Развитие отношений собственности. Социальный

состав современного российского общества

Если же обратиться к анализу социально-классовых отно­шений современного, в том числе и российского общества, то можно зафиксировать определенную модификацию противостоя­ния исторических классов и видоизменения форм экономической, политической и идеологической борьбы между ними. И в то же время всегда сохраняется известное единство, общность и цело­стность социальной жизни.

Даже в классово антагонистическом обществе, где возникают острые социальные конфликты, находятся объективно общие интересы, цели, требующие консолидации общества и совместных усилий, на поддержание единства противоположностей. Вместе с тем необходимо учесть и те разительные перемены в понимании классовой структуры общества, которые несет в себе современный этап научно-технической революции с доминированием наукоемких производств и инновационных технологий.

Под воздействием базовых изменений в структуре общест­венных отношений и в политической системе принципиально иной стала социальная структура российского общества. Вектор его социально-экономического развития в ходе реформирования оказался сдвинутым в сторону индивидуализма, преимуществен­но эгоистических или узко корпоративных интересов.

Если повернуться лицом к общемировому цивилизационному социально-экономическому опыту, то мы увидим довольно оптимальное соотношение различных форм собственности, значительный рост удельного веса государственной собственности. В странах Западной Европы сложился весьма мощный и эффективный государственный сектор, составляющий от 30 до 60 про­центов хозяйства. Исторически и экономически найдены и сложи­лись оптимальные пропорции в соотношении частной и государ­ственной собственности. Ускоренная приватизация, осуществ­ленная младореформаторами в нашей стране, привела к обваль­ному сокращению, а фактически – к ликвидации государственной собственности. Она составляет ныне менее 15%.

Все более широкое распространение получает своеобраз­ный экономический уклад в виде народных предприятий во мно­гих развитых странах мира. Не теряет своего значения и приоб­ретает новый социально-экономический смысл индивидуальная частная собственность, семейная частная собственность, интел­лектуальная собственность, различные виды надомного труда на собственных средствах и орудиях профессиональной деятельно­сти. Современный этап научно-технической революции, новые информационные технологии и системы позволяют индивидуаль­ным собственникам средств производства и своего труда вклю­чаться в рыночные хозяйственно-экономические связи со своего рабочего места в любом уголке Земли.

Нереализованный социально-экономический потенциал имеют все формы собственности: индивидуальная частная соб­ственность, малое, среднее и крупное предпринимательство, акционерная собственность, кооперативная собственность, собственность общественно-производственных объединений, собственность народных предприятий, государственная и общественная собственность.

Сегодня можно с уверенностью утверждать, что модель любого рыночного хозяйства содержит определенную долю со­циализма. Если в начале XX века общественно-государственный сектор в экономике капстран составлял 4-5%, то на пороге нового столетия он возрос примерно в 5 раз. Много­кратно увеличились и государственные общие социальные расхо­ды. Продолжает укрепляться и динамично развиваться государ­ственно-организационный социализм в Китае, Вьетнаме, КНДР, на Кубе. Вместе с тем, в странах социализма все более явствуют признаки либерализации экономики, получают развитие свобод­ные экономические зоны, все шире используются рыночные ме­ханизмы.

В постсоветской России частная собственность деклариро­вана как основа эффективной экономики. В ускоренном режиме осуществлены разгосударствление и массовая приватиза­ция, обернувшиеся расхищением национального достояния и экономическим бесправием большинства граждан нашей страны. Абстрактно-кабинетные расчеты на создание подлинно массового и эффективного собственника, на формирование растущего «среднего класса» так и не оправдались. «Челночество», спекулятивная коммерция, мелкий и средний бизнес по своему опре­делению не могут составить основу современной экономики. В любой развитой стране за счет этого сегмента рыночной экономики существует всего 5-7% населения. В «пик» слома общественной и государственной собственности в России этот общественный слой достигал 13 млн. человек, а с учетом членов семей, – почти четвертую часть населения страны. Упорядочение и концентрация среднего и крупного опта на специальных рынках, ужесточение таможенного контроля, «август 1998 года» и другие социально-экономические факторы значительно подрезали на­рождающуюся социальную базу так называемого среднего слоя. Что же касается высшего предпринимательского слоя – владельцев и руководителей крупнейших банковских, финансовых и стра­ховых структур, держателей контрольных пакетов и «золотых» акций высокодоходных предприятий нефтяной, газовой и некото­рых других сырьевых и перерабатывающих отраслей, энергетики, транспорта и связанных, как правило, с экспортом и внешнетор­говыми операциями, то данная прослойка является по своей чис­ленности весьма тонкой, но чрезвычайно могущественной и влиятельной силой. Не говоря уже о самой верхушке сложившейся пирамиды собственности и власти – так называемых олигархах.

По выкладкам многих серьезных экономистов сегодня основной вклад в прирост ВВП вносит не труд, и даже не капитал, а природно-ресурсная рента. По расчетам академика Д.С.Львова на ее долю приходится до 75% получаемого дохода, тогда как на капитал – 20%, а на труд – всего лишь 5%. В то же время основной упор в системе налогообложения сделан на труд, а именно, на фонд оплаты труда. Из общего объема налоговых поступлений прямо или косвенно до 70% падает на труд. На долю капитала приходится 17%, а на долю ренты от использования природных ресурсов только 13%. В экономической системе происхо­дит скрытое от глаз общества перераспределение значительной части реального дохода в пользу ничтожного меньшинства – небольшой группы финансовых олигархов.

Существенно важным моментом отношений собственности является управление. Социально-компетентное, высокопрофессиональное и квалифицированное управление обеспечивает экономически эффективное использование собственности. Революция «управляющих» придает известную автономность и самостоятельность функциям управления от функций владения собственностью. Отделение собственника от управления, расчленение комплекса прав собственности на отдельные составляющие, комбинируемые во все более разнообразных конфигурациях между субъектами хозяйственного процесса, приводит к деформации прав собственности, потере эффективного контроля со стороны собственников и над самими собственниками. Искусным управляющим может быть не сам владелец собственности, а его менеджер, наемный служащий, нанятый или приглашенный на конкурсной основе специалист.

С учетом новых социально-экономических реалий необходимо законодательное закрепление прав трудового коллектива на участие в управлении предприятиями всех форм собственности. Следует восстановить механизм функционирования советов трудовых коллективов. Такие советы должны быть наделены неотъемлемыми правами по принятию решений, затрагивающих оплату труда работающих, контроль за финансово-хозяйственной деятельностью предприятия, доступ к финансовым документам, организацию независимой проверки. Главное при этом – добиться реального участия работников в управлении производством, создать условия для соучастия, соуправления, соработничества, что отвечает историческому опыту российского хозяйствования и его интересам в будущем.

Мировой хозяйственный опыт свидетельствует о неисчер­паемом многообразии форм собственности, их трансформации и пластичности как способам достижения высокой эффективности производства и обретения новых ступеней экономической свободы личности. Каждая форма собственности обладает своим внутренним потенциалом и функциональными возможностями исходя из конкретно исторических и социально-экономических условий общественного воспроизводства.

В основе развертывания всего многообразного спектра от­ношений собственности находится процесс глубинного взаимодействия двух противоположных, но взаимосвязанных и допол­няющих друг друга типов частной и общественной собственно­сти.

Преодоление той или иной формы собственности, тем более, модернизация типов собственности – длительный исторический процесс. Внутреннее преодоление в недрах самой собст­венности предполагает не просто отмену или замену способов хозяйствования, основанных на противоположных типах и раз­личных формах собственности. Происходит диалектическое сня­тие с удержанием социально-конструктивных элементов самого механизма функционирования собственности. В понимании соб­ственности и ее роли в жизни человека важна не только экономи­ческая составляющая и материальные мотивации. Духовные ценности, в конечном счете, имеют решающее значение. У хри­стианства и социализма намного больше общего, чем разъеди­няющего. Священное писание утверждает недопустимость част­ной собственности на землю (а следовательно, и на ее недра). В нем однозначно выражено негативное отношение к достижению материального богатства как высшей цели и ценности бытия. Общими для православия и социализма остаются принципы доб­ра, братства и справедливости, в том числе, и в справедливом распределении продуктов труда.

Исторический компромисс и творческий синтез частной собственности и общественной собственности выступает соци­ально-экономической необходимостью. Использование новых возможностей и предпосылок для экономически эффективного и социально-справедливого хозяйствования расширяет и углубляет зону взаимодействия, взаимодополнительности, партнерства, сотрудничества и поэтапного сближения. И пусть это сочетание противоположных типов собственности и форм хозяйствования будет своеобразным браком не по любви, а по расчету и интере­сам. Тем более, что эти мотивы, особенно в экономических и имущественных отношениях, первенствуют. Необходима экспе­риментальная проверка и выработка оптимальной модели взаи­моотношений и взаимодействия предприятий и организаций об­щественного (общегосударственного) сектора с хозяйствующими субъектами, базирующимися в своей деятельности на частной собственности.

В современном обществе складываются необ­ходимые предпосылки и условия для формирования своеобраз­ной, двухполюсной взаимодополняющей модели общественно-экономического института собственности. Создание мощного и эффективного общегосударственного сектора в промышленно­сти, на транспорте, топливно-энергетическом и оборонном ком­плексах, в важнейших звеньях социокультурной сферы призвано обеспечить условия и цели стратегического развития экономики. Сектор частного, индивидуального, кооперативного и смешанного предпринимательства с его свободой хозяйственного маневра и частной инициативы решает насущные задачи жизнеобеспечения людей в качественных товарах и услугах. Сближение типов и форм собственности означает не поглощение одного другим, не смену вывески и даже физического или юридического собствен­ника. Новый тип собственника и оптимальная форма ее реализа­ции рождаются в главном течении постиндустриального способа производства, на базе высоких технологий, наивысших достиже­ний в производительности и эффективности труда, продвижения к социальной справедливости, очеловечивания всего спектра развертывания отношений и условий собственности.

Социальная атомизация и хаотизация общества, социальная апатия и нарастающая социальная усталость, неоправданно высокие разрывы в доходах и социальная дифференциация стали характерными чертами современной социальной структуры. Скажем, как определить социальный облик вчерашнего квалифицированного рабочего или профессора-интеллектуала, которые нередко выступают в роли «челнока» или выполняют «продовольственную программу» на своих шести сотках, являясь по совместительству крестьянами, а в «свободное время» зани­маются починкой домашней техники или утвари, то есть ремес­ленным производством. С учетом имеющейся безработицы и от­меченного «социального расплава», все же следует выделить в занятом населении рабочий класс (33 млн. человек), крестьянст­во (6,4 млн. человек), в том числе и не оформившийся до конца слой фермеров в 300 тыс. человек, мастеров (8 млн. человек), слой государственных служащих в 13 млн. человек; директорский корпус, охватывающий более 1 млн. человек. Социальную группу интеллигенции (учителя, врачи, юристы, экономисты-финансисты, ИТР) можно определить в 20 млн. человек.

Если взять демографический разрез нашего общества, то в нем обозначились явно тенденции постарения населения (чис­ленность пенсионеров приблизилась к 40 млн.) и уменьшения численности молодежи, которая едва достигает 33 млн. человек.

Укажем и на такую проблемную социально-демогра­фическую группу общества, как молодежь. Процесс ее становле­ния, формирования и воспитания, в проблемы социализации молодежи, ее основных потребностей и интересов, труда и образования, духовного мира и самоопределения приобретают в совре­менном обществе весьма сложный и противоречивый характер. Молодежные проблемы не существуют изолированно, сами по себе; они органично вплетены в ткань и плоть общественного развития.

В сравнении с другими категориями молодежи студенчест­во является особой, специфической, наиболее динамичной и продвинутой социальной группой в процессе социально-экономического обновления, реформирования, демократизации и гуманизации общественной жизни. Студенческие аудитории ты­сяч государственных и негосударственных высших и средних профессиональных заведений нашей страны заполняют сегодня до 8 млн. человек. Каждый двадцатый человек в России – студент, тогда как в 60-х годах XX века студентом был лишь каж­дый сотый. И это внушает надежду и социальный оптимизм. Бу­дущее страны рождается в образовательной и профессиональ­ной школе.

Поубавились разговоры и о пресловутом «среднем классе», стрем­лении всех сделать собственниками. Даже если и сформируется средний класс, то пахать землю в непогоду, лить металл у обжи­гающей печи, идти в опасный забой, вести тяжеловесный состав или возводить жилье, – будет не класс собственников и чиновни­ков.

Что нового появилось в социальной структуре российского общества? Происходит процесс рождения новых и перерождения бывших социальных слоев, групп, классов.

Тяжелым экономическим и социальным недугом общества стала безработица. При обвальном падении производства не­трудно подсчитать и число людей не имеющих постоянной работы и соответственно стабильных источников доходов. По данным профсоюзов эта цифра на конец 90-х годов достигла 35 млн. че­ловек, и она, конечно, значительно разнилась с официальной – в 9 млн. безработных.

Назовем и такие «экзотические» общественные группы, как нищие (более 1 млн. человек). Причем в этой группе, как считают социологи, сформировался даже особый социальный слой «высокопрофессиональных нищих», сборы которых превышают порой размеры сред недоходных групп населения.

Нельзя не указать и на растущий слой так называемых «бомжей», численность которых превышает по отдельным оценкам 1,2 млн. человек, без учета детской бездомности.

Численность мигрантов и беженцев колеблется в пределах 15 млн. человек.

Обратимся, однако, собственно к самодеятельному заня­тому населению, которое в наиболее чистом и полном виде вы­ражает социальную структуру общества. И здесь весьма заметны черты социальной деградации. Каково соотношение классов современного российского общества?

По данным Росстата, те, кто применяет наемный труд и получает прибыль, составляют 1,2% занятого населения. Это примерно 850 тыс. собственников средств производства. По найму у них работает 66,5 млн человек. В среднем один капиталист эксплуатирует около 80 наемных работников. За 5 лет численность работодателей уменьшилась более чем на 200 тысяч. Верный признак: в стране идет концентрация капитала. Число долларовых миллиардеров растет, а предпринимателей средней руки – сокращается.[2]Когда создавался «Манифест Коммунистической партии» в XIX веке, пролетариями, как правило, считались рабочие. Научно-техническая революция ситуацию серьезно изменила. Вместе с пролетариями физического труда класс эксплуатируемых работников стал включать огромную армию пролетариев умственного труда.

Самый большой отряд работников наемного труда в России – это квалифицированные рабочие промышленных предприятий, строительства, транспорта, связи, геологии и разведки недр. Их численность: 9,6 млн человек. Около 9 млн насчитывается в рядах индустриальных рабочих средней квалификации. Сюда входят операторы, аппаратчики, машинисты установок и машин. 7,5 млн рабочих Росстат относит к категории неквалифицированных. В общей сложности это дает основания отнести к индустриальному рабочему классу примерно 26 млн пролетариев – более трети всех наемных работников в стране. Цифра огромная. Она выше численности индустриального рабочего класса всего Советского Союза в 1940 году.

Около 5,5 млн рабочих современной России трудятся в торговле, бытовом обслуживании, жилищно-коммунальном хозяйстве. Вместе с ними общая численность городского рабочего класса составляет более 31 млн человек. Еще 2,5 млн наемных рабочих занято в сельском и лесном хозяйстве, рыболовстве и рыбоводстве. Глубоко ошибаются те, кто утверждает, будто в стране исчез рабочий класс. Если принять эту странную логику, то хлеб теперь выпекают буржуи, а за рулем автобусов сидят олигархи... Есть строго научный критерий отнесения человека и к рабочему классу, и к буржуазии – его место в системе производственных отношений. Прежде всего это место в системе отношений собственности, а также в общественной организации труда, в распределении и потреблении создаваемого продукта.

Свыше 13 млн человек работают сегодня на более чем 450 тыс. промышленных предприятий и организаций. Но порой для поиска этих предприятий нужен чуть ли не микроскоп. В среднем на них занято лишь по несколько десятков человек вместе с работодателем. 181 тыс. промышленных производств – это малые предприятия. По самой природе своей они не предназначены для серийного выпуска современных машин и оборудования. И это еще не вся картина. В промышленности действует свыше 170 тыс. так называемых микро предприятий. На них и вовсе занято по полтора работника в среднем! [3]

И все же в стране более 100 тыс. предприятий, которые считаются средними и крупными. Кстати, по международным нормам крупным считается предприятие, на котором трудятся 500 и более человек. Среди таких предприятий есть заводы и фабрики, железнодорожные депо и шахты, строительные объекты и рудники с высокой концентрацией рабочих. [4]

В России насчитывается около 20 млн наемных работников умственного труда. Это те, кто не является собственниками средств производства. В их число не включены руководители и ведущие менеджеры капиталистических компаний, органов власти и силовых структур. Основная часть работников, производящих интеллектуальные ценности, является наемной рабсилой.

Ее пролетарскую принадлежность подметил еще Д.И.Писарев, назвав этих людей «мыслящим пролетариатом». Ф.Энгельс в своем обращении к Международному Студенческому Союзу (1895 г.) говорил о «пролетариате умственного труда» и подчеркивал, что для освобождения рабочего класса понадобятся специалисты: «…ибо дело идет о том, чтобы овладеть управлением не только политической машиной, но и всем общественным производством, а тут уж нужны будут не звонкие фразы, а солидные знания». [5]

Относя наемных работников физического и умственного труда к одному классу – пролетариату, нельзя не видеть их различия. Они касаются и содержания труда, и уровня образования, и разных традиций, порожденных особенностями социального статуса. Та часть интеллигенции, что связана с выполнением управленческих функций, склонна преувеличивать свою роль. Именно из ее среды возникают сегодня идейки об исчезновении пролетариата. Если одни интеллигенты настойчиво несут трудящимся социалистическое мировоззрение, то другие выступают проводниками буржуазных идей. Они склонны агрессивно навязывать свои взгляды. То, что выдается за новое слово в социальном знании, – обычный хвостизм, пропаганда «новаций», давно и обоснованно отвергнутых наукой и самой жизнью.

Среди работников умственного труда особое место занимает «конторский пролетариат». Его нынешняя модификация возникла как результат широкого внедрения информационных технологий. «Офисный планктон» – так нередко говорят сегодня. Трудности внесения социалистического сознания в ряды этих людей усиливаются их слабой связью с рабочим классом. Но и они испытывают на себе возросшую интенсивность труда и его недостаточную оплату. Высокий уровень образования позволяет им глубже осмысливать проблемы окружающего мира. Специфическая часть современного «конторского пролетариата» – наемные работники, занятые на муниципальной службе. Буржуазный режим старается крепко держать в руках все местное самоуправление.

В современной статистике и политологии капитал делят на три категории: крупный, средний и малый. Но официально количественные параметры определены только для малого предпринимательства. А вот социально картина иная: крупный и средний капитал различаются между собою лишь количественно. Их качественные характеристики одни и те же: источник их существования – прибыль, получаемая за счет эксплуатации наемного труда.

От крупного и среднего капитала малое предпринимательство отличается принципиально. Жизнь вовлеченных в него людей причудливо переплетает трудовые и собственнические начала. Другая сущностная черта: малое предпринимательство занимает в экономике периферийную нишу. Вместе с тем, малое предпринимательство играет роль социального амортизатора. Оно становится прибежищем рабочей силы, вытолкнутой из крупного товарного производства. Идеологи капитализма делают ставку на мелких предпринимателей как на носителей собственнической психологии. Социалистический авангард обращается к ним как к труженикам.

Обратимся к статистике. Из 71,5 млн лиц, занятых в экономике, 10,8 млн сосредоточены в малом бизнесе, что составляет 15%. Без этого экономического уклада численность безработных в стране увеличилась бы практически в 3,5 раза, а один безработный приходился бы на четыре-пять занятых. Кроме того, около 1 млн человек работает в малом бизнесе по совместительству. Состоит малый бизнес не только из собственников. В нем сосредоточены миллионы наемных работников. Малые предприятия вовсе не стали для них надежной гаванью. Для мелкого бизнеса характерна слабая техническая оснащенность и низкая производительность труда. Это компенсируется ростом индивидуальных трудозатрат и повышенной эксплуатацией. На малых предприятиях средняя зарплата примерно на 60% ниже среднеарифметической величины начисленной заработной платы в РФ. Что касается микро предприятий, то на них разрыв достигает 90%. Объективно мелкая буржуазия – союзник рабочего класса. Ее положение противоречиво. Но главное в нем: неприятие капитализма с всевластием олигархов. Тем более это касается наемных работников, занятых в мелкотоварном секторе.

Российское село подверглось массовому раскрестьяниванию. «Внешним» его показателем стало существенное сокращение населения, занятого в сельском хозяйстве. В 1987 году в колхозах, совхозах и других сельхозпредприятиях РСФСР было занято 10,5 млн человек. Сейчас в этой отрасли осталось лишь 6,4 млн.Еще существеннее «внутренние» характеристики раскрестьянивания. У деревни принципиально изменился социальный облик. В сельском хозяйстве теперь заняты, главным образом, две категории: частные собственники и нанимаемые ими работники. По данным Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года в крупных и средних сельхоз организациях было заняты около 2,4 млн человек. Менее 40% из них связано с кооперативами, члены которых являются одновременно тружениками и собственниками, то есть крестьянами. Значит, крестьян в этом секторе примерно 950 тыс. человек. В большинстве же организаций отношения построены по принципу: «работодатель – наемный работник». [6]

Институт социологии РАН провел исследование среди наемных работников горно-металлургической промышленности России. Кого же они считают самыми плохими защитниками интересов и прав наемных работников? Металлурги и горняки назвали собственников предприятий. И в 2003-м, и в 2011 году защитников своих интересов в капиталистах усмотрели всего-навсего 1% опрошенных. Не видят рабочие своих защитников и в «вышестоящем начальстве». Уповать на него готово не более 5–7%. Не отличаются заботой о человеке труда и государственные структуры. Иначе считают лишь от 2 до 7% респондентов. Таким образом, исследование зафиксировало: трудящиеся осознают несовместимость интересов наемного труда и капитала. Конечно, тотальное недоверие ко всему и вся можно истолковать и как проявление индивидуализма. Однако участникам исследования предлагалось согласиться с таким утверждением: «Сегодня каждый сам решает свои проблемы, и нет особого смысла объединяться с кем-либо для защиты общих интересов». Но такую жизненную позицию разделяет лишь 17–18% опрошенных. 81% ее стабильно отвергают. Так было и перед экономическим кризисом в 2007 году, и четыре года спустя. Навязать тотальный культ индивидуализма трудящимся России десятилетия не удалось. Таким образом, вместе с устойчивостью советских ценностей выявляется и гнусность буржуазного жизнеустройства. Только треть горняков и металлургов признают, что профсоюз позволяет им влиять на решения, принимаемые на предприятии. 58% опрошенных считают такое влияние минимальным. Число работников, считающих влияние профсоюзов на оплату труда слабым или нулевым, только растет. Официальные профсоюзы перестали выполнять функцию консолидации трудящихся. Они не формируют, а разрушают пролетарскую солидарность, действуют в интересах эксплуататоров, стоят на соглашательских позициях.

Выстраивая долгосрочную стратегию, важно знать настроения людей. Ученые Института социологии РАН исследовали, о каком устройстве России мечтают наши сограждане. Оценить предлагалось государственную систему и социально-экономический строй. В результате получилось четыре больших группы.

Мечтатели о либеральной России. Они уверены, что «необходима либерализация всех сфер жизни и освобождение бизнеса от власти чиновников». Этих сторонников «чистого» капитализма, частной собственности и свободной рыночной конкуренции набралось 7%. Ученые назвали их правыми либералами.

Сторонники смешанной экономики. Они за капитализм с элементами планирования или за социализм с немалой долей капиталистического рынка. Таковых набирается 21%. Социологи назвали их левыми либералами, близкими к европейской социал-демократии.

Сторонники сочетания сильного государства и рыночных отношений. Они – за укрепление роли государства во всех сферах жизни, за национализацию крупнейших предприятий и стратегически важных отраслей, но с сохранением капиталистического жизнеустройства. К этим правым государственникам относится примерно 10% россиян.

Последняя из четырех групп – это сторонники сильного государства и социалистического жизнеустройства. Одни из них допускают элементы рынка, другие – нет. Но все эти левые государственники мечтают об обществе, напоминающем советский социализм. Эта наиболее массовая группа составляет 57%. Современная Россия левеет. Социологи РАН утверждают: многих уже не смущает, что жесткие требования к правительству могут нарушить общественную стабильность. В два раза (с 61% до 32%) сократилась доля тех, кто согласен, что нужно быть умеренными при выдвижении требований к властям.[7]

Социальный вопрос – в его широком и собственном смысле слова – теснейшими и неразрывными нитями переплетен с эко­номикой, хозяйством, производством, характером распределения и уровнем потребления. Более того, если понимать социальное как институты, отношения, интересы и потребности, то своими истоками социальное коренится в духовно-нравственном состоя­нии общества и человека, является выражением и материализа­цией духовного. Социальное находит свое конечное и реальное воплощение в общественной и человеческой справедливости, в правильности и истинности экономических отношений.

Оглядываясь на ушедший в историю двадцатый век, надо прямо сказать: социальный вопрос в прошедшем столетии неод­нократно взрывал все общественное развитие России, да и мно­гих других стран мира.

Социальный вопрос следует рассматривать не отвлеченно, а в контексте конкретного общественно исторического опыта Рос­сии XX века. Социальные катаклизмы на экономической поверхности вызревают, как правило, по причине хищничества и эгоизма власть имущих. Правящие и имущие слои всегда преследовали свой узкокорыстный, эгоистический, сословно-классовый интерес. Именно они обрекали на социально-экономическую обездоленность и нищету трудовые слои, подталкивали тем самым к общественному и государственному неповиновению, бунтам, восста­ниям и революциям. Так было в прошлом, к сожалению, повторяется и сегодня. К примеру, реформирование трудового законодательства ведет к полному бесправию наемного работника и к вседозволенности нанимателя.

Соотношение доходов богатых и бедных давно перешагну­ло черту социальной безопасности и составляет по официальным данным разрыв в 13 раз, а фактически – более чем в 60 раз. Весьма выразительную картину в этом плане представляют результаты исследования положения молодых россиян, проведен­ные научно-исследовательским центром Института молодежи. Только 2% молодых считают себя богатыми, а каждый третий от­носит себя к беднейшим слоям. Интерес к деньгам провоцируется обозначенным выше катастрофическим расслоением общества. И не удивительно, что имущественное неравенство становится все более опасным социальным раздражителем. Треть молодежи считает, что у «новых русских» нужно отобрать их капиталы. В целом по стране такое мнение высказывает больше половины взрослого населения. Нет нужды разъяснять, насколько смещены ценностные устремления, когда деньги превращаются в само­цель. Каждый десятый опрошенный считает, что участие в кри­минальных группировках – нормальный способ зарабатывать деньги, а каждый пятый, хотя и с некоторым сомнением, допуска­ет, что «если жизнь и прижмет, можно временно этим заняться».

И в то же время разумные потребности большинства наших людей сопряжены с собственным трудом. Мера потребления и жизненный уровень человека должны напрямую зависеть и опре­деляться мерой его трудового вклада. В таком качестве и таком понимании сам труд вырастает в первую жизненную потребность, определяя собой структуру и иерархию всех остальных материальных и духовных потребностей человека. Мера потребления должна быть сопряжена с реальными пределами при­родных, сырьевых, энергетических и других необходимых налич­ных ресурсов, их разумным, справедливым и социально ответственным использованием.

Высокодоходные отрасли экономики, особенно связанные с импортом продукции нефтяной, газовой, цветной и черной ме­таллургии, алмазодобывающей, лесоперерабатывающей про­мышленности, производством алкогольной и табачной продукции, должны служить всему народу. Экономическая политика сегодня стала самой чувствительной сферой социальной жизни. В ней выражаются коренные интересы миллионов людей, их ожидания.

 

3. Семья

С социально-философской точки зрения семья определя­ется как самая первичная, изначальная ячейка общества, члены которой связаны браком и родством. Прочность семьи основыва­ется на любви, взаимоуважении и взаимоответственности, на общности быта и, в первую очередь, духовных интересов всех ее членов.

Семья есть первый, естественный и в то же время священ­ный союз, в который человек вступает самим актом рождения. Он не выбирает семью, она ему изначально и навечно представлена. Вот почему это первичное лоно человеческой культуры, первич­ной социализации личности. Здесь пробуждаются, формируются, начинают развертываться дремлющие силы духовности – любви, веры, жертвенности. И только духовное пламя семейного очага может дать человеческому сердцу тот негасимый свет, который будет согревать его во всех жизненных тревогах.

Юридической основой семьи служит оформление брачных отношений между мужчиной и женщиной в соответствии с суще­ствующими в обществе законами.

Однако высшим нравственным законом для супружества является любовь. Этот закон требует не вступать в брак без любви. Брак без любви фактически становит­ся расторженным в тот момент, когда он совершается, и кто всту­пил в брак без любви, тот нарушил закон супружества. Любовь – глубокое и устойчивое, интимное, нравственно-эстетическое ин­дивидуально-избирательное чувство, выражающееся в самозаб­венной устремленности на другую личность.

«Подлинная сущность любви, – по словам Гегеля, – состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом «я» и, однако, в этом исчезновении и забвении впервые обрести самого себя и обладать собою» [8]. Самозабвенность в любви – чувство чрезвычайно богатое: человек достигает наи­высшего расцвета своей личности только через полную отдачу себя другому и совместное восхождение к вершинам душевно-духовного. Всеохватность и глубина этого чувства делает челове­ка как бы «одержимым» присутствием другого.

Образно-эмоциональную характеристику этого чувства дает известный современный философ А.Г.Спиркин: «Любовь – это наглядное воплощение идеала, глубоко эсте­тическое чувство, дарящее человеку радость переживания пре­красного; любовь может достигать вершин поэзии и музыки, а по­эзия и музыка, как и другие виды искусства, могут выражать это чувство во всей полноте его содержания. Своим нравственно-эстетическим прогрессом человечество во многом обязано имен­но этому чувству.

Пожалуй, ничто не возвышает так человека в самой его сокровенной сущности, как любовь. Любовь выступает как одна из высших ценностей, как стабилизирующий фактор об­щества, воплощая в себе идею сотрудничества – неотъемлемого принципа человеческого прогресса. Любовь с неизбежностью включает в себя порыв и волю к постоянству, выражаемые в эти­ческом требовании верности.

Истинная любовь может родиться только как свободное проявление чувства, как момент неожиданного порыва эмоцио­нальных глубин личности; ее нельзя вызвать по принуждению, насильно, так же как невозможно насильно разом и преодолеть.

Любовь внутренне противоречива: радость неотделима здесь от тревоги и даже страдания, блаженство – от боли; они как бы «сжаты» в одной точке, порождая удивительную гармонию дви­жений души. Но истинная любовь – это и труд. Любовь как нрав­ственное начало жизни – единственно истинная любовь. Отними­те у этого чувства постоянную нравственную работу, и оно станет чем-то совсем иным – влюбленностью, увлечением, утратив свою цельность и тем самым суть.

В любви духовно-социальное реа­лизуется через механизмы биологического, а само биологическое как естественная предпосылка этого чувства, будучи уникально-интимным, становится и общезначимым. Осуществляясь на широком социальном фоне, любовь выступает одной из биосоциальных форм реализации личности.

Люди удивительно многообразны в проявлении своих да­рований. Любовь – тот же дар; она, как и другие творческие по­тенции человека, как бы ждет своего выражения и расцвета. В любви люди также уникальны и многообразны в соответствии с богатством оттенков своих душевных качеств. В ней тоже можно быть как гениальным, так и бездарным. Однако в этом отнюдь нет чего-то наследственно фатального. Возможность развивать ду­шевные качества, в том числе и способность любить, – это то благодатное поле, на котором возделывается культура личности, оттачиваются грани ее собственно человеческой, гуманистиче­ской сущности» [9].

Отношения между братом и сестрой для Гегеля – вершина нравственных связей внутри семьи. Муж и жена вожделеют друг друга, родители видят в детях продолжение самих себя. А любовь брата и сестры – это «беспримесное нравственное отношение».

В семье проявляется все богатство человеческих отношений. Доминирующим здесь выступает чувство любви супругов. При всех сложностях определения любви, можно согласиться с мудрецами Древней Индии, которые говорили, что у человека есть три источника влечений: душа, ум и тело. Влечение душ по­рождает дружбу, влечение ума порождает уважение, влечение тела порождает желание. Единство трех влечений – есть любовь. В семье реализуется чувство любви супругов друг к другу, чувст­во материнства и отцовства, продолжение себя в детях и внуках, чувство самоотверженности по отношению к близким.

Важнейшая функция семьи – продолжение рода, без чего невозможно суще­ствование общества. «Дары любви» – дети значительно обога­щают внутрисемейные отношения, расширяют круг интересов, открывают огромные перспективы формирования человеческой личности, дают возможность старшему поколению возвращаться к прошедшим этапам своей жизни, часто открывает подлинный смысл жизни.

Одним словом, семья является важнейшим элементом со­циальной сферы, и неслучайно еще Аристотель рассматривал семью в качестве модели государственного устройства.

Сегодня семья как социальный институт, как живая лабора­тория человеческих судеб, как школа жизни, как остров духовной жизни проходит жесточайшее испытание временем на свою прочность.

Распад классической «нуклеарной» семьи как «ячейки об­щества» стал реальностью. Единство формы семьи заменяется на многообразие видов брака и совместного проживания. Так, согласно данным статистики, в США уже сегодня иные формы брака численно превышают количество «нуклеарных» семей.

Весьма знаменательно, что несмотря на разгул «сексуаль­ной революции», порнографии и проституции, лавинообразный рост разводов, несмотря на скороспелые «предсказания» некото­рых футурологов о закате и исчезновении в будущем семьи как преходящей социальной формы, подавляющее большинство лю­дей продолжают крепко держаться за «традиционную», «пригово­ренную к смерти» семью при любых жизненных невзгодах. Слу­чайно ли это? Не свидетельствует ли это, напротив, о великой жизненной силе семьи, как богоустановленной и как естественной первичной ячейке человеческого общества на любом этапе его развития, даже когда и общество, и сама семья находятся в кри­тическом состоянии? Альтернативы семье нет и не будет, ее «заменять» нечем и незачем.

Нормативные демографические прогнозные разработки по­казывают, что необходимо иметь в среднем два-три ребенка на каждую потенциальную мать. Двое – «сменяют» отца и мать, а третий – «покрывает убыль» от болезней и несчастных случаев.

Семья в своей сущности представляет собой малую соци­альную группу и важнейший социальный институт общества. Она ха­рактеризуется исторически-конкретной и целостной системой жизнедеятельности, взаимоотношений и социальной организации на основе брака, родства или усыновления, общности быта и взаимной моральной и правовой ответственности, выполняет свои социально-ролевые функции.

История не знает несемейных цивилизаций. Семья наиболее устойчивый и неразложимый далее первичный устой социальной организации общественной жизни. Она выполняет незаменимые и незамещаемые никаким социальным институтом роли и функции, обусловленные потребностями общественного и личностного развития человека в конкретности и целостности его физического и духовного становления.

Семья – целостная, репродуктивная и жизненно активная, относительно само­стоятельная и свободная социальная группа общества. Она реа­лизует свои основные потребности и интересы семью способами (функциями) жизнедеятельности (семья – семь «я»). Неразрыв­ный блок этих важнейших функций семьи позволяют ей выжить в неблагоприятных жизненных обстоятельствах и не только вы­жить, но при нормальном функционировании найти внутренние возможности для своего саморазвития и для изменения общества в благоприятном для семьи направлении.

Основные функции семьи:

1. Репродуктивная – воспроизводство рода человеческого.

2. Экономическая. Включает в себя ведение домашнего хозяйства, элементы и возможности производственной деятельности, обеспечение посредством заработка семейного бюджета, организация быта и потребления и т. д.

3. Социально-педагогическая и воспитательная – духовно-практическое и духовно-нравственное взаимообразное воспитание членов семьи, в первую очередь, детей.

4. Восстановительно-оздоровительная. Рекреационный блок функций включает в себя жилищно-коммунальные, материальные, духовные возможности семьи по отдыху и оздоровлению ее членов, а также определенный уровень поддержания в семье культуры здоровья.

5. Функция общения. Семья призвана реально создать неповторимое, доверительное пространство для личностного духовно-нравственного развития человека, сформировать пространство и чистоту атмосферы личностного общения, утвердить бытие духовной культуры.

6. Сексуальная функция семьи дает культурно-приемлемую, нравственно-выверенную, психологически адаптированную и духовно содержательную форму удовлетворения полового инстинкта, красоту и радость сексуального удовлетворе­ния.

7. Организационная функция семьи призвана объединить и консолидировать многообразие семейной жизни единой целью, единым смыслом ее жизнедеятельности. Дать каждому члену се­мьи родственный, семейный смысл его жизнедеятельности, при­дать его свободе меру семейной, родственной ответственности.

Социальное пространство и историческое время семьи реально структурируется и увязывается всепроникающим жизненным смыслом и назначением семьи. Разорван­ная нить поколений связывается и восстанавливается; человек обретает родовые корни, открывает новые горизонты своего са­моутверждения.

Кризисное состояние семьи выражает в силу тех или иных причин степень ее фрустрации, когда ни одна из функций или не­которые из них не могут быть реализованы в полную меру. Жиз­недеятельность современной семьи является ее кризисным бы­тием. В настоящее время большинство из названных функций не может быть реализовано в их необходимом единстве, полноте и взаимодействии.

В отличие от кризисной семьи благополучная семья обла­дает возможностью и способностью реализовать свои функции в полную меру (в измерениях конкретного времени) в необходимом их единстве и взаимодействии.

Ростки будущего прорастают в настоящем. Нельзя упустить время. Несмотря на все сложности и трудности семье надо помочь сегодня, сейчас и здесь. Чтобы до­брые дела по укреплению семьи дали зримые результаты в бу­дущем, необходима перспективная, долгосрочная политика соци­ального развития семьи и детства.

Должны быть разработаны и предприняты неотложные меры сохранения и развития всей об­щественной инфраструктуры, обслуживающей интересы семьи.