Глава восьмая. ЛАЙЛА, НЕБОЛЬШАЯ ПЕРЕДЫШКА

 

В четверг 7 июля 2005 года я решил сделать то, чего никогда раньше не делал: остаться дома и доделать всю работу вдалеке от людей, которые всегда останавливаются рядом с моим кабинетом, чтобы порасспросить о дальнейших планах насчет Санты, Пасхального кролика или Ксены или просто поболтать ни о чем. У меня оставался еще один рабочий день перед тем, как закончить собирать информацию о Санте. Согласно моим расчетам, Петуния должна была родиться в ближайшие несколько недель, поэтому я хотел успеть разобраться со всей писаниной в ближайшие два дня, чтобы только чувствовать себя надежно.

Среди астрономического общества поползли слухи, что я и моя команда стояли на пороге грандиозного объявления об открытии чего-то действительно серьезного. То, что мы опубликовали новость об открытии Санты, было нам как раз на руку поскольку немного отвлекло внимание от действительно значимого открытия, о котором мы собирались заявить уже очень скоро.

В четверг, когда я остался дома, Дайен была на работе, что означало, что она находится в детской комнате, добавляя последние штрихи в декорирование и оформление комнаты Петунии, однако я не вникал в это, так как был полностью погружен в анализ и поиск объяснений. Тем не менее я услышал непривычный моему уху стон, который донесся из соседней комнаты.

"Что там?" – крикнул я Дайен.

"Легкие схватки. Доктор говорил мне об этом, так что ничего страшного", – ответила вечно спокойная Дайен.

"Ты уверена? Я никогда не слышал от тебя таких звуков".

"Да все нормально. Это как раз то, о чем предупреждал меня доктор".

Я ради смеха предложил устроить генеральную репетицию. Я буду записывать время схваток и определять промежуток между ними, как будто они настоящие.

"Отлично", – ответила Дайен, опять пошутив над моей навязчивой идеей сводить все, что находится вокруг меня, к цифрам.

Немного сбитый с толку, я опять принялся за работу.

Через четырнадцать минут я опять услышал этот звук. Я вспомнил то, что нам рассказывали на занятиях. Четырнадцать минут было довольно долгим периодом. Не стоило ни о чем волноваться. Я даже не собирался всерьез записывать время следующих схваток, пока промежуток между ними не сократится до десяти минут. Даже тогда, когда между схватками проходит пять минут, у вас еще много времени в запасе. Лучшим решением в этой ситуации было бы заняться любым делом, например закончить отчет.

Дайен беспечно отвечала: "Так, ты пропустил один интервал".

Что? Это означало, что последние схватки были шесть минут назад. А еще через шесть минут начались следующие.

"Гм… Дайен? А вдруг это не то, о чем говорил тебе доктор?"

Дайен, конечно же, так не думала, но на всякий случай предложила собрать вещи, если меня это успокоит.

Когда пришло время четвертых схваток, я решил, что буду замерять время до секунд, а также буду считать, сколько времени длятся каждые схватки. Следующие начались через пять минут и двадцать секунд, длились пятьдесят одну секунду. Я быстро стал записывать интенсивность схваток: сильные, умеренные, очень сильные, слабые.

Так мы провели несколько часов, пытаясь определить, рожала Дайен или это была ложная тревога. Я составил несколько графиков. Время между схватками постепенно сокращалось, собственно, так и должно было быть. Потом они прекратились. Я доверился мнению эксперта. Мы с Дайен не предприняли ничего, пока спустя четыре минуты они не начались снова. Новые схватки продлились минуту и доились так целый час, только уже без интервала в четыре минуты. Та самая одна минута схваток была случайностью. Порой они были очень сильными. Последние схватки в то утро начались в 11:14:40, через четыре минуты и пятьдесят секунд после предыдущих. Они продлились пятьдесят секунд и были не очень сильными. Это никуда не годилось. Потом у Дайен отошли воды. В этот момент история астрономии изменилась.

Мы были настолько спокойны, насколько могут быть спокойны родители во время родов, когда остановились по дороге в моем любимом кафе (оно на самом деле оказалось нам по пути, даже наш врач порекомендовал нам так поступить!), поскольку я знал наперед, что ночь будет долгой. Честно говоря, я не очень-то хотел пить кофе, так как не думал, что могу вымотаться за это время. Петуния решила подшутить над нами и появиться на свет не так как обычно: первыми должны были появиться ножки. Когда врачи поняли это, они сразу решили делать кесарево сечение.

"Это мальчик!" – закричал помощник нашего лечащего врача.

Мальчик? Как мы могли ошибиться на этот счет? Я сразу же стал искать факты, почему появились расхождения.

"Ой, то есть девочка". Оказалось, его ввела в заблуждение пуповина, и он принял ее совсем не за то, чем она на самом деле являлась.

Ту ночь я, Дайен и наша малышка провели в больничной палате. Ранним утром, когда за окном только-только начало светать, Дайен наконец-то могла отдохнуть, я взял в руки маленький сверток и вышел в коридор, подошел к огромному окну и стал смотреть на восток. Со дня летнего солнцестояния прошло уже три недели – начинало светать.

"Добро пожаловать в мир, – сказал я Петунии. – Вот так каждое утро встает солнце. Я покажу тебе это десятки тысяч раз".

Она открыла глаза и издала странный звук, который, как я понял, говорил о ее заинтересованности. Ей было пора есть, и тут моя помощь не требовалась.

Нужно было быстрее придумать настоящее имя для Петунии. Как Дайен любила шутить и говорила всем, кто готов был ей поверить, что я не буду принимать участие в решении, как назвать нашу дочку.

Она говорила мне: "Ты думаешь, я захочу назвать ее Кваоар?"

Мы пытались придумать имя заранее. Каждый из нас даже составил список имен. Дайен перечеркнула все имена в моем списке, а я – все имена в ее списке. На следующий день после рождения Петунии мы все еще не могли выбрать ей имя. Для того чтобы выписать справки, медсестрам нужно было знать имя. Схитрив, Дайен выбрала имя из своего списка. И почему-то имя показалось мне новым и неизбитым. На арабском оно означало "ночь". Я не знал никого с таким именем. Так Петуния стала Лайлой. И я не могу представить мой мир без Лайлы.

Я плохо помню первые недели после ее рождения. Как и большинство молодых родителей, я спал не более чем два или три часа в сутки. Как сильно я уставал? Однажды утром я затеял стирку и положил белье в стиральную машину, зачерпнул порошок специальным мерным стаканчиком и засыпал его в специальный отсек. Средство переполнило отсек и стало высыпаться за края. Такого еще никогда не случалось. Еще никогда я не перебарщивал с порошком. Еще я плохо соображал. Я просто смотрел, как порошок пересыпается. Я посмотрел на предмет, который держал в руках. Оказывается, это был не маленький мерный стаканчик, а большой пластиковый стакан. Каким образом в порошке оказался этот стакан? Я прочитал надпись на обратной стороне упаковки и туг понял, что это вовсе не моющее средство, а наполнитель для кошачьих туалетов. Я только что загрузил белье в стиральную машину, засыпав наполнитель для кошачьих туалетов. Я стал размышлять, что было бы, если бы я запустил ее вместе с этим наполнителем… Все превратилось бы в один огромный ком! Следующие тридцать минут я отчаянно пытался вычистить наполнитель из стиральной машины. Я решил, что нужно еще поспать, постирать можно и позже.

Лайла не просто спала, ела и плакала, что и так восхищало меня больше всего в целой вселенной. Мне было интересно: почему она плакала? Когда она спала? Почему в один день она ела много, а на следующий – вдвое меньше? Менялась ли она со временем? В конце концов я поступил так, как поступил бы любой одержимый человек, будь он на моем месте: я стал вести что-то вроде дневника: записывал дату, составлял графики, вычислял взаимосвязь всего происходящего. Поначалу я записывал все это на ненужных листках бумаги, рисовал графики, схемы, однако вскоре я стал более организованным. Я написал специальную компьютерную программу, чтобы рисовать красивые цветные графики, черным цветом показывающие время, когда Дайен кормила Лайлу, голубым – время, когда я кормил ее (к вашему сведению, я кормил ее сцеженным молоком). Время, когда Лайла капризничала, я обозначил ядовито-красным цветом, время, когда она была веселой, – зеленым. Я произвел расчет времени сна, питания, плача, я высчитывал, сколько она спала и сколько ела.

Потом я сделал так, как сделал бы каждый помешанный на своем ребенке родитель: я выложил всю эту информацию в Интернет (www.lilahbrown.com). Все это находится там и сейчас и будет находиться по крайней мере до тех пор, пока Лайла не подрастет, не найдет все эти данные и не заставит меня удалить их. Каждый день я записывал свои мысли по поводу того, как она спит и ест. Лайла стала объектом для интернационального наблюдения со стороны тех людей, которым по разным причинам было интересно, как какая-то малютка спит, ест и что об этом думает ее отец. Если я по какой-либо причине не выкладывал новую информацию за день, я обязательно слышал об этом от фанатов моей Лайлы.

С тех пор я получаю случайные комментарии от будущих родителей или от тех пар, которые совсем недавно стали родителями. Все они случайно натыкались на страницу Лайлы. Моим любимым был присланный от впервые ставшего папой мужчины из Англии, который сообщил мне, что график сна и питания Лайлы висел у него дома на холодильнике в течение первых шести месяцев жизни его дочери. Как он пояснил, для него это было жизненно необходимо, чтобы не сойти с ума в первые несколько бессонных недель. Каждый раз, когда он смотрел на этот график, он понимал, что совсем скоро его малышка не будет просыпаться ночью каждые два часа. Второе любимое сообщение было от одного моего друга, в котором он написал, что чтение дневника Лайлы было самым ужасным деянием, которое он когда-либо совершил. Его дочурка была намного спокойнее моей малышки, поэтому бедняга стал беспокоиться без причины. Однако у него не было ни графиков, ни статистических данных в доказательство своих слов, поэтому я, естественно, ему не поверил.

Теперь, когда я возвращаюсь домой и читаю присланные сообщения, комментирующие информацию о сне и питании, которую я выкладывал в Интернет начиная с июля и до марта, когда я уже совершенно выдохся, я могу буквально окунуться в те дни. Тем не менее в большинстве случаев, когда я смотрю на записи первых месяцев со дня рождения Лайлы, я думаю: неужели это правда? Неужели Дайен и я вставали три или четыре раза за ночь несколько недель подряд, чтобы покормить ее? Неужели каждый раз на это уходило целых сорок пять минут? Двенадцать раз за день? Как у нас оставалось время на что-то еще? Я думаю, что ответ прост: у нас его и не было.

Я думал, что, составляя все эти графики и схемы, я смогу лучше понимать то, что происходило с нами. Само собой с пониманием приходил контроль над ситуацией. Если и было что-то, что я хотел понять и над чем хотел обрести контроль, так это сон Лайлы. Если посмотреть на схему, отражающую режим ее сна в первые шесть месяцев, можно сразу понять, что мое понимание было минимальным, а контроль был равен нулю. Тем не менее мои мелкие неудачи не могли остановить дальнейшее составление графиков, комментарии, вычисления, прогнозирование и бесконечные ошибки. Лучше и придумать было нельзя.

Вот вам наглядный пример: буквально в двух параграфах, которые я успел написать (за тридцать четвертый и тридцать пятый дни от начала моих наблюдений), раскрывается все то, что мучает меня уже долгое время (это все, что я смог написать за те два дня, – вот она, бессонница, и недостаточная умственная активность).

 

День 34 (10 августа 2005): Лайла – мой герой! Этой ночью она впервые не просила есть более пяти часов. Мы с женой покормили ее в 21:50, и она не просыпалась до 3:10. В это время я встал и дал ей бутылочку, после чего она проспала до 6:15. Ну вот, вот вам простая математика: Дайен могла спокойно спать после того, как покормила Лайлу, – с 22:30 где-то до 6:05, когда она встала, чтобы покормить ее снова. Это даже больше, чем семь с половиной часов без перерыва! Однако должен вам сказать, что на самом деле не все так идеально, поскольку Дайен просыпалась каждый раз, когда я вставал покормить Лайлу, когда я возвращался обратно в постель, когда кошки прыгали к нам на кровать и когда Лайла издавала смешные звуки. Тем не менее давайте сразу же забудем об этих не очень приятных подробностях. Вероятно, это была первая ночь, когда Дайен так долго оставалась в постели, за все эти месяцы, начиная с июня, так как тогда Лайла давила на ее мочевой пузырь, заставляя Дайен вставать каждые несколько часов на протяжении всей ночи. Невероятно! Лайла, так держать.

 

 

День 35 (11 августа 2005): Я понял, что задача героев состоит в том, чтобы разочаровывать тех, кто ими восхищается. Сегодня была самая обычная ночь: после того как я дал бутылочку Лайле, она проспала совсем недолго. Это заставило меня спросить себя: спит ли она спокойней, когда Дайен кормит ее или когда я даю ей бутылочку? Я всегда задавался этим вопросом, вот только моя статистика не подтверждала мои подозрения. Если взять время с 1:оо и до 4:00, когда Лайлу кормила Дайен, перерыв между каждым приемом пищи составляет в среднем около 2 часов 39 минут. В тех случаях, когда я даю Лайле бутылочку, перерыв составляет около 2 часов 28 минут. Хммм. Разница – целых одиннадцать минут. По критерию Стьюдента такой промежуток времени практически незначителен, поэтому я решил, что не должен расстраиваться. Я и бутылочка почти то же самое, что и материнская грудь.

 

Кроме сна Лайлы, меня также волновало то, как она питается. Вначале я вызвался кормить Лайлу по ночам, чтобы позволить Дайен немного восстановиться. Я кормил ее молоком, которое Дайен сцеживала в бутылочку. Я был ответственным за хранение пищи для Лайлы. Дайен отдавала мне бутылочку с небольшим количеством молока на донышке. Если я считал нужным, я оставлял бутылочку в холодильнике. Когда его было достаточно много, я убирал часть его в морозильную камеру. Мы называли это "молочными месяцами".

За первые два месяца банк молока стал полным, и тогда я и Лайла могли все дальше и дальше бродить без Дайен. Когда мы ходили на прогулки, рядом со мной всегда был переносной холодильник, в котором я держал пузырь со льдом и молоко. Я специально вычислял то время, когда Лайла проголодается, и всегда заранее доставал молоко, так, чтобы оно успело нагреться как раз к нужному времени. Я всегда был готов платить за свои ошибки. Молоко не готово, но Лайла уже проголодалась? Значит за этим следовало: Уааааааааааааа! Я взял слишком мало молока, и Лайла осталась голодной – Уаааааааааааааааа! Я взял слишком много, и оставшееся молоко пришлось выбросить? Тогда уже подходила моя очередь – Уааааааааааа!

Мысленно я изобретал все новые способы, которые могли помочь молодым родителям сцеживать и с толком использовать материнское молоко. Однажды я даже решил составить специальную базу данных для кормления, чтобы учитывать, сколько молока "поступает" и "выходит" из холодильника и морозильной камеры. Дайен заставила меня остановиться. "Ты свихнулся, – сказала она мне. – Неужели тебе больше нечем заняться?" Конечно, у меня было чем заняться. Несмотря на это, я все равно продолжал составлять схемы, графики, писать обо всем, что происходило с малышкой Лайлой.

Последний раз я заходил на ее страницу 4 марта 2006 года. Это был 240-й день жизни Лайлы. К марту я окончательно вернулся к своей работе, а Лайла большую часть времени проводила с няней и еще с одной девочкой ее же возраста, которая и по сей день остается ее лучшим другом. Я тогда только-только вернулся из поездки на Восточное побережье, где мог поговорить о планетах, новых и старых. Но все мои мысли были заняты Лайлой.

 

Я скучаю по Лайле последние несколько дней. Я еду домой из одной из моих самых долгих поездок с момента ее рождения. Какой она будет, когда я вернусь домой? Наверное, она уже умеет стоять? Или махать "бай-бай" (в настоящий момент мы работаем над этим)? Чувствует ли она себя спокойной, когда мама и папа спокойны? Неужели у нее впервые появились опрелости на попке из-за этих памперсов? (Лучше не надо об этом, правда?)