Глава двенадцатая. МЕРЗКИЙ, ВЕСЬМА ЗЛОБНЫЙ МУЖЧИНА

 

Живя на самой окраине Лос-Анджелеса, где открывался чудесный вид на чудесное чистое южное небо, нам также было отлично видно стандартный коридор полетов прибывающих и отправляющихся самолетов Международного аэропорта Лос-Анджелеса. Те огоньки, путешествующие по дневному небу и сверкавшие ярче, чем звезды, с невероятной силой приковывали все внимание Лайлы. Теперь она очень часто использовала в своем языке жестов знак, обозначающий самолет (а именно: поднятая вверх рука, кисть руки параллельно земле). Сначала она использовала этот жест, чтобы обозначать крохотные движущиеся точки света в небе, потом она стала использовать его, когда видела изображения самолетов в книгах. Но однажды, в один очень волнующий день, когда Лайле исполнилось тринадцать месяцев, она использовала этот жест, чтобы показать настоящий самолет, в котором ей самой предстояло лететь. Все утро в тот день я провел, пытаясь подготовить Лайлу к важным изменениям в ее понимании самолетов.

"Смотри! В небе самолеты!" – сказал я, когда мы приближались к аэропорту Лос-Анджелеса.

"Гляди-ка! Самолеты ездят по земле!" – продолжал я в то время, как мы ехали по территории аэропорта.

"Смотри, Лайла! А вот по этому туннелю люди проходят, чтобы попасть в сам самолет", – объяснил я ей, когда мы проходили на посадку.

"Ну вот, гляди-ка, мы уже в самолете!" – сказал я, когда мы уже заняли свои посадочные места.

То, что, как я полагал, должно было стать для Лайлы довольно серьезным и трудным в познании окружающего мира, оказалось для нее очень простым. Конечно, папочка, я все понимаю, мы находимся внутри самолета, который летит высоко в небе. Что еще это может быть?

Мы отправились в наше первое семейное путешествие. Всей семьей мы собирались провести две недели на острове Оркас, который является самым крупным островом среди островов Сан-Хуан, находящихся к северу от Сиэтла. Дайен довелось пожить на этих островах, когда она училась в средней школе, а ее мать до сих пор живет там. Для нас с Дайен это был первый официальный отпуск, который мы провели вместе. (Спросите: "А как же Гавайи?" О, это была всего лишь рабочая поездка.) Теперь мы отдыхаем вместе и с нашей дочерью. Дайен очень любила так называемые библиотечные ярмарки, на которых продавались букинистические книги. Обычно они проводились в августе и именно в субботу утром на месте пока еще спящего фермерского рынка. Поскольку я не был настоящим островитянином, я никогда не мог до конца понять всей прелести этого дня. Для уроженцев острова библиотечная ярмарка была тем временем года, когда все они возвращались на свою родину, чем-то вроде дня возвращения. В этот день, а именно субботним утром, люди, которые когда-то жили здесь, вдруг появлялись на улицах, гуляли, внимательно изучали потрепанные книги и лакомились жареными устрицами.

Что до меня, то мне нравятся библиотечные ярмарки, и, даже не особо копаясь во всем изобилии книг, я всегда покупаю что-то, на что никогда бы не взглянул при других обстоятельствах. Потом я сидел на террасе дома матери Дайен, со всех сторон окруженный летними сумерками, которые никак не хотели уступать время для прихода ночи и сдались лишь далеко за десять часов вечера, и листал книги.

Однако во время этого нашего самого первого семейного отпуска с Дайен и Лайлой у меня совсем не было времени на отдых и чтение на веранде. Время нашего отпуска совпало со временем собрания Международного астрономического союза, проходящего каждые три года. В этом году оно должно было состояться в Праге. На этом собрании впервые в истории астрономии слово "планета" должно было обрести свое официальное значение.

Спросите, почему я не присутствовал на этом собрании? Почему я находился так далеко от того места, где должна была решиться участь слова "планета"?

Хороший вопрос.

Я могу дать вам четыре ответа на этот вопрос. Во-первых, мне на самом деле нравится библиотечная ярмарка. Во-вторых, это был наш первый с Дайен семейный отпуск. В-третьих, никому из астрономов, даже тем, кто присутствовал на Пражской конференции, не сообщили о том, что в ходе собрания будет принято решение о том, что же означает слово "планета". Признаюсь, если бы я знал об этом заранее, я бы чувствовал, что должен непременно присутствовать на этой конференции, а не прятаться на маленьком острове где-то в северо-западной части Тихого океана. Но, к счастью для меня, я этого не знал. И наконец, в-четвертых, и, возможно, это была основная причина, я не являлся членом Международного астрономического союза, а соответственно не мог голосовать. Мне очень сложно признаться в том, что я не в состоянии заставить себя заполнить необходимые бумаги, чтобы вступить в ряды MAC. И все это из-за двенадцатого вопроса анкеты. После того как вас просят указать все сведения о вашем образовании, а также о полученных вами наградах в этой области знаний (с этим я еще мог справиться), вы должны ответить на различные вопросы, определяющие особенности вашей выдающейся личности. На этом я и остановился. Что ж… Я не был Уильямом Гершелем (первооткрыватель Урана, который вне всяких сомнений является планетой). Я также не был Адамсом или Ле Веррье, и даже не был Иоганном Галлеем. (Адамс и Ле Веррье предсказали существование Нептуна, а Галлей подтвердил их догадки). На самом деле, я и вправду хотел знать, есть ли у меня какие-либо особые достижения. Каждый раз я задаю себе этот вопрос, когда дохожу до двенадцатого пункта в анкете. Каждый раз я останавливался в том самом месте и клал на стол ручку. Мне не стоило даже беспокоить себя поездкой на собрание Международного астрономического союза, так как никто не откроет мне туда двери.

Итак, я находился в доме матери Дайен на острове Оркас. Из окна мне открывался вид на парусные шлюпки и яхты, направляющиеся к Вестсаунд, когда на мою электронную почту пришло письмо с другого конца света, в котором говорилось о том, какое же решение собирались принять в Международном астрономическом союзе по вопросу об определении слова "планета". Очень волнуясь, я прочитал это письмо Дайен.

"Дайен! О Дайен, здесь говорится, что планетами непременно остаются восемь гигантов и, само собой разумеется, что, как и Плутон, объект 2003UB313, то есть Ксена, погоди, и еще несколько крупных объектов также являются планетами". Это сообщение совершенно сбило меня с толку. Плутон и Ксена теперь являлись девятой и десятой планетами. Но наряду с ними также стояла Церера – астероид, который был обнаружен в 1801 году и который официально был объявлен "не планетой" в 1850 году. Сюрпризом, о котором я даже не подозревал, стало то, что Харон, спутник Плутона, масса которого составляла половину массы Плутона, должен был стать двенадцатой планетой. Только подумайте, двенадцать планет. Не восемь, не девять или десять, и даже не две сотни, что я еще мог бы понять. Но Харон?! Это письмо казалось полной чушью. Я никак не мог припомнить ни единого случая, когда могли идти разговоры о том, чтобы спутник Плутона причислить к планетам. О чем думали на этом собрании? Кому в здравом уме могло прийти в голову назвать Харон планетой?

Я заново очень внимательно перечитал письмо. Комитет, который был собран в секрете от всех, твердо держался той позиции, что "все объекты, имеющие сферическую форму, являются планетами". Я же полагал, что это была весьма плохая идея, но в конце концов я мог понять ее и согласиться, поскольку с научной точки зрения это определение было вполне разумным и последовательным, даже если оно было не самым лучшим и точным на мой взгляд. Если определенная группа астрономов считала это единственным правильным решением вопроса о значении слова "планета", я буду сильно расстроен и разочарован, хотя, думаю, что вполне смогу это пережить. В конце концов я буду первооткрывателем нескольких из этих планет.

У тайной комиссии были на то свои причины, о которых она сразу же дала знать. Первая причина заключалась в том, что определение слова "планета" должно было иметь под собой научную основу. Кто я был такой, чтобы спорить с этим условием? Я же выступал за то, чтобы значение этого слова имело под собой культурную подоплеку, но я едва ли мог противиться тому, что практически все астрономы придерживались научного определения. Вторая причина заключалась в том, что, решая, является ли какой-либо объект планетой или нет, достаточно было всего лишь взглянуть на него, иными словами, вам необязательно знать, где он находится, что он собой представляет или что его окружает. Членов комитета, от которых зависело решение о значении слова "планета", совершенно не заботило, что на самом деле планеты должны составлять очень небольшую группу уникальных объектов, которые отличаются от остальных тел Солнечной системы и играют в ней доминирующую роль.

После это они и принялись обсуждать существование новой двенадцатой планеты – Харона.

Харон является самым крупным из трех спутников Плутона. Он был обнаружен совершенно случайно Джеймсом Кристи в 1978 году. Джеймс Вальтер Кристи был американским астрономом, работал в Военно-морской обсерватории США, где и занимался изучением старых фотографий Плутона. Однажды он заметил странный "выступ" сначала на одной, а потом и на противоположной стороне Плутона. Несмотря на то что Харон меньше спутника Земли, Луны, и меньше каждого из четырех спутников Юпитера, одного из спутников Сатурна и, наконец, одного из спутников Нептуна, благодаря чему он занимает лишь восьмое место среди всех спутников Солнечной системы, он является довольно большим по сравнению с самим Плутоном. А поскольку его размеры достаточно крупные относительно размеров планеты, вокруг которой он движется, он единственный среди спутников Солнечной системы заслуживает называться планетой.

Что?

В предложении, представленном комитетом, Харон должен был считаться планетой по двум причинам. Он был достаточно большой, а значит, имел сферическую форму, что дает ему полное право считаться планетой (если, конечно, вы определяете планету именно по такому качеству). Однако в Солнечной системе существует достаточно большое количество объектов, имеющих форму, похожую на шар, которые отнюдь не являются планетами. К примеру, мой заклятый враг – Луна. В действительности, предложение, представленное комитетом, главным образом исключает возможность того, что спутник может считаться планетой. Но, несмотря на это, они сделали исключение для Харона, масса которого, по сути, даже меньше массы Луны в шестьдесят раз, только по одной причине: центр масс системы Плутон – Харон находится вне Плутона.

Здесь не обойтись без определенных знаний законов физики (замечу, что если для того, чтобы объяснить значение слова "планета", нам понадобится урок физики, то это уже является не очень хорошим знаком). Когда один объект вращается вокруг другого (как, к примеру, Луна вращается вокруг Земли, Земля вращается вокруг Солнца), это не значит, что большее тело неподвижно, в то время как меньшее вращается по кругу Напротив, оба объекта движутся вокруг того, что имеет название "центр масс". Скажем, вы и сами можете найти центр масс системы Земля-Луна, если найдете огромные детские качели, с перекладиной, уравновешенной в центре качелей. Для этого вам нужно будет поместить Землю на одну сторону качелей, а Луну, которая составляет лишь один процент от массы Земли, – на противоположную и попытаться установить между ними равновесие. В случае с Землей и Луной вам придется сместить центр вращения так, чтобы Земля находилась от него на расстоянии, равном четверти исходного расстояния. Теперь качели находятся в равновесии, это означает, что вы нашли центр масс. Мы знаем, что за двадцать девять дней Луна успевает совершить полный круг вокруг Земли, помимо того, что она вращается вокруг Солнца, она также делает круг вокруг собственной оси. Этот круг даже меньше, чем сама Земля. Кроме того, что Луна вращается вокруг Земли, оба этих небесных тела также вращаются вокруг особой точки, которая называется центром масс системы Земля-Луна и находится внутри нашей планеты.

На самом деле, нет ничего особенного в расположении центра масс. Если вы окажетесь именно в той точке, которая является центром масс системы Земля-Луна, то единственное, что может показаться вам необычным, так это то, что над вашей головой окажется примерно 1609 километров горных пород.

Плутон лишь вдвое больше Харона. Таким образом, если вы решите расположить Плутон и его спутник на космических размеров качелях, вы поймете, что точка равновесия будет находиться немного за пределами Плутона, а не внутри его. И снова в этом нет ничего особенного. Если вы окажетесь именно в том самом месте, где находится центр масс системы Плутон-Харон, вы ощутите невообразимый холод и не сможете дышать.

Тем не менее согласно предложению, вынесенному Международным астрономическим союзом, тот малоизвестный факт, что центр масс системы Плутон-Харон находится вне Плутона, а не внутри, и является главным отличием. Именно этот факт и делает Харон равноправной и полноценной планетой, что означает, что система Плутон-Харон является двойной планетой. Почитатели Плутона по всему миру будут, несомненно, очень взволнованы, услышав эту новость. Возможно, такие перемены помогут статусу Плутона освободиться от нависшей над ним угрозы и сделают его, напротив, особенным и непохожим на других. Неожиданно для всех это место в Солнечной системе стало единственным, где две планеты находятся так близко друг к другу.

Если, конечно, не считать того, что предложенное определение слова "планета" было настоящим безумием. В самом начале члены комиссии решили, что из обсуждения, является ли объект планетой или нет, исключаются другие тела, находящиеся рядом с ним. Потом они изменили свою точку зрения и начали вести беседу о том, что хотя спутники также имеют форму шара, однако ими не являются, поскольку они вращаются вокруг тел, которые больше их, конечно же, не считая Солнца. Вскоре они снова передумали и заявили, что Харон, хоть является небольшим по сравнению с другими спутниками Солнечной системы, в полной мере заслуживает считаться планетой, поскольку в системе Плутон – Харон центр масс находится не в центре Плутона, а за его пределами. Таким образом, с теоретической точки зрения Харон вращается вокруг пустого пространства, а не Плутона. Как конечный результат этой сложной логической цепочки, Харон не является спутником, поскольку обращается не вокруг планеты.

Итак, по мнению членов комитета, то, что находится окрест Солнца, является планетой. Затем взгляните на объект, и если он окажется сферической формы, значит, он вполне может считаться планетой. Следующее, что нужно проверить, это вращается ли этот объект вокруг другого тела, кроме Солнца. Если ответ положительный, то скорее всего этот объект является спутником, но не планетой. Однако перед тем как вы узнаете это наверняка, попытайтесь рассчитать центр масс (если вы узнаете точные массы этих тел, о которых люди обычно не имеют представления) и выясните, находится ли он внутри или вне большего по размеру небесного тела. И истина вам откроется. Не так-то и сложно.

Хотя присуждение Харону статуса планеты было самым спорным моментом определения, предложенного членами MAC, еще одна странность не давала мне покоя. Комитет решил, что все объекты, имеющие сферическую форму, являются планетами (кроме, конечно же, спутников, которые ими не являлись, кроме, конечно же, Харона, который ею являлся). Согласно моим расчетам, около двух сотен объектов Солнечной системы подходят под этот критерий, однако члены Международного астрономического союза произвели собственный расчет, согласно которому планет оказалось всего двенадцать.

Почему же они причислили Харон и астероид Церера к планетам, но не десяток других объектов, населяющих пояс Койпера, которые в несколько раз превышали размеры Харона и Цереры? А как же сотни других объектов пояса Койпера, которые хоть были и меньших размеров, но имели форму практически идеального шара? Это как если бы Международный союз по изучению деревьев заявил, что все растения, у которых есть ствол, кора, ветви и листья являются деревьями, однако затем была бы внесена особая поправка о том, что на самом деле деревьями являются только дуб, клен и вяз. Вы будете абсолютно правы, если спросите, как можно дать четкое определение дереву, а потом заявить о том, что те растения, которые точно подходят под определение слова "дерево", в действительности таковыми не являются?

Почему Международный астрономический союз допустил такое? У меня есть одно предположение, которое (я очень в это верю) окажется ответом на этот вопрос. Однако его отрицают все те люди, которые более или менее знакомы с процедурой принятия решений в MAC. Мое объяснение заключается в том, что решение MAC оставить за Плутоном статус планеты, а также присвоить этот статус еще трем объектам Солнечной системы: Ксене, Харону и Церере, незначительно изменит порядок миропонимания, уже утвердившийся в умах людей. Безусловно, в MAC знали, что, когда в газетах появится новость о том, что в Солнечной системе отныне двенадцать планет, а также когда тот же самый MAC с гордостью объявит о том, что новое определение слова "планета" является первым правильным научным его определением, все почитатели планеты Плутон будут довольны принятым решением и никто из них не будет шокирован. Подумайте только, три новые планеты! Да такое случается раз в его лет или вроде того. Нет причин для беспокойства. Кто может на это пожаловаться? Эта новость не побудит людей размахивать газетой с заголовком: "В Солнечной системе отныне 200 планет!" Перед MAC стоял выбор: категоричность науки, которая может вызвать сопротивление, или же научные объяснения "и вашим и нашим", которые могут сокрыть реальное положение дел. Международный астрономический союз выбрал второе. Первое научное определение слова "планета" в буквальном смысле "боялось" своего собственного научного значения.

Находясь в крайне напряженном состоянии на острове Оркас, я связался с тем человеком – членом MAC, с которым мне довелось разговаривать ранее. Он как раз находился в Праге и собирался представить отчет о решении комитета в ближайшие дни. Я сообщил ему, что считаю решение комитета абсурдом. Каким образом Харон мог оказаться планетой? Как они могут говорить о том, что в Солнечной системе всего двенадцать объектов, имеющих форму шара? Это полный бред.

Он спокойно объяснил мне рассуждения комитета и добавил, что из пресс-релиза и на предстоящей пресс-конференции станет ясно, что к планетам должно быть причислено еще очень большое количество объектов. Потом он снова упомянул, что ему довелось разговаривать со многими астрономами, прибывшими в Прагу, и почти все они выступали за новое определение.

Понятно, что я ничего не мог с этим поделать. Я находился далеко на острове, совсем на другом континенте и не мог никак повлиять на то, чему суждено было произойти в Праге. На следующий день там должны были заявить о том, что я являлся седьмым по счету человеком за всю историю, которому удалось обнаружить новую планету в Солнечной системе. Кто я вообще был такой, чтобы жаловаться?

Поздним вечером, когда Лайла уже давно спала, а Дайен добралась до постели, я решил прогуляться (хоть и с трудом, но я уже мог вполне нормально передвигаться, поскольку сейчас на мне была уже специальная гипсовая повязка), до скалистого берега. Стоя на этом берегу, через пролив, разделяющий острова, я мог видеть часть северного побережья Канады. Последние красные отблески зари окрасили треугольные вершины вулканических гор на большом острове. Я обернулся и еще раз взглянул на южную половину острова, но из-за земляничных деревьев, растущих у самой воды, я не смог насладиться видом южной части неба. Дальше, вниз по берегу, несколько скал словно вырастали из вод пролива, я захотел посмотреть на них поближе. Хромая, я спустился к скалам и решительно двинулся к намеченной мною цели. Отсюда я мог беспрепятственно наблюдать за южной частью неба. У самого нижнего края, притворившись самой яркой звездой, сверкал Юпитер, бесспорный король всех планет.

Я присел на камень и стал любоваться небом и сияющим в небе Юпитером. Кто был тот человек, который впервые заметил его? Вы можете всю ночь сидеть вот так, просто смотреть на него и не проронить ни единого слова. Вы можете прийти на это место следующей ночью и, пока вы не увидите его очень-очень близко, вероятнее всего, не заметите в его положении никаких изменений. Однако Юпитер движется. Он – странник. Он – настоящая планета.

Я знаю, что то время, когда при упоминании планеты люди имели в виду объекты, блуждающие по небу, неминуемо прошло. Да и случилось это так давно, что большинство людей даже и не осознают, что планеты на самом деле находятся высоко в небе и постоянно движутся, ночь за ночью. Для большинства сегодняшних землян планеты – это то, что они видели на снимках, сделанных летательными аппаратами, рисунки на коробках с завтраками, макеты в музеях. Значения меняются. После того как закончится сегодняшняя ночь, слово "планета" снова поменяет свое значение, включив в пантеон других планет крохотную точку света, медленно движущуюся по небу, ту саму го, которую видел почти что я один. Для меня она была почти осязаемой. В любой момент, днем или ночью, зимой или летом, если вы ни с того ни с сего подойдете ко мне и спросите: "Быстрей! Говорите же, где Ксена?" – я смогу сразу же вытянуть руку и указать на то место, где она должна находиться. Может быть, я ошибусь, но всего на расстояние, равное ширине моей ладони. Если вы спросите меня: "Какого Ксена размера?" – я укажу на Луну и отвечу: "Представьте ледяной, замерзший мир, который будет вдвое меньше ее". Если дальше вы зададите мне вопрос о том, каково это, ходить по поверхности Ксены, я скорее всего предложу вам представить, как вы ходили бы по замерзшему озеру в темноте, тревожимой лишь светом Новой Луны. Такой была Ксена. Моя крохотная, замерзшая, почти незаметная в небе, любимая планета. Я перевел взгляд на восток, где Ксена как раз должна была показаться над горой Конститьюшн, и подумал: пусть будет так. Я был готов к следующему дню.

Я опять взглянул на Юпитер, жалея о том, что не взял с собой бинокль и не могу увидеть в него Солнечную систему в миниатюре – блуждающие вокруг Юпитера спутники. Я изо всех сил старался притвориться, что на самом деле вижу, как он движется по небу. И Земля вращается. И звезды движутся на запад.

И все же мне тяжело было согласиться с этим решением.

Солнечная система никак не могла состоять из двенадцати планет. Это абсолютно некорректное описание Солнечной системы. Завтра в Праге астрономы собирались заставить весь мир коренным образом изменить свое представление о Солнечной системе – и совершенно в неверную сторону. Будучи человеком, который проводит большую часть времени не только как ученый, но и как преподаватель, старающийся объяснить сущность вселенной и взволновать людей, не прибегая к помощи научной фантастики или к упрощению, я пытался донести до людей мысль, что астрономы только способствуют тому, чтобы люди утратили истинное видение Солнечной системы, что для меня шло вровень с настоящим преступлением. Сама лишь идея о том, что наутро я стану одним из самых известных астрономов в мире вследствие такого преступления, делала меня пассивным в нем соучастником. Я должен был что-то предпринять.

Со скалистого берета я кое-как доковылял до дома, разбудил Дайен и сказал, что, когда утром позвонят журналисты, мне придется сказать им, что предложенное определение слова "планета" было неправильным и почему. В конце концов, разумно считать, что в нашей Солнечной системе восемь планет. Я также сказал ей, что собираюсь "убить" Плутон, тем самым Ксена также окажется под ударом.

Все это время Дайен более реально, чем я, смотрела на вещи. "Просто позволь ей быть планетой. Постарайся не волноваться об этом так сильно", – повторяла она мне в течение всего года. "Успокойся и отдохни", – был обычный ее совет.

Однако в этот раз, когда я сообщил ей новость о том, что не могу позволить Ксене стать планетой, Дайен ответила мне: "Конечно, дорогой. Ты всегда должен поступать правильно". После чего она дала мне свой вечный совет: "Успокойся".

В ту ночь я никак не мог спокойно спать.

На следующее утро я отправился в деревню в Ист-саунде, где мог выпить чашку свежесваренного кофе и найти свежий выпуск газеты. На самой первой странице был заголовок: "В Солнечной системе стало на три планеты больше". На прекрасно выполненном графическом изображении (любезно предоставленном MAC) красовалась новая Солнечная система, состоящая из двенадцати планет. В статье сразу же бросались в глаза несколько моих цитат о новой планете Ксене, выуженные из интервью, которые я давал некоторое время назад.

Я почувствовал неприятные ощущения в животе.

Вот оно. Ученые превратили очаровательную и утонченную Солнечную систему в какой-то комикс, который к тому же не имел ничего общего с правдой.

Я вернулся домой и позвонил сотрудникам по связям с общественностью из Калифорнийского технологического института и сообщил им, где меня можно найти. Я повесил трубку, не прошло и двух минут, как телефон зазвонил.

Большую часть дня после этого звонка, а также большую часть всей следующей недели я провел за телефонными разговорами, беседуя с журналистами о Солнечной системе, планетах и о том, почему в Международном астрономическом союзе предложили такое определение слова "планета", которое оказалось в корне неверным. Я также объяснял им, почему Плутон и Ксена не должны называться планетами.

Сначала репортеры были просто шокированы, услышав такую новость. Они звонили, чтобы получить достоверную информацию от нового первооткрывателя планет, узнать о том, как же все это было удивительно. Вместо этого я талдычил им, что все то, что они узнали от MAC за день до этого, не имело никакого смысла. Неожиданно разыгрались жаркие дискуссии. Мой телефон не переставал звонить.

За это время Лайла успела выучить новый знак, который я так и не смог понять, что именно, – означал одно из двух: "папочка" или же просто: "телефон". Всякий раз, когда она видела предмет нужного размера, она сразу же подносила его к своему уху, а затем указывала на меня.

Астрономы по всему миру указывали на глупость объяснения, которое делало Харон планетой всего лишь потому, что мифический центр масс системы Плутон – Харон сдвинут вовне. В середине очередного телефонного интервью меня внезапно осенила мысль, что если рассматривать систему Солнце – Юпитер, то центр масс будет находиться за пределами Солнца. Таким образом, согласно мнению MAC, Юпитер не может более считаться планетой, поскольку при таких условиях он не будет вращаться именно вокруг Солнца. Еще один астроном прислал мне электронное письмо, в котором показал, что, если какой-либо огромных размеров спутник двигается по вытянутой орбите, центр масс должен находиться внутри планеты, вокруг которой он вращается, только на протяжении некоторой части его орбиты, а во время другой ее части центр масс будет находиться за пределами планеты. Это означало, что, согласно MAC, этот объект будет метаться между двумя ипостасями на протяжении всей своей орбиты, будучи то планетой, то не планетой. Несколько дней спустя благодаря фантастическому пресс-релизу Грегори Логлина, астронома из Калифорнийского университета в Санта-Крузе, в газетах появилась статья о том, что, поскольку наша с вами родная Луна очень медленно, но отдаляется от Земли, через миллиарды лет или около того она будет находиться настолько далеко, что центр масс системы Земля – Луна сместится за пределы нашей планеты. А потом вдруг – бабах! И Луна будет официально считаться планетой. Этот день непременно нужно будет отпраздновать.

В Праге меня не было, поэтому кто-то другой должен был поведать мне детали того, что же там произошло. Что я знаю наверняка, так это то, что те астрономы, которые находились на конференции в Праге и которые, как я уже говорил, собирались покорно согласиться с этим глупым и абсолютно бредовым предложением, вдруг переменили свое мнение.

Взбунтовавшиеся ученые, которые уже успели объединиться в достаточно большую группу, решительно дали понять всем остальным, что они отказываются выступать в поддержку тайного предложения, выдвинутого комитетом MAC. Вместе с этим они также заявили, что будут выступать за то, чтобы Плутон занял принадлежащее ему место (принадлежащее по логике, а не по эмоциям). Плутон, Харон, Церера и моя Ксена – всем им суждено было принять свою судьбу. Средства массовой информации, а также астрономов, находящихся в Праге, весьма позабавило, что одним из наиболее ярых сторонников "понижения в должности" Плутона, Харона, Цереры и Ксены был тот самый парень, который мог получить совсем неплохое вознаграждение, если бы Ксена стала новой планетой. Им, разумеется, был я.

Мои телефонные разговоры с прессой и заговорщическая интернет-переписка с астрономами в Праге продолжались более двух недель, сначала с острова Оркас, а потом и из Пасадены, уже после того, как мы вернулись из нашего отпуска. Близился день завершения собрания Международного астрономического союза, когда наконец-то будет решающее голосование и судьба слова "планета" решится.

Голосование должны были транслировать в прямом эфире по всему миру, а я должен был быть за главного на этом оживленном мероприятии и следить за трансляцией, даже несмотря на то, что послеполуденное время в Праге начиналось тогда, когда в Пасадене еще даже не начинало светать. К пяти часам утра я и команды журналистов уже бодрствовали, ожидая в небольшой комнате, которая обычно отводится для пресс-конференций, например по поводу недавнего землетрясения, произошедшего на юге Калифорнии. Голосование за решение, которое в корне изменит представление людей о Солнечной системе, должно было начаться в течение часа. В то утро астрономы, находящиеся в Праге, ознакомились с окончательной редакцией резолюции, за или против которой им предстояло голосовать. То, что было написано в ней, на самом деле имело значение. Всеобъемлющее недоверие так возросло, что многие считали, что секретный комитет, выступавший за сохранение Плутоном статуса планеты, пытался подорвать влияние группы ученых, которые, напротив, считали, что Плутон больше не должен называться планетой, сделав некоторые исправления в резолюции. Тем самым они хотели сделать так, чтобы Плутон остался планетой независимо от результатов голосования.

Сидя за столом в помещении для пресс-конференций в Пасадене перед толпой журналистов, я спроецировал на огромный экран только что опубликованную копию окончательной редакции резолюции, которую нашел на веб-сайте собрания в Праге. Окруженный группами журналистов и сильно увеличившейся толпой любопытных зрителей из сообщества Калифорнийского технологического института, я начал читать: