Глава 18. Зейдист изо всех сил пытался сидеть спокойно, пока Бэлла пила

 

Зейдист изо всех сил пытался сидеть спокойно, пока Бэлла пила. Он не хотел беспокоить ее, но с каждым движением рта, прикасавшегося к его руке, ему все сложнее было сохранять контроль над собой. Госпожа была единственной, кто когда-либо питался от него, и воспоминания о былом насилии были так же остры, как и клыки, впивавшиеся в его запястье. Страх объял его, сильный и живой, рожденный не тенями прошлого, но паникой реальности.

Матерь Божья… У него начала кружиться голова. Он был готов отрубиться в любую минуту, словно изнеженная девчонка.

В отчаянных попытках удержаться на плаву, он попытался сосредоточиться на темных волосах Бэллы. Один из локонов, лежавший рядом с его рукой, блестел в потолочном свете ванной, такой красивый, такой густой – совершенно непохожий на светлые волосы Госпожи.

Боже, эти темные волны выглядели такими мягкими… Если бы он осмелился, то зарылся бы руками… нет, лицом в эти локоны цвета красного дерева. Выдержал бы он? Смог ли бы быть так близко к женщине? Или ему стало бы еще хуже от накатившего страха?

С Бэллой, возможно, ему бы хватило выдержки сделать это.

Да… Ему бы понравилось в ее волосах. Может быть, сквозь них он нашел бы путь к ее шее… прижался бы поцелуем к ее горлу. Очень нежно.

Да… А потом он мог бы двинуться наверх и потереться губами об ее щеку. Может, она бы позволила ему сделать это. Он бы не стал приближаться ко рту. Он не мог даже представить, что она захочет быть в такой близости от его шрама, да и верхняя губа была изуродована. Кроме того, он не умел целоваться. Госпожа и ее фавориты предпочитали держаться подальше от его клыков. А после у него ни разу не возникало желания подобной близости.

Бэлла прервалась и подняла голову, ее сапфировые глаза обратились к нему в попытке удостовериться, что с ним все нормально.

Ее беспокойство задело гордость. Господи, думать, что он настолько слаб, что не сможет покормить женщину… и что самое отвратительное, знать, что она понимает это, пока прикасается к его вене. А еще то выражение, мелькнувшие на ее лицо несколько минут назад: ужас сквозил в ее взгляде, когда она поняла, что делали с ним в рабстве.

Он не выносил сострадания, не хотел этих обеспокоенных глаз, не нуждался в ласках и утешениях. Он открыл рот, готовый остановить ее, но злость затерялась где-то по пути между его нутром и горлом.

– Все нормально, – сказал он грубо. – Не останавливайся. Продолжай.

Облегчение в ее взгляде было словно очередной шлепок по заднице.

Когда она снова начала пить, он подумал: «Как же я ненавижу все это».

Ну… кое-что во всяком случае он действительно ненавидел. Ну, хорошо, он ненавидел то дерьмо, что засело у него в голове. Но когда осторожные движения ее рта возобновились, он понял, что они нравятся ему.

По крайней мере, нравились до тех пор, пока он не подумал о том, что попадает ей в рот. Грязная кровь… ржавая кровь… изъеденная, зараженная, отвратительная кровь. Черт, он просто не мог понять, почему она отвергла Фьюри. Он был идеален как внутри, так и снаружи. Нет, вот она, рядом с ним на холодной твердой плитке, впившись в его вену через отметины раба. Почему она…

Зейдист закрыл глаза. После всего, что ей пришлось пережить, она, несомненно, решила, что не заслуживает ничего лучшего, чем загрязненная кровь. Вероятно, тот лессер с корнем вырвал из нее чувство собственного достоинства.

Бог ему свидетель, последний вздох этого ублюдка прорвется через его крепко сжатые ладони.

Вздохнув, Бэлла отпустила его запястье, закрыла глаза и обессилено откинулась на стенку душевой кабины. Шелковые полы халата намокли и прилипали к ногам, очерчивая линию ее бедер… впадину под животом.

Когда он мгновенно затвердел, у Зеда появилось желание отрезать его к чертям собачьим.

Она подняла на него глаза. Он был почти уверен, что у нее сейчас начнется припадок или что-то подобное, и пытался не думать о той гадости, что она проглотила.

– Ты в порядке? – Спросил он.

– Спасибо, – хрипло ответила она. – Спасибо, что позволил мне…

– Да, ты можешь прекратить это.

Боже, ему нужно было защитить ее от себя самого. Сама сущность Госпожи въелась в него, отголоски жестокости этой женщины были заперты в бесконечном круговороте его вен и артерий, раз за разом совершая путешествие по его телу. И Бэлла только что получила дозу этого яда.

Ему стоило бороться лучше.

– Я отнесу тебя в постель, – сказал он.

Не услышав протестов, он поднял ее, вынес из душа, остановившись на секунду перед раковиной, что бы захватить для нее полотенце.

– Зеркало, – прошептала она. – Ты закрыл зеркало. Почему?

Покидая ванную, он не ответил: не мог говорить о том, что ей пришлось пережить.

– Ты думаешь, что я так ужасно выгляжу? – Прошептала она, уткнувшись ему в плечо.

Дойдя до кровати, он поставил ее на ноги.

– Халат промок. Тебе стоит его снять. Вытрись этим, если хочешь.

Она взяла полотенце и начала развязывать пояс. Он быстро отвернулся, прислушиваясь к шороху одежды и простыней.

Когда она забралась в постель, древнейший инстинкт, проснувшийся внутри него, потребовал, чтобы он лег вместе с ней. И не для простых объятий. Он хотел бы внутри нее, двигаться внутри нее… кончать в нее. Почему-то это казалось правильным: дать ей не только свою кровь, но и завершить начатое половым актом.

Что было настоящим безумием.

Проведя рукой по волосам, он гадал, откуда могли взяться подобные мысли. Черт, ему стоило держаться от нее подальше…

Ну, это, так или иначе, скоро произойдет. Она уедет сегодня. Уедет к себе домой.

Инстинкты словно сорвались с цепи, требуя, чтобы он боролся за то, чтобы она и дальше оставалась в его постели. Но пошли они к черту – эти дурацкие первобытные желания. Ему нужно было идти на работу. Ему нужно было пойти и найти одного особенного лессера и расправиться с ним ради нее. Вот, что ему нужно было сделать.

Зед направился к шкафу, натянул рубашку и вооружился. Взяв кобуру, он подумал о том, что стоило бы попросить у нее описание лессера-похитителя. Но он не хотел лишний раз травмировать ее… Нет, он попросит Тора сделать это – тот неплохо справлялся с подобными вещами. Тор сможет поговорить с ней, когда она вернется домой.

– Я ухожу, – сказал Зед, застегивая кобуру для кинжалов на груди. – Хочешь, я попрошу Фритца принести тебе поесть, прежде чем ты поедешь домой?

Ответа не последовало, и он выглянул в дверной проем гардеробной. Лежа на боку, она смотрела на него.

Очередная горячая волна инстинктов прокатилась по телу.

Он хотел бы видеть, как она ест. После соития, после того, как он кончит внутри нее, он хотел, что бы она ела еду, принесенную им, он хотел, чтобы она брала ее из его рук. Черт, он хотел пойти на охоту, убить кого-то для нее, принести мясо домой и приготовить его, а потом накормить ее досыта. А потом он хотел бы лежать рядом с ней, сжимая в руке кинжал – защищая ее сон.

Он снова исчез в гардеробной. Черт, он сходит с ума. Точно.

– Я скажу ему, чтобы принес тебе чего-нибудь, – сказал он.

Он проверил черные лезвия своих кинжалов, проведя ими по коже предплечий. Боль ворвалась в сознание, и он уставился на отметины, оставшиеся после клыков Бэллы на его запястье.

Выйдя из транса, он натянул на бедра пистолетную кобуру, проверил близнецов Сиг Сойеров. Магазины обоих девятимиллиметровых были полны, а в патронташе были еще две обоймы. Он засунул метательный нож в пряжку на пояснице и удостоверился, что несколько хира сюрикэнов^[48] все еще с ним. На очереди были тяжелые ботинки. Легкая ветровка, маскировавшая переносной арсенал, завершила картину.

Когда он вошел в спальню, Бэлла все еще не сводила с него взгляда. Ее глаза были такими синими. Словно сапфиры. Словно ночь. Словно…

– Зейдист?

Он подавил желание влепить себе пощечину.

– Да?

– Ты думаешь, я уродлива? – Он отпрянул, и она закрыла лицо руками. – Неважно.

Пока она пряталась от его взгляда, он вспомнил тот момент, когда увидел ее в самый первый раз – когда она неожиданно явилась в тренажерный зал. Она ошеломила его так, что он застыл на месте, словно громом пораженный. И она по-прежнему производила на него такое же впечатление. Словно у него в теле был выключатель, о котором знала только она.

Он откашлялся.

– Ты такая, какой всегда для меня была.

Он, было, развернулся, но тут же услышал всхлип. Потом другой. Потом третий.

Он оглянулся.

– Бэлла… Господи Боже…

– Прости, – сказала она, не отнимая рук от лица. – П-прости. Иди. Я в п-порядке. Прости, со мной все хорошо.

Подойдя к кровати и сев на край матраса, он пожалел, что не был наделен даром красноречия.

– Тебе не за что просить прощения.

– Я вторглась в твою комнату, в твою п-постель. Заставила тебя спать рядом со мной. Дать мне свою вену. Мне так… жаль. – Она глубоко вздохнула и взяла себя в руки, но отчаяние, сквозившее во взгляде, не ушло, словно земляной запах дождевых капель на прогретой солнцем дороге. – Я знаю, что должна уйти, знаю, что ты не хочешь видеть меня здесь, но мне нужно… Я не могу вернуться к себе домой. Лессер забрал меня оттуда, и я просто не могу себе представить, как буду там жить. И с семьей я тоже не хочу быть. Они не поймут, что со мной происходит, а у меня не сил, чтобы объяснять им это. Мне просто нужно немного времени, чтобы выкинуть все случившееся из головы, но я не могу быть одна. Хотя я и не хочу видеть никого, кроме…

Ее голос сорвался, и он произнес:

– Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь.

Она снова начала всхлипывать. Черт возьми. Видимо, он сказал что-то не то.

– Бэлла… Я…

Ну и что ему теперь делать?

Дотронься до нее, кретин. Возьми ее за руку, ты, кусок дерьма.

Но он не смог сделать этого.

– Ты хочешь, чтобы я съехал отсюда?

Больше слез, еще больше слез и «Мне нужен ты» шепотом между всхлипами.

Боже, если он все расслышал правильно, ее оставалось лишь пожалеть.

– Бэлла, прекрати плакать. Прекрати плакать и посмотри на меня.

В конце концов, она глубоко вздохнула и вытерла мокрые щеки. Удостоверившись, что она слушает его, он продолжил:

– Не волнуйся ни о чем. Ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь. Ясно?

Она просто смотрела на него.

– Кивни, чтобы я понял, что ты слышала меня. – Она кивнула, и он поднялся на ноги. – И я последнее, что тебе нужно. Завязывай с этой хренью сейчас же.

– Но я…

Он направился к двери.

– Я вернусь перед рассветом. Фритц знает, как найти меня… хм, всех нас.

Покинув ее, Зед прошел по коридору, заставленному статуями, повернул налево и, миновав кабинет Рофа, достиг главной лестницы. Пройдя через площадку, он постучал в третью дверь противоположенного коридора. Ответа не последовало. Он постучал снова.

Он спустился вниз и нашел, что искал, на кухне.

Мэри, возлюбленная Рейджа, чистила картошку. Много картошки. Огромную кучу картошки. Она подняла глаза, и нож в ее руках замер над золотым Айдахо. Она огляделась, словно подумала, что он ищет кого-то другого. Или, возможно, она просто надеялась, что ей не придется остаться с ним наедине.

– Ты можешь ненадолго отложить свои дела? – Спросил он, кивнув на груду картофеля.

– Э-э-э, конечно. Рейдж всегда может съесть что-то другое. Кроме того, у Фритца начнется истерика, когда он узнает, что я собираюсь готовить сама. Что… ммм, что тебе нужно?

– Не мне. Бэлле. Ей сейчас пригодился бы друг.

Мэри положила нож и наполовину очищенную картофелину на стол.

– Я так хочу ее видеть.

– Она в моей комнате.

Зед развернулся, переносясь в мыслях к темным переулкам Колдвелла.

– Зейдист?

Он остановился, взявшись за ручку двери.

– Что?

– Ты очень хорошо заботишься о ней.

Он подумал о крови, которую позволил ей пить. О сексуальном желании, которое испытывал.

– Не особо, – бросил он через плечо.

 

* * *

 

«Иногда приходится начинать с самого начала», подумал О, пробираясь через лес.

В трех сотнях ярдов от места, где он припарковал грузовик, чаща уступала место широкому лугу. Он остановился, укрывшись за соснами.

На белесом снежном покрывале стоял амбар, переоборудованный в дом, где он впервые нашел свою жену. В свете уходящего дня он словно сошел с полотна Нормана Роквелла^[49] или с Холмаркской открытки – прекрасное американское жилище. Только из трубы красного кирпича дымок не шел.

Он достал бинокль и осмотрел окрестности, потом сосредоточился на доме. Следы от автомобильных покрышек и отпечатки ботинок около входной двери навели его на страшную мысль – вдруг амбар продали, и новые владельцы успели занять это место? Но внутри все еще стояла прежняя мебель: он узнал ее с того первого раза, как был здесь.

Он опустил бинокль, оставив его болтаться на шее, и сел на корточки. Он подождет ее здесь. Если она осталась в живых, то должна была вернуться в свой дом… или тот, кто заботился о ней, мог приехать сюда за вещами. Если же она погибла, то кто-то должен был выносить ее шмотки из дома.

Ну, по крайней мере, он надеялся на что-то подобное. Да и других зацепок у него не было: он не знал ни ее имени, ни места проживания ее семьи. Не имел ни малейшего понятия, где она могла находиться. Альтернативой было выйти на улицы и начать расспрашивать о ней гражданских. Учитывая, что других женщин в последнее время никто не похищал, она должна была стать горячей новостью. Только вот это могло занять недели… месяцы. А информация, полученная благодаря технике убеждения, не всегда была надежной.

Нет, наблюдение за домом должно было принести желаемые результаты. Он будет сидеть здесь и ждать до тех пор, пока кто-то не явится и не приведет его к ней. Может быть, здесь даже покажется изуродованный брат – это только облегчит ему работу.

Это было бы идеально.

О опустился на колени, не обращая внимания на холодный ветер.

Боже… Он надеялся, что она осталась жива.