Декабрь 1917 г.

Большое, давно желанное событие, которое для нас, марксистов, всегда казалось непременным, но все же ско­рее рассматривалось нами как мечта или идеал будущего, а не как близко предстоящая действительность, наконец осуществилось.

Русский пролетариат при поддержке вооруженных сол­дат — а они ведь тоже сыновья пролетариев или кре­стьян — захватил государственную власть. Впервые в ис­тории человечества во главе государства оказались не представители капитала, буржуазии, а авангард борюще­гося пролетариата — левое крыло русской социал-демокра­тии — большевики.

Уже во время первой — Февральской революции в России большевикам стало очевидно, что предстоит неиз­бежное столкновение между рабочим классом, поддержи­ваемым истощенным крестьянством и смертельно уста­лыми от войны солдатами, с одной стороны, и русской бур­жуазией — с другой.

Февральская революция 1917 года лишь низвергла ца­ризм и добилась только общепринятых политических сво­бод, которые признаются любым либерально-буржуазным правительством (свобода собраний и печати, право на коа­лиции и союзы). Но старый бюрократический, буржуазный дух, который господствовал в жизни России, оставался не­изменным. Во всех министерствах оставались старые чи­новники, в стране оставались прежние законы и порядки, и разница состояла лишь в том, что прежние монархисты теперь оказались верными слугами сначала Милюкова и Гучкова, а затем Керенского и Терещенко.

Крупные капиталисты и промышленники России ду­мали, что после Февральской революции все опасности ос­тались позади и что капиталисты в России после низверже­ния царского строя будут иметь полную свободу действия

для создания в России чисто капиталистической респуб­лики по примеру Северной Америки, где вся государст­венная власть прочно находится в руках капиталистиче­ских магнатов. Еще летом, совсем недавно, русская бур­жуазия праздновала свою победу и старалась всевозмож­ными политическими интригами и обманом (в особенности образованием коалиционного правительства) укрепить свою позицию и ослабить силу социалистов. Она стреми­лась подкупить на свою сторону колеблющихся социал-патриотов, как например, Церетели, Чернова и Авксенть­ева, обещая им участие в правительстве.

В то время в России существовала лишь одна партия, которая с самого начала Февральской революции занимала резко отрицательную позицию в отношении буржуазно-империалистической политики кадетов и социал-патрио­тов,— это были большевики. Еще в апреле большевики выдвинули лозунг «Вся власть Советам!» и постоянно под­черкивали, что необходимо положить конец войне. Но вой­на могла быть окончена только путем революционного переворота и свержения буржуазно-капиталистического правительства. Итак, тот, кто хочет бороться за мир, дол­жен одновременно бороться и за захват власти. Чем реши­тельнее большевики поддерживали эти лозунги, тем оже­сточеннее нападали на них их политические противни­ки — кадеты и их лакеи из социалистической партии — социал-патриоты. Но большевики спокойно продолжали ра­ботать, выполняя свою великую историческую миссию.

Большевики находились не только в оппозиции, бичуя социал-патриотов, неутомимо критикуя и разоблачая вред­ную сущность империализма внутри и вне России, но они с большой силой и настойчивостью стремились создать ба­зу для развития революционного рабочего движения, кото­рое опиралось бы на народные массы и не останавлива­лось бы перед открытым вооруженным восстанием.

В Петрограде, Москве и по всей России возникали крупные профсоюзы, в которых находилось от 100 до 200 тысяч человек (рабочие-металлисты, текстильщики, дере­вообделочники и др.). Затем под руководством большеви­ков создавались рабочие и солдатские клубы с собствен­ными библиотеками, учебными курсами, дешевыми столо­выми и т. д. В это время было положено также начало организации союза социалистической молодежи, число чле­нов которого достигло 50 тысяч человек. С большой энер-

гией большевики работали и среди солдат на фронтах, что­бы и там утвердить дух интернационализма. На фронтах распространялись миллионы экземпляров листовок и бро­шюр. В них открыто излагалась проблема войны с точки зрения социалистов-интернационалистов. С этой же целью созывались митинги, съезды и совещания под большевист­ским руководством.

Но если большевики путем активной пропаганды и ор­ганизационной работы подготовляли Октябрьскую револю­цию, то следует не упустить из виду, что объективные ус­ловия сами по себе дали повод к этой второй революции.

Февральская революция не сумела устранить ни одной из тех причин, которые вызвали ее, а именно: войну, доро­говизну, голод и нужду. Тем временем русская буржуазия безмятежно продолжала свое господство.

В июле месяце все более ясно начала выявляться ре­акционная тенденция в политике буржуазии (кадетов). Рабочая печать была запрещена, большевиков арестовали, снова была введена смертная казнь для солдат.

А потом разыгрался известный заговор между гене­ралом Корниловым и кадетскими руководителями. С сен­тября стали выявляться признаки приближающейся и обо­стряющейся борьбы между революционной демократией и либеральной буржуазией. Встал вопрос о том, кому дол­жна принадлежать республиканская Россия: капиталистам или рабочим и мелким крестьянам? Смертельно усталые от войны солдаты все более склонялись к большевикам. А пра­вительство Керенского держалось все более вызывающе...

Диктатура буржуазных партий или борьба за дикта­туру пролетариата — вот как стоял вопрос, когда II съезд Совета рабочих и солдатских депутатов заседал в Петро­граде 25 октября (по старому стилю) ⁷².

Без особой борьбы, без большого кровопролития народ взял верх. Советы рабочих взяли власть в свои руки. Ни один солдат, ни один матрос, ни один рабочий не поддер­жал правительство Керенского. Только отдельные группы из буржуазного лагеря поддерживали правительство. Съезд Советов заявил: свершилось желанное и долгожданное — государственная власть находится в руках революционной демократии, т. е. рабочих, мелкого крестьянства, солдат и матросов! Как и следовало ожидать, первым шагом под­линно социалистического правительства было издание «Декрета о мире».

Народные комиссары сразу же принялись за работу для выполнения программы рабочего класса. Появился но­вый дух. Все старые бюрократические приемы и традиции выметались. В стране начали действовать самоуправление и выборный принцип для всех должностных лиц, включая и работников в армии (даже командиры избираются и наз­начаются солдатами). Все это характеризует сейчас жизнь в России.

Новое социалистическое правительство, правительство рабочих и крестьян, сейчас предпринимает энергичные шаги для восстановления полностью разрушенного народ­ного хозяйства, финансов и промышленности. За короткий срок много уже сделано. Но еще больше можно было бы сделать, если бы не буржуазия, которая смотрела с нена­вистью и гневом на господство «толпы» и всеми силами пыталась помешать новой созидательной работе. Приме­ром этого может служить известный «саботаж» чиновни­ков во всех министерствах, в государственных учрежде­ниях и даже в школах и больницах. Преподаватели, врачи, журналисты,— все работники интеллектуального труда выступали против рабочих, против социалистического го­сударства. Как только один из народных комиссаров при­ступал к своей новой должности, все чиновники, словно опытные забастовщики, немедленно бросали свою работу, оставляя министерства и другие учреждения пустыми. Пришлось закрыть многие школы и больницы вследствие забастовок среди учебного и больничного персонала.

Несчастные старики и старухи, бедные сироты были выброшены из приютов, где они находились, так как обслу­живающий персонал не желал принимать денег за содер­жание приютов от «социалистического большевистского правительства»!..

Часто, когда чиновники оставляли министерства, они брали с собой не только все документы, но и ключи от сей­фов с деньгами.

Можно ли поэтому удивляться тому, что социалисти­ческое правительство при таком неслыханном бойкоте и саботаже, жестоко отражавшемся на невинных членах об­щества, принимало строгие меры против кадетов и либе­ралов?

Но несмотря на все эти трудности, большевистское пра­вительство продолжало свою созидательную работу. Были проведены коренные социальные реформы. Проявлялась

забота о самых бедных и обездоленных среди населения. Особенно заботились об инвалидах войны. Велась борьба против безработицы. Были также проведены реформы и в области правосудия. Принимались строгие меры против спекуляции. Особое внимание уделялось обучению в шко­лах. Старались облегчить жилищный кризис.

Нет ничего поэтому удивительного в том, что при та­кой политике, защищающей интересы масс, совершенно по-разному относятся к деятельности социалистического правительства разные слои общества. С одной стороны, со­циалистическое правительство наталкивается на нена­висть, злословие и гнев всего буржуазного класса и, нао­борот, вызывает восхищение, искреннюю преданность и решительную поддержку рабочих, солдат и крестьян.

Революционная демократия ясно понимает и чувствует, что большевистское правительство является единственно правильным органом власти для новой демократической России. Либо Россия станет буржуазно-капиталистической республикой (в случае прихода к власти кадетов), либо она под руководством пролетариата будет развиваться как чисто демократическая республика и постепенно будет создавать новые формы для народного хозяйства и соци­альных отношений.

После Октябрьской революции в России лозунг «дикта­тура пролетариата» теперь уже не является больше уто­пией, а реальность, с которой всем буржуазным классам в других странах приходится считаться. Великая борьба за освобождение пролетариата от ига капитализма только на­чалась русской революцией. Пролетариат всех стран жиз­ненно заинтересован в том, чтобы большевики вышли из этой битвы с полной победой. Этим будет нанесен смер­тельный удар и мировому империализму.

Перевод со шведского. «.Revolt»,XII. 1917. На рус-

ском языка публикуется

«Крест материнства» и советская республика

Сентябрь 1918 г.

Их много приходит ко мне, «по старой памяти», как приходили на Казанскую, 7, в Народный комиссариат го­сударственного призрения — теперь социального обеспече­ния. В большинстве случаев это бледные, изморенные го­лодом матери, часто вдовы, нередко девушки-матери. Вся забота о детях, весь «крест материнства» всей тяжестью ложится на их плечи, непривычные к этой ноше. Глаза, полные слез, дрожащие губы, страдающая, молящая улыб­ка... И все та же повторная больная жалоба: «Поймите! Ведь дети голодают, ни в чем не повинные, малые дети... Неужели Советская республика не поможет нам, мате­рям?» В глазах — надежда и мольба. Нет, конечно, Совет­ская республика не оставит матерей: отзовется на эти из­мученные, исстрадавшиеся, молящие взоры!

Среди них работницы, самостоятельно зарабатываю­щие, стойкие, закаленные, побывавшие в организациях. И все же перед лицом детского голода, недоедания мате­ринское сердце теряет свой закал, и воля к борьбе слабеет. Есть среди них еще робкие, плохо разбирающиеся в окру­жающем жены мастеровых и служащих: в них — ропот, недовольство острее и слышнее, они готовы пойти за всяким, кто обеспечит детям хлеб, так устали они, так намучились просыпаться от молящего, плачуще­го детского голоса по утрам: «Мама! А будет хлеб сего­дня?»

Есть среди них женщины интеллигентного труда: учи­тельницы, служащие, много лиц среднего медицинского персонала, много просто «безработных», бывших курси­сток, педагогов, есть и жены отставных чиновников-сабо­тажников, есть даже бывшие капиталистки, бывшие до­мовладелицы, живущие теперь на случайно проданную мебель, шубу, шелковое платье...

Но у всех те же измученные глаза исстрадавшихся ма­терей и у всех тот же крик души: «Дети голодают!..»

Работницы обычно излагают свое горе кратко, стыдясь своих слез, своей слабости. Жены рабочих значительно сло­воохотливее и чаще жалоба их звучит упреком и даже более того — протестом. Но особенно пространно оплакивают свой, сейчас особенно тяжкий, «крест материнства» на го­лодном, опустошенном мировой войной, пространстве зем­ного шара, матери из внезапно обедневших буржуазных семейств. Тут долгие рассказы о том, как их гонят с квар­тиры, как приходится продавать последнюю «теплую вещь», чтобы заплатить доктору или купить молока для больного ребенка; и когда слушаешь эти, поистине жуткие описания картины нашего материального неустройства — этого проклятого наследия капиталистической системы хозяйства, делается досадно и больно. Больно за человека, за каждую в отдельности страдающую мать, кто бы она ни была, и досадно за близорукость людскую, за силу классо­вой психологии, классового мышления. Ведь вот сейчас эти матери буржуазной среды, нежданно-негаданно попав­шие в условия жизни, в каких бьются миллионы пролетар­ских женщин, изнывают, плачут, упрекают судьбу, беспо­мощно простирают к нам же — к врагам своим — руки за помощью... Но где, где были они, эти благополучные ма­тери год, два тому назад? Где были они, жившие в тепле, в довольстве, без этого гнетущего страха — заботы о зав­трашнем дне и его хлебе насущном, когда за прочными стенами их уютных квартир, утопавших в достатке, вели жестокую, не на жизнь, а на смерть борьбу с голодом, ни­щетой, безработицей миллионы пролетарских женщин, миллионы матерей неимущего класса? Матери-интелли­гентки, матери буржуазного класса заботились лишь о том, чтобы их Сашенька, Машенька, Коленька имели всего вдо­воль, больше того, что даже нужно ребенку для его нор­мального развития, чтобы их «детки» росли в светлой ра­дости. А мимо матерей угнетенного, обездоленного рабочего класса эти матери проходили с холодным равнодушием. Что им было за дело до страданий каких-то там работниц или жен безработных, больных пролетариев?..

Сейчас картина резко изменилась. Сейчас после вели­кого переворота октябрьских дней почва впервые заколе­балась под ногами буржуазии. Вчерашний богач, капита-

лист, домохозяин, собственник вместе со всей своей семь­ей стоит впервые перед лицом беспощадных сил — голода и недостатка.

Слушаешь жалобы этих матерей из буржуазных семей и закипает досада, хочется отмахнуться, хочется зло напом­нить: а где вы были тогда, когда этими же страданиями, этими же болями болели миллионы женщин неимущего класса? Что сделали вы, женщины с образованием, с утон­ченной культурной душою, чтобы облегчить матерям-ра­ботницам, матерям-крестьянкам их непосильную ношу «креста материнства»? Ведь тогда у власти были вы: ваши мужья, отцы и братья правили Россией... Отчего пусто на том место, где в «правильно, разумно, целесообразно орга­низованном государстве» должна бы существовать целая сеть учреждений, облегчающих матерям бремя материнст­ва, берущих на себя заботу о детях? Этого ничего не нашла Советская Россия! Пеняйте же на себя, если нет вам ни­откуда помощи! Нет и не будет!

Так хочется ответить им, когда закипает гнев на все не­справедливости буржуазного мира, против которого мы, коммунисты, боремся. Но чем поможет такая отповедь? И кто будет наказан всего больше? Дети — подрастающее, юное поколение — строители новой, более справедливой, гуманной, человечной и светлой России.

Нет, не таков должен быть наш ответ матерям, кто бы они ни были, как бы велик ни был их «социальный грех» в прошлом.

В наших собственных интересах, в интересах крепости коммунистического строя — разбить во всех слоях, во всех классах устои старой, эгоистической, узко-замкнутой бур­жуазной семьи. Жизнь и та великая ломка былых устоев, которая совершается на наших глазах, очищают путь для строительства новых форм семьи — семьи социалистиче­ской, т. е. для воспитания детей в детских колониях, дет­ских общежитиях.

Кое-что в этом направлении уже делается. Но делается слишком мало, слишком робко, в слишком узких рамках, вне общегосударственного масштаба.

Пора нам выдвинуть в первую очередь нашего социаль­но-строительного порядка дня назревший лозунг: охрана и всестороннее обеспечение матерей и детей! Смотрите, как гнутся под тяжестью материнства в эти голодные годы ма­тери-работницы, смотрите, как ввалились их глаза от

постоянного недоедания, оттого, что последний кусок они отрывают от себя, чтобы насытить вечно голодную сейчас детвору... Смотрите, на тротуарах Советской Красной Мо­сквы — мы встречаем недопустимую чудовищную картину: мать и двое, трое голодных ребят, взывающих о куске хле­ба. От этих голодных детских глаз не укроешься!.. Они уп­рекают, они молят, они вопиют... Это — не пустяшный воп­рос: дети — будущее коммунистической России. Если мы сумеем их воспитать в нашем духе, никакой враг не стра­шен. Будущее — наше!

Надо энергичнее взяться за дело. И здесь следует ска­зать правду: если вопрос об обеспечении матерей и детей у нас все еще поставлен не на должную высоту, если мы до сих пор не взяли на учет всех ребят дошкольного и школьного возраста, то вина ложится в первую голову на нас,— на женщин-коммунисток. Почему мы до сих пор медлим с чисто практическими, живыми, простыми меро­приятиями? Почему не ведем работу пробуждения само­деятельности матерей-работниц? Почему так мало нала­жено в смысле строительства тех учреждений: яслей, дет­ских колоний, широкой сети детских столовых, дворцов и домов материнства, которые сразу облегчили бы решение задачи помощи матерям в обеспечении детства?

Мы, мы сами слишком косны, бездеятельны. Мы все ждем, что кто-то за нас «все устроит», мы привыкли жить «по указке» свыше, как жили при буржуазном строе, и за­бываем, что сейчас — Советская республика. А в Совет­ской республике великое именно то, что широко открыто в ней поле для самодеятельности, для проявления по­чина.

Надо, чтобы товарищи-коммунистки не теряли больше времени. Надо, чтобы они взялись теперь же за дело, что­бы обдумали, разработали план всесторонней помощи ма­терям. И пусть эта помощь касается всех неимущих мате­рей и детей; пусть убедятся даже те матери-интеллигент­ки, которые сейчас идут к нам за помощью, что рабочий класс выше, справедливее буржуазного класса, что он не знает, не признает мелочной мести и что он готов позабо­титься о всех детях, нуждающихся в опеке государства, чтобы вырастить, выковать из них коммунистов по духу, дельных, трудоспособных граждан, чтобы навсегда покон­чить с тунеядством и эксплуатацией чужого труда. Не

мстить мы призваны, а созидать: не местью, а строитель­ством мы побеждаем...

Первая сейчас насущная задача — накормить детей и этим помочь матерям. Надо наладить немедленно же ши­рокую, обнимающую всю Москву, а затем и другие города сеть центральных кухонь для детей. Дети ведь уже сейчас все на учете, детские продовольственные карточки налицо. Не трудно разбить районы на мелкие участки, найти подходящее помещение для центральной детской кухни и оборудовать ее при помощи посменного дежурства и конт­роля матерей данного участка. Топливо, провизию должен обеспечить местный Совет. Для государства получается сразу экономия: вместо топки двухсот кухонных печей — топка одной центральной печи. Получается экономия и на провизии: из центрального котла легче накормить двести детей, чем из 200 отдельных мисок. А какое громадное, ко­лоссальное сбережение сил и времени самих матерей! Вме­сто того, чтобы ежедневно простаивать за плитой пол­дня — дежурство в центральной кухне раз в неделю, раз в десять, даже в пятнадцать дней! И притом сознание — дети сыты! Советская власть — она печется о «малых сих», она не даст погибнуть, захиреть ребятам! И сразу в глазах любой матери Советская власть приобретает другую цену. Тут уж не страшна, не опасна проповедь ни попа, ни контр­революционера. Советская власть кормит детей — этим все сказано для самой малосознательной отсталой ма­тери.

Эти центральные детские кухни могут стать прекрас­ным очагом для воспитания духа коллективности в самих матерях.

При центральных кухнях могут быть столовые для де­тей, но можно организовать и так, чтобы обед и ужин ма­тери уносили домой.— Кому как удобнее.

Вопрос этот назрел. Его обсуждают уже в разных ме­стах и кое-где уже проводят в жизнь. Но серьезное со­циальное значение эти попытки будут иметь лишь тогда, когда это дело выйдет из стадии кустарничества и примет общегосударственный характер.

А для этого надо лишь одно: мы, коммунистки, долж­ны взяться за него по всем районам, во всех местах и горо­дах.

Центральные кухни лишь первый шаг; за ним должен последовать ряд других широких, социальных мероприя-

тий, облегчающих матерям-неимущим «крест материн­ства».

Нашим кличем должен стать сейчас: за дело, товари­щи-коммунистки, завоюем, построим широкую сеть соци­альных учреждений, которые снимут с плеч матерей «крест материнства» и дадут женщине возможность, вы­прямившись от этой ноши, отдать силы, время, энергию, любовь свою великому делу закрепления власти за побе­доносным рабочим классом.

«Правда» № 210, 1 октября