МУРМАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ 10 страница

церемонии" (Gretch. P. 67).

С. 299-...одаренного юноши... осмеливается даже написать оду...-- По мнению

исследователей, комментируемое место -- "первый заграничный отзыв о Лермонтове"

(Шульц В. К. Лермонтов в переводе французских писателей // PC. 1883. No 8. С. 275)-

Изложение Кюстином истории Лермонтова вызвало возражения Греча: "Молодой офицер,

уже несколько раз нарушивший субординацию, сочинил стихотворение на смерть Пушкина в

духе, не угодном правительству, ибо постарался особенно превознести в поведении

покойного то, что заслуживало справедливого упрека. Он в самом деле был отправлен на

Кавказ, однако пребывание в тамошней армии не только не погубило его талант, но,

напротив, позволило ему расцвести с новой силой. Он вернулся спустя некоторое время

целый и невредимый. В Грузии он не бывал, и потому гибельное воздействие тамошнего

климата ему не грозило. По возвращении продолжал он сочинять стихи и искать ссоры со

всяким, кто попадется на пути; он дрался с сыном г-на де Баранта, за что вторично был

сослан на Кавказ, где скоро погиб на дуэли" (Gretch. P. 67--68).

...императору-- покровителю словесности!-- "Смерть поэта" Лермонтова была

впервые опубликована на русском языке в 1858 г., а до этого распространялась в списках."

Первый французский перевод отрывков из "Смерти поэта" Лермонтова был опубликован

только в 1855 г. (в статье Сен-Рене Талландье "Кавказский поэт"-- "Revue des Deux

Mondes", i февраля 1855 г.). Кюстин, по-видимому, опирается на чей-то устный пересказ. По

мнению М. Кадо, источник тезиса о "благодарности императору" --

5"

 

 

Комментарии

эпиграф к стихотворению, взятый из трагедии французского драматурга Ж. Ротру

"Венцеслав" (I647): "Будь справедлив и накажи убийцу!// Чтоб казнь его в позднейшие века //

Твой правый суд потомству возвестила, // Чтоб видели злодеи в ней пример" (Cadot. P. 438).

С. goo....перечитать переводы... стихотворений Пушкина... у новой западноев-

ропейской школы в поязии.-- Кюстин мог прочесть по-французски несколько стихотворений в

сборнике П. де Жюльвекура "Балалайка. Народные русские песни и другие стихотворения,

переведенные стихами и прозой" (1837;

впрочем, если народные песни Жюльвекур переводил стихами, то Пушкина, напротив,--

прозой); оду "Клеветникам России" в переводе Н. Б. Голицына (1839; см- подробнее примеч. к

т. а, с. ао8), стихотворение "Полководец" в переводе Каролины Павловой в ее сборнике "Les

Preludes" ("Прелюды"; 1839), изданном в Париже при посредничестве А. И. Тургенева;

несколько стихотворений в сборнике Элима Мещерского "Les Boreales" ("Северное сияние";

1839); не раз переводился на французский в годы, предшествовавшие выходу книги Кюстина,

"Бахчисарайский фонтан" (перевод Ж.-М. Шопена-- 1826; перевод Ш. Бодье-- 1837; перевод

Н. Б. Голицына, посланный им Кюстину в составе "Поэтических опытов",-- 1839).

Подробнее см.: Шульц Б. К.// Древняя и новая Россия. i88o. Т. i7. Май-- август. С. 17--36;

305--330; 447--497- Т. i8. Декабрь. С. 408--4I7• Все эти переводы в самом деле почти не

передавали самобытности пушкинского творчества. Кроме того, мысль о подражательности

пушкинских сочинений Кюстин мог почерпнуть из наиболее обстоятельного очерка о

Пушкине, опубликованного к моменту выхода "России в 1839 году" -- статьи Шарля Бодье в

"Revue des Deux Mondes" (i августа 1837 г.;

см. о ней: Cadot. Р. 4"9> 434--435) i и и3 статьи А. де Сиркура о "Борисе Годунове",

помещенной в том же 1837 г. в журнале "Revue francaise et etrangere" (т. а). О заемном

характере русской литературы, "дословно воспроизводящей формы, физиономию и даже

предрассудки нашей ^французской) словесности", писал и Ансело (Ancelot. P. 299)- Кюстин

признавался, что увидел в Пушкине не "истинно русскую поэзию", но лишь подражание

"новой английской и немецкой школе", не только на страницах "России в 1839 году", но и в

написанном еще до выхода книги, 7 марта 1843 г. (см.: Lettres a Vamhagen. P. 442)" частном

письме к Варнгагену, который, со своей стороны, был о Пушкине очень высокого мнения, чем

в 1839 году в Киссингене даже удивил А. И. Тургенева; 2 июля 1839 г. тот сообщал брату о

Варнгагене: "поразил своим пониманием России: более всего восхищается Пушкиным" (РО

ИРЛИ. Ф. 309. No 7њ6- Л. 9; подл. по-фр.). Пренебрежительное отношение Кюстина к стилю

Пушкина вызвало отпор Я. Н. Толстого: "Г-н де Кюстин, не употребивший ни одного слова

нашего языка без того, чтобы не исказить его самым диким образом, принимающий тараканов

(пруссаков) за персики, а крестьян заставляющий пить вместо кваса "кварц", дерзает судить

наших поэтов не только за идеи, но за стиль и чистоту выражений! (...) Да читали ли вы, г-н

маркиз, хоть французские переводы его поэм?" (Tolstoy. Р. 8о--81).

Поляк Мицкевич...-- Стихи и поэмы Адама Мицкевича (1798--1855)"

5^

 

 

Комментарии

с 1832 г. жившего в Париже, неоднократно переводились в 18зо-е гг. на французский язык; в

новом переводе К. Островского "Сочинения" Мицкевича вышли в Париже в 1841 г., как раз в

пору работы Кюстина над "Россией в 1839 году". Возможные заимствования Кюстина из

"Объяснений поэта", заключающих Третью часть поэмы "Дзяды" (1832; фр. пер. 1834 и

1841), отмечены в соответствующих местах наших примечаний. Кюстин мог знать Мицкевича

не только как поэта, но и как автора "Лекций о славянской литературе", которые тот с конца

1840 г. читал в парижском Коллеж де Франс. М. Кадо предполагает, что курсы 1840--1841 и

1841---1842 гг. могли оказать на Кюстина влияние, заметное, например, в оценке Ивана

Грозного или в подчеркивании "татарского" элемента в психологии русских {Cadot. Р. 257);

если принять эту гипотезу, тогда к плодам этого влияния позволительно отнести и мысль об

отсутствии в России русской, национальной литературы, не раз повторявшуюся Мицкевичем

(см. например, лекцию от 7 июня 1842 г.-- Мицкевич. Т. 4- С. 39њ--391)- Впрочем, в 1841--

1842 гг. Кюстин жил по большей части вне Франции, в Швейцарии и Италии, а первое

издание лекций Мицкевича на французском языке датировано 1849!'•> потому вопрос о том,

в какой мере автор "России в 1839 году" был знаком с содержанием этих лекций, остается

открытым.

С. зоо--з01- Неповторимость мысли... связана со своеобразием речи... лучшим учителем

французского всегда была кормилица...-- Во Франции сравнительно незадолго до выхода

книги Кюстина об этом напомнил Шатобриан в "Опыте об английской литературе" (1836):

"Судить произведения, написанные на живом языке, способен лишь тот, для кого этот язык

родной. Напрасно вы полагаете, что владеете иностранным языком: вам недостает молока

кормилицы и тех первых слов, что человек слышит от нее, будучи еще в пеленках; есть

тонкости, которым учит только отечество. (...) Народы Севера, пишущие на всевозможных

языках, лишены какого бы то ни было стиля. Слова разных языков, загромождая память,

спутывают понятия: вы не знаете, каким покровом одеть зародившуюся у вас мысль, каким

наречием воспользоваться, дабы лучше передать ее. <...) Чтобы стать плохим писателем,

достаточно научить свою память, как попугая, словам нескольких наречий: многоязычный ум

может привести в восхищение разве что глухонемых. Тем, кто посвятил себя изящной

словесности, очень полезно учить живые языки, исследовать их, читать на них; опасно

говорить на них, опаснее же всего -- писать" (Эстетика раннего французского романтизма.

М., 1982. С. 240--241). В издание 1854 г. Кюстин ввел примечание к этому месту, где прямо

указывает на то, что его мысли в данном случае восходят к Шатобриану. В русле тех же

концепций романтического национализма рассуждал в статье "Мнение иностранцев о

России" А. С. Хомяков, невольно повторяя презираемого им "маркиза", против которого,

собственно, и направлена эта статья: "Иностранец, как бы он ни овладел чужим языком,

никогда не обогатит его словесности: он всегда будет писателем безжизненным и

бессильным. Ему останутся чуждыми те необъяснимые прихоти наречия, в которых

выражается вся прелесть, вся подвижность народной физиономии" (Хомяков А. С. О старом и

новом. М., 1988. С. 97)-

 

 

Комментарии

С. goI- Монтень гордился, что выучил латынь прежде французского...-- Монтень.

Опыты, I, 26.

Не каждый великий писатель -- Руссо... -- Жан Жак Руссо родился и провел детство в

Женеве, где, впрочем, говорили тоже по-французски -- но не так чисто и правильно, как в

Париже. Высокая оценка Руссо как писателя сочеталась у Кюстина со скептическим

отношением к его общественно-политическим теориям; ср. вт. а, с. 151 фразу о естественном

состоянии, "рождающем только насилие и несправедливость".

С. З02- •••ч"ю ш сумеют уже оценить ни прозу Боссюя и Шатобриана...божественную

гармонию Ламартина!-- В начале XIX века прежде всего стараниями г-жи де Сталь (книги

"О литературе", i8oo, и "О Германии", i8io, изд. 1813) во Франции начала укореняться

мысль, что французский литературный канон -- не единственный возможный (как считалось

в XVII и XVIII веках, когда Париж выступал в роли единственного законодателя

литературных вкусов и мод), что английская и немецкая словесности (по г-же де Сталь,

"северные", исполненные меланхолии) также имеют право на существование и даже,

пожалуй, достойны подражания. Именно с этим "литературным космополитизмом"

полемизирует Кюстин, противопоставляя иностранным писателям французских авторов

самой разной ориентации, от романтиков Ламартина и Гюго до таких классических мастеров

слога, как проповедник Жак Бенинь Боссюэ (1627--17њ4) или маркиза Мари де Севинье

(1626--1696), вошедшая в литературу благодаря своим превосходным по стилю частным

письмам. Несмотря на некоторый скептицизм по отношению к Руссо, заметный в

комментируемом пассаже, Кюстин, постоянно критикующий русских за отсутствие у них

национальной самобытности, сближается в этом с автором "Общественного договора",

осуждавшим Петра I, который хотел создать из своих подданных "немцев и англичан, когда

надо было начать с того, чтобы создавать русских" (Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 183).

Письмо восемнадцатое

С. 303- Петербург, у июля...-- По старому стилю i8 июля. С. 304- Виконт Анри де Бельзенс,

помощник командира пехотного полка, стоявшего в городе Кане, был в 1790 г. растерзан

солдатами, чьи патриотические и революционные чувства он оскорбил.

Мадемуазель Мари де СомбрЈй (i774--1823) сумела во время резни, которая шла в

тюрьмах в начале сентября 1792 г. (см. примеч. к наст. тому, с. з2), вырвать из рук убийц

своего престарелого отца, коменданта Дома Инвалидов. Маркиз де СомбрЈй был казнен два

года спустя, 17 июня 1794 г., а его дочь, также арестованная, вышла на свободу после

термидорианского переворота. "Стакану крови мадемуазель де СомбрЈй" посвящено

несколько исследований, авторы которых считают этот мелодраматический эпизод плодом

контрреволюционной пропаганды (см.: Michelet J. Histoire de la Revolution franyaise. P., 1952.

Т. 2. P. 1566). Тем не менее во времена

 

 

Комментарии

Кюстина эту легенду рассказывали в салонах как историю правдивую; так, А. И. Тургенев

слышал ее в январе 1838 г. в салоне г-жи Лагранж от французского литератора Сиркура; в

этом варианте героиней выступала дочь друга СомбрЈя (у Тургенева -- - Сомбреля),

монархистского публициста Франсуа Луи Сюло (i757--l792)'• "До41-, молодая и прекрасная,

бросалась за отца к ногам судей-палачей, но не могла их умилостивить: они обещали ей

спасти отца, если она согласится выпить стакан крови друга его, Сомбреля. Она выпила и

спасла отца, но ненадолго; через несколько дней он погиб на гильотине" (письмо П. А.

Вяземскому от 8 января 1838 г.- РО ИРЛИ. Ф. зњ9- ^њ l'г'J• ^- 3њ)-Архиепископ Тарантский

Капеце-Латро (см. примеч. к наст. тому, с. 290) называл "достойной продолжательницей

мадемуазель СомбрЈй" мать Кюстина (см.: Valery. Curiosites et anecdotes italiennes. P., 1842. P.

386).

...героически погибли в кармелитском монастыре... -- В этом монастыре, превращенном

в тюрьму (см. примеч. к наст. тому, с. 44)" 7 сентября i792 r-были казнены 172 священника,

отказавшихся присягать в верности нации, закону и королю, как того требовал закон от 12

июля 1790 г.

...в Лионе... расстреливали картечью...-- В Лионе в октябре 1793 г- было подавлено

контрреволюционное восстание, и, поскольку с помощью гильотины нельзя было казнить

всех узников достаточно быстро, их расстреливали из пушек сотнями.

С. 305. Каррье Жан Батист (1756--1794) -- член Конвента; осенью 1793 г., подавляя

восстание в Нанте, пускал ко дну посреди Луары целые баржи подозреваемых в

контрреволюционных взглядах и действиях.

...не исчезло, а всего лишь задремало...-- Примечание Кюстина к пятому изданию 1854

г., имеющее в виду революцию 1848 г.: "В ту пору, когда это было написано, никто не мог

предвидеть, что к длинному перечню злодеяний первой революции прибавится новый список

преступлений".

...однообразный вид сельского пейзажа... голой равнине... -- В эпоху Николая I при

дворе было распространено метафорическое восприятие этой особенности российского

рельефа; так, фельдмаршал А. И. Барятинский говорил, что при Николае "смотрели на страну

как на биллиард и не любили, когда что бы то ни было превышало однообразную гладь

биллиардной поверхности" (цит. по: Герштейн Э. Г. Судьба Лермонтова. М., 1986. С. 21 о--

2ii).

С. 307- --.скрывают от нас свои мысли, поступки и страхи.-- Примечание Кюстина к

пятому изданию 1854 г.: "С начала нынешней войны справедливость этого замечания

подтверждается ежедневно". "Телемак" -- см. примеч. к наст. тому, с. 185.

С. 308. В стране, где влияние женщин, как правило, невелико...-- Кюстин делает этот

вывод, исходя из своего общего предвзятого представления о совершенно неевропейском

характере русского общества. Меж тем именно в начале XIX века влияние женщин на

общественное мнение и, опосредованным образом, на политическую жизнь было весьма

велико; см. о "женской власти" после i8i2 г.: Тынянов Ю. Н. Сюжет "Горя от ума" // Тынянов

Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968. С. 375--378. Впрочем, ниже, в письме

девятнадцатом, Кюстин и сам высказывает суждения противоположного толка (см. наст. том,

с. ЗЗб).

 

 

С. 314- Гвидо-- итальянский художник Гвидо Рени (1575--1642). С. 316....новые источники

угрызений совести.-- Примечание Кюстина к пятому изданию 1854 г.: "Русские крестьяне

относятся к браку вовсе не так серьезно, как наши".

С. 325. Это верно,-- возразили палачи... мы не можем поступить несправедливо, сделав

тебе поблажку. -- Ср. в письме художника Ораса Верне (1789-- 1863), хорошего знакомого

Кюстина, к жене от 31 октября 1842 г.: после восстания в военном поселении "в живых не

осталось ни одного офицера:

все были хладнокровно зарезаны. Солдаты, предводительствуемые унтер-офицерами,

говорили своим командирам: "Мы на вас не в обиде, но вы офицеры, и мы должны вас убить.

Докуривайте трубку, мы скоро вернемся". И они в самом деле возвращались" (цит. по:

Durande. P. 209). Берне, впервые побывавший в Петербурге в 1836 г., а затем вернувшийся

сюда по приглашению императора в июне 1842 г., был принят при русском дворе, обласкан и

неоднократно награжден, однако, по слухам, "в Париже смеялся над русским двором, а в

Петербурге над французским" {PC. 1891. No i. С. 36 -- рассказ А. Гумбольдта полковнику

Гагерну 15 октября 1839 г.;

о пребывании Верне в России см.: Дурылин С. Александр Дюма и Россия // ЛН. Т. 31--З2- ^-'

'937- С. 5њ2--5њ4)- Верне пробыл в России до лета 1843 г., но в июле 1842 г. ездил в Париж на

похороны сына Луи-Филиппа, герцога Орлеанского; Д. Лиштенан предполагает, что Кюстин

использовал в книге устные рассказы художника (Liechtenhan. P. 130--131); в противном

случае следует предположить, что у Кюстина и Верне был общий источник.

Письмо девятнадцатое

С. 333- Петербург, i августа...-- По старому стилю 20 июля.

С. 335- В юности... гористых берегов Калабрии...-- Путешествие по Калаб-рии (южной

оконечности Италии), совершенное в i8ia г., Кюстин описал в книге "Воспоминания и

путешествия" (1830).

...око влюбленного, о котором говорил Лафонтен. -- Реминисценция из басни

Лафонтена "Хозяйский глаз" (Басни, IV, 2i); ссылаясь на Федра, Лафонтен говорит в финале

этой басни, что зорок лишь хозяйский глаз -- и прибавляет от себя: а также глаз влюбленный.

С. 336- Роберт Дьявол -- заглавный герой оперы Д. Мейербера на слова Э. Скриба и Г.

Делавиня (1831), одно из действий которой происходит среди развалин старинного

монастыря, где по ночам тени нечестивых монахинь встают из гробов и предаются

непотребствам.

С. 33^- Сагум -- короткий военный или дорожный плащ у римлян.

С. 34'• •••в яисьме тридцать втором, из Москвы.-- Описка Кюстина;

тридцать второе письмо писано не в Москве, а по дороге в Нижний Новгород. Портрет

русских см. в т. 2, с. 225--226.

...обе турецкие кампании... явили всем слабость этого колосса....-- Имеются в виду

русско-турецкие войны i8o6^ 1812 гг. и 1828-1829 гг. Обе войны были победоносными;

скептическая оценка Кюстином их результатов ос-

5i6

 

 

Комментарии

новывается, по-видимому, на том, что ни одна из них не окончилась полным разгромом

Турции и захватом Константинополя (см. примеч. к наст. тому, с. 111). В издании 1854 г.

Кюстин сделал к атому месту примечание: "Что же сказать о третьей войне с турками?"

С. 343- --чтобы чужеземец удалился из страны довольный.-- Кюстин цитирует слова

из поучения Владимира Мономаха (см. примеч. к наст. тому, с. 9) неточно.

С. 344- --ведь это было бы в высшей степени неприлично.-- Примечание Кюстина к

третьему изданию 1846 г.: "См. опровержение, написанное господином Гречем".

Я-- избегал завязывать с вельможами дружеские узы и рассмотрел как следует только

двор...-- Этот тезис подтверждается и признанием самого Кюстина в частном письме: "На что

нужна русская полиция, если ей неизвестно, что в России я не видел почти никого, кроме

придворных на больших празднествах" {Lettres a Vamhagen. P. 468; письмо от 7 августа 1843

г.), и репликой Вяземского: "Мне -- и не мне одному -- решительно неизвестно, какой прием

оказало г-ну де Кюстину русское общество. Доподлинно я знаю лишь одно: благородного

маркиза не встречали ни в одном из тех столичных салонов, какие обычно посещают знатные

иностранцы" (цит. по: Cadot. P. 276), и недоумением Жуковского: "Я сам был в Москве в его

время, но я об нем не слыхал" (Жуковский В. А. Сочинения. Изд. 7-е. СПб., 1879- Т. 6. С.

556). Эта скрытность Кюстина особенно бросается в глаза на фоне той обстановки, в которой

протекали визиты французских литераторов, побывавших в России незадолго до него:

д'Арленкура (см. о нем примеч. к наст. тому, с. 104) и Ксавье Мармье (1809--1892). Их

принимали так шумно, а сами они выказывали такую большую склонность к общению с

"аборигенами", что слухи об их визитах широко отражались в письмах и разговорах;

2i июля 1842 г. А. И. Тургенев сообщает брату из Берлина сведения, почерпнутые из письма

Вяземского от 20 июня / 2 июля 1842 г. (до нас не дошедшего): "Мармье имел успех в

Петербурге, выказывая свое добродушие в салонах Уварова и даже Нессельроде, равно как и

у великого князя Михаила Павловича. Он уехал в Москву. Д'Арленкура также принимали на

ура" (РО ИРЛИ. Ф. 309. No 95њ- Л. 162; подл. по-фр.), а Л. С. Пушкин 28 июня 1842 г. пишет

из Тригорского в Киев своему приятелю М. В. Юзефовичу, что "в петербургских гостиных

большое волнение произвело появление трех путешественников: D'Arlincourt, Marmier и

Vernet ^...) Говорят, что первый -- милый француз, угодник дамский и человек весьма

порядочный, в светском смысле слова; второй -- положительный, ученый человек, умный и

добросовестный; о Вернете мне ничего не пишут" (Пушкин. Материалы и исследования. Л.,

1982. Т. ю. С. 351; пуб-^ Б. Хан-дроса). О Мармье и Д'Арленкуре толки (как видим, с весьма

широким географическим разбросом) шли еще до того, как они выпустили книги о России, о

Кюстине заговорили лишь после выхода его книги. По-видимому, скудная

документированность его русских контактов, чрезвычайно ограниченных сдержанностью как

самого Кюстина, так -- возможно -- и тех русских литераторов, которых настораживала его

небезупречная репутация

 

 

Комментарии

(подробнее см.: НЛО. С. 107--109), объясняется именно сознательным дистанцированием

Кюстина даже от тех представителей русской культурной элиты, к которым у него имелись

рекомендательные письма.

С. 345- --ненавидит чужестранцев...-- Барант оценивал отношение русских к

иностранцам -- прежде всего к французам -- иначе; в донесениях он неоднократно повторял,

что враждебен Франции только император, дворяне же продолжают считать Париж центром

цивилизации и ставят французскую культуру выше всех остальных. Сходного мнения

придерживался английский посол в России маркиз де Кленрикард и другие члены дип-

ломатического корпуса (см.: Souvenirs. Т. 6. Р. 564)- Официозная печать, проповедовавшая

ксенофобию, по мнению того же Баранта, имела успех лишь среди мелких провинциальных

чиновников и офицеров (см.: Souvenirs. Т. 6. Р. 146). Отчет III Отделения за 1839 год также

свидетельствовал об отсутствии в обществе неприязни к Франции: "Во всех обществах, где

только говорят о политике, обвиняют правительство в излишней уступчивости Австрии и

Англии и в излишней ненависти к правительству французскому, особенно к Лудовику-

Филиппу. (...) На счет Франции все убеждены в той истине, что если бы не было на престоле

Лудовика-филиппа, то Европе не миновать общей революционной войны, которая была бы

весьма опасна для монархий. Он один удерживает Францию в монархических узах (...)

Лудовик-Филипп жаждет искренней дружбы с Россиею. Говорят в шутку, что он исправляет

во Франции должность русского полицмейстера и, наблюдая за польскими выходцами,

доносит о них русскому правительству" (ГАРФ. Ф. log. On. 223. No 4- л. 95 "^"б-)-

С. 346-...отвечают одними лишь увертками... - Тот же диагноз ставил два с половиной

десятка лет назад Ж. де Местр: "...я остерегся задать вопрос, ибо самую большую

благодарность русский питает к вам, если вы не спросили его о том, о чем ему говорить не

хочется" (Maistre J. de. Oeuvres completes. Lyon, 1886. Т. i2. P. 243).

...никто не вправе выехать из России, не предупредив... всех кредиторов...--

Комментарий Греча: "Это распоряжение в высшей степени благотворно, и всякий

порядочный человек охотно ему подчиняется. Впрочем, маркиз поразительно извратил его

сущность. Первую публикацию отделяет от второй не неделя, а всего один день. Подкупить

же полицию в этом случае решительно невозможно, ибо давать взятку следовало бы генерал-

губернатору: ведь паспорта подписывает именно он. Если же отъезжающий представит

поручителя, владеющего недвижимостью в Санкт-Петербурге, он может получить паспорт, и

не дожидаясь публикаций" (Gretch. P. 71).

"Чтобы обмануть одного русского, потребны три жида".-- В "Подлинных анекдотах

о Петре Великом" Я. Штелина (нем. изд. 1785; фр. пер. 1787) анекдот восьмой носит

название: "Замысловатый отказ Петра Великого на прошение жидов, чтобы он позволил им

жить в России"; Петр здесь говорит: "Я стал бы жалеть о них, если б они поселились в

России, ибо хотя и думают о них, что они в торговле весь свет обманывают, однако ж я опаса-

юсь, что они у моих россиян не много бы выторговали" (Петр Великий.

5i8

 

 

Комментарии

Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. СПб., 1993- ^- ЗЗ2)- ^т0 речение было весьма

популярно во франкоязычной литературе о России;

Фабер вкладывает в уста Петра фразу: "Мне не нужны жиды; в моей империи их и без того

довольно; я знаю русский народ" (Faber. Т. 2. Р. 68), Ансело пишет: "Невозможно даже

вообразить, как хитер русский купец:

под самой простодушной внешностью он скрывает самый изощренный ум. Петр I прекрасно

знал это, и когда советники его попросили запретить жидам въезд в империю, отвечал: "Нет-

нет, пусть приезжают, пусть познакомятся с моими бородачами -- увидите, надолго они в

России не задержатся" (Ancelot. P. 86), а Мармье сообщает: "Петр I отвечал амстердамскому

бургомистру на вопрос, отчего царь не дозволяет жидам селиться в России:

"О, пусть приезжают, ежели хотят, но ручаюсь: моих русских им не перехитрить" (Marmier.

Т. 2. Р. 109--но).

"Настоящий византиец!.."-- См. примеч. к наст. тому, с. 162--163.

С. 347- ---одним из морских портов, русским Допингом...-- Данциг (ныне Гданьск) --

порт на одном из рукавов Вислы, в 6 километрах от Балтийского моря; в 1814--I9I9ГГ•

принадлежал Пруссии.

...ложу с видом на Европу... -- Кюстин видоизменяет известное высказывание

итальянского литератора Ф. Альгаротти (1712--1764) њ Петербурге ("окно в Европу"),

усиливая мотив театральности, вообще нередко возникавший в отзывах иностранцев о

России в 18зо-е гг. Так, первый секретарь французского посольства Серее писал, что Николай

"превратил свою империю в декорацию, украшающую театр, на котором император призван

играть главную роль: все его внимание обращено на зрителей, хотя ни единым словом, ни

единым жестом он не выдает, что участвует в игре" (АМАЕ. Т. 190. Fol. 159 verso-- 160; 14

августа 1835 г.), а автор статьи "Император Николай" (Revue de Paris. 1833- Т. 55) > вообще

весьма доброжелательной к России и императору, называет Санкт-Петербург театром, где

кругом столько обмана, что разглядеть что-либо толком можно лишь из первых лож.

"Театральность" как основную черту России отмечал и Мет-терних, писавший 5 января 1829

г. австрийскому послу в Лондоне П. Эстергази: "Россия подобна большой и роскошной

театральной декорации, выстроенной в виду Европы; но с нашего места можно увидеть, как

работают механизмы за кулисами, и понять, что сработаны они очень скверно" (цит. по:

Bertier de Sauvigny G. de. Metternich et son temps. P., 1959. P. 194). "Театральные" сравнения

призваны во всех случаях подчеркнуть мнимость, иллюзорность российской жизни.

С. 348- Законодатель вроде Конфуция...-- По-видимому, Кюстин имеет в виду

прочность влияния, оказанного этим китайским мыслителем VI-- V вв. до н. э., который

предопределил развитие китайской философии на много столетий вперед.

...каков был саардамский плотник и придирчивый путешественник, на чье варварство

тогдашняя Европа взирала с ужасом...-- Ср. в книге Ф.-П. Сегюра "История России и Петра

Великого" (1829) -- главном источнике сведений Кюстина о петровской эпохе: "В течение

года и четырех месяцев жители Германии, Голландии, Англии, Австрии наблюдали за юным

двадцатипяти-

 

 

Комментарии

летним варваром ^...) который, любя вино, женщин, власть, бросил трон, удачно начатую