Тот, кто любит меня...

Дождь закончился, и небо очистилось, давая мне возможность разглядеть на нем сотни ярких и тусклых, больших и маленьких звездочек. Я медленно брел по тёмным дорожкам, задрав голову вверх и выискивая глазами знакомые созвездия. Увлеченный данным занятием, я даже не заметил, как подошел к большой новой высотке, о которой и велась речь в телефонном разговоре. Почти сразу около дальнего подъезда я увидел маленький желтый огонек зажженной сигареты и поплелся в ту сторону.

Уже знакомый мне старшеклассник, несмотря на невысокие апрельские температуры, стоял у подъезда в одной легкой футболке и свободных бриджах. Но главное, что меня удивило и не скрылось от моих глаз даже в темноте, так это то, что он был босиком.

Заметив меня, парень последний раз затянулся, медленно выпустил сигаретный дым через нос и губы, явно смакуя, и только затем затушил сигарету о стену дома. Легкой походкой, несмотря на холодный асфальт под босыми ногами, он приблизился ко мне. Причем, чем ближе он подходил, тем больше менялось его лицо.

— Паршиво выглядишь, — вместо приветствия заявил он. Я даже спорить не стал. В черном костюме, пыльном и не высохшим после дождя, с бледной кожей и темными кругами, залегающими под красными глазами, я походил на зомби из третьесортного ужастика.

— Не сомневаюсь, — невесело ухмыльнулся я. Вот собственно и все! Разговор был исчерпан. Я даже не представлял, о чем говорить с этим синеволосым парнем. Мы просто стояли друг напротив друга, словно чего-то ожидая.

— Пойдем, — видимо, он тоже не знал, о чем со мной говорить. Вместо этого он, робко взяв меня за руку, повел к подъезду. Как ни странно, но освобождать свою руку из его теплой ладони я не спешил. Человеческое прикосновение для меня было лучшим лекарством, поэтому я лишь покорно зашел за ним в подъезд.

— Я, кстати, до сих пор не знаю твоего имени, — внезапно вспомнил я.

— Даин, — при этом он улыбнулся, и от этой улыбки на душе стало как-то теплее.

*****

— Так, только не шуми. Предки у меня конечно не звери, но даже они вряд ли обрадуются гостям в 4 часа ночи, — предупредил Даин, крадясь по залу к своей комнате. Я крался за ним, почему-то невольно улыбаясь, думая о том, как мы сейчас смотримся со стороны. Как два идиота, не иначе. Лишь когда дверь комнаты за нами закрылась, и я, и Даин вздохнули с облегчением. Чтобы отвлечься от изрядно потрепавших мне нервы событий, я начал разглядывать помещение, в котором находился. А посмотреть было на что! Вся комнаты была увешена огромным количеством плакатов с неизвестными мне рок-группами. На одной из стен висели две электрогитары, черная и желтая. Под ними же размещалась ударная установка из семи барабанов, и стояла она там явно не для красоты! Тут же возник вопрос:

— А соседи еще не наняли киллера, дабы убрать тебя? – кивая в сторону барабанов, спросил я. Даин искренне рассмеялся:

— Пробовали разок, но неудачно. А я после покушения решил, что лучше сделаю в комнате звукоизоляцию. Так что теперь моей жизни ничего не угрожает, — заверил он меня, роясь в небольшом черном шкафу. Не слишком задумываясь, что он там делает, я расхаживал по просторной комнате, задерживая взгляд то на коллекции старых пластинок, то на разбросанных по всей комнате нотных тетрадях, на которых обыкновенной черной ручкой отображалось наверняка нечто необыкновенное. Стол же был завален журналами иного содержания. Нанотехнологии. Под столом я заметил полуразобранный компьютер и предположил, что Даин видимо, силен не только в музыке. Как говорится, талантливый человек талантлив во всем. Жаль я к таким не отношусь.

— Вот, одень это, — парень протянул мне белую рубашку и легкие черные шорты.

— Эээ… может, дашь мне что-нибудь попроще? К примеру, старую потертую футболку? – беря в руки ослепительно белую рубашку, я просто не знал, как одеть ее, при этом не запачкав.

— Это тебе пойдет куда больше, — почему-то не смотря на меня и почесывая подбородок, пробормотал он. Ну что ж… Слово хозяина закон. Я не в том положении и не настолько эгоистичен, чтобы еще и свои правила диктовать в чужом доме. Не медля больше ни секунды, я начал быстро стягивать с себя липкий пиджак, галстук и рубашку. Правда, на середине бурной деятельности я остановился, почувствовав на себе почти обжигающий взгляд. Подняв голову, я встретился с этими глубокими темно-синими глазами, которые и сейчас казались подведенными. Но не спит же он с макияжем! Значит темные длинные ресницы все-таки подарок матушки природы. Взгляд Даина медленно прошелся от моей теперь уже свободной от галстука шеи к расстегнутым пуговицам рубашки. На некоторое время он остановился на моем оголенном животе, а затем вновь поднялся к груди, к ключицам. Внезапно Даин сглотнул и шумно выдохнул:

— Я… пожалуй, пойду пока чайник поставлю, — с явной неохотой отведя от меня взгляд, он вышел из комнаты. Я покраснел. И мысленно поругал себя за то, что забылся. Придурок! Он же в любви тебе признался! А теперь ты у него дома! Ночью! Раздеваешься перед ним, как ни в чем не бывало! От собственных мыслей меня бросило в жар, и я начал лихорадочно переодеваться, боясь, что в любой момент он войдет в комнату. И снова посмотрит на меня так, как нормальный парень на другого парня не смотрит. Шорты оказались мне в пору, а вот рубашка была великовата в плечах и рукавах. Взглянув на себя в небольшое зеркало, что висело на двери, я показался себе похожим на Пьеро из Буратино. Но, в общем и целом выглядел я неплохо. Даин вернулся только через пять минут, принеся две чашки с чаем и вазу с домашними булочками. Увидев меня в своих вещах, он на пару секунд застыл у дверей, затем, смутившись, отвел взгляд и поставил на небольшой столик перед кроватью поднос с угощениями. Я же, ощутив мягкий запах булочек, только теперь осознал, что за весь день у меня во рту не было ни крошки. Просто в горло кусок не лез. Сейчас же желудок настойчиво напомнил о себе, прогудев голодным рокотом. Я покраснел, заметив вопросительный взгляд Даина.

— Может мне для тебя принести что-нибудь посущественней этих булок? – предложил, было, он, но я, все больше смущаясь, лишь яростно замотал головой! Этого было вполне достаточно. Минут за десять я уничтожил все булочки и выпил горячий чай. Все это время Даин молчал, лишь наблюдая, как на его глазах исчезает одна булочка за другой. Хотя меня мучило подозрение, что смотрел он вовсе не на выпечку. После того, как я наелся и согрелся, для полного счастья мне не хватало лишь одного – сна. Я широко зевнул, на что синеволосый отреагировал мгновенно. Разложил недалеко от своей кровати на полу матрас и застелил его свежим бельем.

— Спать? – он с улыбкой помог мне подняться на ноги и повел к постели. Вообще-то, пару метров я и сам бы мог преодолеть, без чьей-либо помощи, но почему то сейчас так хотелось ощутить ту заботу, которую Даин мне охотно предлагал.

— Ты спи на кровати, — с этими словами Даин почти силком усадил меня на мягкую перину. Тут же глаза сами собой начали закрываться, но чувство справедливости не давало мне покоя. Чтобы Я – Гость, спал на хозяйской кровати? Нет уж!

— Я посплю здесь, — собрав последние силы, я сполз к матрасу и растянулся на нем. Даин, кажется, хотел что-то возразить, но, встретившись с моим настойчивым взглядом, видимо понял, что спорить бесполезно.

— Как хочешь, — наконец пожал он плечами и забрался на кровать. Я же нырнул под теплое одеяло с чистым, пахнущим ромашкой бельем, положил голову на подушку и с удовольствием закрыл потяжелевшие веки. Свет в комнате погас. Я был уверен, что мгновенно засну, но ошибся. Думаю, хоть раз у каждого было состояние, когда хочется спать, но при этом не засыпается. Ты ворочаешься, но ничего не можешь поделать. Видимо перевозбудившийся мозг никак не хотел отключаться, поэтому минут через десять я открыл глаза и вгляделся в темноту, осознавая, что заснуть не смогу. Более того, было согревшаяся душа, и чувство покоя вновь начали растворяться в неприятной тревоге и бесконечной тоске. И вновь по щекам потекли горячие капли, хотя я был уверен, что выплакал всё еще на кладбище. Но эти слезы были уже другими. Сейчас, как бы стыдно ни было это осознавать, я не столько плакал по маме, сколько из жалости к себе. Какой же я слабак. Я не знал, как теперь жить. Не знал, что делать! И пусть меня все будут называть маменькиным сынком или тряпкой. Но я просто не представлял, что теперь со мной будет.

После моего очередного сдавленного всхлипа, послышался тихий скрип. Кажется, Даин встал с кровати, тихие шаги направились в мою сторону. Я сглотнул, не зная чего и ожидать. По коже пробежался холодок, когда одеяло мое приподнялось, впуская под себя прохладный воздух. Я тут же забыл и о слезах, и о тоске. Какая тут нахер тоска, когда тебе в кровать лезет парень! Правда, ничего страшного, что успело нарисовать мое больное воображение, не произошло. Я всего лишь ощутил, как к моей спине прижалась теплая спина Даина. Таким образом, он словно говорил, что у меня есть он, и он поддержит меня, насколько бы плохо мне ни было. Да уже поддержал. Чтобы впустить незнакомца ночью в свою квартиру. Одеть в свою одежду, накормить и уложить спать. Неужели он действительно настолько любит меня? За что?

Возникший вопрос не давал мне покоя. А еще очень захотелось, чтобы он меня обнял. Почему-то мне показалось, что если он это сделает, то я обязательно тут же засну. Я был уверен, что меня это успокоит.

«Не забывай, кто он! Не брат, и не мать… Одно и тоже каждый из вас рассматривает по-разному» — да это так. Я его не любил. Да я его даже не знал! Но все равно очень хотел, чтобы его руки вот так мягко обняли меня, чтобы я почувствовал, что нужен. Хотя бы ему. И он словно прочитал мои мысли. Осторожно повернулся ко мне. Я к этому времени уже успокоился и затих, поэтому он наверняка думал, что я сплю. Что же будет дальше? Я словно игрок ожидал продолжения, не представляя, что может произойти. Нет, ну не будет же он ко мне приставать? А вдруг? Что мне тогда делать? Он же, как прижмет меня всем своим весом к полу, так я сразу и сломаюсь! Если бы он захотел что-нибудь со мной сделать, то наверняка бы у него это получилось, потому что ни моральных, ни физических сил сопротивляться у меня не было. Не говоря уже о разнице в физической силе. Я занервничал, но пока ничего не предпринимал. Даин тем временем прижался ко мне вплотную, его руки обвили мою талию, крепко, сдавливая сильнее, чем хотелось бы, ну да ладно. Моя макушка ощутила его дыхание, и я осознал насколько маленьким и слабым кажусь в его объятьях. Но вместе с тем пришло ощущение безопасности и тепла. Я невольно расслабился. И почти сразу заснул.

*****

Проснувшись утром, я не сразу сообразил, где нахожусь. На секунду даже решил, что умер и попал в ад. Нет, ну а что еще можно подумать, когда, открыв глаза, первое, что ты видишь — это какой-то чувак с бензопилой, сверкающий отсутствием в своей «голливудской» улыбке даже намека на зубы. Все лицо его было покрыто шрамами, а глаза того и гляди готовы были вылезти из орбит. Конечно, подобное зрелище бодрило не на шутку. Я даже вскочил было с кровати, и только потом сообразил, что чудище это всего лишь изображено на большом плакате с человеческий рост, что красовался на дальней стене комнаты Даина. Кстати хозяина комнаты не было, и я невольно посмотрел за спину на то место, где ночью лежал синеволосый. С ума сойти. Я спал с парнем в одной кровати! Да что спал, я позволил ему обнять себя!

— О, ты проснулся! – Даин как раз заглянул в комнату, — Отлично, а я как раз хотел пойти тебя будить. Завтрак уже готов.

В ответ на это я неуклюже поднялся с матраса, *спать на нем все-таки было жестковато, из-за чего все тело неприятно ныло*, широко зевнул и привычно почесал живот. Правда почти сразу спохватился и перестал вести себя как дома, уловив, как синие глаза следят за каждым моим движением.

— А где у тебя тут ванна, мне бы умыться, — стараясь избежать очередного неловкого молчания, торопливо спросил я. Даин в ответ отвел меня к ванной. И что же я там увидел? Кошмар на улице вязов *кто не в курсе, это старые фильмы про Фреди Крюгера *! По моему лицу, словно трактор проехал. Особенно по глазам. Красные как у кролика, зрачки расширенные словно обкурился. Тени под глазами даже после полноценного сна не исчезли, лишь приобрели более насыщенный фиолетовый оттенок. Вот тебе и отдохнул. Выгляжу как беспробудно пивший несколько недель алкаш.

Пока я остужал свое «личико» ледяной водой, из кухни послышались голоса. Родители Даина. В мгновение ока мое отражение в зеркале ванной стало пунцовым. Как стыдно! Что они обо мне подумают! Приперся какой-то наркоман посреди ночи к их сыну! Хотя по виду Даин и сам не был белым и пушистым, так что и друзья его вряд ли отличались обыкновенностью, так что, возможно, его родителям я покажусь даже адекватным. И все же было очень стремно встречаться с ними лицом к лицу. Лишь переборов с десяток противоречивых чувств я на ватных ногах прошел-таки на кухню, у двери которой меня ждал Даин.

Кухня оказалась огромной! Размером с полноценный зал! Угловой кожаный диван, большой деревянный стол, различная кухонная атрибутика, мебель. Сколько же все это стоит! Перед глазами замелькали нули, пересчитать которые у меня просто сил не хватило.

Сейчас вся кухня была заполнена приятным ароматом яичницы, масла и чая. За столом сидела женщина в деловом костюме. Завидев меня, она улыбнулась и жестом пригласила меня к столу, где уже ожидали своей судьбы яичница и пара кусочков поджаренного хлеба, на котором аппетитно расплавились кусочки сыра. В ответ на это я пробормотал «доброе утро» и, чувствуя, что багровею все больше, плюхнулся на стул перед своей тарелкой. Даин уселся рядом со мной и тут же начал уплетать завтрак за обе щеки. Напротив же меня сидел мужчина, полностью погруженный в чтение газеты. Лишь когда я нечаянно лязгнул вилкой по донышку тарелки, он поднял на меня свои темно-синие, прямо как у Даина, глаза и смерил меня довольно внимательным взглядом.

— Вы ешьте, молодой человек, ешьте. Не обращайте на нас внимания.

Ага! Как же! Не обратишь тут, когда смотрите на меня как удав на кролика. Этот взгляд заметил и Даин и тут же предложил мне позавтракать в его комнате, на что его мама заявила, что они и так сейчас уходят на работу, поэтому мешать нам не будут. И действительно, через 10 минут квартира опустела. Мы остались одни. Я без аппетита доел яичницу, с каждой секундой ощущая, как настроение само собой портится, как на душе становится паршиво.

Даин, словно почувствовав перемену моего настроения, внезапно поинтересовался о моих увлечениях, а узнав, что у меня их нет, начал рассказывал о своих. Оказалось, что он умеет играть на гитаре и барабанах. Но тогда как первый инструмент – это родительская прихоть, второй – его личная любовь. Так же я узнал, что он играет в пока еще мало известной группе под названием «Lifeline». Рассказал о том, что они последнее время часто играют в рок-баре, что находился недалеко от нас, затем поделился воспоминаниями о паре забавных случаев, произошедших с ним и другими ребятами, что входили в эту группу.

Он все рассказывал и рассказывал, о друзьях и врагах, о вечеринках и клубах, о школе и ночных приключениях. А я слушал, открыв рот, осознавая какой может быть жизнь. Такой, которой у меня никогда не было и, наверное, быть уже не могло.

— Я, кстати, вот хотел спросить, — в процессе разговора мое настроение улучшилось и я, все больше раскрепощаясь, начал все чаще задавать вопросы, на которые Даин охотно отвечал, — а почему ты покрасил волосы в синий? Я понимаю в черный, или, наоборот, в белый. Но в синий!

— Но мне ведь идет! – неопровержимая логика!

— Честно говоря, я представлял тебя слегка другим, — признался я.

— В каком смысле?

— Ну… Увидев тебя, моей первой мыслью было – как бы ты меня в узел не завязал и не скинул с моста с камнем на шее, — со смехом объяснил я. Даин в ответ удивленно уставился на меня:

— Почему это? — он, кажется, даже слегка обиделся.

— Просто у тебя такой взгляд… Бр-р-р-р! Недружелюбный, одним словом. А в купе с твоим стилем ты кажешься весьма опасным типом.

— Опасным? Все мы опасны, — расплывчато ответил Даин, в задумчивости водя пальцем по краю стоящей перед ним уже пустой чашки.

— В любом случае никогда бы не подумал, что буду вот так вот сидеть и спокойно болтать с тобой, — тут взгляд синих глаз, наконец, перепрыгнул с чашки на меня:

— Я тоже никогда бы не подумал, что ты мне все-таки позвонишь. Поэтому, когда вчера, точнее, уже сегодня ночью в трубке внезапно услышал твой голос… — Даин не закончив, внезапно наклонился ко мне. Его пальцы коснулись моей щеки. Его губы оказались настолько близко, что я ощутил его горячее дыхание. Наблюдая словно в замедленной съемке, как он слегка наклоняет голову, как закрывает глаза. Да он же хочет меня поцеловать! Доходит до меня слегка поздновато. Я уже чувствую его влажные губы на своих. Адреналин ударил по вискам. Отталкиваю!

Я шарахнулся от Даина как ошпаренный и свалился со стула, невольно закрывая губы одной рукой. Меня трясло. Даин, кажется, тоже нервничал. Он не стал просить прощения или оправдываться. В этом не было необходимости. Я прекрасно знал, что он ко мне чувствует, поэтому его действия казались вполне логичными. Но Даин. Я пришел к тебе лишь потому, что больше не к кому было пойти! Он словно поняв это, облизнулся и отвел глаза. И хотя я не видел выражение его лица за синими растрепанными волосами, отчего-то я был уверен, что сейчас я сделал ему очень больно. Пусть и не специально. Но от этого и у меня на душе снова сделалось паршиво.

— Я, наверное, пойду, — наконец разорвал я напряженное молчание. Даин вздрогнул, посмотрел на меня так, словно хотел возразить, но, так ничего и не сказал, лишь кивнул. Я вернулся в его комнату, быстро переоделся в свой замызганный костюм. Уже в коридоре мы сухо попрощались, и я ушел. Уверенный, что больше с Даином мы общаться не будем. Что больше не почувствую его теплых рук на моей талии. Отчего-то, стало нестерпимо больно, словно в сердце кто-то медленно забивает тупой кол. Ну и дурак же я.

*****

Он ушел еще минут десять назад, но ты все стоишь перед дверьми в надежде, что он одумается. Вернется. Позвонит в дверь и кинется в твои объятья. Ведь ему же так сейчас плохо. И только в тебе он нашел поддержку. Но ты сам все испортил! Ты поторопился! И испугал его! Его глаза были наполнены таким отчаяньем, когда ты его поцеловал, что захотелось застрелиться. Неужели ты на самом деле так плох? Разве он не понимает, что ты любишь его, беззаветно, сильно, навсегда.

Когда и почему он начал тебе нравиться? Около года назад кто-то говорил о нем, а точнее о том, как ему не повезло, что приходится все свое время тратить на ухаживание за больной матерью. Тогда ты его и заметил. Первое чувство, которое ты к нему испытал, было уважением. Потому что, несмотря на сплетни и разговоры о том, как ему тяжело, ни разу ты не видел в его глазах ни грусти, ни сожаления. Он уходил домой всегда улыбаясь. Это не могло не восхищать. И ты наблюдал за ним. Сначала это был просто маленький интерес, но вскоре он перерос в симпатию. А затем… Затем ты внезапно даже для самого себя понял, что влюблен. Что думаешь о нем сутками. Что желаешь прикоснуться к нему, говорить с ним, быть с ним. Всегда!

В тот день влюбленных тебя колотит. Ты весь день никак не можешь решить, стоит ли признаваться. Думал о том, как бы сам отреагировал, подойди к тебе незнакомый парень и признайся он тебе в любви. Смеешься. Грустно и с каким-то нервозом. Он откажет. Ты это знаешь, но так же знаешь и то, что должен признаться, иначе ты просто взорвешься или спятишь от переполняющих тебя эмоций. И будь что будет.

Решаешь подойти после уроков. От его светло-карих глаз по твоей спине бегают мурашки. Стиснув зубы, ты подавляешь настырное желание убежать. Не зная, что сказать, протягиваешь ему коробку конфет, надеясь, что он поймет без слов. Но он не понимает. Дальнейший ваш разговор — настоящая пытка для тебя. Наблюдаешь, как он меняется в лице, осознавая, что именно Ты признаешься именно Ему. Ты уверен, что он пошлет тебя ко всем чертям, обозвав педиком или как-нибудь похуже. Ты готов даже к тому, что завтра вся школа узнает об этом разговоре. Что, возможно, кто-то из друзей отвернется. Хотя об этом ты беспокоишься меньше всего. За доброй и мягкой маской, что ты носил в школе, скрывался некто злобный и сильный, некто, к кому не каждый бы рискнул подойти. Кишка тонка. Удивительно, но он тебя кажется, раскусил. Сказал что твой взгляд недружелюбный. Неужели он видит тебя насквозь?!

Так или иначе, но он реагирует на твое признание совсем по-другому. В его глазах ты читаешь тоску, если не жалость. Ты ненавидишь всех тех, кто испытывает к тебе жалость, но это не тот случай. Парень извиняется. За что? Ты же ничего мне не сделал. Ты же не можешь Заставить себя полюбить меня. Он хочет вернуть коробочку, но ты не берешь ее. Потому что все еще маленький огонек надежды теплится где-то в глубине души. Надежда на то, что когда-нибудь, пусть не сейчас, но ему понадобится поддержка. И тогда, заметив твой номер телефона, написанный на дне коробки, он позвонит. И ты будешь ждать столько, сколько нужно, терпеливо. И не сдаваясь.

Но сейчас ты все испортил. Сломал, было, появившийся фундамент. Потому что оказался не настолько терпелив, потому что решил перепрыгнуть сразу через несколько ступенек и перейти к более близким отношениям, к которым он не был готов. Он ушел. И уже не вернется.

Ты плетешься в свою комнату. Обессилено падаешь на колени перед своей кроватью, на которой лежат аккуратно сложенные рубашка и шорты. Берешь вещи в руки. Они еще хранят в себе его тепло. Прижимаешь к лицу белую ткань рубашки. Ощущаешь его запах. Вспоминаешь, как ночью обнимал его хрупкое тело, как прикасался к мягкой коже. Он спал. И ты пользовался этим, обнимая его так сильно как мог, зарываясь носом в мягкие пряди и понимая, что Вот оно — настоящее счастье. Чувствуешь, как от этих воспоминаний внизу живота все тяжелеет. Прикасаешься к своим губам. Они все еще горят от мимолетного, но такого желанного поцелуя. Его губы перед твоими глазами. Такие нежные. Такие… Инстинктивно засовываешь руку в шорты. Прикасаешься к себе. Ласкаешь так, как бы ласкал его. Представляя, что бы ты сделал, будь он сейчас рядом. Люби он тебя. Ты бы сделал все, только бы ему было приятно. Твои пальцы смыкаются у основания. Рывкообразные движения, от которых в голове все мутнеет. Ощущения нарастают. Настолько приятные, что ты слышишь собственные стоны. Но вместе с тем по щекам текут горячие слезы разочарования и страха. Страха что ты потерял его. Теперь уже навсегда.

*****

Ноги меня упорно не слушались. Возвращаться домой не было никакого желания. Все мысли были лишь о той теплой комнате с барабанной установкой, плакатами и пластинками. Только о ее хозяине, у которого синие волосы и испещренные пирсингом уши. Вспоминалась ночь и его руки, его дыхание. И поцелуй. Такой нежный, что в глазах на секунду потемнело. Я не любил его, но так бы хотелось.