона (залкъыды) и отдал девушке. Белые лепестки цветка слились с белками ее глаз, а вечнозеленые листья гармонировали с черными бровями Айтууду. Так звалась девушка, что в переводе означает - луна родила, луной рожденная.

Темное покрывало ночи опустилось к подножью Красных гор. Хотя не очень уютно было, но в огромной шкуре жугутура[12] Айтууду не испытывала холода.

Тогда Алауган рассказал свой сон Айтууду. Вот он:

- Я шел с войны. Усталый, изможденный, повернул коня с дороги, снял желпегей[13], доспехи, чыкъен[14] и сел отдохнуть. В таком виде крепко заснул. Во сне приехал в село Хана. А там большие торжества. К сабантою понаехало бесчисленное количество гостей. В больших котлах варилось мясо, кипели пивные казаны. Все знают, что будут большие соревнования джигитов, борьба силачей, горовосходителей, выбор красавиц на Голлу[15]. Среди всех присутствующих выделялся один человек по имени Ахырзаман. К нему подходили, от него отходили, с ним совещались, у него спрашивали что-то, а он отвечал им весело и точно.

Вот настал момент проверки джигитов на смелость. На горе заперт в пещере тур. Нужно, попав стрелой в ручку двери, выбить предохранительную чеку. После этого дверь откроется и оттуда выбежит животное. У него один путь вниз. Нужно поймать его живым и принести хану. Тому, кто это сделает, он на выбор и без калыма отдаст одну из красавиц, согнанных со всех окраин.

Это испытание явилось самым трудным и интересным. Начали посылать джигиты свои стрелы в сторону пещеры. Стрелы многих даже не долетели до цели, не то, что попасть в дверь или ручку. Самым последним выстрелил Ахырзаман. Стрела его попала в цель, выбилась чека и открылась дверь, оттуда стрелой вылетел тур и поскакал вниз. Ахырзаман метнулся навстречу и, прыгнув сбоку, с большим трудом остановил его. Это была самая трудная часть затеи. Легко взвалив тура на шею, Ахырзаман под всеобщее одобрение, вернулся к хану и поставил перед ним тура.

- Спасибо, богатырь! Смелость твоя поразила меня. Я щедр сегодня. Проси чего хочешь и сколько хочешь? - обратился хан к Ахырзаману. - Эй, люди! Посмотрите на этого человека. Будьте похожи на него. Смелости его нет границ!

Все джигиты приуныли, а девушки с восхищением смотрели в его сторону. С выбором ханского дара Ахырзаман медлил.

- Ну, Ахырзаман! Так зовут тебя? - спросил хан богатыря. Ахырзаман, не сказав ни слова, кивнул головой.

- Выбирай любую девушку, она твоя. Расходы на свадьбу будут моими, - повторил хан.

Ахырзаман обошел строй красавиц, каждой дал по круглому камушку. Многие тут же отшвырнули их в сторону. Лишь одна из девушек спрятала камушек во рту. Это заметил Ахырзаман и остановил свой выбор на ней. Потом смело подошел к хану и поклонился. Небогато одетого стрелка хан окинул взглядом с ног до головы и вынул из бокового кармана золотой шарик величиною с яйцо куропатки. Отдав богатырю, сказал:

- Ты достоин большего! Хочешь быть моим наследником и телохранителем?

- Хан, ты велик и могуч. Твои дела так же значительны, как ты сам. Мне ли надеяться быть равным тебе? Прости, великий хан, если я скажу - нет. Я привык жить в горах, радуясь восходу солнца, прислушиваясь к журчащему ручью. Не сумею быть я правителем ханства. Но сегодняшний день не забуду я никогда, в этом будь уверен. Боль