Завопил Каска (именно завопил),И сейчас же наступила тишина. Страшная тишина. Грохот перед Этим только подчеркнет ее. Цезарь в хорошем расположении Духа. Говорит очень тихо, еле Слышно. Даже слишком тихо, Небрежно, чуть улыбаясь. То, что Он говорит насчет ритуала во Время бега, не очень-то важно. А Это н е ва ж н о е о к ру ж а ю щ и е Воспринимают как нечто очень важное. Все запоминают его слова, как Нечто гениальное. Кто-то записывает. Все присутствующие напряженно И блаженно слушают то, что так небрежно произносит Цезарь. Каждый Старается выразить ему свою безграничную преданность. Это от страха И, конечно, от любви. Многие любили Цезаря. Он был незаурядной Личностью. От него всегда ждали чего-то необычного, важного. Верили в него, как в Бога. Иногда со страхом думали: а что будет, если он умрет, что Будет с людьми, — и молились, чтобы этого не случилось. Цезарь говорит, но ни на кого не смотрит, его взгляд устремлен куда-то вдаль, он как будто немного утомлен. Он Бог, делает великое дело! Бруту не очень нравится весь этот шум, поднятый вокруг Цезаря. По Всем правилам, он должен идти где-то возле Цезаря, но он незаметно Отстал и старается не оказаться в центре поставленного Антонием Торжественного ритуала. Он не понимает, для чего Цезарю вся эта шумная возня вокруг него. Для чего такому талантливому человеку, каким является Цезарь, Необходимы эти ритуалы и поклонение. Разве он не знает, что все это Рождает среди его врагов лишние, никому не нужные разговоры и пересуды? Вызывает озлобление. А вдруг, поверив во все это лицемерие, он уже не видит того, что вокруг него творится? А вдруг он Соорудил вокруг себя стеклянный замок и кроме своей персоны уже ничего увидеть не в силах? Брут раздосадован, он хочет незаметно Ускользнуть от взглядов и остаться в стороне. Он очень любит и ценит Цезаря, но иногда не в силах переносить его слабости. Брут сейчас вне политики. Изучает Платона, стоиков. Немного пишет Сам. В особенности, с увлечением пишет он историю изгнания царя Тарквиния из Рима. Брут занимается науками, его вилла возле Рима, Скорее, напоминает дом ученого, чем политика. Он любит искусство, Понимает его. Сейчас живет не политическими вопросами, хотя и Внимательно следит за всем, что происходит в государстве. Источник Трагедии Брута заключен как раз в том, что он отчужден от современных Для его общества идей. Брут романтичен и наивен в своих рес- публиканских мечтах. Он отошел от политики, но «кто-то» не оставляет Его в покое. Вот и сейчас, во время шествия Цезаря, кто-то подсунул ему Анонимку, а он, желая прочесть ее, немного отстал. № 4. Истерика Прорицателя Цезарь, отдав необходимые распоряжения, вновь начинает шествие, И опять — грохот литавр, крики народа, дождь цветов. Но в это время послышался чей-то резкий голос: «Цезарь!». Один раз, второй. Цезарь обратил на голос внимание. Остановился. В чем дело? Каска опять Сверхуслужливо заорал на толпу. Все стихло. Прорицатель. Толстый, лысый, с короткими руками. Сидит себе на Приступочке и сосредоточенно ест каштаны. Говорит лукаво, даже не глядя на Цезаря, сидит спиной к процессии. Бормочет себе под нос: «Ид марта берегись!», — без остановки, много-много раз. Словно мурлыча, Совсем негромко. Цезарь опешил. В первый раз конкретно взглянул на Кого-то. Даже пошутил. Сам подошел к Прорицателю. Нагнулся, Переспросил. Вся громадная толпа сосредоточенно старается не Упустить ни одной подробности. Стража насторожилась. Прорицатель продолжает себе под нос повторять одно и то же: «Ид марта берегись!». Цезарь отвернулся и зашагал мимо, к стадиону. Литавры вновь Загрохотали. А Прорицатель как-то неестественно заерзал на месте, его Шепот постепенно перешел в крик, в истерику, как будто он хотел Докричаться до сердца Цезаря. Но ничего не вышло. Ему стало дурно, и солдаты оттащили его в сторону, где он и Продолжал причитать и плакать. Народ, выполнив свои обязанности, Постепенно стал расходиться. Кто-то еще немного постоял возле Припадочного, поглазел и побежал по своим делам. Многие пошли на Стадион. № 5. Шум прошел. На улице тишина
|
