Ключевые компетенции – новая парадигма результата современного образования 14 страница

Вот главные перемены, внесенные церковью в рабовладель­ческое право. Она существенно изменила его юридический характер. Прежде это право отличалось цельностью, однообразием и безусловностью. К нему можно было приложить встречаемое в Прохироне определение римского рабства: «рабство недели­мо» — άτομος έοτί ή δουλεία. Состояние рабов не допускало ни­каких разрядов. Про раба нельзя сказать...

[27] Лекция эта начиналась так:

Изучив удельное общество, мы сопоставим его с изученным обществом XI и XII веков и тогда выведем существенные особен­ности того и другого. Я обозначил границами удельного периода в истории русских сословий начало XIII века и половину XV века. Сдельный период — это не только особое...

[28] B устной лекции было сказано:

...верховная власть в то время была не единоличной, а соби­рательной. Она была связана с управляемым населением отно­шениями подданства, т.е. обязательными отношениями, которые не зависели от личной воли. Совсем иной характер получила вер­ховная власть в лице удельных князей. Это были одинокие само­стоятельные владельцы, никакими постоянными политическими отношениями не связанные со своими родичами. По мере этого политического уединения падал и правительственный характер удельного князя.

[29] Было:

Он практиковал известные верховные права в своем уделе; законодательствовал, судил, вообще правил. Но все эти верхов­ные права действовали на свободное население удела, пока по­следнее жило в нем. Это свободное население входило в частные гражданские договоры с князем и, пока действовали эти догово­ры, подчинялось княжеской власти. Следовательно, политические права князя вытекали из его гражданских сделок со свободным населением удела. Слово «государь» на языке того времени обо­значало личную власть свободного человека над несвободными — над холопами. Удельный князь, подобно всякому землевладель­цу, мог иметь также холопов, которые и составляли исключитель­но его личных подданных. Значит, удельное владение по своему юридическому характеру приблизилось к простому частному зем­левладению. Итак, существенная перемена, которая произошла в характере верховной власти, состояла в исчезновении полити­ческого подданства и в замене его подданством личным, гражданским Удельные князья были гражданскими владельцами своих удельных территорий, но не были политическими управителями удельных обществ.

Эта перемена и изменила характер отношений к князю всех классов удельного общества. Теперь основанием этих отношений стали не обязательные отношения подданных к государю, а вре­менные обязательства, вытекавшие из гражданского договора или из сделки, какою создавалось личное подданство, холопья нево­ля. Достаточно сделать короткий обзор отношений к князю отдель­ных частей удельного общества, чтобы видеть это их основание. Во главе общества стояли...

[30] C этого места до конца лекция была продиктована взамен сказанного с кафедры, запись же устной части этой лекции не со­хранилась.

[31] B устной лекции было сказано:

Купля — признак приобретения вещи в собственность. Од­нако свободные ключники могли покупать деревни только в пользо­вание на время службы князю.

[32] Выноска внизу. Подлинная цитата из Сборника госуд. гра­мот и договоров приведена была уже для издания, в устной же лекции место это цитировано лишь в переводе.

[33] С этого места в устном изложении началась X лекция.

[34] Эти строки в устной лекции имели такое изложение: Этот характер общественного деления в удельные века и по­могает найти историческую его связь с делениями предшествую­щими. Деления эти в своей преемственной смене, очевидно, были тесно связаны между собою. Каждое последующее деление выхо­дило из предыдущего. Первоначальное деление по обязательным отношениям к князю дробило общество на людей служилых и не­служилых. Рядом с этим делением стало другое, дробившее об­щество по имущественным состояниям, с которыми связано было неравенство прав. Очевидно, различие этих имущественных со­стояний образовалось при содействии политического деления об­щества на служилых и неслужилых. Различие отношений к князю помогало лицам разных классов приобретать неодинаковый ка­питал: служилые лица становились преимущественно землевла­дельцами, лица неслужилые работали торгово-промышленным капиталом или земледельческим трудом. Различие имущественных состояний, обнаруживавшееся в XI и XII веках, легло в основа­ние и удельного деления общества. В удельное время лица разли­чались по роду княжеского капитала, арендуемого лицами разных классов, и по свойству услуг или службы, которыми они платили князю за пользование его собственностью. Но очевидно, что разли­чие родов княжеского капитала, поступавшего в пользование лиц разных классов, соответствовало различию их имущественных со­стояний и общественного положения. Землевладельцы несли лич­ную правительственную или ратную службу князю, тогда как люди, работавшие торгово-промышленным капиталом или жившие только личным трудом, снимали у князя его землю — городскую промыш­ленную или сельскую пахотную. Так вскрывается...

[35] Первоначально, в словесном изложении, вместо слов: «Все чины... и 3) нетяглые» было помещено:

Чины были основные и переходные. Основные чины можно разделить на две крупные группы: то были чины служилые и чины земские. Эти две группы чинов соответствовали боярам и слугам вольным, с одной стороны, и, с другой, черным людям, какие су­ществовали в удельные века.

[36] Устно была вставлена фраза:

Я пока только кратко обозначу их особенности, чтобы впослед­ствии объяснить их происхождение.

[37] Устно было добавлено:

... родом придворной службы: одни прислуживали при столе государя, другие несли иные дворцовые службы.

[38] С кафедры это место было изложено пространнее: Дворяне выборные и дети боярские дворовые несли дальнюю службу. Кроме того, выборные дворяне назначались по очереди для отправления дежурной службы в столице при дворе, подобно тому, как теперь отбывают очередную службу в Петербурге каза­ки. Дети боярские городовые несли только ближнюю службу или же отправляли лишь службу гарнизонную, осадную. Служба всех перечисленных служилых чинов по отечеству была вечно обяза­тельной и наследственной. Главное средство для этой службы по­черпалось служилыми людьми в личном землевладении — вот­чинном или поместном. Только как вспомогательное средство для службы введено было с половины XVI века денежное жалованье, которое выдавалось служилым людям перед походами.

[39] B устной лекции место это изложено было таким образом:

Все эти служилые чины вербовались правительством из людей разных классов; преимущественно из людей, свободных от госу­дарственного тягла, которые назывались вольными или гулящими. Первоначально эти чины набирались из охотников. В XVII сто­летии их стали брать как обязательных рекрутов по числу тяглых дворов, каким владел землевладелец светский или духовный. В первое время люди этих чинов записывались на службу вре­менно, для известного похода, и распускались по окончании его. Но в XVII столетии и приборные люди, поступавшие на службу, отбывали ее уже до своей смерти или до физической невозмож­ности служить. «Служилые чины по прибору» содержались главным образом с помощью денежного жалованья. Только как вспомогательное средство им служило землевладение. Но их зем­левладение отличалось от земельных имуществ «служилых людей по отечеству» тем, что оно было не личное, а мирское, подобно крестьянскому. «Служилых людей по прибору» правительство со­единяло в целые общества, которым и раздавало земли на праве общинного владения на границе государства. После из этих «при­борных» землевладельцев образовалась главная масса сословия, получившего название однодворцев.

Теперь перехожу к перечислению чинов земских. Люди этих чинов назывались на московском языке жилецкими людьми. Они разделялись на тяглых и нетяглых людей. Тяглые люди под­разделялись...

[40] В устной лекции:

Общества сельские отличались от городских родом государ­ственных повинностей, точнее говоря — свойством разверстки государственной подати. Государственная подать...

[41] Это место до конца лекции в устном изложении передано было значительно иначе, чем переработано впоследствии для ли­тографии:

Гости — это крупные оптовые торговцы, которые вели дела с другими городами или даже с чужими землями. Они отличались от торговых людей гостиной и суконной сотен размером капита­ла. Впрочем, неизвестны размеры капитала, какие нужно было иметь, чтобы принадлежать к сотням гостиной и суконной. Об этих размерах можно только приблизительно судить по величине капиталов, какие имели «гости». Приказный человек второй поло­вины XVII века Котошихин говорит, что «гости» имели оборотно­го капитала от 20 до 100 тысяч. Так как московский рубль его вре­мени, т.е. времени царя Алексея, равнялся семнадцати нынешним, то 20 тысяч значили то же, что теперь тысяч 300 с лишком, 100 ты­сяч — около двух миллионов.

Торговые люди трех названных разрядов, различаясь величи­ной капиталов, несли неодинаковые государственные повинности. Кроме общего городского тягла, падавшего на все посадское на­селение, они несли еще казенные финансовые поручения. Что­бы понять тяжесть этих поручений, надобно припомнить, что каз­на в Московском государстве владела некоторыми монополиями. Ей принадлежала продажа питей, соли. Сверх того она собирала пошлины с продажи товаров, и она лишь одна торговала меховым товаром — «соболиной государевой казной», как тогда говорили.

Это все были доходные казенные статьи. Но казна эксплуати­ровала их не своими чиновниками, а выборными людьми из го­родского общества. Городские общества обязаны были выбирать для эксплуатации каждой из этих статей «верных голов», т.е. при­сяжных ответственных руководителей с их присяжными помощ­никами «целовальниками». Верный голова выбирал доход из из­вестной казенной статьи под своей личной имущественной ответственностью. Если он недобирал согласно составленной сме­те, он уплачивал недобор из своего имущества. В случае несосто­ятельности за него платил выбравший его городской мир. Гости несли самые тяжелые казенные повинности, производили торгов­лю наиболее дорогим казенным товаром и отвечали за неудачу торговли. Люди гостиной и суконной сотен выбирались в помощ­ники гостям и в самостоятельные головы в города, где не велик был казенный оборот. Эта служба по казенному поручению была самой тяжелой повинностью, падавшей на высшее купечество сто­лицы. Люди черных сотен и черных слобод составляли массу тор­гово-промышленного населения столицы. Легко заметить, что «гости» соответствуют нынешним коммерции советникам, люди «гостиной» и «суконной» сотен — нынешним мещанам. Так как сотни и слободы различались между собой родом промышленных занятий, то они похожи были на позднейшие цехи. Таков в крат­ком перечне состав торгово-промышленного населения столицы.

Теперь остается описать состав посадского населения в про­винциальных городах, состав сельского населения и, наконец, промежуточные слои, лежавшие между основными чинами. Из изложенного мною очерка уже можно видеть, как труден для па­мяти и скучен самый перечень мелких чинов, из которых сложи­лось общество в Московском государстве. Но изучение этого со­става необходимо, чтобы понять основные начала, на каких строилось это причудливое общество.

[42] B устной лекции было сказано:

...в действительности это значило до смерти холопа. Оно от­личалось от кабального еще тем, что неволя возникала не из сво­бодного договора самого невольника с господином, а из договора его родителей, или родственников, или мужа с последним. В жи­лое холопство отдавались жены и дети. Выражение Минина и Пожарского: «Заложим своих жен!» было не риторической фра­зой, а простым точным юридическим выражением.

[43] Устно лекция закончена была словами:

Для того чтобы не оставалась неясной эта дробность деления московского общества, я представляю таблицу чинов Московско­го государства.

[44] Вместо «государем-правителем» было сказано: «полити­ческим правителем».

[45] Устно:

Это характерное явление московского государственного пра­ва: исчезновение частных государевых холопов, какие были у удельного князя, как и у князей XII века. В Московском государ­стве в XV и XVI веках личные крепостные дворовые холопы сли­лись с его свободными подданными.

[46] Вместо слов: «местными представителями этой власти» в лекции было сказано: «носителями отдельных искр этой власти».

[47] В устной лекции:

...чтобы не ошибиться в понимании явлений, следовавших за устройством нашего общества в XV и XVI веках. Итак, превраще­ние лично крепостных государя в государевых подданных было тес­но связано...

[48] Устное изложение этого места значительно разнилось от того, которое, с продиктованными профессором вставками, пред­почтено было им для помещения в литографированном курсе:

В других странах мы знаем государственные порядки, осно­ванные на сочетании сословных прав с сословными обязанностя­ми, или основанные на сословных правах, не соединенных с обя­занностями. Но и в первом случае сословные обязанности являются лишь политическими последствиями сословных прав. Такое отношение их выражалось в возможности отказаться от прав, слагая с себя при этом и обязанности. Политический порядок в Московском государстве основан был на сословной разверстке одних обязанностей, не соединенных с правами. Правда, обязан­ности соединены были с неодинаковыми выгодами, но эти выгоды не были сословными правами, а только экономическими пособи­ями к несению обязанностей. Таким образом, отношение обязан­ностей к выгодам в Московском государстве было совершенно об­ратно: выгоды здесь, напротив, были политическим последствием государственных обязанностей. Такое отношение выражалось в том, что подданный не мог отказаться и от предоставленных ему выгод потому, что этот отказ делал его неспособным нести обя­занности. Служилый человек получал от государя в пользование землю — поместье. С этим пользованием соединено было несе­ние ратной повинности. Он не мог отказаться от этой повинности, но не мог отказаться и от владения поместьем. Многие помещики бросали свои поместья и бежали в степи. Их возвращали и водво­ряли в поместьях, заставляя пользоваться своим правом.

Такой своеобразный склад государственного порядка объясня­ется источником, из которого вытек последний. Этим источником было политическое объединение народа во имя внешней безопас­ности. Великороссия объединилась под властью Московского го­сударя не в силу завоевания, а в силу народных опасностей, гро­зивших извне. Московские государи расширяли свою территорию и вооруженной борьбой; но то была борьба с местными правите­лями, а не с местными обществами. Поразив правителей княжеств или вечевую аристократию, московские государи не встречали отпора со стороны местных обществ, которые большей частью доб­ровольно и раньше своих правителей тянули к Москве.

Итак, политическое объединение Великороссии имело своим ис­точником потребность борьбы для внешней обороны. Предметом за­конодательной разработки и стала разверстка тяжестей, которые на­лагала эта борьба, а не сословных прав, которые не вели к цели.

Основание такого тяжелого политического склада прежде всего изменило отношение экономического деления общества к поли­тическому — это другое общее основание, на котором стал сози­даться московский политический порядок. В следующее время...

[49] Вместо этих строк в устном изложении лекция заканчива­лась таким образом:

Таковы были общие основания сословного устройства в Мос­ковском государстве, вытекавшие из перемены значения власти московского государя. Этих общих оснований мы вывели два: 1) превращение договорных обязательств удельного времени в государственные обязанности, 2) разверстка государственных обя­занностей между классами по хозяйственному состоянию каж­дого из них. Это последнее правило московская политика и при­лагала к устройству каждого отдельного общественного класса. Из этих применений она выработала специальные приемы раз­верстки, которыми руководилась при раскладке государственных повинностей между лицами каждого отдельного класса. Эти спе­циальные приемы разверстки я и покажу, переходя к изучению устройства каждого отдельного класса.

[50] Начало XIII лекции до слов: «Руководясь формулирован­ным...», как составляющее резюме предыдущей лекции, было профессором исключено для литографированного издания.

[51] Фраза: «Напротив, непризнание... при виде этого беспоря­дочного склада» была исключена профессором для литографии.

[52] До слов: «Из разверстки...» в устном изложении стояла фраза, выпущенная для литографии:

Объясняя разверстку обязанностей ратной и служебной по чинам, я начну со второго положения сейчас изложенной фор­мулы.

[53] С этого места началась XIV лекция, но по логической связи оно присоединено профессором к предьщущей лекции.

[54] В устной лекции:

По-видимому, отношение бояр окольничих к боярам было та­кое же, какое теперь существует между генерал-лейтенантом и полным генералом.

[55] В перечне княжеских фамилий, происходящих от удельных князей, после «Мстиславских» профессором названы были еще «Одоевские», но затем эту фамилию он велел вычеркнуть.

[56] Первоначальная устная редакция:

Справляясь о происхождении этих фамилий по родословным XVI века, находим, что это все потомки старинного московского боярства, родоначальники которого начали служить в Москве еще с конца XIII века. Чаще всего в списке окольничих являются ко­ренные фамилии старого московского боярства с их отраслями: Морозовы с Поплевиными, Салтыковы и Шеины, Кошкины с За­харьиными, Юрьевы с родичами Колычевыми, Сабуровы с Году­новыми, Давыдовы с Бутурлиными, Челяднины и прочие.

[57] Вместо «старое боярское гнездо» было «коренное боярское гнездо».

[58] Вместо «говоря старым московским языком» было «по ста­рому канцелярскому московскому выражению». Следующий за­тем перечень добавлен лишь в литографии.

[59] B устной лекции:

Бояре выходили преимущественно из знатнейших княжеских фамилий, служивших в Московском государстве, к которым присоединились немногие роды старого московского боярства. Окольничество принадлежало преимущественно старому нетиту­лованному боярству Москвы, которое успело спасти свое поло­жение при наплыве новых знатных слуг в Москву.

[60] Устно было сказано:

Между слоями, из которых состояло это боярство, и развер­станы были различные функции приказной службы. Люди всех трех чинов были руководителями московской администрации, но они руководили ею не с одинаковым авторитетом. Важнейшие должности по военному управлению поручались боярам, военные должности второстепенные — окольничим; должности по граж­данской администрации, финансовой и полицейской, возлагались преимущественно на думных дворян. Так разверстана была при­казная служба по отечеству.

Несколько иначе устроены были московские служилые чины или служба по московскому списку. В Думу, при ее нешироком численном составе...

[61] Слова «с отметками при именах некоторых из них... по та­кому-то городу» добавлены уже в рукописи, а в устной лекции не были помещены.

[62] С кафедры это место произнесено было таким образом:

Стольники и дворяне, московские в мирное время вечно на по­сылках. Их назначают воеводами во второстепенные города, в свиту к послам, их посылают производить следствия по важным уголов­ным делам в различные части государства, на них возлагаются все особые административные поручения. Это были исполнитель­ные орудия гражданского управления. Рядом с этим они занима­ли совершенно особое положение в военном строе: они все со­ставляли значительный корпус стольников, стряпчих и других людей Московского списка, в котором бывало иногда более шес­ти тысяч человек. Но они редко ходили массой в походы. Они за­нимали в армии значение офицеров. Часть их рассылалась во вре­мя похода по армейским полкам, состоявшим из провинциального дворянства. В этих полках они служили полковниками и голова­ми, т.е. батальонными и ротными командирами. Другая часть со­ставляла собственно Московский или «Царев полк» — это гвар­дия. Но не думайте...

[63] Это место до конца лекции устно было изложено таким об­разом:

Таким образом, московское дворянство составляло то, что мы называем генеральным штабом и гвардией. В полках провинци­ального дворянства — это батальонные и полковые командиры; в Московском «Царевом полку» — это вотчинники-командиры хо­лопов. Чтобы видеть это двойственное значение московского дво­рянства, достаточно просмотреть некоторые цифровые списки 1681 года. Всего стольников и других людей московских чинов по спискам считалось 6 385, из них 3 761 человек рассеяны были по полкам провинциального дворянства в должностях полковников или батальонных командиров; 2 624 составляли московский гвар­дейский корпус, «Царев полк». Но они здесь командовали воору­женными холопами, которых было 21 тысяча с лишком, так что весь московский корпус состоял из двадцати четырех тысяч с не­большим. В составе этого почти двадцатипятитысячного корпуса люди московских чинов составляли незначительную долю, т.е. офицерский штаб. Так была разверстана приказная служба по слоям, на которые делилось московское дворянство. Совсем иная разверстка ратной повинности установилась чиновным делением в среде провинциального дворянства, к устройству которого мы теперь перейдем.

[64] B устной лекции:

На их опустелых вотчинах, конфискованных московским пра­вительством, поселено было несколько служилых людей москов­ских, которым и розданы были те вотчины в поместья.

[65] B устном изложении:

Поместья городовых дворян Московского уезда, рассеянные между этими крупными имениями, были довольно значительны. То же было и в соседних уездах. Чем дальше...

[66] Устно:

1) Разбились старинные служилые общества, которые обра­зовались еще в удельное время и из которых составлялись мест­ные общества служилых вотчинников с образованием Московского государства. Безземельные слуги удельных князей...

[67] Перед изложением третьего следствия разверстки службы по земле было добавлено: «Всего важнее третье следствие».

[68] Слова «Поэтому владелец трехсот и т.д.» вставлены про­фессором для литографии.

[69] Место это устно было изложено таким образом:

Если каждый, владевший 150 десятинами земли, должен был ставить в поход одного вполне вооруженного конного ратника, то, с другой стороны, всякий служилый человек, ставивший в поход вполне вооруженного конного ратника, должен был иметь поме­стье в 150 десятин пахотной земли. Руководясь этой двойствен­ной нормой, московское правительство и разверстало между про­винциальным дворянством тягости ратной службы, и эта разверстка разделила провинциальных служилых людей на три чина, которые следовали в таком порядке: дети боярские городо­вые, дети боярские дворовые и дворяне выборные. Я сейчас объяс­ню, прежде всего, происхождение самих этих чиновных званий, а потом происхождение самих чинов.

[70] Вместо «не провели» первоначально было сказано «не вы­слали».

[71]Устно:

Изучение этих списков необыкновенно трудно благодаря кап­ризной их системе, но приводит к любопытным выводам: из этого изучения можно познать приемы, какие применялись при развер­стке службы и окладов между служилыми людьми.

[72] В устной лекции было сказано:

Такова была сложная оценка боевой годности. Она и вырабо­тала формулы, которые постоянно встречаем в десятнях. Так, оклад­чики говорили про служилого человека: «Собою добр, может слу­жить дальнюю службу» (ходить в дальние походы); «Отечеством добр — отец его служил по дворовому списку»; а будет ли он в состоянии служить дальнюю службу, это зависело от того, каков он «своею головою», т.е. в каком состоянии его поместье или вот­чина. Служилый человек, признанный добрым и «собою», и «по отечеству», и даже «по службе», иногда возражал разборщику, желавшему записать его в высший разряд, говоря: «На службе быть мне не с чего: бобылишки и крестьянишки мои худы, а сам я беден», и просил записать его в низший чин.

Последняя фраза («Служилый человек... в низший чин») была профессором исключена в рукописи. [73]Первоначально было сказано:

Городовым людям назначались оклады от 300 до 100 четей. По комбинациям поместного оклада и жалованья они разделялись более чем на двадцать статей.

[74] Это место представляет собою устное изложение, и в ли­тографированном издании курса профессор его исключил.

[75] Эта фраза вставлена уже в литографии, в устной лекции ее

не было.

[76] С кафедры это место изложено было профессором таким

образом:

Надобно обратить внимание и на то, что губернии второй ли­нии окаймляли центр не со всех сторон: это — цепь, но разогну­тая к северу. В ряду этих губерний нет северных — ни Олонец­кой, ни Новгородской; только Псковская примыкала к этой же линии. Но Псковская губерния с конца XVI века — со времени борьбы с Швецией — стала передовым постом самой напряжен­ной борьбы на северо-западе. Губернии третьей линии, окайм­лявшей вторую, — это вторая боевая цепь; в ряду ее звеньев есть только Новгородская губерния, но нет ни Олонецкой, ни Воло­годской. Значит, цепь опять к северу не сходится. Это потому, что с севера не от кого было обороняться. Наконец, четвертая

группа...

Перерабатывая затем это место для литографированного из­дания, профессор первоначально привел его в такой вид:

Надобно обратить внимание также и на то, что губернии, как первой, так и второй группы, не представляют вполне замкнутых колец: то и другое кольцо размыкалось на севере. Во второй группе нет Новгородской губернии, смежной с Тверской, как в третьей нет Вологодской, смежной с губерниями второй группы — Кост­ромской и Ярославской. Только Псковская губерния, несмотря на свою отдаленность от Москвы, входила в первый пояс, ее окру­жавший. Это объясняется тем, что Псковская земля с половины XVI века становилась местом напряженной борьбы на северо-за­паде со Швецией. Оба кольца разгибались на севере потому, что там не от кого было обороняться.

Наконец, профессором был предпочтен более сокращенный текст, который помещен в литографии и в настоящем издании.

[77] Устно:

Итак, что такое эти четыре линии? Эти четыре линии пред­ставляют нам степень напряжения боевых сил для защиты гра­ниц государства.

[78] Здесь вставлен был вопрос: «Что представляют эти четыре ряда? Они говорят, что сильно защищен был...»

[79] Эти строки вставлены уже в рукописи, в лекции не были произнесены.

[80] Первая фраза лекции вставлена в литографии.

[81] Устно:

...сбор последней был проще, чем сбор первой. Вот почему в круговой поруке за горожан уезда невыгодно было участвовать уездным крестьянам, и они, первоначально соединенные со свои­ми городами в одно тяглое общество, в XVII веке стараются обра­зовать свои особые миры.

[82] B устной лекции в этом месте была вставлена следующая фраза:

Во второй половине XVII века, после издания Уложения, со­ставлен был закон 1657 г., назначавший смертную казнь даже за самовольный переход тяглого посадского человека из своего по­сада в другой.

[83] Указанные строки добавлены уже для литографии.

[84] Это место в устной лекции было изложено иначе:

...но рядом с ним были два вида личной зависимости, которые не причислялись к холопству: вольное ключничество и долговое закладничество. Свободные лица нанимались к землевладельцам на службу в должности сельских ключников на неопределенный срок, обыкновенно до смерти господина. Этот наем ставил слугу в личную зависимость от господина, но зависимость не холопью: вольные ключники всегда могли прекратить свою службу с со­блюдением известных условий. Точно так же закладничество было...

[85] В устной лекции было:

Таким образом, вольное ключничество и долговое закладни­чество не были крепостными состояниями, видами холопства. До XVI века они и не носили на себе никаких признаков холопьей крепостной зависимости, но с XVI века появляются эти признаки. Вольное ключничество исчезает, заменяясь ключничеством по продаже: вольное лицо продавалось в ключники и служило гос­подину до смерти последнего. Таким образом, ключничество из свободно прекращаемого обязательства превратилось в личную пожизненную крепость, продолжавшуюся до смерти господина. Этот новый вид холопства, как мы уже знаем, и получил название докладного. С другой стороны, с конца XV века является в нашем гражданском праве мысль, что личная временная служба за долг получала характер личной крепости, как скоро слуга временно...

[86] Со слов «только эта служба — личная» следующие строки вставлены уже в рукописи.

[87] Устно первоначально было сказано:

В XVII веке источником кабального холопства, соединенным с погашением долга, стал не самый долг, а просто уговор о служ­бе; долг получает лишь фиктивное значение.

[88] Строки «Согласно... кабальному долгу» и «служилая ка­бала... продолжалась дольше» вставлены в рукописи.

[89] Это место было значительно иначе передано в первоначаль­ном устном изложении:

Жилую неволю создавали следующие записи: запись с обяза­тельством служить за рост и, по истечении известного срока или бессрочно, уплатив долг, выходить на волю. Далее: заживные за­писи, которые состояли в обязательстве известное число лет ра­ботать на заимодавца, заживая взятый долг — жилую ссуду, ко­торая соединялась со ссудою скотом, семенами и с обязательством работать на господина на его земле; наемные отживные — с обязательством работать известное число лет на хозяина и по ис­течении срока получить от него условленную плату; записи за­кладные, состоявшие в том, что либо свободное лицо закладыва­лось в работу на известное число лет, либо закладывало своего сына, дочь, младших братьев, даже жену; наконец, жилые уче­нические записи, состоявшие в обязательстве человека, отдав­шегося на выучку мастеру, известное число лет работать на него. Все эти виды жилой неволи развивались в XVII веке из основного принципа кабального холопства — вступать в неволю, назначае­мую по уговору или условию. Это юридическое расчленение хо­лопства, которое становится заметным с начала XVI века, и ока­зало могущественное действие на поземельные отношения крестьян к землевладельцам. Под влиянием кабального холоп­ства свободные прежде крестьяне, жившие на владельческих зем­лях, со второй четверти XVII века постепенно вступают в крепост­ную зависимость от землевладельцев.