Хумилиатус Тоталус
Циничная сволочь: А чего тут объяснять? *смеётся* Ты "Американский пирог" не смотрел, что ли? Просто не факт, что те, кому сейчас 12-13 когда-нибудь слышали про Дуньку Кулакову и Одноглазую Змею (это для старичков типа нас с тобой), а про яблочный пирог-то они как раз слышали/видели))). Я стараюсь сделать шутки понятными для всех. A.T.: >>Маленькое замечание. Большое спасибо, я поправлю))). Backara: >>А скажите мне, как Seamus стал Шеймусом? Это что за правила перевода такие, чтобы "sea" читалось как "ши"? 8-О Шеймас - ирландец, это не английское имя, следовательно, другие правила чтения. Как читается по-русски Sean Connery? Правильно, Шон Конери, а не Син, не Сен и не Сеан. Да и не я это придумала, это было в многочисленных "анти-РОСМЭНовских" и-нет переводах ГП.
Хумилиатус Тоталус В гриффиндорской спальне мальчиков воцарился хаос. Визги доносились со всех сторон. – Это Малфой! – завопил Невилл Лонгботтом, забиваясь под кровать. – Рон, скажи, что это не так! – воскликнул Шеймас Финниган, судя по его лицу, он был на грани истерики. – Мерлин всемогущий, – продолжал лихорадочно повторять Дин Томас. – О Мерлин... Мерлин... Гарри, казалось, оцепенел от ужаса. – Дай мне твою простыню! – решительно потребовал Драко. – Сейчас же! Рон продолжал сидеть и таращиться на него. – Пушок? – выговорил он наконец. – Пушок? Шеймас затрясся от возникшей у него страшной догадки: – Неужели это вы так друг друга ласково называете?.. – О Мерлин, – с еще большим усердием повторил Дин. – Продолжай молиться, Томас, и я уверен – однажды Он услышит твою молитву, – Драко сорвал простыню с кровати Рона и наконец-то прикрыл срам*. Хотя, думается, было уже поздно. Этим гриффиндорцам хватило стыда пялиться на него во все глаза. Из-за этого он до сих пор чувствовал себя отвратительно голым. – Малфой? – наконец сказал Гарри. Драко кинул на него взгляд и увидел, как сильно тот побледнел. – Не падай в обморок, Поттер, и не питай ложные надежды. Я здесь не для того, чтобы изнасиловать тебя. – А кого тогда ты пришел насиловать?! – взвизгнул Шеймас. – О Мерлин, – всхлипнул Дин. Все по-прежнему пялились на Драко. Он принялся завязывать обмотанную вокруг талии простыню. Надо подумать. Надо составить план. Пункт первый: Снова человек. Это хорошо. Это определенно хорошо. Пункт второй: В гриффиндорской башне. Плохо, плохо, плохо. Даже еще хуже. Пункт третий: Оказался голым в кровати Уизли. Нужно помыться, помыться и еще раз помыться. Но он уже никогда не сможет чувствовать себя чистым. И должен заранее смириться с тем, что напишут про него в «Пророке». Пункт четвертый: Одежда. Должен любым способом достать одежду. – Что ты наделал! – прорычал Рон и кинулся на Драко через всю комнаты, застав его врасплох. От неожиданности Драко с размаху рухнул на пол. Рон навалился на него и начал трясти. – Они не просто дерутся, – монотонно приговаривал Шеймас, раскачиваясь как аутист и обнимая себя. – Они играют в свои грязные игры, они... – Шеймас! – рявкнул Гарри. – Заткнись, и без тебя тошно. Шеймас, казалось, стал глухим аутистом. Но лучше бы немым. – Один развел ноги пошире и оседлал второго... – О Мерлин, – повторил Дин, словно заедающая пластинка. Наверное, у него заело мозги. – Слезь с меня сейчас же! – рычал Драко, все больше и больше понимая, что эта простынь далеко не так надежна, как хотелось бы. – Это все твоя вина, Уизли. Если бы ты не поцеловал меня... Пункт пятый: Неужели я сказал это? Пункт шестой: Да, я это сделал. Цитирую Томаса – «О Мерлин». – О, пожалуйста, – всхлипнул Шеймас. – Не нужно подробностей. Умоляю вас. – Шеймас! – затрещал Рон так быстро, что ему позавидовали бы даже Парвати и Лаванда. – Не думаешь же ты в самом деле, что я... Как ты только предположить такое смог... – Я уверен, что у тебя есть множество невинных объяснений того, что ты был... в постели с голым Малфоем, – слабым голосом сказал Гарри. – Я... Я... Может, это массовая галлюцинация. А, нет! Мы все сидим на наркотиках... – Сидите на чем и ком угодно, только не на мне, – рявкнул Драко. – Отвалите от меня! Картина, которую тут же нарисовало воображение Шеймаса, заставила его грохнуться с кровати на пол. – Целая куча невинных объяснений, – слабым голосом повторил Гарри. – О, если бы я мог придумать хоть одно стоящее... Шеймас, теперь уже на полу, раскачивался из стороны в сторону. – Малфой в одной только простыне, и Рон не хочет слезать с него, Рон весь вспотел и смотрит на него как возбужденное животное... – Мерлин, Финниган, – тебе нужно почаще проветривать мозги, – сказал Драко. – А тебе, Уизли, нужно слезть с меня, или я все расскажу Чанг. Лицо Рона стало озадаченным. – Откуда ты знаешь, что... Рассеянно, но, к величайшему облегчению Драко, Уизли поднялся с него. Драко встал, разгладил простынь и одарил всех присутствующих своей знаменитой слизеринской ухмылкой. Вообще-то он знал, что высокомерное фырканье звучит куда лучше, если он одет. Это был один из нюансов. – Малфой! – сказал Гарри, Мальчик-Полный-Справедливого-Гнева. – Я требую, чтобы ты сказал, что ты сделал с Роном! – Пожалуйста, без деталей и натурализма, – попросил Шеймас. – Я ничего не сделал с Роном, – резко ответил Драко. Шеймас глухо пробулькал: – Они уже называют друг друга по именам... – Слушайте, все очень просто. Мы были в постели... нет, подождите... потом был поцелуй... стойте, это произошло после того, как моя одежда осталась в ванной, но это неважно, я не носил ее уже сто лет, так что... – О Мерлин. – Заткнись, Томас. И после этого он прижал меня к полу, подождите-ка... я вовсе не... О, я забыл упомянуть о крысе... – И с животными! Мерлин, Рон, как ты мог! – выкрикнул Шеймас. – Нет-нет, постойте, да послушайте же вы, все в порядке. Это же далеко не в первый раз, когда я был в кровати Рона... я имею в виду, я спал с ним уже несколько месяцев... Конечно, когда я не спал с Гарри или Гермионой и... Великий Мерлин, заткните меня кто-нибудь! Впервые в жизни Драко Малфой признал, что у него слишком длинный язык... Он оглянулся и увидел бледные, потрясенные лица людей, едва сдерживающих тошноту. – Ну, – жизнерадостно закончил он, – надеюсь, все прояснилось. Давайте больше никогда не вспоминать об этом. – Малфой, ты сумасшедший, злобный, голый лгун, – сказал Гарри, глубоко убежденный в своей правоте. – Мне нужно в душ, – внезапно воскликнул Рон. – Тебе нужно в душ? – возмутился Драко. – Это мне нужно в душ. Попробуй-ка месяцами мыться собственным языком... – О... блюэ-э-э-э-э-э-э-э-э... От ужаса Шеймас потерял голос. – А что случилось с твоими волосами? – спросил Невилл, который до сих пор сидел под кроватью и был немного не в курсе происходящего. Драко почувствовал, как волосы непривычно мягко касаются шеи. Его волосы были не расчесаны! Без геля! Неопрятные! Отросшие! Перед гриффиндорцами! Это уже было слишком, хотя он и так вынес достаточно унижений. Быть голым это одно. Быть не при параде – это совсем другое. – Я иду домой, – объявил он. – О, слава Мерлину, – сказал Дин, немного поменяв формулировку. – Ну уж нет! – воскликнул Рон. Шеймас издал вопль ужаса. – Я имею в виду... э-э-э... постой, ты же был в моей постели! – кричал Рон. – Унижение достоинства! Кража крысы! Куда ты дел мою крысу? Сексуальное домогательство! – Мечтать! – огрызнулся Драко. – Малфой, – твердо сказал Гарри. – Я считаю, что ты должен нам все объяснить. Поттер встал. Драко мог бы сказать ему, что пытаться выглядеть решительным и отважным в короткой пижаме – это абсурд, но ввиду того, что сам он вообще был замотан в простыню, Малфой решил промолчать. – Я объясню вам все, что пожелаете, – ответил он ровным голосом. – Но только завтра. Драко не должен был делать этого. Но, дементор побери, он был Малфоем, он просто не смог сдержаться и оставить последнее слово не за собой. Он во всем винил своих предков. Уходя, Драко кокетливо помахал Рону. – Увидимся, сладенький. Шеймас упал в обморок. Малфой натужно улыбнулся, покидая гриффиндорскую спальню мальчиков, и услышал вздох облегчения, вырвавшийся у всех ее обитателей. Он продолжал улыбаться даже тогда, когда услышал полный тревоги вопрос Лонгботтома: – Он уже ушел? Улыбка сошла с лица Драко только тогда, когда он понял, что должен попросить или украсть у кого-нибудь хоть какую-то одежду. О Мерлин, он был завернут в простынь. О Мерлин, пожалуйста, пожалуйста. Он не должен ни с кем столкнуться. Наверное, он выглядит как полный, полнейший придурок. *** Гермиона взяла книгу, которую она забыла в общей гостиной, а когда взглянула на лестницу, то увидела его. Он был похож на луч лунного света, принявший форму человека, стоящего на ступенях ночи. Слишком длинные, торчащие в разные стороны волосы невообразимого цвета лунных лучей отбрасывали мягкие тени на шею и щеки. Легкое потрясение отразилось в его глазах, рождающих ассоциацию с сиянием серебряного света на воде. Лунный свет, обработанный скульптором Ренессанса, каждая линия его лица была резкой и абсолютно идеальной. Его скулы и линия подбородка были четкими, словно вырезанные ножом. Форма его носа, подбородка и лба была тщательно отточена природой на протяжении нескольких поколений аристократов – узор лица образовывали плавные линии. Его кожа была цвета мрамора, что удивительно гармонировало с резкими линиями, которые складывались в руки, шею и грудь. Это была не человеческая красота, казалось, она была искусственно создана, подобно красоте греческой статуи, призванной отображать торжество силы в хрупкой, словно ножка бокала, форме. Искусно очерченная ямочка у основания длинной шеи, мягкий изгиб ключиц и округлая ширина плеч – все это казалось слишком тщательно созданным, чтобы быть реальным. Светлый материал струился от талии вниз. Это одеяние казалось абсолютно естественным в этот мимолетный момент застывшей красоты, дрожащий и прекрасный, словно огонек свечи. Потом Гермиона прищурилась из-за бьющего в глаза лунного света, и божественные черты сложились в знакомое лицо. Потрясение сменило эстетическое восхищение – девушка поняла, что это был никто иной, как Драко Малфой. Салазар подери! Она подскочила, словно ужаленная. – Малфой?! Он шагнул вперед, с высокомерной грацией молодого императора. придерживая простынь Подождите-ка, простынь?! Было похоже, что Драко старается изобразить умиротворенную улыбку, что было совершенно на него не похоже. – Ну, Гермиона... У Гермионы ушло несколько минут на то, чтобы сообразить, что это прозвучало ее имя и что обращаются именно к ней, так странно это было слышать из уст Малфоя. – Чем это ты занимался? Спускаешься из... мальчишеской спальни... одетый в... одну из гриффиндорских простыней? Зачем ты сюда явился? Нет, не отвечай... Малфой, тебя же не было больше месяца! Драко как-то беспомощно пожал плечами. – Слушай, всему есть свое объяснение... – Наркотики? – с ходу сказала Гермиона. – Применение темных проклятий к Гарри? Грязная связь с Невиллом Лонгботтомом? Малфой чуть не выпрыгнул из своей простыни. – Фу! Фу, как грубо! Слушай, я могу найти себе кого-то и получше Лонгботтома, – проворчал он. – По крайней мере, я мог бы надеяться на благосклонность Дина Томаса, никак не меньше. – Это что – признание? – Блюэ-э-э-э-э-э-э-э-э! – Малфой начал глубоко дышать, чтобы успокоиться. – Конечно же нет. Слушай, а ты тайком не читаешь порнушку, вложив ее в обложку «Истории Хогвартса»? Потому что для девушки, всецело посвятившей себя учебе, у тебя слишком грязные мысли. Сначала мечты о герое-любовнике Локхарте, теперь это... Гермиона уперла руки в бока. – Я всегда ожидала услышать это от тебя, Малфой. – Рад, что не разочаровал тебя. – Но... подожди-ка... Откуда ты узнал, что я читала «Историю Хогвартса»? Драко явно выглядел так, словно рад был бы куда-нибудь ускользнуть, этот его видок был хорошо знаком Гермионе. – М-м-м, а разве не все ее читали? – Ну, Малфой, я вообще не знала, что ты умеешь читать. – Эй, мне оценки ставят вовсе не за успешное совращение профессоров с помощью моей великолепной внешности, – ухмыльнулся он. – У кого есть на это время? А что касается Хагрида и Флитвика... у кого возникнет желание? Гермиона никогда не обращала внимания на школьные успехи Малфоя, ей не было до них никакого дела. Хотя, судя по его энтузиазму к Зельеварению и Нумерологии, наверное... Впрочем, нет, ей однозначно плевать на его достижения. Другая мысль фейерверком вспыхнула в ее голове требуя обратить на себя внимание. – А откуда ты узнал, что я была увлечена профессором Локхартом? Не то чтобы я действительно была... – добавила она быстро. – И ты все еще не объяснил свое исчезновение и... простынь. – Э-э-э... м-м-м... а разве не все увлекались профессором Локхартом? – Ну, если учесть, что ты только что почти голым спустился из спальни мальчиков, насчет Локхарта у меня больше нет вопросов... Вообще-то, Гермиона чувствовала себя вполне комфортно. Дразнить мальчиков было занятием, с которым она всегда справлялась на удивление удачно, и Малфой уже начинал напоминать Рона, не выполнившего домашнюю работу. И тут Драко Малфой совсем некстати вспомнил, что он был ни кем иным, как самим Драко Малфоем. – Я бы с удовольствием проболтал с тобой всю ночь, Грейнджер, – протянул он. – Но я стою тут на сквозняке, а эта простыня очень ненадежна, если ты понимаешь, о чем я. Кроме того, я содрогаюсь при мысли о том, что профессор МакЗащитницаНевинностиДев вообразит, наткнувшись на нас, а мы в этой сомнительной одежде. Представляешь, что будет с моей репутацией? Гермиона внезапно остро осознала, что она в одной только ночнушке, хотя стыдиться было смешно, учитывая, что Драко вообще был в одной только простыни. Пожалуйста, пожалуйста, лишь бы не покраснеть. Гермиона отчаянно желала иметь хотя бы часть невероятного самообладания Малфоя, которого ничуть не коробил тот факт, что на нем только простынь. Драко даже был способен стоять с высоко поднятой головой перед сумасшедшим стариком, который превратил его в хорька и заставил прыгать от пола до потолка. Иногда просто нельзя было им не восхищаться... хоть он и полный идиот. – Конечно, – продолжал Малфой, и его голос стал таким же завораживающим, как шипение змеи, – если выбирать между этим слухом и тем, про Лонгботтома... Светловолосый слизеринец медленно спустился к ней по лестнице. Гермиона погрузилась в холодный блеск его глаз, его глубокий грудной голос струился вокруг нее, обволакивая. Через мгновение он был так близко, что она могла вытянуть руку и коснуться его голой груди. Конечно же, Гермиона не собиралась делать ничего подобного. – Что ты задумал, Малфой? – прошипела она. Его улыбка была абсолютно малфоевской. – Пока ничего. Но дай мне всего минуту, и... – Тьфу, Малфой, я уже говорила, что ты отвратителен? – И поэтому у тебя такие проблемы с дыханием, что ты дышишь через раз? О-о-о, поцелуй его дементор! – Ну же, Гермиона... – его голос стал шелковистым. – Где легендарная гриффиндорская доброта и тяга к справедливости? Ты же не позволишь этому дерзкому казанове Лонгботтому запятнать мое доброе имя, а? Он приблизился к девушке. Та запаниковала, грудь разрывалась от недостатка кислорода. Гермиона подняла руку и оттолкнула Драко, конечно же, для этого ей пришлось прикоснуться к его обнаженной коже. И это при том, что девушка всегда избегала любых физических контактов с Малфоем. Прикосновение вызвало целый вихрь тревожных мыслей об атласной коже, обтягивающей мускулы, о том, как хорошо было бы провести по ней рукой, о том, насколько, наверное, мягкие у него волосы, живописно спадающие на глаза... Гермиона приписала все эти мысли к общему напряжению, вызванному стрессовой ситуацией. Сдаваясь, Малфой поднял руки в невинном жесте, хотя невинным при этом не выглядел совершенно. – Убирайся! – рявкнула Гермиона. Он пожал плечами, снова заставляя мускулы под кожей играть. – Как пожелаешь. И выскользнул из общей гостиной Гриффиндора. Спустя мгновение после того, как он ушел, до Гермионы дошло, что Малфой не дал ей ответ ни на один из тех важных вопросов, которые она задала. Да чтоб его дементор не просто поцеловал, а переспал с ним! *** «Ну, что ж, все прошло на удивление удачно», – подумал Драко. – «Из всех идиотских ситуаций в мире... эта была самой идиотской!» Он был в долбаной простыне, когда Грейнджер увидела его. Простынь, мать ее! Драко все еще не мог поверить в это. Наверное, он должен быть благодарен Гермионе уже за то, что увидев его, она не упала на пол, всхлипывая от безудержного смеха. Что же касается навязчивого и непреодолимого желания приблизиться к Грейнджер – такой чистой и такой гриффиндористой в этой своей дурацкой девчачьей ночнушке, он не мог понять этого. Может, он хотел немного испачкать ее? Да нет, он просто пытался отвлечь Грейнджер от щекотливых вопросов, и его немного занесло. «Пожалуйста», – думал Драко. – «Я не вынесу еще одного конфуза. Позвольте мне только добраться до своей славной удобной кроватки, и я разберусь со всем утром». – Блэйз Забини – «голубок», – прошептал он, и в стене открылся проем. Малкольм Бэддок издал душераздирающий вопль. Драко проклял Мерфи и каждого слизеринца в Хогвартсе, включая профессора Снейпа который появился у входа в гостиную в рекордное время в пушистых тапках, несколько скрасивших ужасный день Драко. И они все глазели. Глазели на него. Некоторые девочки пялились на него так, что Драко почувствовал себя весьма дискомфортно. Блэйз Забини так смотрел на узел его простыни, что Драко ударился в безотчетную панику. Пэнси Паркинсон бросилась ему навстречу с такой скоростью и с таким видом, что он почувствовал себя жертвой. – О, Драко! – закричала она. – Мерлин, мы так волновались! – Э-э-э... очень мило с вашей стороны... Осторожно с простынью. Все подчинились и теперь смотрели на него с интересом. – Где ты был? – потребовала ответа Пэнси. – Что ты делал? – спросил Гойл. – Что с вами случилось? – поинтересовался Снейп. – Что на тебе надето? – захотел узнать Крэбб. – Это, случайно, не гриффиндорская простынь? – Блэйз, к сожалению, был слишком глазастым. Драко посмотрел на всех этих взволнованных, любопытных, сомневающихся слизеринцев... И с трудом подавил желание сбежать. – Я могу все объяснить, – пообещал он. Повисла многообещающая пауза. – Утром, – добавил он и удалился чисто по-малфоевски, оставив весь свой факультет смотреть ему вслед. * по-английски это настолько красиво звучало, что я не удержалась и дала ссылку для ценителей и знактоков: «and finally got his shame covered»))))))))))))
|
