Глава двадцать пятая. Я никогда никому не мстила, и дело это оказалось куда сложнее, чем я полагала

 

Я никогда никому не мстила, и дело это оказалось куда сложнее, чем я полагала. Дядя Билл за границей, и с ним невозможно связаться. (Нет, конечно, связаться с ним можно. Но кто станет стараться ради какой-то чокнутой племянницы?) А писать или звонить я не хочу. Мне надо встретиться с ним с глазу на глаз.

Нравоучения Сэди мне нисколько не помогают. Она призывает плюнуть на прошлое и забыть старые грехи.

Если хочет, пусть сама забывает. Но я так просто не сдамся. Чем больше я думаю о предательстве дядюшки Билла, тем сильнее мне хочется позвонить папе и все рассказать. Но пока удается сдержаться. Не стоит торопить события. Всем известно, что самая сладкая месть подается в холодном виде. Улики и доказательства никуда не денутся. Полотно не исчезнет со стены Лондонской портретной галереи, а договор о продаже, подписанный дядюшкой, – из сейфов этого заведения. Эд уже нашел для меня адвоката, и тот готов подать апелляцию по первой моей отмашке. А я дам ее, как только лично встречусь с дядюшкой и выслушаю его оправдания. Уж я заставлю его вывернуться наизнанку.

Вздыхаю, комкаю лист бумаги и бросаю в мусорное ведро. Вот бы добраться до него прямо сейчас! Я отрепетировала свою мстительную речь до мельчайших нюансов.

Чтобы отвлечься, откидываюсь на подушки, подтягиваю к себе ноутбук и проверяю почту. Спальня верно служит мне офисом. Не надо ездить на работу и платить аренду. И в кровати, между прочим, очень удобно. Правда, бедняга Кейт трудится за туалетным столиком, что гораздо менее удобно.

Компания «Волшебная вакансия» существует всего три недели, а мы уже получили первый заказ! Моя новая лучшая подруга Джанет Грейди порекомендовала нас фармацевтической фирме. (Джанет вовсе не дура. Она знает, чего стою я и чего стоит Натали. Потому что я сама ей позвонила и рассказала об этом.) Я подала свой бизнес-план на конкурс, и два дня назад мы узнали, что выиграли! Теперь мы ищем претендентов на должность директора по маркетингу с опытом работы в фармацевтической промышленности. Я обрадовала их руководителя по работе с персоналом, сообщив, что одна из моих помощниц по чистой случайности прекрасно разбирается в фармацевтике и нам очень интересно это задание.

Конечно, я слегка преувеличила.

Но Сэди очень быстро учится, и у нее масса светлых идей. Теперь она ценный сотрудник «Волшебной вакансии».

– Привет! – Ее высокий голос выводит меня из задумчивости, я поднимаю глаза и вижу, что она сидит на краешке кровати. – Я только что из «Глаксо». Достала номера двух руководителей по маркетингу. Быстрей, пока я не забыла…

Она диктует мне имена и телефоны. Прямые номера. Мечта любого рекрутера.

– У второго только что родился ребенок. Может, он и не захочет менять работу. А вот Рик Янг вполне подходит. Он откровенно скучал во время деловой встречи. Как-нибудь разузнаю, сколько он зарабатывает.

«Сэди, – пишу я под номерами телефонов, – отличная работа. Огромное спасибо».

– Пустяки! Мне это ничего не стоило. Что делаем дальше? Не пора ли выходить на европейский рынок? Франция и Швейцария кажутся мне очень перспективными.

«Блестящая идея!» – одобряю я и прошу Кейт:

– Составь, пожалуйста, список ведущих европейских фармацевтических компаний. Раскинем нашу сеть пошире.

– Хорошая мысль, – радуется Кейт. – Сейчас сделаю.

Работа пошла Сэди на пользу. Никогда не видела ее столь оживленной и довольной. У Сэди теперь есть даже рабочий псевдоним. Призрачный Охотник. И она выполняет самую сложную часть нашей работы – находит перспективные кандидатуры.

Она нам уже и офис присмотрела – заброшенное здание на Килбурн-Хай-роуд. Переберемся туда на следующей неделе. Постепенно все налаживается.

Каждый вечер, после того как Кейт уходит домой, мы сидим с Сэди на кровати и болтаем. Вернее, она рассказывает о себе. Это я попросила ее об этом. Я хочу знать все: важное, случайное, особенное, банальное… в общем, все. Она сидит, поигрывает бусами и болтает без умолку. Частенько она перескакивает с одного на другое, я не всегда могу уследить за ходом ее мысли, но постепенно картина вырисовывается вполне ясная. Я уже знаю о надетой на ней в день объявления войны восхитительной шляпке, о потерянном кожаном чемодане со всеми вещами, о морском путешествии в Соединенные Штаты, об ограбивших ее в Чикаго гангстерах и спасенном ожерелье и даже о том, как она танцевала с будущим президентом…

Я не пропускаю ни единого слова. Никогда не слышала столько невероятного. Сэди прожила яркую и захватывающую жизнь. Веселую, отчаянную, удивительную.

Иногда я рассказываю о себе. О детстве с мамой и папой, Тониных уроках верховой езды и моем помешательстве на синхронном плавании. О маминой чрезмерной возбудимости и моем беспокойстве по этому поводу. О том, что мы всегда находились в тени дяди Билла.

Когда же я отправляюсь в постель, Сэди летит в галерею и проводит с картиной ночи напролет. Я догадалась об этом сама. По тому мечтательному выражению, с которым она каждый раз исчезает. Возвращается она задумчивая и принимается рассказывать о детстве, Стивене и Арчбери. Мне нравится, как она проводит время. К тому же ночью картину ни с кем не приходится делить.

По чистой случайности мне на руку ее ночные отлучки.

Каждая девушка меня поймет.

Правда? Вы уже догадались? Вообще-то причина только одна. Ее зовут Эд, и пару раз, пока Сэди не было…

Ну в самом деле. Что может быть хуже, чем привидение в соседней комнате, когда вы с бойфрендом… поближе знакомитесь друг с другом? Одна мысль о Сэдиных шуточках в такой момент доводит меня до белого каления. И она такая бесцеремонная. Ни за что бы не удержалась и специально прилетела на нас смотреть. Не дай бог, стала бы выставлять нам оценки по десятибалльной шкале, высокомерно заявлять, что они делали это лучше, и орать Эду в ухо: «Быстрее!»

Однажды утром она затаилась под дверью душа, когда мы с Эдом его принимали. Она попыталась войти, я стала ее выпихивать и случайно заехала Эду прямо в лицо, после чего мне понадобился целый час, чтобы прийти в себя. А Сэди ни на секунду не почувствовала себя виноватой. Заметила, что я, как всегда, преувеличиваю, а она просто хотела составить нам компанию. Компанию?

Эд потом еще долго кидал на меня удивленные взгляды. Он что-то подозревает. Конечно, догадаться невозможно, но он такой наблюдательный. И он точно знает, что в моей жизни происходит нечто странное.

Звонит телефон, и Кейт немедленно снимает трубку.

– Здравствуйте, «Волшебная вакансия», чем могу помочь? Да? Разумеется, соединяю. – Она нажимает клавишу ожидания и объясняет: – Это Сэм из туристического отдела империи «Лингтонс». Говорит, ты им звонила…

– Как кстати. Спасибо, Кейт.

Вдыхаю поглубже и прижимаю к уху трубку.

– Привет, Сэм, – любезно начинаю я. – Спасибо за звонок. Понимаете… я хочу организовать небольшой сюрприз для дяди. Я знаю, что его сейчас нет на месте. Но мне хотелось бы узнать, когда он прилетает. Как вы понимаете, я не буду разглашать секретную информацию! – добавляю я с коротким смешком.

Само собой, это блеф. Я ничего не знаю о том, собирается ли он вообще возвращаться. Возможно, он плывет на трансатлантическом лайнере «Королева Елизавета II» или путешествует на личной субмарине. Я уже ничему не удивлюсь.

– Дело в том, – вздыхает Сэм, – что буквально минуту назад я разговаривал с Сарой. Она сообщила, что вы пытались связаться с Биллом. Также она назвала вас персоной нон-грата.

– Меня? – безмерно удивляюсь я. – Вы серьезно? Понятия не имею, о чем вы говорите. Я просто хотела организовать праздник для своего любимого дядюшки в честь его дня рождения.

– День рождения у него был месяц назад.

– Ну… лучше поздно, чем никогда!

– Как бы то ни было, я не могу сообщить вам конфиденциальную информацию, – мягко говорит Сэм. – И любую другую информацию тоже. Простите. Хорошего дня.

– Нет так нет. Спасибо… и на том.

Вот черт.

– Все в порядке? – с тревогой спрашивает Кейт.

– Да. Просто прекрасно. – Я вымучиваю улыбку, после чего скрываюсь на кухне и даю волю своей ярости. Вся эта секретность ужасно действует на нервы. Проклятый дядя Билл! Включаю чайник, опираюсь на полку и пытаюсь успокоиться.

Хари-хари… я все равно отомщу… хари-хари… надо набраться терпения…

Только где взять столько терпения? Хватаю чайную ложку и нервно стучу по шкафчику.

– Ага! – Над плитой вырастает Сэди. – Случилось что-то интересное?

– А то ты не знаешь, что случилось. – Выуживаю чайный пакетик и швыряю в мусорное ведро. – Я жажду отомстить.

Сэди широко распахивает глаза.

– Надо же, какая ты упертая.

– Раньше я такой не была. Жизнь заставила. – Бухаю молоко в чай и прячу пакет в холодильник. – Даже если бы я захотела стать такой великодушной, как ты, у меня все равно бы не вышло. Так бы и врезала ему. А уж когда я прихожу в «Лингтонс» и вижу огромный стеллаж с коллекцией «Две монетки»… Мне хочется заорать: «Прекратите этот балаган! Не было никаких монеток! Он присвоил состояние моей двоюродной бабушки!» – Чтобы успокоиться, делаю глоток и с любопытством смотрю на Сэди: – Неужели ты на самом деле не хочешь поквитаться с ним? Ты, должно быть, святая!

– Ну, святая не святая…

– Нет, правда. Ты ведешь себя так, будто тебе на него вообще наплевать.

– К чему вечно думать о плохом, – говорит Сэди.

– Могу только восхищаться тобой. На твоем месте я бы его в порошок стерла!

– Это несложно. Могу отправиться на юг Франции и превратить его жизнь в ад. Но станет ли мне лучше? И стану ли я сама лучше?

– Франция? – оживляюсь я. – Он на юге Франции?

– Возможно, – уклоняется от ответа Сэди. – Вполне подходящее место для богатых дядюшек.

Интересно, почему она избегает моего взгляда?

– Как я сразу не догадалась? – доходит вдруг до меня. – Ты же знаешь, где он. Сэди! – возмущаюсь я, но она медленно растворяется в воздухе. – Сэди, вернись!

– Ну хорошо, – капризно говорит она, появляясь. – Ты права. Я знаю, где он. Я слетала к нему в офис и все быстренько разнюхала.

– И мне не сказала?

– А зачем?

– Ты просто не желаешь признавать, что хочешь посчитаться с ним не меньше моего! Что ты там натворила? С удовольствием послушаю.

– Вот еще, больно надо мараться! – надменно фыркает она. – Так, пустяки. Просто разведала обстановку. До чего же он богатый.

– Настоящий денежный мешок, – соглашаюсь я. – А при чем здесь это?

– Представь только, у него есть даже личный пляж. Жарился там на солнцепеке, весь измазанный маслом, а слуги суетились рядом – готовили еду. Выглядел страшно самодовольным. – Сэди презрительно усмехается.

– И ты на него даже не наорала?

– Конечно, наорала, – признается она после паузы. – Не смогла удержаться. Слишком разозлилась.

– Так я и знала! Молодчина. А что ты наорала? Я хочу знать каждое слово!

– Что он жирный, – хихикает она.

Я ослышалась?

– Ты обозвала его жирным? – Я недоверчиво смотрю на нее. – И это все? Вся твоя месть?

– Прекрасная месть! – парирует Сэди. – Он дико разозлился. Я наступила на больную мозоль.

– Думаю, мы способны на большее. – Я решительно отставляю чашку. – У меня есть план. Ты говоришь, куда покупать билет, и завтра же мы садимся на самолет. Согласна?

– Как хочешь. – В глазах ее появляется озорной блеск. – Проведем каникулы с пользой.

 

Сэди очень серьезно подготовилась к отдыху. На мой взгляд, даже слишком. Она вырядилась в шелковый развевающийся оранжевый костюм с открытой спиной, который именует «пляжной пижамой», на голове огромная соломенная шляпа, в руке – зонтик от солнца и плетеная корзинка, и она без перерыва напевает песенку «Sur la plage».^[25] Настроение у нее превосходное, а мне так и хочется напомнить ей о серьезности наших намерений. Конечно, ей проще. Она уже встретилась с дядюшкой, поорала на него всласть и успокоилась. А меня колотит от напряжения. И от ненависти. Я заставлю его корчиться от боли. Я жажду крови. Да чтоб он…

– Еще шампанского? – вырастает возле меня улыбающаяся стюардесса.

– Ну… – колеблюсь я, но все же отдаю ей бокал: – Почему бы и нет?

Путешествие с Сэди – это нечто. Она накинулась на пассажиров в аэропорту, и мы прошли без очереди. Потом обработала девушку за стойкой регистрации, и меня перевели в бизнес-класс. И теперь стюардессы усердно потчуют меня шампанским! (Не пойму, приложила тут руку Сэди или мне по статусу положено.)

– Разве не здорово? – Сэди располагается в соседнем кресле и с вожделением глядит на мое шампанское.

– Да, неплохо.

– Как поживает Эд? – В голосе ее слышатся ревнивые нотки.

– Замечательно, – легкомысленно отзываюсь я. – Думает, я поехала повидать старую школьную подругу.

– Между прочим, он рассказал о тебе своей матери.

– Серьезно? – поворачиваюсь я к ней. – А ты откуда знаешь?

– Случайно проходила мимо его кабинета пару дней назад, – усмехается Сэди. – Решила заскочить, а он как раз болтал по телефону. Вот и услышала пару фраз.

– Сэди, – негодую я, – да ты за ним шпионишь.

– Он сказал, что в Лондоне ему отлично живется, – продолжает Сэди как ни в чем не бывало. – Что кое-кого встретил и теперь даже рад неожиданному предательству Коринны. Мол, ничего такого он не планировал, просто… само собой получилось. Мамочка его в восторге и ждет не дождется встречи с тобой, но Эд попросил не торопиться. Кстати, он смеялся.

– Ага. Что ж… он прав. Некуда торопиться. – Я изображаю безразличие, но в душе ликую. Эд рассказал обо мне матери!

– Ради такого стоило порвать с Джошем! Разве ты не рада, что я помогла тебе от него избавиться?

Прихлебываю шампанское и раздумываю, стоит ли с ней соглашаться. Конечно, Эд по сравнению с Джошем все равно что свежий домашний хлеб со злаками против безвкусного, черствого батона. (Не хочу унижать Джоша. Раньше я так не думала. Но теперь поняла. Он именно такой. Безвкусный, черствый батон.) Так что справедливо будет сказать: «Да, Сэди, ты помогла мне избежать горькой участи». Но она и так много о себе мнит.

– Жизнь развела нас в разные стороны, – произношу я загадочно. – Не судите и не судимы будете; не осуждайте и не будете осуждены; прощайте и прощены будете.^[26]

– Что ты там несешь? – крутит она пальцем у виска. – Стараешься ради тебя, стараешься, и никакой благодарности… – Но ее отвлекает вид в иллюминаторе. – Ой, посмотри! Почти прилетели!

Тут загорается надпись «Пристегните ремни», что все и делают, кроме Сэди, которая продолжает парить по салону.

– Надо признать, его мать довольно стильная леди, – доверительно сообщает она.

– Чья мать? – вздрагиваю я.

– Эда, чья же еще. Думаю, вы с ней отлично поладите.

– А это ты откуда знаешь?

– Разумеется, я успела на нее взглянуть, – беззаботно отвечает она. – Они живут рядом с Бостоном. Очень милый домик. Матушка как раз принимала ванну. У нее очень неплохая фигура для женщины ее возраста…

– Прекрати немедленно! – едва слышно возмущаюсь я. – Ты не имеешь права вторгаться в частную жизнь! Что это за привычка – шпионить за моими знакомыми?

– А что такого? – она невинно округляет глаза. – Я же твой ангел-хранитель. Значит, должна присматривать за тобой.

Тем временем мы снижаемся, мотор ревет, уши заклыдывает, и меня немного подташнивает.

– Как я ненавижу посадку, – морщит носик Сэди. – Увидимся позже.

Не успеваю я ответить, как она исчезает.

 

Мы долго едем на такси от аэропорта Ниццы до особняка дяди Билла. В деревенском кафе я выпиваю стакан «Оранжины» и, к немалому восторгу Сэди, опробую свой школьный французский на хозяйке. Потом мы снова залезаем в такси и делаем последний рывок. А вот и дядюшкина усадьба. А как еще назвать огромный белый дом с раскиданными вокруг маленькими домишками, виноградниками и вертолетной площадкой? Повсюду суетится обслуга, но это не проблема, если тебя сопровождает привидение, для которого французский – как второй родной. Каждый, кто нам встречался, тут же превращался в статую с остекленевшими глазами. Беспрепятственно мы попадаем в сад, и Сэди быстро ведет меня к скале с вырезанными ступеньками и балюстрадой. Внизу – песчаный пляж и бескрайнее Средиземное море.

Так вот как живет владелец кофеен «Лингтонс». Личный пляж, личный вид, личный кусочек моря. Теперь понятно, зачем нужны такие деньги.

Пару минут, щурясь от слепящего солнца, я наблюдаю за дядюшкой Биллом. Я-то думала, он греется себе на лежаке, с блондиночкой под боком. Но ничего подобного. Под присмотром тренера дядя Билл, обливаясь потом, делает приседания. Застонав, он валится на коврик.

– Дай… мне… пару… минут, – хрипит он. – Потом… еще… сто.

Меня он не замечает.

– Вы пора отдыхать. – Тренер-француз озабоченно смотрит на подопечного. – Вы хорошо поработай.

– Мне не нравятся мои бедра, – дядюшка похлопывает себя по ляжкам, – надо скинуть еще чуток жирку.

– Мистер Лингтон. Вы не имей лишний жир. Сколько раз вам повторяй?

– Нет, имей! – Я вздрагиваю от вопля Сэди. – Ты жирный! – вопит она ему в ухо. – Очень-очень жирный! Просто омерзительный!

Лицо дядюшки перекашивается. Он решительно встает и принимается приседать, испуская душераздирающие стоны.

– Вот так, – подбадривает Сэди, паря у него над головой. – Мучайся. Ты этого заслуживаешь.

Я не могу удержаться от смеха. Лучше мести не придумаешь. Какое-то время мы наслаждаемся его страданиями, потом Сэди снова подлетает к нему.

– Теперь пусть твой слуга уйдет! – вопит она ему в ухо, и дядя Билл замирает, полуприсев.

– Можешь идти, Жан-Мишель, – с трудом произносит он. – Увидимся вечером.

– Очьень хорошо. – Тренер собирает спортивные снаряды. – Тогда встречайся в шьесть.

Он вежливо кивает мне и взбегает по каменным ступеням.

Ну вот. Теперь мой черед. Я глубоко вдыхаю теплый средиземноморский воздух и иду к дяде Биллу. Ладони у меня неожиданно потеют. Делаю несколько шагов по горячему песку и замираю, ожидая, когда дядюшка обратит на меня внимание.

– Кто тут… – Он опускается на мат, но при виде меня его так и подбрасывает. – Лара? Как ты сюда попала? И что ты здесь делаешь?

Он такой обалдевший и измотанный после пятидесяти девяти тысяч приседаний, что мне его даже жалко. Но я заготовила речь, и я ее произнесу.

– Да, это я! Лара Александра Лингтон. Дочь отца, которого предали. Внучатая племянница, чья двоюродная бабушка была обманута. Племянница злого дядюшки, который всех предал и обманул. Я требую отмщения. – Мне так понравилось последнее предложение, что я повторяю его дважды, и мой голос звенит на весь пляж: – Я требую отмщения!

Уверена, из меня вышла бы первоклассная кинозвезда.

– Послушай… – Дядя Билл уже перестал пыхтеть и обрел контроль над собой. Он вытирает лицо и закутывается в полотенце. Потом улыбается своей знаменитой покровительственной улыбкой. – Очень впечатляет. Но я понятия не имею, о чем ты тут лопочешь. И как тебе удалось проникнуть сюда?..

– Ты знаешь, о чем я говорю, – обличаю я. – Даже не отпирайся.

– Понятия не имею.

Тишину нарушает только плеск волн. Солнце жарит нестерпимо. Мы оба замерли в неподвижности.

Он не желает каяться. Полагает, что в безопасности. Уверен, что никто не знает о тайной сделке.

– Это все из-за ожерелья? – говорит он с таким видом, будто только что догадался. – Недурная безделушка, понимаю твой интерес. Но я без понятия, где оно. Поверь мне. Кстати, отец передал тебе мое предложение? Ты поэтому приехала? Мне нравится ваша настойчивость, молодая леди. – Он сверкает зубами и сует ноги в черные шлепанцы.

Как ему удается перевернуть все с ног на голову? Дай ему волю, он тут же начнет заказывать напитки и притворяться, будто сам меня пригласил. Попытается меня отвлечь, купить, обратить все себе на пользу. Как делал это всегда.

– Я здесь не из-за ожерелья и не из-за работы, – резко говорю я. – Я здесь из-за двоюродной бабушки Сэди.

Дядя Билл возводит очи горе с плохо скрываемым раздражением.

– Господи Иисусе. Ты когда-нибудь уймешься? Последний раз говорю, душечка, ее никто не убивал, да и кому надо связываться…

– И из-за портрета, который ты обнаружил. Работы Сесила Мелори. Из-за секретной продажи картины Лондонской портретной галерее в восемьдесят втором году. Из-за пятисот тысяч фунтов, которые ты прикарманил. Из-за потоков лжи, которые ты лил все эти годы. Ну и что ты будешь со всем этим делать? Отвечай, раз уж я здесь.

Я с удовлетворением наблюдаю, как лицо моего дядюшки плавится, будто масло на солнце.