Сцена 1. Г-н Сербуа.

 

Г-н Сербуа: Право же, это очень странно!

Г-жа Сербуа: Что именно, мой друг?

Г-н Сербуа:Да то, что Водрек нам ничего не оставил.

(Пауза)

Г-н Сербуа: Он был нашим лучшим другом, и твоим и моим. По целым дням сидел у нас, два раза в неделю обедал, ну да, он задаривал тебя, это, конечно, тоже плата за гостеприимство. Но все-таки странно было бы обойти в завещании таких близких друзей. Уж я, если бы захворал, непременно вспомнил бы о нем, хотя ты законная моя наследница. (пауза) Весьма возможно, что у нотариуса есть завещание и нам что-нибудь оставлено. Мне ведь много и не надо, так, пустячок, мелочь, в знак того, что он был к нам привязан.

Г-жа Сербуа: Если бы у нотариуса было завещание, он бы обязательно нас известил… Может тебе стоит проверить сегодняшнюю почту, дорогой? А если там ничего нет, то завтра, если хочешь, пойдем к господину Ламанеру и все сразу узнаем.

Г-н Сербуа: Отлично, прекрасная мысль! (уходит в кабинет, возвращается с запечатанным письмом) Так я и думал! (распечатывает)

«Г-н и г-жа Сербуа! Я, Эрнест Ламанер, нотариус г-на Поль-Эмиль-Сиприен Водрека, уведомляю вас, что после своей смерти г-н Водрек, не имея прямых наследников, все свое имущество, состоящее из биржевых ценностей на сумму четыреста тысяч франков и недвижимого имущества, оцененного круглым счетом в шестьсот тысяч франков, без всяких условий и оговорок завещает госпоже Клер Гортензии Сербуа. В завещании он просит ее принять этот дар умершего друга как свидетельство его глубокой, неизменной и почтительной привязанности.

Учитывая деликатность составленного завещания, понимая, что оно может быть принято обществом двусмысленно, предполагаю, что без согласия г-на Сербуа, г-жа Сербуа не может принять этот дар. В связи с чем, в случае вашего обоюдного согласия приглашаю вас сегодня в нотариальную контору для подписания необходимых бумаг и улаживания формальностей. В обратном случае, я предпочту не разглашать сие завещание и распределить состояние г-на Водрека согласно установленному закону.

Эрнест Ламанер»

(пауза)

Ты была любовницей Водрека!!

Г-жа Сербуа: Я! Бог с тобой!

Г-н Сербуа: Да, ты!.. Кто же оставил бы все состояние женщине, если бы...

Г-жа Сербуа: Что с тобой? Ты с ума сошел, право же, с ума сошел. Ведь сам ты пять минут назад надеялся, что он... что он... тебе что-нибудь оставит.

Г-н Сербуа:Да, он мог оставить мне, слышишь, мне, а не тебе!..

Г-жа Сербуа: А мне кажется, что если бы он оставил такое крупное наследство... тебе, это бы тоже нашли по меньшей мере странным.

Г-н Сербуа: Почему, собственно?

Г-жа Сербуа: Да потому...

(пауза)

Г-н Сербуа: Ты не можешь принять этот дар!

Г-жа Сербуа: Прекрасно, тогда незачем и ждать до завтра, можно сейчас же сообщить наше решение господину Ламанеру.

Г-н Сербуа: Признавайся, ты была любовницей Водрека?

Г-жа Сербуа: До чего же ты глуп! Водрек, кажется, любил меня, но я ни разу... ни разу ему не уступила.

Г-н Сербуа: Лжешь, этого быть не может!

Г-жа Сербуа: И все-таки это правда.

Г-н Сербуа: Тогда объясни, почему он оставил все свое состояние тебе, именно тебе...

Г-жа Сербуа: Да очень просто. Ведь ты сам говорил, что, кроме нас, у него не было друзей, он больше жил здесь, чем у себя дома, и, задумав писать завещание, прежде всего вспомнил о нас. А затем уж из учтивости поставил на бумаге мое имя. Что ж тут удивительного? Подарки он тоже делал не тебе, а мне. Он постоянно приносил мне цветы и каждый месяц, пятого числа, дарил какую-нибудь безделушку, потому что мы с ним познакомились пятого июня. Да ты сам это отлично знаешь. А тебе он очень редко делал подарки, ему это и в голову не приходило. Внимание всегда оказывают женам, а не мужьям. Вот и последний знак его внимания относится ко мне, а не к тебе. Это вполне понятно.

Г-жа Сербуа: Все равно, это произведет отвратительное впечатление. Никто не поверит в твою невинность. Нет, мы не можем согласиться.

Г-жа Сербуа: Ну и не надо, мой друг. У нас в кармане будет миллионом меньше, только и всего.

Г-жа Сербуа: Да, конечно... миллион. Об этом и думать нечего, нас бы заклевали. Что ж, так и быть. Другое дело, если бы он половину завещал мне. (берет вышивание)

Г-жа Сербуа: Мне это и не нужно. Решай, как знаешь.

Г-н Сербуа: Так вот, есть один способ. Ты должна перевести на меня половину наследства путем прижизненной дарственной записи. Детей у нас нет, значит, и препятствий быть не может. А этим мы заткнем рот злопыхателям.

Г-жа Сербуа: Почему же, собственно, это заткнет им рот?

Г-н Сербуа: Какая же ты непонятливая! Мы скажем, что получили наследство пополам. И это не будет враньем. Незачем всем объяснять, что завещание было на твое имя.

Г-жа Сербуа: Делай, как знаешь, я со всем согласна.

Г-н Сербуа: Нет, пожалуй, для нашего достоинства лучше отказаться совсем... Хотя... так, как я говорил, это будет вполне прилично. Даже самые придирчивые люди ничего такого не усмотрят... Да, да, это все поставит на свои места... Знаешь что, кошечка? Я пойду к нотариусу один, объясню, как обстоит дело, и посоветуюсь с ним. Скажу ему, что тебе так будет приятнее. Да и с точки зрения приличий... Это сразу пресечет всякие толки. Раз я согласен принять половину наследства, следовательно, я знаю, что делаю, положение для меня ясно, и я не вижу в нем ничего двусмысленного и предосудительного. Я этим как бы говорю тебе: «Ты смело можешь согласиться, дорогая, если согласился я, твой муж». А иначе это, право, было бы несовместимо с нашим достоинством.

Г-жа Сербуа: Тебе виднее.

Г-н Сербуа: Да, в случае дележа все будет вполне понятно. Мы получаем наследство от друга, который не пожелал выделить одного из нас, проявить особую заботу о ком-то одном, который не хотел сказать своим завещанием: «Я и после смерти кому-то отдаю предпочтение, как отдавал при жизни». Будь уверена, если бы он как следует подумал, он именно так бы и поступил. Он просто не сообразил, не предусмотрел последствий. Ты совершенно верно сказала, что подарки он тоже делал тебе.

Г-жа Сербуа: Отлично. Я все поняла. Не к чему вдаваться в такие пространные объяснения. Ступай прямо к нотариусу.

Г-н Сербуа: Ты права. Иду. До свидания, душенька.

Уходит. Г-жа Сербуа плачет.

 

 

В переходе — опять либо танцевальная интермедия бала, либо пластический этюд — образ светского общества.