Борьба за свободу вероисповедания

Я всегда верил, что всякое дело кто-нибудь должен начать, иначе ничего не будет сделано. Бог говорит: «Ибо, как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва» (Иак. 2:26).

В 1979 году, через год после открытия медицинского факультета и в тот год, когда он был аккредитован, мы начали работу юридического факультета УОР. Я не могу объяснить, чем было вызвано это решение. ] Просто в своем сердце я знал, что в моем духе было мощное побуж­дение сделать это.

Вместе с исключительно способным христианским юристом, поч­тенным Чарльзом А. Коутом из Талсы, человеком с мировым именем и моим личным другом, мы начали работу по созданию юридической школы при УОР. Он организовал встречу с одним из своих ближай­ших друзей О. У. Кобурном, влиятельным бизнесменом из Оклахомы и верным христианином. Мистер Кобурн хотел пожертвовать сто ты­сяч долларов на юридическую школу. Когда люди хотят пожертвовать деньги на наши служения, я часто спрашиваю их о причинах, побу­дивших их на этот шаг. Так и в этом случае я спросил его, почему он хочет сделать это. Он ответил: «Потому что у меня есть деньги!»

На основании моего откровения от Бога о даянии и получении, я объяснил мистеру Кобурну, что его объяснение неудовлетворительное и что давать что-либо нужно в качестве семени для получения буду­щего урожая.

После этого разговора О. У. Кобурн в конце концов дал на юриди­ческую школу один миллион долларов, а Совет правления назвал фа­культет Юридической школой О. У. Кобурна при Университете Орала Робертса.

Наш проект выглядел многообещающим. Первый набор из пяти­десяти четырех студентов был в восторге, узнав о том, что на откры­тии факультета будет выступать почтенный Байрон Уайт, помощник Верховного судьи США. На это событие в университет пришли юрис­ты Талсы. Мы провели набор на новый факультет. При декане Коуте в новую школу пришли преподавать квалифицированные и преданные христианские юристы.

Центр педагогических исследований, учебный центр университета, вырос с двухсот тридцати тысяч квадратных футов до площади более чем шестьсот семьдесят пять тысяч квадратных футов. На этом участке располагался юридический факультет и большая часть других отделе­ний университета. Если бы это семиэтажное здание состояло из одно­го этажа, оно могло бы покрыть территорию в шестнадцать акров.

Мы собрали хорошую библиотеку юридической литературы, и ско­ро многие профессиональные юристы высоко оценили ее как экви­валентную другим библиотекам юридической литературы в штате Ок­лахома. Я знаю, что сердцем юридического факультета должна быть библиотека, хотя преподаватели тоже должны быть очень сильны­ми. Мы изначально вложили около двенадцати миллионов долларов в библиотеку и продолжали вкладывать в нее деньги каждый год по мере возникновения необходимости.

Необычайный успех сопутствовал нам в подготовке наших сту­дентов на этом факультете, поскольку мы выпускали самое большое количество из всех юридических факультетов, находящихся в Окла­хоме. Мы видели, что работа на факультете ведется на очень высоком уровне, который мы установили как цель для всего университета, ког­да открывали его в 1965 году.

С самого начала мы определили свои цели следующим образом:

В качестве главной цели Юридической школы О. У. Кобурна мы установили воспитание у студентов способ­ности нести Божью исцеляющую силу для того, чтобы примирять отдельных людей и помогать восстановле­нию целостности общин. Для достижения этой цели студенты должны стать не только квалифицированны­ми и компетентными юристами с высокими этическими стандартами, но и научиться использовать свою хрис­тианскую веру в выбранной профессии... Вторая цель — возвращение закона к его историческим библейским корням.

Без ложной скромности мы заявляли о том, что хотим видеть на­ших выпускников-юристов целителями, и мы повторяем это снова и снова. Я видел, что мы можем послужить делу исцеления при помощи юридической школы, сделав в обучении юриспруденции акцент на исцеление, дав таким образом нашим студентам возможность исполь­зовать в своей практике дух исцеления и примирения.

Все шло хорошо, пока совершенно неожиданно на нас не обру­шился удар из Комитета Ассоциации американских юристов. Я до сих пор ощущаю боль от того происшествия в 1981 году. В 1978 году Северо-Американская аккредитационная ассоциация высших учебных заведений, университетов и школ выдала нам разрешение на откры­тие юридического факультета. Но мы поняли, что получить аккреди­тацию из Ассоциации американских юристов (ААЮ) будет намного сложнее.

Мы обратились в ААЮ в 1980 году, и в октябре эта ассоциация при­слала к нам своих представителей. В отчетном докладе они отметили твердую финансовую базу и учебную программу, но выразили неудов­летворение целями, определенными в качестве обоснования факуль­тета. (О целях основания факультета говорились выше.)

Декан Коут и проректор Карл Гамильтон появились перед комите­том представителей, который наконец высказал свои рекомендации на собрании ААЮ в августе 1981 года. Декан Коут сразу же почувство­вал, что члены ассоциации настроены враждебно. Одним из первых ему задали такой вопрос: «Декан, если один из мужчин-преподавате­лей на вашем факультете захочет жениться на другом мужчине вашего факультета, что вы станете делать?»

Сначала декан Коут решил, что это не совсем удачная шутка, одна­ко вскоре он увидел, что представители ассоциации были настроены абсолютно серьезно. «Я уволю его», — ответил он.

Но это был лишь первый камень преткновения.

Другой проблемой для проверяющих стало то, что они назвали «религиозной дискриминацией». Они выразили свои претензии сле­дующим образом: «Религиозная дискриминация отражена в опреде­лении целей Юридической школы О. У. Кобурна при Университете Орала Робертса и, в частности, в требовании, предъявляемом ко всем студентам, поставить свою подпись под законом чести, подтверждая тем самым свою веру в Иисуса Христа как Господа и Спасителя». Они утверждали, что наше требование представляет собой нарушение 211-го пункта Правил ААЮ, в которой в аккредитованных ими шко­лах запрещалась религиозная дискриминация.

Декан Коут ответил, что в УОР требования находятся в полном со­ответствии с законом, поскольку наши цели очень близки к целям, из­ложенным Юридической школой Бригхэма Янга. Он смело отстаивал наше конституционное право на свободу религиозных верований. Он пояснил, что. вместе со своими сотрудниками во время подготовки к аккредитации лично посетил более тридцати юридических факуль­тетов. На основании приобретенного ими опыта мы сформулирова­ли свои религиозные требования в соответствии с тем, что нашли в университете Бэйлора, открытом южными баптистами, в колледже Миссисипи, который также является баптистской школой, и универ­ситете Пеппердинт, основанном Церковью Христа. Но члены нашего факультета считали, что самым сильным моментом в нашей защите было положение юридической школы Бригхэма Янга, которое пред­ставляло собой мощный вызов пункту 211 Правил. «В любом случае я верю, что положение, препятствующее нашей религиозной свободе, неконституционно», — заявил наконец наш декан представителям ас­социации.

Когда проверяющие ушли, декан Коут сообщил мне, что УОР может через суд оспорить правомерность требований пункта 211 Правил.

Я мгновенно отреагировал на это: «Мы будем сражаться до конца».

Обеспечив поддержку Чикагской фирмы, одной из восьми круп­нейших юридических фирм США, УОР предъявил иск в Федеральный суд Чикаго. 17 июля 1981 года суд вынес решение, что ААЮ не может отказать университету в аккредитации только на религиозном осно­вании. Для нас это был великий день, но мы быстро поняли, что это лишь начало. ААЮ твердо решила бороться против нашей религиоз­ной свободы. Они вызвали нас на собрание делегатов ААЮ в Новом Орлеане.

На том августовском собрании ААЮ в 1981 году самым сложным вопросом на повестке дня был вопрос о Юридической школе УОР. И хотя ассоциация была настроена против административных требо­ваний, установленных в УОР, они все же решили выдать аккредитацию Юридической школе О. У. Кобурна, одновременно признав, что она имеет право требовать от студентов принесения «клятвы» в виде под­писи под кодексом чести.

При голосовании сто сорок семь голосов против ста двадцати семи высказались за то, чтобы внести поправку в пункт 211, что позволяло школе иметь «религиозное обоснование и цели».

Это решение существенно ослабило позицию руководства ААЮ. На следующем собрании ААЮ в течение двух часов шли бурные де­баты по этому вопросу, но аккредитация УОР получила поддержку ста семидесяти шести голосов против ста тридцати восьми.

Не желая сдаваться, члены ассоциации в 1982 году еще раз вызвали нас на свое ежегодное собрание и попытались провести новое голо­сование по острому вопросу конституционности. Они вручили нам новую формулировку, в соответствии с которой в школе допускались «религиозные установки в вопросах приема студентов и преподавате­лей только в той степени, в которой они допускаются Конституцией США». Было очевидно, что высшие юридические лица в стране двига­лись все дальше и дальше от религиозных свобод.

Но у нас были защитники. Выдающийся еврейский адвокат в ответ на оппозицию нескольких других еврейских юристов, присутство­вавших на собрании ассоциации, встал и сказал: «Этим вы утверж­даете, что я не имею права открыть школу для евреев. Думаю, это не­правильно».

Меня беспокоили продолжающиеся попытки лишить юридиче­ский факультет его законной аккредитации. Мы все чувствовали, что главной причиной нападок на нас является уверенность Ассоциации американских юристов в том, что за нашим университетом стоит всего лишь один человек — Орал Роберте. Именно поэтому им каза­лось, что они могут сломить нас, в то время как Юридической школе Бригхэма Янга мормонское прикрытие позволяло уйти из-под такого давления.

Декан Коут считал, что ААЮ и пресса просто не хотели позволить исцеляющему евангелисту открыть новую юридическую школу.

Несмотря на противодействие, в 1982 году аккредитованный юри­дический факультет УОР выпустил первых юристов, и они успешно бросили вызов самым могущественным юридическим ассоциациям нашей страны по вопросу конституционности их правил.

Но мы поняли, что битва еще не закончилась. На самом деле я бо­ялся, что ААЮ никогда не успокоится и будет продолжать таскать нас по судам еще многие годы, что обойдется нам по одному миллиону долларов в год. Я знал, что такая политика приведет нас если и не к ут­рате решимости, то к отказу от борьбы только на том основании, что немыслимо тратить огромные суммы на юридическую защиту наших принципов.

Кроме того, мне казалось, что ААЮ одной ей известными способа­ми подрывает наш набор способных студентов. К концу третьего года работы факультета мы ожидали давно планируемого набора в триста человек. Все очень волновались. И вдруг набор резко упал.

Мне также казалось, что представители ассоциации решили зама­нить меня в ловушку как основателя университета.

Меня вместе с деканом юридического факультета вызвали на соб­рание Совета деканов, которое состоялось в Вандербилтском универ­ситете в Нэшвилле, где я выступал несколько лет назад. Присутство­вали около восьмидесяти деканов юридических школ. Нас с деканом посадили на платформу и стали задавать вопросы. Нас постоянно спрашивали об одном и том же: «Разрешаете ли вы среди студентов и преподавателей гомосексуализм? Позволяете ли гомосексуальные браки?»

Декан отвечал на вопросы спокойно, но твердо. Я оставался спо­койным. Казалось, я чувствовал, когда они обращали свое внимание на меня. Все тот же вопрос, поставленный иным образом, задавали снова и снова.

Я наклонился к нашему декану и спросил, какой властью обладает Совет деканов. «Всей полнотой власти ААЮ», — ответил он шепотом. «Вот в чем дело, — подумал я, — нас больше не вызывают на собрание представителей». Решение данного собрания определит судьбу юри­дического факультета не только на этот день, но и на годы вперед, и мы можем растратить все деньги и силы в постоянных судах.

Я понял, что пора прекратить вести себя прилично. Я сказал де­кану, что отвечу. Я встал к ним лицом. Я чувствовал себя, как Стефан перед синедрионом в Иерусалиме, когда они испытывали его веру в Господа Иисуса Христа. Он стоял перед ними с твердой верой и вы­ступил с величайшей христианской речью, а они «рвались сердцами своими и скрежетали на него зубами». Затем они побили его камнями, этого первого христианского мученика (см. Деян. 6:9,7:60).

Дух Господень поднялся во мне, словно «река воды живой» (Иоан. 7:38). Я рассказал им мое свидетельство о том, как Иисус спас и исце­лил меня, как Господь призвал меня понести исцеление моему поко­лению и построить Ему университет на Его авторитете и на Святом Духе.

Затем я сказал: «Нет нужды далее продолжать этот унизительный спектакль. Вот вам ответ. Вы можете делать, что угодно, но что касает­ся юридической школы УОР, я не позволю ей стать гомосексуальной. Я полностью намерен повиноваться Богу и сделаю ее такой же, как все остальные факультеты УОР, и она будет действовать авторитетом Бога, основанном на Святом Духе».

С этим я сел.

Атмосферу можно было резать ножом. Они открыто не скрежетали зубами, как первосвященники в синедрионе на Стефана, но, я верю, делали это в своем духе.

Председатель спросил, будут ли еще вопросы. Вопросов не было. Они распустили собрание.

По пути назад несколько деканов перехватили меня.

— Нельзя допустить хоть небольшой поблажки для гомосексуалистов, доктор Роберте?

— Вы знаете ответ на это, — ответил я.

— Но мы хотим помочь вам, — говорили они.

— Вы избрали довольно странный способ, — ответил я.

Мы вернулись в Талсу.

Я понял, что выбрали меня для своих нападок только потому, что я был проповедником и, в особенности, исцеляющим евангелистом. Мне казалось, они не хотели терпеть ни меня, ни мою позицию верности Божьему авторитету и Святому Духу, потому что все это было для них преткновением.

Я знаю, что финальное собрание было пропитано присутствием сатаны. Ни один декан не встал в защиту факультета, который отказался терпеть содомию и пойти на компромисс с конституционными гарантиями религиозных свобод. Ни один.

Бог напомнил мне наш лозунг. При входе в прекрасное здание юридического факультета каждый мог видеть на стене слова: «Юристы могут быть целителями».

Члены ААЮ никогда не поднимали вопроса о нашей концепции юристов-целителей, потому что не хотели затрагивать щекотливого для них вопроса. Я же считаю, что в любой профессии приоритетным сегодня должно стать исцеление — посредничество и исцеление вместо огромного количества судебных дел и заседаний, которые сделали наше общество сутяжническим. Такие суды заставляют десятки тысяч людей тратить миллионы долларов, причиняют им боль и относятся к ним с дискриминационных позиций по расовым, религиозным и экономическим признакам.

Я знал, что юридический факультет был открыт в УОР по воле Бога. Мы выпускали больший процент специалистов, чем другие юридические школы в Оклахоме и нескольких других штатах. У нас работали первоклассные преподаватели, среди которых были судьи Верховных судов нескольких штатов. У нас были и чернокожие, и белые препода­ватели, которые преследовали единые цели. Святой Дух мощно рабо­тал среди преподавателей и студентов, и я с волнением смотрел на то, что делал Бог. Я знал, что полностью повинуюсь Ему, но понимал, что продолжать это дело мы не сможем.

Мы проиграли эту битву, но не войну в целом. Я знал в духе, что Бог покажет нам выход из создавшегося положения, даже если юри­дический факультет УОР закроется. Это было лучше, чем идти на ком­промисс и тратить астрономические суммы на судебные издержки в борьбе против ААЮ с ее огромными финансовыми ресурсами и не­ограниченным штатом юристов.

Я начал понимать, что у Бога есть план продолжить работу нашего юридического факультета, но теперь уже в руках Духом исполненного человека, который был мне другом в течение более тридцати лет, - Пэта Робертсона.