Проблема индексации

Документальный метод интерпретации указывает на определенную связь явлений, которая при дает «документу» смысл. «Из того, что члены общества для решения своих практических проблем обращаются... к механизмам смыслополагания, следует, что они обладают интерпретативной компетенцией, делающей их способными разрабатывать гипотезы, теории, высказывать идеи, короче говоря, смысловые конструкции по поводу взаимосвязей действий, проверять их и использовать в качестве практической основы для своих решений. В этом смысле люди в повседневной жизни создают теории”, они являются “практическими методологами”, которые с помощью своих повседневных знаний разрешают вопросы принятия решений на пути практической аргументации».i

документальным методом интерпретации реконструируются типы, с помощью которых наши действия и высказывания обретают другой смысл, при чем для обеих сторон. При этом мы сталкиваемся с проблемой соотнесения действия и речи с индивидуальным типом. Это отнесение невозможно понять ни из вещей самих по себе, ни из общего запаса знаний, а лишь из специфического, индивидуального контекста, оно называется в этнометодологии «индексностью». Индекс выражает нечто иное, по этому А. Стросс, ученик Блумера, переводит термин «indices» как «симптомы». В сущности, весь язык состоит из индексов, то есть указаний на определенные взаимосвязи, которые придают вещам смысл. Однако представители этнометодологии от дают это обширное поле исследований лингвистам и философам, и Гарфинкель направляет свое внимание лишь на индексы, с помощью которых люди обозначают свой особенный мир. Индексы указывают на определенный контекст. Они являются си туативньими средствами референции, т. е. отнесения.

Контекстуальная связанность высказываний является особенным признаком практических действий в мире повседневности. Коммуникативные высказывания всегда имеют индексный характер. Это относится к устным высказываниям, но прежде всего — к сопровождающей мимике и жестам, тональности голоса и др. Такие индексные высказывания можно понять только в их специфическом контексте, в котором они используются Когда я, например, звоню своей теще и с гордостью сообщаю: «Сегодня, наконец, она смогла завязать бант», мои слова может понять лишь тот, кто знает, что мы уже в отчаянии от того, что наша дочь — единственная во всем детском саду не умеет завязывать бант, ведь и бабушка знакома с этой проблемой. Индексные выражения предполагают социальную близость и доверие. Язык нашей повседневности наполнен индексными выражениями. Они рассчитаим на то, что все участники взаимодействия обладают общим знанием. Если, например, подруга взволнованно рассказывает, что «Клаус вчера на ГР был в накидке», то она, несомненно, рассчитывает, что я вспомню об артисте Клаусе, о котором она мне часто с воодушевлением рассказывает, что пойму, что «ГР» является сокращением слов «генеральная репетиция», которым пользуются посвященные, и что из-за накидки он опять получил серьезное замечание на сцене. Само собой разумеется, что она ожидает, что я знаю, какое большое значение имеет для нее работа в театре даже сверх штата и участие в таком важном деле, как генеральная репетиция.

Индексные выражения направлены на другого человека и склоняют его к тому, чтобы подтвердить контекст, который задан говорящим. Таким образом, речь идет о достижении согласия по поводу смысла, сконструированного лишь одной стороной. Таким образом и происходит социальное конструирование реальности. Что бывает, если кто-нибудь не понимает эту неосознанную стратегию поведения, не придерживается ее, легко понять, если представить себе, воспользовавшись последним примером, что произойдет, если слушатель начнет спрашивать: «Кто такой Клаус? Что такое “ГР”? Что такое накидка?» или на все реагировать возгласом «Ах, да!»

Индексные выражения удобны для тех, кто их понимает. Всех остальных они лишь раздражают, потому что неизвестно, что под ними подразумевается, и возникает отторжение от важнейших условий совместной деятельности. В таком случае стратегия могла бы состоять в переводе индексных выражений в объективные высказывания. Тогда пример с бантом приобрел бы следующий вид: «Ты помнишь, что Кристина является единственным ребенком в детском саду, кто еще не умеет завязывать бант. Сегодня это у нее получилось».

Некоторые считают, что использование индексных выражений свидетельствует о неразвитости речи или недостаточной рефлексии говорящего, и даже то и другое вместе. На таких представлениях строится полемика о связи языка с социальным слоем. При этом, однако, упускается из виду, что каждое индексное выражение имеет смысл лишь в своем контексте. Проблема заключается в его переводе в другой контекст.

Вся наука мучается с проблемой индексности. Гарфинкель и Сакс считают, что вся история логики есть попытка справиться с индексностью. Абстрактность научного языка представляет собой попытку исключить всякую индексность, связанную с ситуацией. Например, если мы хотим описать поведение человека научным языком социологии, то вместо фразы «затем Петр нажал здесь» следует сказать: «Индивид С в момент времени нажал на рычаг».

В практике повседневной жизни мы тоже пытаемся «излечиться от индексности». В этнометодологии это называется деиндексацией и понимается как попытка превратить индексные выражения в объективные. По замечанию Бергмана, «объективные выражения характеризуются тем, что их референтный объект, их смысловое содержание, истинность могут быть созданы и проверены безотносительно к личности говорящего, времени и месту высказывания, иными словами, безотносительно к прагматическому контексту ситуации, в которой это высказывание сформулировано». Смысловое содержание индексных суждений может быть передано только в контексте ситуации, а смысл объективных высказываний можно понять без такого контекста.

Деиндексация является попыткой производства общего смысла, который до сих пор был потенциально сомнительным по меньшей мере для одного из участников взаимодействия. В повседневной жизни, как правило, не требуется переводить индексные понятия в объективные до такой степени, чтобы любой другой мог бы их понять. Нам достаточно, чтобы это мог сделать конкретный другой, с которым мы общаемся. Поэтому мы обычно пользу емся другой стратегией деиндексации, в которую встраиваем объяснения, если замечаем, что другой не в состоянии целиком и полностью следовать за ходом наших мыслей. Спектр таких объяснений, которых мы еще раз коснемся ниже, простирается от сопутствующих комментариев до ярких, вы разительных объяснений. С помощью такой стратегии объяснения мы восстанавливаем смысл, общий нам и действующему лицу, который временно оказался под сомнением.

Гарфинкель констатирует, что наша повседневная речь наполнена множеством индексных выражений. Так как они относятся к специфическому контексту, их можно назвать контекстовыми понятиями. К типичным контекстовым понятиям от носятся не только имена собственные или специфические обозначения, но и понятия, с помощью которых говорящий указывает на нечто иное, напри мер, слова «тогда», «здесь, «этот», «эта», «это», «конечно» и так далее.

Поскольку коммуникативные выражения имеют индексный характер, то детальная проработка смысловых альтернатив заняла бы слишком много времени. Так как «сквозная индексация происходящего... вынуждает участников взаимодействия постоянно форь4улировать свое отношение к кон тексту коммуникации», то вследствие этого «выбор смысловых альтернатив с необходимостью повисает в воздухе». Участники взаимодействия, которые воспринимают и употребляют индексные выражения, конечно, не обладают одинаковым знанием контекста, хотя молчаливо полагают это.

Тем самым мы приближаемся к рассмотрению второго метода конституирования повседневной жизни, который подтверждает, что наши высказывания и действия содержат надежные предпосылки взаимопонимания, хотя мы и не покидаем своего индивидуального контекста ситуации.