Эвритмия как видимая речь 7 страница

А в L, это опять-таки звук размышления, но с отдачей себя. Вместо соб­ственного решения предпочитают, чтобы им сказали, предоставляют решать другим, выжидают, внутренне переживают L.

Теперь задача заключается в том, чтобы то, что в вас живет благодаря этой пластической сущности звуков речи, действительно сделать видимым в эвритмии. То, что лежит в выдуваемых звуках, мы эвритмически выносим наружу, если так двигаем нашим телом, что вместе с ним двигаются звуки; то есть, если мы пробуем сделать так, чтобы наше тело двигалось вслед за звука­ми. Положим, вы произносите звук S и приводите ваше тело в такое движе­ние, как если бы вы хотели заставить его бежать вслед за звуком, который вы образуете руками. Попробуйте сделать S сперва совершенно спокойно, а за­тем сделайте его совершенно отчетливо, так, чтобы было видно, что вы хотите своим телом идти ему во след. При движении вперед бегите за ним верхней частью своего тела, при движении назад идите также назад верхней частью вашего тела. Все тело вы должны держать в своей власти и, вибрируя им, попадать в звук (in den Laut hineinschwingen). Сделайте это также с F, заставь­те его (тело) бежать вслед за звуком.

Положим, что вы произносите выталкиваемый звук. Задача состоит в том, чтобы существо выталкиваемого звука внести в телодвижение. При выталки­ваемом звуке тело должно действовать не при помощи движения; действие тела должно в этом случае проявляться в том, как оно себя держит. Должно быть видно, что оно хочет задержать, зафиксировать то движение, которое передается в звуке. Сделайте сначала Б как придется, а теперь окаменейте, сохраняя ваше положение. Замрите (застыньте) так, чтобы было ясно видно, что вы задерживали звук, что вы окаменели в своем теле так, что чувствуете это окаменение в своих мускулах. Вот это окаменение в самом себе и придает выталкиваемому звуку его настоящий характер.

Важно как следует присмотреться именно к таким вещам, потому что при помощи выдуваемых звуков, собственно, говорят: «С Люцифером я не хотел бы иметь никаких дел, пусть пропадет то, что является люциферическим». Когда делают выталкиваемый звук, то выражают следующее: «Мне хочется удержать Аримана, он должен быть удержан, потому что если он уйдет, то все отравит, он должен быть удержан». Таким образом, в эти звуки вложено нечто люциферическое и ариманическое.

R будет выполнено полностью, когда будут пытаться производить движе­ние легко, с раскачиванием и хорошенько двигая телом туда и сюда.

Движение L выйдет по-настоящему, если раскачивать тело взад и вперед, не подаваясь, однако, вслед за движением звука. Надо показывать: вот два движе­ния (звука и тела). При выдуваемом звуке вы как бы бежите вслед за движением, тело делает, так сказать, такое же движение, как и звук. При волнующемся звуке вы делаете движение тела само по себе, ритмически раскачиваясь (вперед, назад, вперед, назад), так, чтобы тело действительно двигалось, когда вы пере­ступаете с пяток на носки. Вы это прекрасно сделаете, если представите себе, что лежит круглая палка, поворачивающаяся и двигающаяся, что она находится у вас под ногами между пятками и носками и что вы на ней качаетесь. Лучше всего у вас это выйдет, если, качаясь, вы будете почти падать вперед, едва удерживаясь от падения. Если вы при этом разок действительно упадете, то это ничего не значит, просто тогда вы по-настоящему усвоите это движение.

Если вы будете так делать, то эти движения постепенно войдут у вас в привы­чку, и вы сможете выполнять их так сильно, что падение будет выглядеть настоль­ко полным, что у зрителя всегда будет такое чувство: «ловко, однако, что он не шлепнулся». Вот этого надо достичь, чтобы у зрителя, когда вы делаете L, было такое впечатление: «однако, он это ловко делает, потому что иначе он бы упал!»

Вот таким путем вы действительно дойдете до охвата всего внутреннего характера речи, звуков.

Познание речи мы можете расширить, если попытаетесь понять диф­тонги (двугласные звуки). Дифтонги получаются, когда соединяют их составные части. Фрейлен С, проделайте-ка нам EU.

Что заключается в нем? Составные части его Е и U. Они оба в нем нахо­дятся, но оба сформированы неполностью. Попробуйте теперь сделать Е и U. Попробуйте сохранить Е в состоянии его возникновения. Что бы было, если бы оно было полностью сформировано? Предположим, что вы дали бы ему возникнуть в его целостности. Задержите его теперь в середине возникнове­ния. Ну вот, теперь оно проявлено еще не совсем, и мы должны переходить к U. Если бы мы сделали U полностью, до конца, что бы тогда получилось? Мы привели бы его в состояние почти непрекращающегося прикосновения. И поэ­тому вы не просто скрещиваете руки, как при Е, но обозначаете желание подняться вверх до головы (die Beruerung dadurch andeuten, dass Sie bis an den Kopf heraus wollen). Теперь у вас получается EU.

Таким образом, мы поняли существо дифтонгов. Мы соединяем их со­ставные части, не давая им, однако, возникнуть окончательно.

Мы поняли также и то, что вообще входит в существо звуковой речи. На дифтонгах вы можете лучше всего ознакомиться с переходом от одного звука к другому. Ну, а теперь поговорим об этом переходе. Когда можно лучше всего эвритмизировать какой-нибудь текст? Есть такой австрийский фило­соф, который в более поздние годы написал свои самые трудные философ­ские труды, написал так, что их можно эвритмизировать. Это Варфоломей Кернери (Bartholomaeus Carneri). Он доходил прямо до безумия, если кто-либо писал, например, такую фразу: «Lebe echte Empfindungen» (Да живет истинное чувство-ощущение). Для него было ужасно, что одно слово заканчи­валось гласной и с гласной же начиналось следующее слово. Он требовал, чтобы этого никогда не происходило, чтобы избегались окончания на глас­ную, когда следующее слово начинается тоже с гласной. Он даже писал це­лые газетные статьи, в которых пытался не соединять гласных звуков, так, чтобы слова соприкасались только на согласных буквах.

Если у вас при эвритмическом исполнении гласные буквы будут сталки­ваться друг с другом или если при переходе от одного слова к другому глас­ные будут сталкиваться с согласными, то надо при переходе одного слова в другое делать мягкое движение. Если же одно слово кончается на согласную, а следующее начинается с согласной, то движения ваши делаются решитель­ными, вы делаете решительные движения. В эвритмии имеет большое значе­ние то, как сталкиваются звуки различного характера, и на это надо обратить внимание. А изучить это лучше всего на дифтонгах, потому что их можно образовывать только таким образом, что берется первый звук в первой его половине и второй звук во второй его половине.

Сделаем теперь по этому закону El. Если мы хотим образовать El, то прежде сделаем для себя его элементы Е и I. Теперь попробуйте не дать Е образоваться полностью, задержите его в начале, а задержав его в начале, переходите сразу к конечному жесту звука /. Вот у вас и получилось EI. Например, «Mein Leib ist meiner Seele Schrein» (Тело мое— гробница моей души). Проэвритмизируйте эту фразу так, чтобы вами было обращено внима­ние, что она состоит из звуков выталкиваемого, выталкиваемого, волнующе­гося, выталкиваемого, выдуваемого, выталкиваемого, выталкиваемого, вытал­киваемого, вибрирующего, выдуваемого, волнующегося,выдуваемого, вибри­рующего, выталкиваемого, и хорошенько при этом проделайте El.

Вы видите, насколько дело оживилось и стало подвижным! Но все это надо по-настоящему изучить.

Посмотрите какое действие оказывает El, если его делать действительно с надлежащей силой. Фрейлейн Т., сделайте для примера это движение: «Weiden neigen weit und breit» (Ивы клонятся широко и повсюду). Видите ли, необходимо выразить на некоем «парадигматическом» языке, что ивы клонятся по­всюду. Я выбрасываю «Sich» (-ся). Вы видите W — выдуваемый звук, D — выталкиваемый, N, N, G — выталкиваемые, W — выдуваемый, Ф —выталкивае­мый, H, D, В — выталкиваемые, R — дрожащий, Ф — выталкиваемый.

Попытайтесь внести в эвритмизирование все, что лежит в этих звуках, и обратите внимание, как все снова и снова выступает этот характерный звук EI: «Weiden neigen weit und breit».

Можно взять для примера еще один дифтонг — AU. Это тоже такой диф­тонг, в котором первое может быть просто переведено во второе. Попробуйте удержать А в стадии его возникновения, то есть в первой его части, переведи­те его затем в U. Сделайте для себя движение А вперед. Теперь надо откло­ниться, и прежде, чем примете необходимое положение, переведите А в U. Переходите с А непосредственно на U, тогда у вас получится AU.

Однако когда переходят просто, то, независимо от того, что это настоя­щее AU, оно все же остается нехарактерным звуком. Напротив, если вы до­стигнете того, что будете начинать делать движение А одной рукой и затем, начав движение, приведете другую руку в соприкосновение с телом, делая U своим телом и только дотрагиваясь до него, то у вас получится характерное AU. Однако мы делаем U не только в том случае, когда обе руки прикасаются к телу, но также и тогда, когда мы просто стоим и, прикасаясь левой рукой к телу, медленно опускаем ее. Проэвритмизируйте, например: «Laut baut rauch» (звук строит грубо). Дело сейчас не в смысле. Мы просто хотим проэвритми­зировать эти три слова одно за другим.

Вот все это вам надо изучить AU вы можете сделать, конечно, самым различ­ным образом Можно его сделать только прикасаясь к телу (правая рука в положе­нии А, левая — поперек груди). Старайтесь проникнуть в дух этих вещей.

Чтобы проникнуть во внутреннее формирование звуков, входящих в речь, проделайте жест Ö. Для этого сделайте скачком движение Ö. Сделайте его весьма грациозно, это разрывание движения O. А теперь добавьте к этому скачок: получается прекрасное, хорошо очерченное Ö.

Сделайте Ä. Сделайте А и Е. При помощи ног делайте А и притом так, чтобы движение шло спереди назад, отставьте одну ногу, Е — руками. Таким образом вы получаете Ä.

Осталось еще Ü. Делайте U. При этом характерно то, что внешние поверх­ности кистей рук кладутся Друг на друга, U и I, причем U и I мы должны иметь в нем одновременно. U в ногах, I вы получите благодаря тому, что это самое движение рук вы как-то фразируете. Таким образом, заметьте себе: вместо того, чтобы сразу делать I так (протягиванием) сделайте его так (при­жать кисти друг к другу, провести др. по др.), тогда это будет Ü.

Чтобы было видно, насколько хорошо это получится, когда вы все это проделаете, проэвритмизируйте, например, следующее: «Prüfe dich, Schьler,/ Übe mit Mühe» (Испытывай себя ученик, упражняйся усиленно).

Сделайте это вообще своим девизом: «Prüfe dich, Schüler,/ Übe mit Mühe».

Поступая так, мы проникаем в существо тех звуков, которые, как мы чувствуем, состоят из элементов.

Что собой представляют вообще дифтонги? В каких случаях встречаем мы дифтонги и в каких умляуты (смягчение гласных)? Что представляют со­бой в языке дифтонги и умляуты? Видите ли, во всех случаях, когда встреча­ются дифтонги и умляуты, возникает такое чувство: дело становится туман­ным, неточным, расплывчатым. Неточными становятся вещи вообще во множественном числе. Например, когда имеется только один брат, то все совершенно ясно. Возьмем, однако, множественное число и тотчас в нашем рассмотрении обнаруживается некая неточность: Brüder (братья). И всегда, когда рассмотрение чего-либо становится неточным (что очень важно для любого рассмотрения), появляются и умляуты. Дифтонги всегда есть нечто, что при рассмотрении не является резко очерченным. «Baum, Raum, Zaun» — повсюду вы сталкиваетесь с необходимостью соединять отдельные предметы и в общем случае существенным элементом образования слова является диф­тонг.

Если вы проследите за дифтонгами, то заметите, что они вызывают необ­ходимость не только рассматривать нечто определенное, но рассматривать в связи с чем-то другим или же как одно проникает в другое, или что нечто должно быть связано, или, наоборот, отделено от чего-то другого. Мы в нем (дифтонге) находим некое проникновение.

Поэтому-то в эвритмии и происходит так чудесно то, что именно непо­средственно обозримые движения, которые мы имеем в А или в I, становятся при дифтонгах текучими движениями, отличающимися грацией, текучестью. Эвритмия обладает свойством отражать глубокий характер всего звукового, всего относящегося в речи.

Ну, а теперь я сделаю следующее: прошу фрау Ш. и фрейлейн С, проделать один за другим:I, Е, U. Для вас, фрау Ш. останутся еще А, О. Попробуйте сделать так, чтобы дать наиболее отчетливое выражение этим звукам: вы, фрей­лейн С. — i, фрау Ш. — А, фрейлейн С. — Е, фр. Ш — О, фр. С. — U. Мы сделаем это так для того, чтобы характер звуков выразился более отчетливо.

Ну, а теперь посмотрите, что получается. Фрейлейн С. — I, фрау Ш. — А. Мы видим, что фрейлейн С, делая I, уходит в форму, а фрау Ш., делая А, образует форму. Фрейлейн С. выбрасывает наружу искрящееся пламя (вы можете это делать одной рукой).

Фрау Ш, делая А, притягивает извне тучи или ветер. Вы видите, что в одном заключается огонь, пламя, а в другом — форма. Здесь у вас всегда лучеиспускание, а здесь гибкое формирование. Здесь, у фрейлейн С, вы имеете, таким образом, чистого Диониса, гласные Диониса, а у фрау Ш. — чистого Аполлона, аполлонические гласные. Все это должно с несомненностью обнаружить­ся, если движения будут сделаны правильно. Таким образом, если вы имеете стихотворение, в котором преимущественно попадаются О и Л, то это стихо­творение— образующее, спокойное, аполлоническое. Если же вы имеете I, U и Е, то в них будет огонь Это стихотворение дионисийское.

Вы видите, таким образом, что между строк можно выразить чрезвычай­но много. Стоит только сказать фрейлейн С: сделайте нам I или Е, а фрау Ш.: сделайте нам A или О, и мы, собственно, тем самым говорим: ты — любимица Диониса, а ты — любимица Аполлона; принесение жертвы Дионису, принесе­ние жертвы Аполлону.

Если вжиться во все это, то благодаря эвритмии можно чудеснейшим образом постигнуть характер того, на что способен язык, и совершенно войти в то, что является свойствами человека.

Выдуваемые: В, СН, J, SCH, S, F, W — идти вместе с внешним миром

Выталкиваемые: D, Т, B, Р, G, К, М, Н — проявлять свое внутреннее

Вибрирующий: R

Волнующийся: L.

 

 

Лекция восьмая

Дорнах, 3 июм 1924 г.

Слово как обозначение и слово в его взаимосвязях

Мои милые друзья!

Как это было с тоном, так и со звуком надо делать различие между тем, что спускается вниз б физический мир, и тем, что возносится вверх в духовный мир. До сих пор мы, собственно, мало считались с этим различием. Только вчера в конце доклада, я смог еще указать, что когда звука превращается в умляут, то мы входим уже в то, что чувственно в твердых очертаниях уже больше не про­является, а проявляется в более расплывчатой, рассеивающейся форме. А это уже является вхождением в духовное. Отдельного брата (Bruder), как я указы­вал, можно видеть. Важным является то чувственное с твердыми очертаниями впечатление, которое мы от него получаем. Слово «братья» (Bruder) обознача­ет не столько то, чем является каждый брат в отдельности, сколько то, что они представляют все вместе. Получается идеальное сочетание, и вот это становле­ние идеальным, это становление духовным и заключается в умляуте.

Однако это обстоятельство заставляет нас обратиться к дифтонгам В них нам открывается нечто переживаемое как существенно более духовное, чем то, что переживается в составляющих дифтонг отдельных звуках Потому что совершенно так же, как в музыкальной эвритмии духовный элемент музыки лежит, собственно, не в воспроизведении тона, а в том, что лежит между тонами, что не является тоном (тональное заключается, конечно, в тоне, но собственно музыкальное лежит между тонами), так и все то, что в речи относится к духовному, лежит не там, где делается резкое ударение на звуке, где звук выделяется, где делается некоторая остановка на звуке, а там, где один звук переходит в другой. Духовное находится, так сказать, между звуками. Вы, таким образом, никогда не добьетесь духовности в эвритмии, если будете довольствоваться только выделением звуков. Духовного вы добьетесь в эвритмии тогда, когда вам удастся сделать известного рода переходы одного звука в другой. Таким образом, то, что выводит один звук из другого, это и дает настоящее духовное в эвритмическом движении.

К этому присоединяется еще и другое обстоятельство. Слово имеет, соб­ственно говоря,двоякую природу. С одной стороны, оно стремится к тому, чтобы явиться внешним подражанием, с другой же стороны, оно хочет, чтобы выражаемое им заняло определенное место в общем миропорядке. Если бы в настоящее время было больше склонности изучать языки в духовном отноше­нии, то есть в том виде, в каком они исходят от гениев языка, то очень боль­шое значение придавали бы тому интересному факту, что в конфигурации слов обозначаются не только отдельные значения, но также отношение некое­го процесса, какой-нибудь обозначаемой словами вещи ко всей совокупности, целостности или, по крайней мере, к значительной ее части. Все это мы безус­ловно должны принять во внимание.

Потому что, видите ли, оратор, то есть тот, кто хочет употребить в какой-нибудь фразе то или иное слово правильно в определенной связи, должен обладать чисто инстинктивным (интуитивным) ощущением по отношению к звукам. Он должен чувствовать, что обозначаемое им стоит в целостной связи с остальным. Ну, об этом мы еще будем подробно говорить. Теперь я хотел бы показать или, вернее, поговорить о том, как в слове заключается, с одной стороны, обозначаемое им, а с другой стороны, — возможность выхода за пределы слова в те взаимосвязи, которые в этом слове даны. Тут лучше всего исходить из определенных примеров. Возьмем сперва слова с хорошо выра­женным значением, положим, личные местоимения. С самого начала вы отчетливо ставите обозначаемое вами в некую связь, или, наоборот, выделяете его из связи, что, в сущности, одно и то же. Допустим, что кто-нибудь, стоя, выражает «Ich» (я). Фр. В., сделайте стоя «Ich». Вот в этих жестах I и СН вы имеете выражение для «Ich» — «я».

Непосредственному чувству будет при этом казаться, что в этих движени­ях чего-то не хватает. Жест совершенно правильный. «Ich» выражено види­мым языком, однако в нем чего-то не хватает. Возникает чувство, что сделан­ное таким образом «Ich», собственно, изображается схематически, совершен­но так, как показывается человек на портрете. Такое «Ich» недостаточно жизненно, потому что лежащий за этим раскрытием «Я» дух человека не находит полного выражения. Что же находится духовно за словом «Ich»? Возвратное к самому себе отношение, представление самого себя, представле­ние, возвращающееся обратно к самому себе. И если вы захотите выразить возвратное отношение к самому себе, то можете это прекрасно сделать тем, что оставите спокойное состояние и перейдете в движение. Итак, вы делаете два шага вперед, затем два шага назад, вперед, назад, вперед, назад.

Путь, пройденный вами вперед, вы повторяете в обратном направлении и возвращаетесь к исходной точке. Теперь, когда идете два шага вперед, делайте I, а когда идете обратно— делайте СН, и тогда у вас получится «Ich» в движении (Schwung, Bewegung), и притом в таком движении, которое возвра­щается в самое себя, подобно тому, как представление «Ich» является именно тем в представлении, что находит себя снова в себе самом.

Сделайте это так: пройдите при I два шага вперед, при СН два шага назад. Тогда вы найдете необходимую форму и притом именно ту форму, которая вытекает из того, что является смыслом целого.

Перейдем теперь от «Ich» к «Du» (ты). Тут мы увидим уже совершенно иной смысл, совершенно иную связь с остальным. Фр. С, проделайте нам «Du», оставаясь стоять на месте: D и U. Ну, конечно, если вы сделаете «Du», стоя на месте, то будете снова не удовлетворены, потому что получится лишь изо­бражение, образ «Du», a не само «Du». В нем нет жизни. В нем отсутствует то духовное, которое образуется в этом сочетании звуков. Постараемся же найти этот переход к духовному, его смысл.

При слове «Ich», как это уже совершенно ясно, мы возвращаемся обрат­но сами к себе. При слове «Du», если по-настоящему войти в него, если по-настоящему иметь в виду другого, то, наоборот, выходишь из себя. Тогда нельзя уже вновь возвращаться по той же линии, по которой шел, нельзя касаться тех же точек, которых касался при первом движении в одну сторо­ну, потому что иначе мы возвратились бы обратно к себе. А этого делать нельзя. С другой стороны, однако, нельзя и совершенно выходить из себя, потому что, если бы мы совсем вышли из себя, то получилось бы не «Du», a «Er» (он). Почувствуйте это хорошенько. Если вы совершенно выскользнете из себя, то перед вами будет не «Du», a «Er» или «Sie» (она). Вы должны, таким образом, слегка указывать обратно на себя, а это вы можете сделать, если в движении «Du» возвратитесь только к одной точке из тех, которые были пройдены в вашем движении.

Вот тут (скрещение) эта точка, к которой вы снова вернулись. Если вы, таким образом, вместо движения вперед и назад пойдете так, что возврати­тесь к одной из пройденных вами точек, то у вас будет движение «Du». Ну вот,сделайте, идя в одном направлении, D, возвращаясь назад, U, но так, чтобы коснуться одной пройденной точки. Теперь вы привели все «Du» в движение и сделали так, что оно не стало ни «Er», ни «Sie», и что вы все еще остались в некоторой связи с собой. Эта связь может быть усилена: если бы мы захотели делать все более и более сильное ударение на себя (выделить, так сказать, аспект первого лица), так, чтобы выход из себя становился все слабее и слабее, то можно было бы при U делать еще такое движение: (то есть пере­секать в двух точках).

В этом случае, однако, это не было бы ласковое «Du». Если вы сделаете так, то получится «Du» более сдержанное (verkniffeneres). Все это, однако, такие вещи, которые могут быть охвачены только чувством. Но чувство дает воз­можность постигнуть это очень хорошо.

Мы уже указали, как можно подойти к «Er» (он). «Er» можно выразить, если при обратном ходе не затрагивают ни одной точки, по которой проходи­ли вперед. Лучше всего можно это сделать, если идти по линии, образующей круг, тогда, возвращаясь назад, мы совершенно не затрагиваем того пути, который проложили, так сказать, в виде определенных точек, когда шли впе­ред. Получается совершенно не возвращающаяся к самой себе линия, круго­вая линия.

Обратно вы при этом не возвращаетесь, а если возвращаетесь, то движе­ние уже исчерпано. Мы имеем здесь, таким образом, такую линию, которая не касается ни одной точки своего пути два раза. И этим вы выражаете «Er». Фрейлейн З., подойдите сюда и сделайте нам «Er», стоя на одном месте. Если стоять на месте, то это совсем не «Er», оно не ощущается даже как отраженный образ. Получается, собственно, только эгоистическое созерцание друго­го, из себя самого при этом совершенно не выходят. Сделайте теперь ту же форму, описывая круг, и остановитесь перед точкой, из которой начали. Сде­лайте Е, скользя в одну сторону, а затем R, скользя в другую, и вы увидите, как прекрасно при этом выйдет настоящее «Er».

Это упражнение «Er» я давал делать в определенных сочетаниях звуков и притом так, что оно начиналось словом, похожим на «Er», а именно «Der», а затем шло «Er» так, чтобы не возвращаться ни к одной из точек сделанной линии. Фрейлейн III., проделайте наш «Der Wolkendurchleuchter» — «Про­свечивающий тучи». Сделайте это так, чтобы повсюду было то, о чем мы сейчас говорим.

Der Wolkendurchleuchter,

Er durchleuchte,

Er durchsonne,

Er durchglьhe,

Er durchwarme

Auch mich.

 

Просвечивающий тучи (облака),

Да пронзает он светом,

Да пронзает он солнцем,

Да пронижет он жаром,

Да пронижет он теплом

Также и меня.

Видите ли, это сделано так, что дан весь характер «Er» от начала до конца, потому что здесь преобладающим является «Er». Это сделано так, что «Er» проходит в движении через все стихотворение.

Можно было бы, однако, сделать это иначе, а именно так: каждый раз, когда встречается "Er», делать круг и в целом опять сделать круг. Таким образом, при каждом повторении «Er» делать круг, затем идти дальше, снова круг, опять дальше, снова круг, снова дальше. Благодаря этому все в целом приобретает совершенно иной характер, совершенно иное движение.

Мне хотелось бы сказать так: в первом случае у нас такое чувство, что мы больше должны придерживаться того, что заключается во всем явлении как целом.

Во втором случае у нас такое ощущение, что мы должны придерживаться отдельных процессов — пронизывания солнцем, просвечива­ния, прокаливания, прогревания.

Если мы затем от «Ich» перейдем к «Wir» (мы), то от сольного танца перейдем к хороводному (так как «Wir» — это всегда некоторое количество, по крайней мере, двое). Если, например, нас будет двое, то выразим посредст­вом круга принадлежность друг к другу, то есть утрату себя в «Er». Мы встанем в круг и «Ich» каждого выразим тем, что каждый сделает несколько шагов к центру, а звуками мы в то же время выразим «Wir»; после этого назад, вперед и назад. Так выражается заключенная в «Wir» противополож­ность, противопоставленность друг другу. Можно это сделать так: если двое стоят друг против друга, то сначала приближаться, затем удаляться, прибли­жаться, удаляться, выражая этим внутренний смысл «Wir».

Если вас будет четверо, круг получится более совершенным. И таким об­разом, выходя вперед и отступая назад, вы выражаете «Wir» (мы). При этом связь друг с другом можно выразить тем, что вы соединяетесь друг с другом кистями рук. Если участников двое, то это сделать труднее. Получается очень красивое движение «Wir», когда четверо выступают в круге к центру и отсту­пают назад, обозначая этим «Wir».

Пусть четверо эвритмистов станут в круг и сделают «Wir» тем способом, который я указал. Начинайте с круга, держа друг друга за руки, теперь, отпуская руки, сделайте два шага к центру: W. Когда вы будете в центре, то перейдите в /, отступая назад, вы превращаете движение в R и опять берете друг друга за руки — «Wir». Но на I надо быть впереди. Таким образом, мы получаем «Wir». В таком изображении можно получить очень красивые от­тенки. Надо только всегда чувствовать «Ich» и «Wir».

Теперь вы узнаете нечто такое, что может быть чрезвычайно красивым. Что получится, если мы встанем указанным на рисунке способом (но не возь­мемся друг за друга) будем делать эти звуки назад, и все четверо выполним это движение? Получится «Ihr» (вы)! Тут мы имеем «Du» во множественном числе! И в то же время в этом будет заключаться и указание «прочь от себя» (das Wegweisen von sich selber): «Ihr».

Теперь интонируем (т.е. озвучивая эвритмическим движением. — Прим. ред.) «Ihr». С самого начала вы делаете «Ihr» с направлением движения ру­ками назад. Таким образом, можно вложить в движение очень большой смысл. Важно только, чтобы мы все это хорошо чувствовали в стихотворении. Все это чрезвычайно характерно. И то, что переживается при таких характерных сло­вах, какими являются личные местоимения, надо переживать все снова, когда эти слова встречаются при построении фраз. Предположим теперь, что вас трое и вы делаете следующее:

Вы встаете и делаете такое движение. Тогда получается множественное число «Sie» (они), потому что много «Ег» дают «Sie».

Этим движениям надо придать особо характерное выражение, направляя руки в одну сторону, все в одну и ту же сторону. Отсюда надо начинать и сюда же вы приходите снова. Итак: «Sie», «Sie», «Sie». Вот тогда у вас в этом непосредственно будет «Sie».

Теперь должен возникнуть естественный вопрос: «Как. все это приме­нить?» — потому что делать все эти движения на отдельных словах совершен­но невозможно, хотя, с другой стороны, при известной быстроте и ловкости, которых можно добиться благодаря упражнениям, при отдельных словах бу­дет выходить «Du», «Er», «Wir», «Ihr», «Sie» и это будет очень красиво.