Что касается меня, то на самом деле семинар расширилпредставления о методах работы. Я никогда не буду делатьфильмы, как раньше. Совершенно изменится мой подход кмизансценированию. Я всегда вязла в одних и тех же проблемах, атеперь я поняла, как смогу избежать их. Я не утверждаю, чтосразу же смогу работать по-новому, но я поняла нечто оченьважное, важное для меня я да и для каждого, у кого возниклипроблемы. В основном мы обучались, когда снимали собственные сцены.В конце своей съемки я уже знала сделанные мной ошибки. Вбудущем я больше не буду начинать с кадров, которые сложились вмоем воображении, но с чувства, которое я получу от моихактеров. И затем я попытаюсь выстроить кадр, исходя из этогочувства, а не вгонять чувства в кадр, который я уже придумала. Я привыкла укрываться за формальными аспектами киносъемки,но теперь я поняла, что могу больше полагаться на чувствоактера, да и фильм тоже. Я думаю, что смогу добиться этого,потому что это просто метод работы. Как режиссер выдействительно можете сказать продюсеру: мне необходимо стольковремени, такие условия для репетиций. Можно выдвинуть своиусловия, раз знаешь, что необходимо. Такие семинары помогаютузнать я или подтвердить, я в каких условиях работы вынуждаетесь. Теперь мы больше уверены в себе. Больше доверяемсебе. Хотя меня не удовлетворило, как получилась моя сцена. Ноэто не важно. Потому что я знаю, что если я сделаю ее приподходящих условиях, она у меня получится. То, что я хотеласделать, было очень обязывающе, но я шла на это сознательно. Япоставила себя в трудное положение, потому что так случается,когда. начинаешь учиться. Теперь я больше доверяю себе приработе с актерами. Это следует делать с помощью посыла. Нужнопропитать актера правильным посылом. Нельзя говорить: ну атеперь засмейся. Нужно объяснить ему, почему он долженсмеяться. Хорошее исполнение не падает с неба. Есть разные способыдобиться его. Кесьлевский постоянно напоминал я и это легкозапомнить: дайте актерам действия. Если хотите, чтобы актерысыграли чувство, ничто так не помогает актеру, как действие.Иногда это всего лишь предмет для отыгрыша, иногда жест илидвижение. В то же время Кесьлевский настаивал, что нужно видетьсцену в целом. Сначала - драматургическое развитие ипоследовательность чувств, только потом можно расчленять все напланы и кадры. И это также относится к новому методу работы. Для меня самым важным был вопрос, который Кесьлевскийпродолжал задавать: "Что точно вы собираетесь перенести наэкран?" и "Что вы хотите на экране?". Этот вопрос, возможно,слишком ясен, когда слышишь его, но не думаю, что он так ужпонятен большинству. Когда работаешь над мизансценой, онавключает массу вещей. И поскольку видишь все вместе, полагаешь,что все это окажется там, на экране. Похоже, одна ступеньпропущена: я ставлю вот эту мизансцену с актерами и, посколькуя снимаю ее, именно она и должна получиться на экране. Но экранформируется четырьмя короткими отрезками, а что точно вы хотитевнутри этих четырех отрезков? Вот когда начинаешь делать выбор:направления движения, чувства, раскадровки. Вот в чем суть кино, а не театра. Суть кино в том, чтоточно из этой мизансцены я хочу увидеть на экране и почему.Кесьлевский задавал этот вопрос все время, и для меня это былсамый существенный вопрос. Разумеется, я всегда думала кадрами,но они не были точно соотнесены с мизансценой. Это словнорассказывать две истории одновременно. Я, действительно, не верю, что можно научить, как статьрежиссером. Можно только поставить того, кто хочет бытьрежиссером, в положение, когда он задаст самому себе правильныевопросы, а затем, возможно, удастся напитать его. Вот этоКесьлевский и делал: он напитал каждого из нас тем, в чем мынуждались. Он понял наши проблемы. Он уподобился нашемуангелу-хранителю: следил за нами и, когда чувствовал, чтонеобходимо, вмешивался. В остальное время он просто позволялделу идти своим чередом, пока не находилось решение. А когда ненаходилось, он был тут как тут с ним, неизменно тонким иискусным. Думаю, это единственный способ обучения. У него былчудесный дар видения. Количество вещей, замечаемых им наплощадке, абсолютно изумительно. Вот он начинает нам что-тообъяснять. Поскольку я часто следила за ним, то и смотрелатуда, куда он смотрел, - и тогда я начинала видеть происходящеесама.
