ГЛАВА ХIII. Прошло несколько времени без всякого замечательного случая

 

 

Прошло несколько времени без всякого замечательного случая. Но в начале

следующего лета произошло много перемен в семейном быту Кирила Петровича.

В 30-ти верстах от него находилось богатое поместие князя Верейского.

Князь долгое время находился в чужих краях - всем имением его управлял

отставной маиор, и никакого сношения не существовало между Покровским и

Арбатовом. Но в конце мая месяца князь возвратился из-за границы и приехал в

свою деревню, которой от роду еще не видал. Привыкнув к рассеянности, он не

мог вынести уединения, и на третий день по своем приезде отправился обедать

к Троекурову, с которым был некогда знаком.

Князю было около 50 лет, но он казался гораздо старее. Излишества

всякого рода изнурили его здоровие и положили на нем свою неизгладимую

печать. Не смотря на то наружность его была приятна, замечательна, а

.привычка быть всегда в обществе придавала ему некоторую любезность особенно

с женщинами. Он имел непрестанную нужду в рассеянии и непрестанно скучал.

Кирила Петрович был чрезвычайно доволен его посещением, приняв оное знаком

уважения от человека, знающего свет; он по обыкновению своему стал угощать

его смотром своих заведений и повел на псарный двор. Но князь чуть не

задохся в собачьей атмосфере, и спешил выдти вон, зажимая нос платком,

опрысканным духами. Старинный сад с его стрижеными липами, четвероугольным

прудом и правильными аллеями ему не понравился; он любил английские сады и

так называемую природу, но хвалил и восхищался; слуга пришел доложить, что

кушание поставлено. Они пошли обедать. Князь прихрамывал, устав от своей

прогулки, и уже раскаиваясь в своем посещении.

Но в зале встретила их Марья Кириловна, и старый волокита был поражен

ее красотой. Троекуров посадил гостя подле ее. Князь был оживлен ее

присутствием, был весел и успел несколько раз привлечь ее внимание

любопытными своими рассказами. После обеда Кирила Петрович предложил ехать

верхом, но князь извинился, указывая на свои бархатные сапоги - и шутя над

своею подагрой - он предпочел прогулку в линейке, с тем чтоб не разлучаться

с милою своей соседкою. Линейку заложили. Старики и красавица сели втроем и

поехали. Разговор не прерывался. Марья Кириловна с удовольствием слушала

льстивые и веселые приветствия светского человека, как вдруг Верейский,

обратясь к Кирилу Петровичу, спросил у него, что значит это погорелое

строение, и ему ли оно принадлежит? - - Кирила Петрович нахмурился;

воспоминания, возбуждаемые в нем погорелой усадьбою, были ему неприятны. Он

отвечал, что земля теперь его и что прежде принадлежала она Дубровскому. -

Дубровскому, - повторил Верейский, - как, этому славному разбойнику? - Отцу

его, - отвечал Троекуров, - да и отец-то был порядочный разбойник.

- Куда же девался наш Ринальдо? жив ли он, схвачен ли он?

- И жив и на воле - и покаместь у нас будут исправники за одно с

ворами, до тех пор не будет он пойман; кстати, князь, Дубровский побывал

ведь у тебя в Арбатове?

- Да, прошлого году он, кажется, что-то сжег или разграбил. - - Не

правда ли, Марья Кириловна, что было бы любопытно познакомиться покороче с

этим романтическим героем?

- Чего любопытно! - сказал Троекуров, - она знакома с ним - он целые

три недели учил ее музыки, да слава богу не взял ничего за уроки. -Тут

Кирила Петрович начал рассказывать повесть о своем французе-учителе. Марья

Кириловна сидела как на иголках, Верейский выслушал с глубоким вниманием,

нашел все это очень странным, и переменил разговор. Возвратясь он велел

подавать свою карету, и не смотря на усильные просьбы Кирила Петровича

остаться ночевать, уехал тотчас после чаю. Но прежде просил Кирила Петровича

приехать к нему в гости с Марьей Кириловной - и гордый Троекуров обещался,

ибо, взяв в уважение княжеское достоинство, две звезды и 3000 душ родового

имения, он до некоторой степени почитал князя Верейского себе равным.

Два дня спустя после сего посещения Кирила Петрович отправился с

дочерью в гости к князю Верейскому. Подъезжая к Арбатову он не мог не

любоваться чистыми и веселыми избами крестьян и каменным господским домом -

выстроенным во вкусе английских замков. Перед домом расстилался густозеленый

луг, на коем паслись швейцарские коровы, звеня своими колокольчиками.

Пространный парк окружал дом со всех сторон. Хозяин встретил гостей у

крыльца, и подал руку молодой красавице. Они вошли в великолепную залу, где

стол был накрыт на три прибора. Князь подвел гостей к окну, и им открылся

прелестный вид. Волга протекала перед окнами, по ней шли нагруженные барки

под натянутыми парусами и мелькали рыбачьи лодки, столь выразительно

прозванные душегубками. За рекою - тянулись холмы и поля, несколько деревень

оживляли окрестность. Потом они занялись рассмотрением галлерей картин,

купленных князем в чужих краях. Князь объяснял Марьи Кириловне их различное

содержание, историю живописцев, указывал на достоинство и недостатки. Он

говорил о картинах не на условленном языке педантического знатока, но с

чувством и воображением. Марья Кириловна слушала его с удовольствием. Пошли

за стол. Троекуров отдал полную справедливость винам своего Амфитриона и

искусству его повара, а Марья Кириловна не чувствовала ни малейшего

замешательства или принуждения в беседе с человеком, которого видела она

только во второй раз отроду. После обеда хозяин предложил гостям пойти в

сад. Они пили кофей в беседке на берегу широкого озера, усеянного островами.

Вдруг раздалась духовая музыка, и шестивесельная лодка причалила к самой

беседке. Они поехали по озеру, около островов - посещали некоторые из них -

на одном находили мраморную статую, на другом уединенную пещеру, на третьем

памятник с таинственной надписью, возбуждавшей в Марьи Кириловне девическое

любопытство, не вполне удовлетворенное учтивыми недомолвками князя - время

прошло незаметно - начало смеркаться. Князь под предлогом свежести и росы

спешил возвратиться домой - самовар их ожидал. Князь просил Марью Кириловну

хозяйничать в доме старого холостяка. Она разливала чай - слушая неистощимые

рассказы любезного говоруна - вдруг раздался выстрел - и ракетка осветила

небо. Князь подал Марье Кириловне шаль и позвал ее и Троекурова на балкон.

Перед домом в темноте разноцветные огни вспыхнули, завертелись, поднялись

вверх колосьями, пальмами, фонтанами, посыпались дождем, звездами, угасали,

и снова вспыхивали. Марья Кириловна веселилась как дитя. Князь Верейской

радовался ее восхищению - а Троекуров был чрезвычайно им доволен, ибо

принимал tous les frais князя, как знаки уважения и желания ему угодить.

Ужин в своем достоинстве ничем не уступал обеду. Гости отправились в

комнаты, для них отведенные, и на другой день поутру расстались с любезным

хозяином, дав друг другу обещание вскоре снова увидеться.