Ключевые компетенции – новая парадигма результата современного образования 12 страница

Чины каждого отдела отличались неодинаковыми, но однород­ными обязанностями, и соответственно тому лица, их получавшие, должны были иметь неодинаковые, но однородные хозяйственные состояния. Так, посредством естественной группировки мелких чинов сами собой обозначались очертания более крупных клас­сов, которые законодательство и обратило в сословия, сперва зам­кнув выход из них, а потом обособив их друг от друга специальны­ми правами. В одной статье Судебника 1550 г. мы читаем: «Адетей боярских служивых и их детей, которые не служивали, в холопи не приимати никому опричь тех, кого государь от службы отста­вит». Точно так же Судебник запретил заимодавцам брать к себе в дворовую службу тех должников, которые занимали деньги в рост, а не под условием служить за рост.

В XVII веке запрещение выходить из служилых и тяглых состо­яний становится общим и настойчивым стремлением московского законодательства. Так, закон 9 марта 1642 г. безусловно запретил вступать в холопство дворянам и детям боярским. Точно так же еще до Уложения принимались меры против закладничества, т.е. про­тив вступления в личную зависимость с правом всегда ее прекра­тить или без этого права. Уложение окончательно запретило тяг­лым посадским людям и крестьянам отдаваться в зависимость по служилым кабалам к церковным властям или светским землевла­дельцам. Детей или младших родственников своих тяглые люди могли отдавать только в жилую неволю и притом не более как на пять лет. Так отменена была 88 статья Судебника 1550 г., которая давала крестьянину право продаваться с пашни в полное холопство. В XVII веке люди православного исповедания в Московском госу­дарстве вообще не могли продаваться в полное холопство. Если мы припомним установленную наказом 1646 г. вечность крестьянскую, то все почти общество в Московском государстве, все служилые и тяглые чины его представятся нам сосредоточенными в три груп­пы: служилую, посадскую и крестьянскую, которые были замкну­ты с одной стороны — со стороны выхода из них.

Превращение чиновных выгод в сословные права по состо­янию. Но если специальные повинности целых чиновных групп стали безусловно обязательными и неизменными, даже наслед­ственными, то являлась необходимость и обеспечивавшие их ис­полнение хозяйственные выгоды сделать исключительным досто­янием классов, которые несли на себе эти повинности. Если служилый человек по закону нес вечно потомственную ратную службу, а посадский тяглец вечно и потомственно платил тягло по городскому промыслу, то было необходимо, чтобы никто, кро­ме служилых людей, и не владел землей, чтобы никто, кроме по­садских тяглецов, и не имел права промышлять в городе.

Так хозяйственные состояния и занятия из экономических средств исправного отбывания государственных повинностей превратились в исключительные юридические преимущества от­дельных классов, направленные к удержанию лиц в кругу их на­следственных обязанностей. Иначе говоря — превратились в со­словные права. [91], [92] Отсюда возникло новое явление в Московском государственном порядке — приобретение права на известное хо­зяйственное состояние или занятие. Прежде хозяйственные состо­яния приобретались усилиями отдельных лиц, средствами граж­данского права. Каждое занятие было всем доступно, возникало из свободного приложения труда, руководимого частными интере­сами трудящегося лица. Теперь лицо, прежде чем войти в извест­ное состояние, должно было приобрести право на это; прежде чем принималось за известные занятия, обязано было вступить в тот общественный класс, которому это занятие было присвоено зако­ном как его сословное преимущество.

Обособление трех сословий по правам. Из указанного пра­вила само собою вытекало и обратное требование: если только служилые люди имеют право владеть землей, только посадские люди могут заниматься городским промыслом и торгом, то все владеющие землей должны войти в состав служилого класса, все занимающиеся городским промыслом и торгом обязаны примк­нуть к классу посадских людей. Так право землевладения и право городского промысла и торга объединяли мелкие чины, разделен­ные до тех пор дробными различиями в тяжести ратных служилых и тяглых посадских повинностей. Такое обоюдостороннее прило­жение правила и сомкнуло прежние чины в несколько крупных классов или сословий, придав им посредством принудительной сословной приписки более плотный и постоянный состав и обособив, их друг от друга.

Меры, направленные к сосредоточению и округлению раздроб­ленных прежде общественных классов, были проведены на зем­ском соборе 1648 и 1649 гг. по инициативе правительства или по ходатайству самих земских чинов и сведены в Уложение.

1.Личное землевладение стало исключительным правом слу­жилых людей и тех из земских, которые несли казенную службу по выборам. Боярские холопы и находившиеся в сходном с ними юридическом положении монастырские служки не могли поку­пать и принимать в заклад вотчины. Если кто из служилых людей находил такую вотчину и бил о ней челом государю, она отбира­лась у холопа или служки и отдавалась челобитчику в поместье, как конфискованная земля (Улож., XVII, 41). Им не давали и по­местий из государевых казенных земель.

2.Право торговать и промышлять в городе присвоено было исключительно посадским людям, а не принадлежавшие к посад­скому обществу городские торговцы и промышленники обязаны были либо отказаться от своих торгов и промыслов, либо припи­саться к городскому обществу. Холопы и крестьяне, владевшие в

городах тяглыми дворами и промышленными заведениями — лав­ками, амбарами, погребами, — обязаны были продать их тяглым посадским людям. Впредь запрещалось кому-либо приобретать такие дворы и заведения в городах, кроме посадских людей, под угрозой конфискации приобретенного имущества и торговой каз­ни для приобретателей из крестьян и холопов. Крестьяне могли привозить в города свои товары и продавать их на гостином дворе с возов и судов, но не могли покупать и нанимать для того лавок в торговых рядах.

С другой стороны, слободы в городах, населенные нетяглыми промышленниками и торговцами, заложившимися за служилых людей или духовных сановников, приписывались к посадским об­ществам со всем своим населением и землями. Даже дети духо­венства и другие вольные люди, жившие по городам на церков­ных землях и занимавшиеся торгами и промыслами, зачислялись в городское тягло. Не только люди вольные, не принадлежавшие к какому-либо определенному состоянию, но и состоявшие на го­сударственной ратной службе по прибору и за то получавшие казенное жалованье, занимаясь в городе торговлей и промыслами, должны были тянуть городское тягло. По Уложению такие при­борные служилые люди, оставаясь в своих служилых чинах и про­должая нести ратную службу, вместе с тем по своим торгам и про­мыслам обязаны были записаться в городское тягло и платить всякие подати наравне с тяглыми посадскими людьми. Исключе­ние сделано было только для некоторых разрядов служилых при­борных людей. Например, для стрельцов, которые со своих го­родских торгов и торговых заведений платили таможенные пошлины и годовые оброки по окладу городского общества, но не были обязаны нести тягло и земские службы наравне с посадски­ми людьми (Улож., XIX, 15, 17, 7, 3, 4, 11, 12). Таким образом, одно и то же лицо могло принадлежать к служилому и тяглому состоянию, чем для низших служилых людей отменялось устано­вившееся в начале XVII века правило, что ратная служба осво­бождает от тягла, и обратно — тягло от службы.

3. Наконец, и земледельческий труд, став сословным правом, начал объединять сельское население, дотоле разбитое на раз­личные юридические состояния. В состав этого населения входи­ли тяглые крестьяне и бобыли, жившие на казенной или частной владельческой земле, безземельные гулящие люди, занимавши­еся сельскими промыслами или наемной работой, и пахотные хо­лопы, получавшие от господ земельные участки в пользование с усадьбами и земледельческим инвентарем и за то работавшие на господ или платившие им оброк, подобно крестьянам. Такие па­хотные холопы назывались деловыми, и задворными людьми.

Уложение ясно отличает крестьян и бобылей, черных и двор­цовых, от крепостных владельческих, а тех и других от холопов. Первых оно признает прикрепленными к земле, или, точнее, к сельским обществам. Вторых и третьих — прикрепленными к ли­цам, т.е. к землевладельцам, различая их друг от друга тем, что крепостные крестьяне и бобыли были люди тяглые, а деловые и задворные холопы — нетяглые. Но в самих признаках, которыми различались указанные три состояния, заключались условия их взаимного юридического сближения. Прикрепляя одних хлебо­пашцев к сельским обществам, других к землевладельцам, Уло­жение окончательно утверждало то правило, что сельские обще­ства казенных крестьян отвечают за податную исправность последних, а землевладельцы — за исправность своих крепостных крестьян. Неизбежным последствием этого правила была принудительная разверстка тягла. Сельские общества и землевладельцы получали право отводить отдельным крестьянам большие ни меньшие пахотные участки соразмерно с их рабочими сила­ми и налагать на них подати соразмерно с отведенными участками. Эта принудительная разверстка вносила важные перемены в юридический состав сельского населения. С одной стороны, она уничтожала юридическое различие между крестьянами и бобылями: принадлежность к тому или другому из этих состояний опре­делялась не выбором самого тяглого хлебопашца, а хозяйственным усмотрением общества или землевладельца, которые разверстывали тягло. С другой стороны, эта разверстка уничтожала на деле юридическое различие между крестьянами и пахот­ными холопами. Сумма податей, падавшая на имения, определя­лась количеством тяглых крестьянских и бобыльских дворов, значившихся в нем по переписной книге. Но податные платежи предоставлено было разверстывать ответственному за них вла­дельцу между всеми крепостными его хлебопашцами, как он хо­тел, и недоимки взыскивались сборщиками, как с тяглых кресть­ян, так и с нетяглых пахотных холопов. Поэтому в переписных книгах 1646 и 1678 гг., когда произведены были общие переписи тяглых людей, обозначались и дворы деловых и задворных холо­пов наряду с крестьянскими и бобыльскими, хотя этих холопов закон еще не признавал прямо тяглыми людьми. Так подготовля­лось слияние бобылей и пахотных холопов с крестьянами в один класс, завершенное введением подушной подати при Петре. На­конец, юридический состав сельского населения упрощался еще тем, что Уложение, прикрепляя казенных крестьян к сельским об­ществам, а владельческих — к владельцам, распространило это прикрепление и на детей и родственников крестьянина, которые жили в его доме, не имея своих участков, и считались до тех пор вольными людьми.

Таковы были три крупные группы, на которые с половины XVII века стало распадаться по сословным правам гражданское общество в Московском государстве.

 

Лекция XXI

Честь чинов как источник сословных прав. Первоначальное значение чиновной чести в московском праве. — Дальнейшее юридическое услож­нение значения чиновной чести. — Новая форма сословного законода­тельства в XVII веке — жалованная сословная грамота. — Отноше­ние нового сословного деления общества к прежнему чиновному.

Честь чинов как источник сословных прав. Первоначальное значение чиновной чести в московском праве. Другим источ­ником сословных прав в Московском государстве XVII века была честь чинов. Это был своеобразный, довольно сложный юриди­ческий институт, выработанный древнерусским правом. Первона­чально под этим термином разумелось значение, какое придавал закон известному чину и в котором выражалась государственная оценка сравнительной пользы, приносимой государству разными общественными чинами. Наиболее осязательной формой, в кото­рой выражалась эта оценка чиновной чести, служило наказание за бесчестье, т.е. за оскорбление лица действием и преимуще­ственно «непригожим словом». Наказания за бесчестье разли­чались по чинам как оскорбленной, так и оскорбившей стороны, и были очень разнообразны. За бесчестье подвергали денежным пеням, тюремному заключению, телесным наказаниям и позор­ному обряду отсылки виновного головою к потерпевшему. Котошихин описывает обряд отсылки головою за боярское бесчес­тье. Приставы вели под руки обидчика на двор к обиженному боярину и ставили его внизу крыльца, на которое вызывали из дома и обиженного. Дьяк произносил последнему речь, говоря, что государь указал и бояре приговорили за его боярское бесчес­тье отвесть обидчика к нему головою. Обиженный благодарил за царскую милость, а обидчика позволял отпустить домой. На пути к обиженному, как и стоя на дворе у него, обидчик пользовался правом безнаказанно «лаять и бесчестить всякою бранью обижен­ного», который «за те злые лайчивые слова» ничего не смел, сде­лать с обидчиком под опасением усиленной кары.

Уже в Судебнике 1550 г. встречаем сложный тариф денежных штрафов за бесчестье людей разных чинов. Этот Судебник был еще более развит Уложением 1649 г. Он, между прочим, назна­чал 5 рублей пени за бесчестье «доброго боярского человека», т.е. лучшего служилого холопа, ходившего в походы с господином. В то же время бесчестье свободного крестьянина оплачивалось впятеро дешевле. На лестнице чинов холоп стоял очень низко и не пользовался правами свободного лица, как и не нес никаких прямых государственных обязанностей. Но государство ценило пользу, приносимую им как вооруженным спутником служилого ратника, и за эту пользу ставило его выше тяглого крестьянина. Значит, чиновная честь лица определялась собственно не поло­жением его чина на чиновной лестнице, а приносимой им госу­дарственной пользой — прямой или косвенной.

Но если в различии наказаний за бесчестье по чинам оскорб­ленных выражалась оценка не столько достоинства самого чина, сколько государственной полезности чиновного лица, то в разли­чии наказаний за бесчестье по чинам обидчиков, наоборот, выра­жалась оценка не столько этой полезности, сколько значения чина, чем бы он ни приобретался — заслугой или породой. По Уложе­нию думные люда за оскорбление патриарха отсылались к нему головою, служилые по отечеству наказывались батогами, а тяг­лые и служилые по прибору — кнутом на площади и сверх того месячным заключением в тюрьме (Улож., X, 27—31).

Род государственного служения сообщал лицу известное до­стоинство, которым определялся и род наказания за известные пре­ступления и проступки. Для людей высших чинов, руководивших управлением, это достоинство служило средством успешного ис­полнения их правительственных обязанностей. Они должны были иметь авторитет, необходимый для поддержания в управляемых ими людях чувства порядка и повиновения. Поэтому закон под­вергал их за одни и те же проступки неодинаковым наказаниям с людьми низших чинов. Вот почему в прежней Руси думные люди и высшее духовенство были свободны от телесных наказаний. Та­ким образом, чиновная честь была первоначально личным пре­имуществом, которое либо прямо связывалось с чином, либо при­обреталось службой государству независимо от чина. Походный холоп был одного чина с простым, но честь первого ценилась впя­теро дороже чести последнего.

Дальнейшее юридическое усложнение значения чиновной чести. С течением времени юридический состав чиновной чести усложнился: к личным преимуществам присоединились матери­альные выгоды, которые также вытекали из чиновных обязанно­стей, но не служили обеспечением их исправного исполнения. Так, согласно с правилом, что владеть землей может только тот, кто несет службу ратную, приказную или земскую, право землевла­дения вотчинного и поместного в Московском государстве дано было и высшему столичному купечеству, несшему наиболее тя­желые казенные службы, и посадским людям, которых выбирали в земские старосты. Но землевладение для этих людей не соеди­нялось с воинской повинностью, падавшей на служилых земле­владельцев, и, таким образом, становилось чистым сословным их правом. Точно такое же значение получило признанное законом в XVII веке право служилых землевладельцев на крепостной труд их крестьян: ратная повинность этих землевладельцев обуслов­ливалась вотчинным и поместным землевладением, а не этим правом, хотя последнее было тесно связано с первым. Таким об­разом, землевладение гостей и земских старост и владение кре­постными крестьянскими руками получили характер сословных прав, не соединенных с соответствующими обязанностями; стали наградой за службу, а не средством или условием службы. Этот новый род сословных прав, возникших из юридического развития чиновной чести, усилил обособление чиновных групп, разделен­ных правами, которые, как мы видели, возникли из превращения экономических состояний или занятий в исключительные преиму­щества известных классов.

Новая форма сословного законодательства в XVII веке — жалованная сословная грамота. Таково было происхождение сословных прав в Московском государстве. Этим новым юриди­ческим явлением вызван был и новый род законодательства. До XVII века московское законодательство, рассматривая обществен­ные классы, определяло преимущественно их государственные обязанности. В XVII веке встречаем законодательный памятник, который говорит о сословных правах. Это жалованная грамота го­стям и гостиной сотне, данная 26 августа 1648 года. В этом акте воспроизведена грамота, пожалованная высшему столичному купечеству еще в 1613 г., вскоре по воцарении Михаила. Гостям и гостиной сотне присваивались этой грамотой очень важные пре­имущества: между прочим, их дворы освобождались от тягла и постоя; они сами, их дети и приказчики в поездках по торговым делам не подлежали суду местных областных управителей; иски на них принимал только Московский казенный приказ. Эта гра­мота о правах высшего купечества была предвестницей жалован­ных сословных грамот Екатерины II.

Отношение нового сословного деления общества к прежне­му чиновному. Новая группировка общественных классов, начав­шая обозначаться с половины XVII века, не устраняла прямо пре­жнего чиновного деления общества, а только прикрывала его на первое время. Но она по самим своим основаниям отличалась от этого деления. Чины, во-первых, были дробные и изменчивые хо­зяйственно-служебные состояния, принадлежность к которым в значительной степени зависела от воли самих лиц. Новые, более крупные общественные группы представляли более устойчивые классы, которые закон даже стремился сделать замкнутыми и принадлежность, к которым определялась преимущественно про­исхождением лиц, независимо от их экономического положения. С другой стороны, чиновное деление основывалось на различии государственных обязанностей, а новые крупные классы разли­чались между собою еще и правами. Этот последний признак и сообщал новым классам характер сословий в настоящем смысле этого слова, потому что, как было замечено во вступлении к кур­су, существенным и наиболее осязательным признаком сослов­ного деления служит различие прав, а не обязанностей.

Но, не устраняя прямо прежнего чиновного деления, новая сословная группировка общества косвенно содействовала разру­шению старой лестницы чинов, подготовленному рядом других условий.

Лекция XXII

Разрушение чиновного склада русского общества. Троякий процесс этого разрушения. — /) Перемены в приказной службе. Смешение генеалогических слоев высшего служилого класса в Московском госу­дарстве и закон 12 января 1682 г. Табель о рангах. — 2) Преобразо­вание земского управления при Петре I. Указы 30 января 1699 г. Вве­дение дворянства в порядок земского управления: дворянские советы при воеводах, ландраты и земские комиссары. —3) Превращение спе­циальных чиновных повинностей в общесословные. Распростране­ние воинской повинности на тяглых людей, на детей духовенства и на холопов. Распространение податного тягла на гулящих людей, холопов и косвенно на землевладельцев. — Сословный состав рус­ского общества после первой ревизии.

Разрушение чиновного склада русского общества. Троякий процесс этого разрушения. Ход начавшегося приблизительно с половины XVII века разрушения чиновного склада русского обще­ства обозначился тремя процессами соответственно трем основа­ниям, на которых построены были различные части старой лестни­цы чинов. Верхние ступени этой лестницы, как мы видели, держались на разверстке приказной службы между служилыми людьми по отечеству, средние — на распределении казенных по­ручений между земскими людьми по личному доверию, наконец, низшие — на раскладке ратной службы и тягла между служилыми и земскими людьми по их хозяйственным состояниям. Каждое из этих оснований и начало колебаться с половины XVII века, частью под влиянием условий, вызвавших новое сословное деление обще­ства.

1) Перемены в приказной службе. Первый процесс разру­шения чиновного склада общества обозначился постепенным из­менением характера приказной службы, обязанности которой раз­вёрстывались между служилыми людьми по отечеству. Эта разверстка была тесно связана с теми генеалогическими слоями, из которых составился высший служилый класс в Московском го­сударстве XV и XVI веков. Правительственные полномочия, требовавшие большего или меньшего авторитета со стороны упол­номоченных лиц, распределялись по отечеству или происхожде­нию, которым обусловливалось в древней Руси общественное зна­чение лица.

Смешение генеалогических слоев высшего служилого класса в Московском государстве и закон 12 января 1682 г. Но с нача­ла XVII века генеалогические слои высшего служилого класса, прежде резко различавшиеся между собою, стали заметно сме­шиваться. Старые родовитые фамилии, княжеские и боярские, вымирали или тускнели и опускались. Новые, незнатные люди личной заслугой или случайной удачей выносились наверх, до­стигали влиятельного положения в управлении, богатели и ста­новились родоначальниками новой аристократии. Таким образом, высшие чины постепенно теряли свое старое основание, переста­вали быть выражением породы и становились отличиями по лич­ной заслуге или выслуге. Эта перемена в составе высшего слу­жилого общества уже в XVII веке повела к отмене местничества, на котором держались старые высшие чины. Комиссия, состав­ленная в 1681 г. из выборных служилых людей под председательством князя В.В. Голицына для выработки плана нового военного устройства, составив проект новой организации военных частей, предложила назначать их командиров из всех служилых фамилий «без мест и без подбора», т.е. не по отечеству, как прежде, а по личной годности или заслуге. Это предложение было принято го­сударем и Думой, приговорившими 12 января 1682 г. отменить «богоненавистное и враждотворное местничество».

С того времени совершенно изменилось отношение сословно­го положения служилого лица к служебному чину. Прежде этот чин определялся принадлежностью лица к известному генеало­гическому слою служилого класса. Теперь, наоборот, приобрете­ние известного служилого чина вводило это лицо в состав высше­го служилого класса, какого бы оно ни было происхождения. Эта перемена выражена, между прочим, в лаконическом указе Петра 16 января 1721 года. Указ этот гласил: «Все обер-офицеры, кото­рые произошли не из дворянства, оные и их дети, и их потомки суть дворяне, и надлежит им дать патенты на дворянство». Петр не раз и настойчиво выражал мысль, что дворянское происхождение само по себе, без известного чина, приобретенного службой, не дает никаких прав. Этим совершенно разрушалось основание старой лестницы служилых чинов и вызывалась необходимость нового чиновного распорядка служилого люда.

Табель о рангах. Этот распорядок был установлен утверж­денной 24 января 1722 г. табелью о рангах всех чинов. В этой табели все должности распределены на три параллельных ряда должностей воинских, статских и придворных, и каждый ряд раз­делен на четырнадцать рангов или классов. Лестница воинских должностей начинается генерал-фельдмаршалом и оканчивается фендриком. Во главе иерархии статских рангов поставлены, во-первых, канцлер, во-вторых, действительные тайные советники, а внизу — провинциальные секретари и коллежские регистрато­ры (классы 13-й и 14-й). Надобно заметить, что эти четырнад­цать классов не были простыми чинами или служебными отличи­ями, не соединенными с определенными должностями, как теперь. К каждому классу отнесена была одна должность или целая груп­па равностепенных должностей. Так, в четырнадцатом статском классе числились кроме регистраторов при коллегиях еще комис­сары при коллегиях, фискалы при надворных судах, земские ко­миссары, губернские почтмейстеры и прочие. В пунктах, которы­ми сопровождалась табель о рангах, выражено было основание нового чиновного деления. Так, в одном пункте сказано, что все слу­жащие первых восьми рангов (не ниже майора и коллежского асес­сора) с потомством своим причисляются к лучшему старшему дво­рянству «во всяких достоинствах и авантажах, хотя б они и низкой породы были». А в другом читаем, что хотя сыновьям российского знатнейшепУдворянства и открывается для знатной их породы сво­бодный доступ ко двору и желательно, «чтоб они от других во вся­ких случаях по достоинству отличались, однако, за это одно никому из них никакого ранга не дается, пока они государю и отечеству ус­луг не покажут и за оные характера (чести и чина) не получат». Введением этой табели завершена была перестройка высшего слу­жилого класса, которую можно выразить такими словами: чинов­ные обязанности приказной службы, постепенно теряя связь с генеалогическим составом высшего служилого класса, пре­вратились в простые должностные полномочия.

2) Преобразование земского управления при Петре I. По­добная перемена произошла при Петре и в порядке отправления земской службы. Мы знаем, что самым тяжелым видом ее была служба верная, на раскладке которой основывалось чиновное деление высшего купечества. Безмездное и ответственное испол­нение казенных поручений по сбору таможенных, питейных и дру­гих доходов благонадежными торговыми людьми вызывалось не­достатком у казны собственных органов, пригодных для этого дела. При Петре возникла мысль сложить обязанности верного управ­ления с городских обывателей и отдать все косвенные налоги на откуп или поручить их сбор отставным офицерам и солдатам. Ука­зами 13 апреля и 11 мая 1722 г. предписано было все казенные доходы, собираемые на вере, постепенно отдать на откуп, а пока посадских людей к таким сборам не выбирать, заменяя их отстав­ными офицерами, дворянами и рядовыми. В помощь им велено было выбирать, со значением подчиненных целовальников, рас­кольников и «бородачей», на которых эта повинность была поло­жена как наказание за их упорную привязанность к старообряд­ству и бороде. Попытка отменить верное управление получает тем большее значение, что была предпринята преждевременно, без достаточной подготовки. Из указа 9 декабря 1723 г. узнаем, что во всех губерниях к казенным сборам прислано из Военной колле­гии только 475 человек отставных, тогда как требовалось всех около 7 000 сборщиков. Пришлось обращаться опять к выборным сбор­щикам из купечества и посадских людей там, где недоставало от­ставных военных. Значит, потребность снять повинность верной службы с городского населения явилась раньше, чем успела каз­на найти удобные орудия, которыми можно было бы заменить вер­ных голов и целовальников. Понятно, что, по мере того как купе­чество освобождалось от этих повинностей, исчезало и основанное на их разверстке старое чиновное деление этого класса. В то вре­мя как падал прежний строй земской службы по личному дове­рию, служившему основанием верного управления, земская служ­ба по мирской поруке развивалась и в дальнейшем развитии своем получила новый характер. В царствование Грозного земские миры, городские и сельские, получили право управляться выборными земскими старостами и целовальниками, которые творили среди них суд и собирали с них казенные подати. Миры, избиравшие этих старост и целовальников, отвечали перед правительством за их деятельность. Эти земские выборные заменяли коронных об­ластных управителей — наместников и волостелей, которые ока­зались непригодными к делу. В XVII веке, когда во главе каждого уезда ставился воевода, коронный управитель с широкими воен­но-гражданскими полномочиями, земские старосты и целоваль­ники очутились в положении орудий этих управителей и делали для них всю черную работу управления, утратив всякую самостоя­тельность. В царствование Алексея правительство начало помыш­лять о восстановлении придавленного воеводами земского само­управления. Петр наследовал и осуществил эти помыслы.

Указы 30 января 1699 года. Двумя указами 30 января 1699 г. предоставлено было торгово-промышленному населению столицы и других городов, а также и крестьянам государевых сельских во­лостей, «буде они похотят», управляться своими выборными бур­мистрами, которые чинили бы между ними суд и собирали госу­дарственные налоги. За освобождение от воевод и приказных людей города должны были только платить удвоенные оклады казенных податей. Возникшие по этим указам Московская бурмистрская па­лата и городовые ратуши были потом, в конце царствования Петра, преобразованы в магистраты. Этими учреждениями не только восстанавливалось, но и расширялось городское самоуправление. Городские выборные управители, прежде служившие ответствен­ными заместителями коронных областных чиновников, теперь по­лучили значение блюстителей сословных интересов выбиравших их городских обществ. Законодательство Петра не обязывало го­родских избирателей строгой порукой за избираемых управителей.

Введение дворянства в порядок земского управления. Таким образом, выборное земское управление, имевшее прежде харак­тер земской служебной повинности, теперь получило в городах зна­чение сословного права. Вскоре по учреждении бурмистров это пра­во было распространено и на областное дворянство. В XVII веке дворянство в составе областных миров стояло довольно уединенно. Сомкнувшись в уездные корпорации, оно имело очень мало связи с другими классами и оказывало слабое действие на ход местного