Кассий привлечет Брута, тогда он согласится, а не то...

Все это очень бурно, но соблюдая конспирацию. Эта сцена — «Шабаш

ведьм». Тихо шепчутся в дрянной таверне взволнованные, нервные,

Злословящие люди. Объединенные желанием уничтожить сильного, они

Убеждают себя, что это необходимо бедному, страдающему под игом

цезаризма народу. Только ради него и Рима! Они, сидящие сейчас в

Темном римском подвале-таверне, считают себя обязанными идти на

Подвиг во имя родины, во имя демократии, во имя народа.

Переход на сад Брута

Надо все время подчеркивать, что мы на сцене, играем спектакль в

Спектакле. Поэтому рабочие сцены, уже переодетые в римский плебс, на

Этом переходе убирают таверну после очередных посетителей.

Помогают опустить с колосников кипарисы, уносят стол и табуреты и

Ставят скамью в саду Брута.

А Брут, как бы не замечая их, уже бродит в ночном саду, исполненный

Сомнений и тяжелых дум.

Слуги, убрав все, что им полагается, отправляются на покой, каждый к

Своей жене, к своим детям, к своим заботам. Сошли с помоста люди,

Шмыгнули в свои норы-квартиры. Кто-то очень тихо поет любовную

Песенку, где-то стелят постель, баюкают детей.

Наступает ночь, а где-то против всех этих уставших людей какие-то

Другие люди плетут заговор.

№ 7. Ночные кошмары Брута

Ночь, когда ты остаешься один и вдруг начинаешь чувственно

ощущать все то, что знал теоретически: что ты живешь на планете

Земля, что существуют

Другие галактики, звезды, Вселенная, мироздание, что сейчас на всей

Земле царят спокойствие и порядок, и можно подумать, порассуждать,

Все взвесить и что-то решить. Хорошо человеку в такие минуты, если

Проблемы, которые его волнуют, обыкновенны. А когда надо решить

«Быть или не быть?..»

Дом Брута — это дом великого донкихота. Здесь книги, скульптурные

Портреты предков, музыкальные инструменты, диковинное старинное

Оружие, макет Птолемеевой системы мироздания, сделанный из бронзы

Искусным мастером. Вечность мироздания — и Брут, который пытается

Вычитать из старинных философских книг, как надо поступать в жизни.

Брут сидит на скамье в саду. Чуть слышно перебирает пальцами

струны лютни. О чем-то думает. Как это «о чем-то»? Он точно знает о чем.

Цезарь или республика? Убить Цезаря? Но можно ли этим вернуть

романтическую республику предков? Не ошибка ли это?

Брут встает и, несмотря на поздний час, бродит по притихшему саду,

По парку. На ступенях, ведущих в дом, заснул в ожидании его Люций.

Монолог Брута. Он убеждает себя, что убийство — необходимая акция.

Но для этого он должен быть уверен, что не обманется и не обманет

Других. Он должен быть уверен, что это нужно Риму, обществу,

Республике, о которой он мечтает. Само убийство ему противно. Он

Спорит сам с собой, страдает, ищет ответа. Пытается оправдать Цезаря.

Найти оправдывающие его факты, аргументы. Он блуждает в потемках,

Страдает, он никак не может решиться на убийство. Это противно его

природе. Нет и еще раз нет! Это ничего не изменит!

Музыка. Эта вечность, мироздание, ночь, и среди этого покоя —

Смятение Брута. Он, хороший человек, чуть-чуть наивный и немного

Смешной, мучается в собственном мире идей и страстей. О, этот

благородный Брут!

№ 8. Анонимка. «Рим зовет, Родина зовет!»

Проснулся Люций. Пошел за свечой и вдруг на подоконнике нашел

Записку. Подал Бруту. Тот схватил анонимку. То же, что и сегодня на

Площади, во время шествия Цезаря. Читает письмо с иронией,

Издевается над тем, кто трудился над его сочинением. Но потом вдруг

Откуда-то изнутри появилось желание дать Риму клятву верности. Он

Идет к скульптурному портрету предка и, облокотившись на его

пьедестал, мысленно дает ему клятву: клянусь, все свои силы и жизнь я

отдам Риму!

Какой-то странный длинный звук. Как будто со стоном, с небес вниз

полетела чья-то звезда. Может быть, это звезда самого Цезаря?

В этом спектакле нет музыки, скорее, только шумы, но они не должны

Быть иллюстрацией жизненных шумов.

Стучат.

№ 9. Брут встречает заговорщиков, чтобы им отказать

Брут хватает лютню и начинает ее настраивать, медленно,

Основательно, как будто сейчас это для него самое важное, как будто

Только из-за этого оставил он теплую постель Порции и вышел,