Ключевые компетенции – новая парадигма результата современного образования 8 страница

князю. В этом боярстве и стала совершаться глубокая перемена с

половины XV века под влиянием политических событий, которые

превратили московский удел в великорусское государство.

Три генеалогических слоя в составе московского боярства XVI века. Политическое объединение северо-восточной Руси принесло в Москву густой слой знатного удельного княжья, све­денного или добровольно сошедшего с наследственных столов. Этот слой стал выше старого нетитулованного московского бо­ярства. Московский государь должен был признать за первым служебное превосходство перед последним, давая служилым кня­зьям первые места в управлении. Это предпочтение вынужда­лось самим ходом политического объединения Руси. Едва ли не большая часть удельных князей добровольно подчинилась мос­ковскому государю со своими уделами. Таковы были многочис­ленные князья Ярославские, Пронские, Микулинские, Воротын­ские, Одоевские, Вяземские и многие другие. Принимая их важные политические услуги, московский государь обыкновен­но оставлял их владельцами или, по крайней мере, наместника­ми-правителями их прежних уделов со значительной долей их владетельных прав. В первое время своей московской службы это были не столько подданные московского государя, сколько союзные с ним государи, его державные вассалы. Многие из них, например, князья Одоевские, Белевские, долго сохраняли при себе особые удельные войска, которыми сами командовали в московских походах независимо от воевод московских полков. При таком положении знатное удельное княжье не могло скоро слить­ся в плотный класс со старым нетитулованным боярством Моск­вы. Оно легло поверх его густым и надменным слоем, помня, что у него самого еще недавно были на службе точно такие же бояре, каких оно встретило при московском дворе. С другой стороны, бо­яре этих служилых князей, с переходом последних на московскую службу, разрывали свои служебные связи с прежними хозяевами и вступали в непосредственную зависимость от московского го­сударя. Но и они не слились со старым московским боярством, не вошли в его плотно сомкнутые ряды, а стали в социальном распорядке ниже его, как бывшие слуги младших князей срав­нительно с московским государем. К этому новому слою примк­нули и удельные князья, владевшие мелкими уделами или утра­тившие удельную самостоятельность еще до перехода на московскую службу. Так старое московское боярство обложилось сверху и снизу двумя пришлыми классами, из которых один да­вил его книзу, погружая его в рядовую служилую массу, а другой подпирал его кверху, отрезая его от этой массы.

Лекция XIV

Происхождение думных чинов. — Обособление чина окольничего от на боярина. —Генеалогическое значение обоих этих чинов. —Происхождение и значение чина думного дворянина. — Устройство московских чинов. —Двор московского государя в XVI веке. —Набор детей боярских для столичной службы по закону 3 октября 1550 г. Двойной генеалогический состав московского дворянства. — Двоякие специальные поручения — административные и военные, падавшие на московских дворян сверх общей ратной повинности. — От­ношение московских чинов к думным.

Происхождение думных чинов. Мы обозначили три генеало­гических слоя в новом составе московского боярства. Эти новые наслоения в его составе и усложнили высшую чиновную иерар­хию. Прежде всего, они внесли чиновное деление в однообраз­ный дотоле состав государевой Думы — государственного сове­та. В удельное время все члены этого совета носили одинаковое звание бояр. С начала XVI века рядом с этим званием появляется звание окольничего со значением второго думного чина.

Обособление чина окольничего от чина боярина. В удельное время окольничество было дворцовой должностью, ведомство ко­торой, впрочем, недостаточно известно. По смыслу самого зва­ния, окольничий был ближайшим человеком в свите князя, нахо­дившимся постоянно около него. Он распоряжался всем во дворце

во время приема послов, ездил перед князем в поездках послед­него, приготовляя все нужное в пути. С начала XVI века особая должность окольничего исчезает при московском дворе. Вместе с тем государева Дума составляется из членов двух разрядов: одни зовутся просто боярами, другие «боярами окольничими», и по­следние ставятся ниже первых. [54] По-видимому, отношение бояр окольничих к боярам было такое же, какое теперь существует меж­ду тайными советниками и действительными тайными. Наконец, еще в первой половине XVI века окольничество совершенно отде­лилось от боярства и получило значение второго думного чина.

Генеалогическое значение обоих чинов. Но это были не про­сто служилые чины: они представляли собою и особые генеало­гические слои боярства. До нас дошли списки бояр и окольничих с начала великокняжения Ивана III до конца царствования Федо­ра Алексеевича; значит, эти списки обнимают два с лишком века. Рассматривая эти списки, находим, что званием бояр облекались преимущественно люди знатнейших титулованных фамилий. Некоторые из них вступали в Думу со званием окольничих и потом становились боярами, но другие прямо получали чин боярина. К это­му последнему разряду принадлежали по спискам наиболее гром­кие имена потомков удельных князей — князья Ростовские, князья Пенковы, Ярославские, Воротынские, Мстиславские [55], Шуйские и другие. Считая фамилии бояр за время с 1505 года по 1593 год включительно, находим, что через государеву Думу в это время прошло около двухсот бояр, из них 130 принадлежали к знатнейшим титулованным фамилиям и только 70 к нетитулованному бо­ярству. Значит, титулованная знать в это время выслала в Думу около 65 % бояр, тогда как нетитулованная всего около 35 %. Итак, удельное княжье численностью преобладало в звании бояр в продолжение всего XVI столетия.

Совсем другой служилый мир открывается перед нами, когда мы просматриваем списки окольничих за те же 89 лет. За это время в звании окольничих перебывало в Думе до 140 человек, из них 30 с небольшим человек, т.е. менее 23%, принадлежали к 1 знатному титулованному боярству, к потомкам удельного княжья. Все остальные окольничие вышли из нетитулованных боярских фамилий. [56] Справляясь о происхождении этих фамилий по родо­словной книге XVI века, находим, что это все потомки старинного | московского боярства, родоначальники которых начали служить j в Москве еще в XIV веке или даже несколько раньше. Чаще всего в списке окольничих являются немногие коренные фамилии ста­рого московского боярства с фамильными ветвями — Морозовы с Поплевиными, Салтыковыми, Тучковыми и Шейными; Кошкины с Захарьиными, Яковлями, Шереметевыми; Сабуровы с Годуновыми; Давыдовы с Бутурлиными и Челядниными; Плещеевы и прочие. Таким образом, в списках московских окольничих XVI века вскрывается старое боярское гнездо [57], которое свилось в Москве еще в XIV столетии. Это боярство было придавлено наплывом но- вых титулованных слуг с половины XV века. Но оно не погибло среди этого наплыва, успело удержать свое положение и отстоять в государственном совете второй думный чин.

Происхождение и значение чина думного дворянина. С поло­вины XVI века в списках членов Думы появляется третий чин — думных дворян. Чин этот имел еще более сложное происхождение. Если пересчитать по упомянутым спискам фамилии, из которых выходили бояре и окольничие в княжение Ивана III, его сына и внука, то насчитаем около ста таких фамилий. Но до нас дошла родослов­ная московского боярства, составленная в конце XVI века. Пере­считав по этой книге все боярские фамилии, которые служили в Московском государстве того века, найдем их не менее двухсот.

Итак, целая половина всего московского боярства в его новом составе в продолжение XVI века не имела своих представителей в Думе и на деле лишена была того политического преимущества, которое одно давало боярским фамилиям значение боярства. Так образовался в составе боярства особый слой, оставшийся за дум­ным штатом. По происхождению, «по отечеству», он принадлежал к боярству, но начал отделяться от него по службе, не попадая в Думу, в звание бояр и окольничих. Люди этого слоя обыкновенно носили название детей боярских, т.е. кандидатов на боярство. Хотя эти люди оставались за дверьми Думы, но им нашли видную дея­тельность в новом административном строе Московского государ­ства. Чем более расширялись его границы, тем более усложнялся его административный механизм. Появился ряд новых учреждений, непохожих на прежние. Эти учреждения ведали не военными, а фи­нансовыми и полицейскими делами. К этим делам непривычна была первостепенная военно-придворная знать. Для них потребовались новые дельцы, обладавшие деловой опытностью, какой не давала ратная служба, и умением вести канцелярские дела. Люди этого слоя, составившегося из упавших московских боярских фамилий и из боярских родов, которые пришли из уделов, теперь и понадоби­лись для этих новых административных задач. Начиная службу снизу, хорошо знакомые с подробностями административного делопроиз­водства, они иногда высоко поднимались по службе и получали в заведование важные дела, с которыми постоянно должна была справляться боярская Дума. Таким образом, этих гражданских административных дельцов правительство должно было ввести в со­став Думы. Но они были слишком худородны, чтобы их можно было вводить в Думу прямо со званием бояр или окольничих. Они принад­лежали, говоря старым московским языком [58], к «таким статьям ро­дов, которые в боярах не бывают». Таковы были Зюзины, Адашевы, Алферьевы, Черемисины, Сукины и другие. Для них и создан был третий думный чин. В княжение Василия, отца Грозного, в торже­ственных случаях упоминаются по актам вслед за боярами и окольни­чими дети боярские, что в Думе живут, т.е. бывают, имеют в ней место или приглашаются на ее заседания. С половины XVI века эти дети боярские, в Думе живущие, получают звание думных дворян.

Так произошло разделение личного состава Думы на три чина. В списках людей, которые облекались этими чинами, мы встре­чаем три особых слоя в составе московского боярства. Думные чины в то время не были неподвижными, замкнутыми политиче­скими состояниями. Члены одной фамилии одновременно носи­ли разные думные чины. Думных дворян за службу возводили в окольничие, окольничие дослуживались до боярства, но в то вре­мя эти звания еще не превратились в простые служебные ранги, а сохраняли некоторое социальное различие: за каждым из них стоял особый генеалогический слой. [59] Бояре выходили преиму­щественно из знатнейших княжеских фамилий, к которым присо­единились немногие роды старого московского боярства. Околь­ничество принадлежало преимущественно тем фамилиям этого последнего, которые успели спасти свое положение при наплыве новых титулованных слуг в Москву. Наконец, думное дворянство было политическим приютом для выслужившихся дельцов того смешанного класса, который состоял из упавших фамилий старо­го московского боярства и из массы пришлых бояр удельных.

Таким образом, чиновный состав Думы в XVI веке отражал в себе генеалогический склад московского боярства того времени. [60] Между слоями, из которых состояло это боярство, и разверста­ны были соответственно их генеалогическому значению различ­ные функции высшей приказной службы. Деятельность думных людей не ограничивалась законодательными работами в Думе. Они занимали и другие высшие должности, управляли москов­скими приказами и областями, командовали полками: словом, ру­ководили всем управлением, но не с одинаковым авторитетом.

Важнейшие должности по военному и гражданскому управлению поручались боярам, второстепенные — окольничим; на думных дворян возлагались преимущественно второстепенные должно­сти по гражданской администрации, финансовой и полицейской.

Устройство московских чинов. За думными чинами в служилой иерархии следовали чины московские. Происхождение их тесно было связано с чиновным делением Думы. В Думу, при ее нешироком чис­ленном составе, попадали не многие члены боярских фамилий. При­том они получали места в ней После долгих лет службы вне ее. По­этому боярами и окольничими становились уже пожилые служаки.

Двор московского государя в XVI веке. Огромное большин­ство лиц, принадлежавших к боярскому классу, всю жизнь оста­валось в звании детей боярских, дожидаясь места в Думе. Эти не попавшие в Думу члены боярских фамилий, или дети боярские, и составляли собственно двор московского государя. Во второй по­ловине XVI в. эти дворовые дети боярские получили общее на­звание московских дворян. До половины XVI в. двор этот не имел правильного устройства. Дети боярские или дворяне московские расписаны были по разным уездам, где находились их недвижи­мые имущества. Но в 1550 году дворяне, обязанные службой в столице, были сосредоточены в один класс и крепче привязаны к столице, получили правильную организацию-и более определен­ное служебное назначение.

Набор детей боярских для столичной службы по закону 3 ок­тября 1550 г. 3 октября 1550 г. государь приговорил с боярами набрать по разным уездам тысячу человек детей боярских, луч­ших слуг, и раздать им поместья в Московском и ближайших уез­дах не далее 70 верст от столицы. Эти новобранцы должны были всегда быть наготове в столице для исполнения различных пра­вительственных поручений. Их разделили на три «статьи» или разряда по размерам поместных окладов. К этим детям боярским присоединили несколько бояр и окольничих, которые не имели ни вотчин, ни поместий вблизи Москвы. Боярам, окольничим и дворянам первой статьи назначили поместный оклад в 200 четей (четь — 1'/2 десятины) пахотной земли, не считая сенокосной; де- тям боярским второй статьи — по 150 четей, третьей статьи — по 100. Всего было испомещено 28 бояр и окольничих и 1 050 детей боярских; им было роздано 138 200 четей, т.е. 207 000 десятин па­хотной земли. До нас дошел полный список этой тысячи. В первой статье, очень немногочисленной, встречаем все титулованные или знатные нетитулованные имена: здесь обозначен и князь Андрей Михайлович Курбский, и Никита Романович Юрьев — родной брат царицы. Напротив, во второй статье являются люди неодинакового происхождения: рядом со знатью обозначены члены очень скром­ных служилых фамилий. Наконец, в третьей статье очень мало ро­довитых имен; господствует рядовое дворянство.

Таким образом, статьи, на которые разделены были дети бояр­ские, испомещенные вокруг столицы, представляли собою особые чины, различавшиеся степенью знатности. К концу XVI века деле­ние на статьи заменилось делением на чины стольников, стряп­чих, дворян московских и жильцов. Названия этих чинов прежде значили придворные должности, подобно званию окольничего; те­перь они получили значение простых чинов. Этим набором попол­нены были ряды дворянства, привязанного службой к столице.

Двойной генеалогический состав московского дворянства.

Оно получило двойственный состав: рядом с людьми знатных фа­милий стали люди, набранные по различным уездам государства из низшего провинциального дворянства. Служба «по московско­му списку» была началом служебной карьеры для людей знатных фамилий и завершением ее для людей среднего и низшего дворян­ства. Молодой сын боярина, достигнув боевого возраста, обыкно­венно начинал служить дворянином московским или стольником и потом, смотря по знатности, получал место в Думе со званием околь­ничего или прямо боярина. Напротив, дворянин провинциальный, долго прослужив по «выбору», потом возвышался в чин жильца, в редких случаях дворянина московского и еще реже стольника. Этот двойственный состав московского списка легко различить, просмат­ривая боярскую книгу 1627 г. Здесь обозначены имена бояр, oкольничих и всех чинов московского списка: поименовано 236 стольни­ков, 94 стряпчих и 826 дворян московских; жильцов несколько позднее, в середине века, было около 2 000. Любопытно остано­виться на длинном списке дворян московских. Первые два-три десятка имен в нем принадлежат к знатнейшим титулованным или нетитулованным фамилиям. Это князья Голицыны, Хованские, Ростовские, Прозоровские — дети бояр Шереметевых, Салтыковых, Бутурлиных. Чем ниже спускаемся мы по этому списку, тем реже мелькают знатные имена. Напротив, все чаще попадаются фамилии, члены которых никогда не появлялись в списках думных чинов: Биркины, Боборыкины, Загряжские, Наумовы и тд., [61] с отметками при именах некоторых из них, что прежде они служили выборными дворянами по такому-то городу. Значит, «московский список» был служебным поприщем, на котором встречались друг другом обе половины служилого класса — знатная и рядовая.

Двоякие специальные поручения — административные и военные, падавшие на московских дворян сверх общей рат­ной повинности. Согласно с этим двойственным составом, на московское дворянство падали, сверх их общей ратной повинно­сти, и двоякие служебные поручения — административные и военные. [62]Стольники и дворяне московские в мирное время были вечно на посылках. Их назначали управителями второстепенных московских приказов, воеводами во второстепенные города, в сви­ту к послам, отправляемым к иностранным дворам. Их посылали и для производства следствий по важным уголовным делам в различ­ные части государства. Словом, на них возлагались все особые ад­министративные и дипломатические поручения. Это были испол­нительные орудия гражданского управления. Рядом с этим они занимали совершенно особое положение в военном строе. Стольни­ки стряпчие, дворяне московские и жильцы составляли значитель­ный и наилучше вооруженный корпус, называвшийся Царевым полком и обыкновенно сопровождавший царя в военных походах; их бывало иногда более 6 000 человек.

Но они редко ходили в походы всей массой: они имели еще значе­ние офицерского запаса для провинциальных служилых людей. Часть их рассылалась в военное время по армейским полкам, состоявшим из провинциального дворянства. В этих полках они служили полков­никами и головами, т.е. батальонными и ротными командирами, а также составляли свиту полковых воевод, т.е. корпусных команди­ров. Таким образом, одну часть московского дворянства, составляв­шую Царев полк, можно назвать московской гвардией; а другая, руко-водившая полками городового дворянства, имела значение мос­ковского генерального штаба. Но не думайте, что и в Царевом полку люди московского списка служили рядовыми: они были большею частью крупные землевладельцы, которые выходили в поход со значительным числом вооруженных холопов. Мы уви­дим после, как разверстана была эта ратная служба по размерам землевладения. Каждый московский дворянин выступал в походе десятками или сотнями вооруженных холопов и ими командовал.

[63]Таким образом, люди московских чинов, служа командирами частей в городовых полках, вместе с тем и в своем Царевом полку имели значение командиров вотчинных холопьих отрядов. Чтобы нагляднее видеть это двойственное значение московского дворян­ства, достаточно просмотреть роспись 1681 года. Всего стольников и других московских чиновных людей по этой росписи считалось 6 385 человек. Из них 3 761 человек рассеяны были по полкам про­винциального дворянства в офицерских должностях; 2 624 входили в состав московского гвардейского корпуса, «Царева полка», но они приводили с собою в этот полк 21 000 с лишком вооруженных холопов, так что весь московский корпус состоял почти из 25 000 с небольшим; на каждого дворянина в нем приходилось круглым чис­лом почти по десяти холопов.

Отношение московских чинов к думным. Перечисленные мос­ковские чины различались между собою свойством административ­ных и военных поручений, какие возлагались на людей каждого из них: стольник назначался в более важную «посылку», чем дворя­нин московский, и т.д. Вместе с тем в среде этих чинов существова­ло такое же иерархическое движение, как и в думных чинах: жилец повышался в дворяне московские, дворянин — в стряпчие или в стольники. Но это движение несколько отличалось от того, какое происходило в думной службе. Думные чины давались преимуще­ственно по отечеству или по породе. То же отечество служило основанием чиновного возвышения и для знатных людей, служив­ших по «московскому списку», но значительное большинство сто­личного дворянства поднималось на чиновной лестнице по служ­бе, т.е. по заслугам, а не по породе. Таким образом, двойственный генеалогический состав «московского списка» отражался и в слу­жебном движении людей, по нему служивших.

Лекция XV

Происхождение служилых чинов городовых. — Разверстка службы по земле. — Превращение удельных дворов в местные общества служи­лых вотчинников. — Разверстка земли по службе и образование но­вых обществ служилых помещиков. — Поземельное устройство но­вобранцев на опасных границах государства. — Следствия разверстки службы по земле и земли по службе. 1) Разрушение первоначальных местных обществ служилых вотчинников. 2) Происхождение двой­ственного характера и состава столичного дворянства. 3) Уста­новление нормы поземельной службы.

Происхождение служилых чинов городовых. Изучая проис­хождение высших служилых чинов, думных и столичных, мы ви­дели, что они имели генеалогический источник и правительствен­ное значение. Они соответствовали слоям, из которых составилась московская служилая знать к XVI веку, и различались важностью правительственных поручений, какие возлагались на людей того или другого чина. Чиновное деление низшего провинциального дворянства имело другое основание: здесь чиновные различия воз­никли из распорядка поголовной ратной службы, т.е. общей по­винности, падавшей на всех служилых людей — как столичных, так и городовых. Если высшие чины отражали различные степени правительственного доверия или авторитета, которым облекались лица, их носившие, то чины городовые показывали различные сте­пени боевой годности. В тогдашнем военном строе боевая годность служилого человека определялась не столько строевой выучкой или личной храбростью, сколько количеством вооруженных дво­ровых людей, с которыми он выступал в поход, и качеством своего и их вооружения. Такой боевой годностью иной молодой знатный стольник, унаследовавший от отца обширную вотчину, намного превосходил иного старого боярина, выводя в поле несравненно большее количество хорошо вооруженных ратников. Тем не ме­нее, в военном и гражданском управлении стольник становился гораздо ниже боярина, пока сам не дослуживался «до Дум», т.е. до думного чина.

 

Разверстка службы по земле. Напротив, положение провин­циального дворянина в городовой чиновной иерархии определя­лось исключительно его боевыми средствами. Эта разница про­исходила оттого, что обязанности правительственной службы распределялись между служилыми людьми по их отечеству, по­роде, а тягости службы ратной развёрстывались по земле, т.е. по землевладельческой состоятельности.

Превращение удельных дворов в местные общества служи­лых вотчинников. Первоначально, т.е. в первую пору образования Московского государства, «дворы» терявших самостоятельность князей оставались на местах, образуя местные землевладельческие общества. С них снимался только верхний слой — знатнейшее удельное боярство, которое вслед за своими князьями переселя­лось в Москву для столичной службы. Но и в столице эти при­шлые элементы московского двора некоторое время не смешива­лись со старыми московскими служилыми людьми, образуя особые родословные или удельные группы. Так, знатные придвор­ные люди, присутствовавшие во дворце при торжественном при­еме польских послов в 1542 г., были расписаны на такие группы: «князи Оболенские, князи Ростовские, тяж Ярославские, кня­зи Стародубские, двор Тверской, Москва». В последней группе поименованы члены двух старинных московских фамилий — Мо­розовых и Шейных, да один Ласкирев — сын выехавшего в Мос­кву в конце XV века знатного грека из фамилий Ласкарисов. Люди, принадлежавшие и этим местным группам, — князья Оболен­ские, Ростовские и двор Тверской, Москва — владели вотчинами в тех княжествах, имена которых носили. Так ратные люди в Мос­ковском государстве первоначально складывались в местные слу­жилые общества по земле, т.е. по месту землевладения.

Разверстка земли по службе и образование новых обществ служилых помещиков. Но рядом с этими местными общества­ми, основанными на удельном распорядке служилых людей, воз­никали другие, вызванные новыми стратегическими условиями внешней обороны. По мере расширения Московского государ­ства, в состав его территории входили местности, в которых было мало или вовсе не было служилых землевладельцев, но которые нуждались во внешней защите. Для ограждения таких местно­стей от внешних нападений они заселялись безземельным лю­дом, состоявшим из низших слуг прежних удельных дворов, из тяглых людей и даже из привычных к оружию холопов, которых правительство брало из боярских дворов и ставило в ряды про­винциального дворянства. Подьячий второй половины XVII века Котошихин, вспоминая об этой усиленной военной вербовке, в своем описании Московского государства говорит, что в прошлые давние годы, когда у Московского государства были войны с окрестными государствами, ратных людей набирали из всяких чинов и многие из них «за службу и полонное терпение» (т.е. за страдания в плену) освобождались от холопства и крестьян­ства и получали в награду за свою службу небольшие поместья и вотчины.

Поземельное устройство новобранцев на опасных границах государства. Средством для поземельного устройства этих ново­бранцев был новый вид землевладения, выработавшийся в Мос­ковском государстве и получивший название поместного. Я не буду говорить ни о происхождении этого землевладения, ни о тех юридических отношениях, которые входили в состав поместной системы. Одни из вас, может быть, слушали об этом в общем курсе русской истории, другие услышат в общем курсе истории русско­го права. Для нас теперь важны практические последствия этой системы, которые показывают, как устраивалось военно-служи­лое и поземельное положение провинциального дворянства при помощи законодательства о поместном владении. Напомню толь­ко, что в Московском государстве поместьем, в отличие от вотчи­ны — наследственной поземельной собственности, назывался участок казенной земли, данный служилому человеку во времен­ное, обыкновенно пожизненное владение под условием службы и как средство для службы. Этот вид землевладения возник еще в удельные века. Его черты носили на себе те участки, которыми князья наделяли за службу — и только на время службы — не боевых, а дворцово-хозяйственных своих слуг, знакомых уже нам под названием слуг «под дворским». Только в XV и XVI веках это землевладение было распространено на всех служилых людей и приведено было законодательством в стройную систему.

Эта поместная система была выражением другого правила, которое положено было в основу военно-поземельного устройства служилых людей и было тесно связано с первым, проводившимся через вотчинное землевладение. Мы видели, что когда ратная служба стала обязательной повинностью целого класса, ее тяго­сти были разложены между служилыми людьми по земле, т.е. по размерам вотчины каждого. Но если все люди, владевшие зем­лей, должны были нести ратную службу в меру земельного вла­дения, то, естественно, все, кто нес постоянную ратную службу, должны были владеть землей соразмерно со служебными тяго­стями. Так, правило служить по земле привело к другому, об­ратному — владеть землей по службе.

Согласно с этим новым правилом и наделялись поместьями безвотчинные или маловотчинные служилые люди. Это испомещение не только ввело новых землевладельцев в ряды старых мест­ных вотчинных обществ, но и созидало в продолжение XVI и XVII веков одно за другим новые уездные землевладельческие об­щества, на которые падала обязанность защищать ближайшие к ним границы государства. Наиболее угрожаемые западные, юж­ные и восточные границы были обсажены более или менее гус­тыми рядами помещиков, которыми, как живой изгородью, с трех сторон был защищен государственный центр. Мы можем судить о ходе этих оборонительных работ по нескольким сохранившимся в памятниках данным. В 1488 году, несколько лет спустя по заво­евании Новгорода, здесь был открыт заговор, вследствие которо­го более 8 000 бояр, знатных горожан и купцов переселены были из Новгорода в Московскую землю. Эти бояре и знатные горожа­не были в большинстве крупные землевладельцы.

Личные землевладельцы должны были служить по правилу московской политики. Но туземные землевладельцы на своих нов­городских вотчинах были опасны для московского правительства. Поэтому 8 000 переселенцев были рассыпаны по уездам Влади­мирскому, Нижегородскому, Муромскому, Переяславскому, Юрьевскому, Ростовскому и Костромскому и наделены поместь­ями. [64] На их опустевшие места посланы были сотни московских служилых людей, которым раздали в поместья конфискованные вотчины переселенцев. При этом, чтобы добыть требуемое коли­чество московских служилых заместителей, велено было распустить более пятидесяти семей походных холопов, служивших во дво­рах московских бояр Тучковых, Шереметевых, Ряполовских, Травиных и других. Все эти невольно отпущенные получили поме­стья в Вотьской пятине, пограничной со шведскими и ливонскими владениями. До нас дошла окладная книга этой самой пятины, со­ставленная в 1500 г. В 14-ти погостах двух уездов этой пятины, Ладожского и Ореховского (уездный город Орешек), мы встреча­ем по окладной книге 106 московских помещиков и между ними много бывших холопов московских бояр. В имениях всех этих по­мещиков значилось около 45 000 десятин пахотной земли, на ко­торой работало более 4 000 крестьян и помещьичих дворовых людей. Такое служилое гнездо свито было Москвой в погранич­ном со шведскими владениями уголке Новгородской земли менее чем за два десятилетия. Еще раньше и гуще заселены были вос­точные и северо-восточные уезды. В 1499 г. совершен был под командой кн. Семена Курского поход за Урал на вогулов, напа­давших на русские владения. Под начальством князя было посла­но, между прочим, 1 304 служилых человека Устюжского уезда и более 2 000 служилых людей уездов Вятского, Важского и Пинежского.

Еще заботливее огораживались самые опасные южные гра­ницы. Барон Герберштейн, посетивший дважды Московию в на­чале XVI в. и хорошо ее изучивший, говорит, что даже в мирное время по рекам Оке и Дону ставили ежегодно до двадцати тысяч ратных людей для предупреждения татарских нападений. По уста­новившемуся порядку мобилизации, большинство этих стороже­вых отрядов состояло из служилых людей южных пограничных уездов. Можно даже уловить по книгам XVI в. географическое распределение провинциального дворянства. В центральных уез­дах, особенно в Московском, было очень мало городовых дворян. Здесь решительно преобладали землевладельцы высших чинов, думных и московских, обыкновенно крупные вотчинники и с круп­ными поместными окладами. [65] Поместья самих городовых дво­рян, рассеянные между крупными имениями людей высших чи­нов, в этих уездах были также довольно значительны. Чем дальше от Московского уезда на восток и юг, тем реже становились поме­стья и вотчины высших чинов, тем больше являлось провинци­альных помещиков и тем мельче были их поместные оклады.