Комментарии. новывается, по-видимому, на том, что ни одна из них не окончилась полным разгромом Турции и захватом Константинополя (см

новывается, по-видимому, на том, что ни одна из них не окончилась полным разгромом Турции и захватом Константинополя (см. примеч. к наст. тому, с. 111). В издании 1854 г. Кюстин сделал к атому месту примечание: «Что же сказать о третьей войне с турками?»

С. 343- —чтобы чужеземец удалился из страны довольный.— Кюстин цити­рует слова из поучения Владимира Мономаха (см. примеч. к наст. тому, с. 9) неточно.

С. 344- —ведь это было бы в высшей степени неприлично.— Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «См. опровержение, написанное господином Гречем».

Я— избегал завязывать с вельможами дружеские узы и рассмотрел как следует только двор...— Этот тезис подтверждается и признанием самого Кюстина в частном письме: «На что нужна русская полиция, если ей неизвестно, что в России я не видел почти никого, кроме придворных на больших празднес­твах» {Lettres a Vamhagen. P. 468; письмо от 7 августа 1843 г.), и репликой Вяземского: «Мне — и не мне одному — решительно неизвестно, какой прием оказало г-ну де Кюстину русское общество. Доподлинно я знаю лишь одно: благородного маркиза не встречали ни в одном из тех столичных салонов, какие обычно посещают знатные иностранцы» (цит. по: Cadot. P. 276), и недоумением Жуковского: «Я сам был в Москве в его время, но я об нем не слыхал» (Жуковский В. А. Сочинения. Изд. 7-е. СПб., 1879- Т. 6. С. 556). Эта скрытность Кюстина особенно бросается в глаза на фоне той обстановки, в которой протекали визиты французских литераторов, побы­вавших в России незадолго до него: д'Арленкура (см. о нем примеч. к наст. тому, с. 104) и Ксавье Мармье (1809—1892). Их принимали так шумно, а сами они выказывали такую большую склонность к общению с «абориге­нами», что слухи об их визитах широко отражались в письмах и разговорах;

2i июля 1842 г. А. И. Тургенев сообщает брату из Берлина сведения, почерпнутые из письма Вяземского от 20 июня / 2 июля 1842 г. (до нас не дошедшего): «Мармье имел успех в Петербурге, выказывая свое доброду­шие в салонах Уварова и даже Нессельроде, равно как и у великого князя Михаила Павловича. Он уехал в Москву. Д'Арленкура также принимали на ура» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 95°- Л. 162; подл. по-фр.), а Л. С. Пушкин 28 июня 1842 г. пишет из Тригорского в Киев своему приятелю М. В. Юзефовичу, что «в петербургских гостиных большое волнение произвело появление трех путешественников: D'Arlincourt, Marmier и Vernet ^...) Говорят, что первый — милый француз, угодник дамский и человек весьма порядочный, в светском смысле слова; второй — положительный, ученый человек, умный и добросовестный; о Вернете мне ничего не пишут» (Пуш­кин. Материалы и исследования. Л., 1982. Т. ю. С. 351; пуб-^ Б. Хан-дроса). О Мармье и Д'Арленкуре толки (как видим, с весьма широким географическим разбросом) шли еще до того, как они выпустили книги о России, о Кюстине заговорили лишь после выхода его книги. По-видимому, скудная документированность его русских контактов, чрезвычайно ограни­ченных сдержанностью как самого Кюстина, так — возможно — и тех русских литераторов, которых настораживала его небезупречная репутация

Комментарии

(подробнее см.: НЛО. С. 107—109), объясняется именно сознательным дистанцированием Кюстина даже от тех представителей русской культур­ной элиты, к которым у него имелись рекомендательные письма.

С. 345- —ненавидит чужестранцев...— Барант оценивал отношение рус­ских к иностранцам — прежде всего к французам — иначе; в донесениях он неоднократно повторял, что враждебен Франции только император, дворя­не же продолжают считать Париж центром цивилизации и ставят француз­скую культуру выше всех остальных. Сходного мнения придерживался английский посол в России маркиз де Кленрикард и другие члены дип­ломатического корпуса (см.: Souvenirs. Т. 6. Р. 564)- Официозная печать, проповедовавшая ксенофобию, по мнению того же Баранта, имела успех лишь среди мелких провинциальных чиновников и офицеров (см.: Souvenirs. Т. 6. Р. 146). Отчет III Отделения за 1839 год также свидетельствовал об отсутствии в обществе неприязни к Франции: «Во всех обществах, где только говорят о политике, обвиняют правительство в излишней уступчивос­ти Австрии и Англии и в излишней ненависти к правительству французско­му, особенно к Лудовику-Филиппу. (...) На счет Франции все убеждены в той истине, что если бы не было на престоле Лудовика-филиппа, то Европе не миновать общей революционной войны, которая была бы весьма опасна для монархий. Он один удерживает Францию в монархических узах (...) Лудовик-Филипп жаждет искренней дружбы с Россиею. Говорят в шутку, что он исправляет во Франции должность русского полицмейстера и, наблюдая за польскими выходцами, доносит о них русскому правительст­ву» (ГАРФ. Ф. log. On. 223. № 4- л. 95 "^"б-)-

С. 346- ...отвечают одними лишь увертками... - Тот же диагноз ставил два с половиной десятка лет назад Ж. де Местр: «...я остерегся задать вопрос, ибо самую большую благодарность русский питает к вам, если вы не спросили его о том, о чем ему говорить не хочется» (Maistre J. de. Oeuvres completes. Lyon, 1886. Т. i2. P. 243).

...никто не вправе выехать из России, не предупредив... всех кредиторов...— Комментарий Греча: «Это распоряжение в высшей степени благотворно, и всякий порядочный человек охотно ему подчиняется. Впрочем, маркиз поразительно извратил его сущность. Первую публикацию отделяет от второй не неделя, а всего один день. Подкупить же полицию в этом случае решительно невозможно, ибо давать взятку следовало бы генерал-губер­натору: ведь паспорта подписывает именно он. Если же отъезжающий представит поручителя, владеющего недвижимостью в Санкт-Петербурге, он может получить паспорт, и не дожидаясь публикаций» (Gretch. P. 71).

«Чтобы обмануть одного русского, потребны три жида».— В «Подлинных анекдотах о Петре Великом» Я. Штелина (нем. изд. 1785; фр. пер. 1787) анекдот восьмой носит название: «Замысловатый отказ Петра Великого на прошение жидов, чтобы он позволил им жить в России»; Петр здесь говорит: «Я стал бы жалеть о них, если б они поселились в России, ибо хотя и думают о них, что они в торговле весь свет обманывают, однако ж я опаса­юсь, что они у моих россиян не много бы выторговали» (Петр Великий.

5i8

Комментарии

Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. СПб., 1993- ^- ЗЗ²)- ^^т0 речение было весьма популярно во франкоязычной литературе о России;

Фабер вкладывает в уста Петра фразу: «Мне не нужны жиды; в моей империи их и без того довольно; я знаю русский народ» (Faber. Т. 2. Р. 68), Ансело пишет: «Невозможно даже вообразить, как хитер русский купец:

под самой простодушной внешностью он скрывает самый изощренный ум. Петр I прекрасно знал это, и когда советники его попросили запретить жидам въезд в империю, отвечал: «Нет-нет, пусть приезжают, пусть позна­комятся с моими бородачами — увидите, надолго они в России не задержат­ся» (Ancelot. P. 86), а Мармье сообщает: «Петр I отвечал амстердамскому бургомистру на вопрос, отчего царь не дозволяет жидам селиться в России:

«О, пусть приезжают, ежели хотят, но ручаюсь: моих русских им не перехитрить» (Marmier. Т. 2. Р. 109—но).

«Настоящий византиец!..»— См. примеч. к наст. тому, с. 162—163.

С. 347- ---одним из морских портов, русским Допингом...— Данциг (ныне Гданьск) — порт на одном из рукавов Вислы, в 6 километрах от Балтийско­го моря; в 1814—I9^I9^ГГ• принадлежал Пруссии.

...ложу с видом на Европу... — Кюстин видоизменяет известное высказыва­ние итальянского литератора Ф. Альгаротти (1712—1764) ° Петербурге («окно в Европу»), усиливая мотив театральности, вообще нередко воз­никавший в отзывах иностранцев о России в 18зо-е гг. Так, первый сек­ретарь французского посольства Серее писал, что Николай «превратил свою империю в декорацию, украшающую театр, на котором император призван играть главную роль: все его внимание обращено на зрителей, хотя ни единым словом, ни единым жестом он не выдает, что участвует в игре» (АМАЕ. Т. 190. Fol. 159 verso— 160; 14 августа 1835 г.), а автор статьи «Император Николай» (Revue de Paris. 1833- Т. 55) > вообще весьма доб­рожелательной к России и императору, называет Санкт-Петербург театром, где кругом столько обмана, что разглядеть что-либо толком можно лишь из первых лож. «Театральность» как основную черту России отмечал и Мет-терних, писавший 5 января 1829 г. австрийскому послу в Лондоне П. Эстергази: «Россия подобна большой и роскошной театральной декора­ции, выстроенной в виду Европы; но с нашего места можно увидеть, как работают механизмы за кулисами, и понять, что сработаны они очень скверно» (цит. по: Bertier de Sauvigny G. de. Metternich et son temps. P., 1959. P. 194). «Театральные» сравнения призваны во всех случаях подчерк­нуть мнимость, иллюзорность российской жизни.

С. 348- Законодатель вроде Конфуция...— По-видимому, Кюстин имеет в виду прочность влияния, оказанного этим китайским мыслителем VI— V вв. до н. э., который предопределил развитие китайской философии на много столетий вперед.

...каков был саардамский плотник и придирчивый путешественник, на чье варварство тогдашняя Европа взирала с ужасом...— Ср. в книге Ф.-П. Сегюра «История России и Петра Великого» (1829) — главном источнике сведений Кюстина о петровской эпохе: «В течение года и четырех месяцев жители Германии, Голландии, Англии, Австрии наблюдали за юным двадцатипяти-

Комментарии

летним варваром ^...) который, любя вино, женщин, власть, бросил трон, удачно начатую войну и множество соблазнов, неотъемлемых от пребыва­ния на престоле, ради того, чтобы, вооружившись компасом, топором и скальпелем, посещать чужеземные мануфактуры, фабрики и больницы и пройти курс практического обучения всем наукам» (Segur. P. 307)- Имено­вание Петра «саардамским плотником» происходит от голландского города Саардама, где царь под именем Петра Михайлова работал плотником на верфи.

С. 349- —мятежа ij декабря...— Естественно, описка Кюстина; речь идет о 14 декабря 1825 года.

Ла Ферронне Огюст Пьер Мари Фенон, граф де (i777—1842) — фран­цузский посол в России в 1819—1827 гг. (ср. примеч. к т. 2, с. 25). Отрывки из его донесений 1826 г., касающиеся восстания 14 декабря, опубликованы в изд.: Le Monde slave. Paris, 1925. № i2. P. 447—472. В донесениях Ла Ферронне Николай I, однако, предстает далеко не таким решительным и властным, как Петр I. В речи перед дипломатическим корпусом 20 декабря 1825/1 января 1826 г. император старался оправдаться перед ев­ропейскими монархами, убедить их в том, что декабрьский мятеж не похож на европейские революции в Испании и Пьемонте (не восстание армии, но заговор одиночек, которым удалось сбить с толку солдат) и что русский народ верен своему монарху (сам Ла Ферронне, как явствует из его пояснений, оценивал положение более мрачно и считал, что мятежные настроения проникли в общество гораздо глубже, чем кажется царю). Еще явственнее растерянность Николая I проявилась в приватных беседах с французским послом; император рассказывал ему об «ужасных мучениях, которые он испытал в тот страшный день» (14 декабря), причем— эта деталь специально подчеркнута — то и дело разражался рыданиями.

Пастиш— пародия, стилизация...

С. 35¹- ---сделанное Вебером... только у Шницлера... — Книга ганноверского резидента в России в 1714—17'9 ^гг- Фридриха Христиана Вебера «Преоб­разованная Россия» вышла в 1721 (т. а—4 ^в I7²9—^I74^C>)> Шницлер поль­зовался вторым немецким изданием 1744 ^г- ^и французским переводом под названием «Новые записки о настоящем состоянии Великой Руси, или Московии», во втором томе которого (Париж, 1725) описаны Петербург и Кронштадт.

...трех сведенных в одну громадных площадей...— Точная цитата из Шниц-лера (Schnitd.er. Р. 202). Ср. примеч. к наст. тому, с. 174—175-

С. 35²- --церковь Троицы...— В Петербурге несколько Троицких собо­ров; здесь, судя по всему, имеется в виду Троицкий (Измайловский) собор, построенный в 1828—1835 гг. архитектором В. П. Стасовым в слободе лейб-гвардии Измайловского полка.

Казанский собор был построен в i8oi—1811 гг. А. Н. Воронихиным; после Отечественной войны i8i2r. в нем разместили трофейные французские знамена и ключи от европейских крепостей, взятых русскими войсками;

в i8i3r. в склепе Казанского собора похоронили Кутузова, а 29 декабря 1837 г. перед собором установили памятники Кутузову и Барклаю де

Комментарии

Толли. Таким образом, собор постепенно сделался памятником военных побед александровского царствования. Главный вход в собор располагается на его южном фасаде, к Невскому же проспекту здание обращено вытяну­тым боковым (северным) фасадом, к которому примыкает полукруглая

колоннада.

Смолшый монастырь построен В. В. Растрелли в 1748—1764"'.; собор в центре монастыря завершен и отделан внутри в 1832—1835 гг. В.П.Стасовым. Здание Смольного института построено в 1806—1808 гг. Дж. Кваренги. Монастырь был основан не Анной Иоанновной, а Елизаве­той Петровной (первые монахини поселились здесь в 1744 г.); институт благородных девиц открыт в 1764 г., при Екатерине II, после смерти которой перешел под покровительство императрицы Марии Федоровны,

жены Павла I.

Таврический дворец был построен в 1783—1789 ft- чо проекту И. Е. Старова не столько Г. А. Потемкиным-Таврическим (i739—'79¹) А^ Екатерины, сколько Екатериной для своего фаворита в награду за покоре­ние им Крыма; после смерти Потемкина был взят в казну и сделан одной из резиденций Екатерины; при Павле передан Конногвардейскому полку, а в i8oi г. восстановлен в качестве одной из императорских резиденций.

С. 353- Венера — статуя III в. до н. э., обнаруженная в 1718 г. во время раскопок в Риме и подаренная Петру I римским папой Климентом XI (1649—1721) ^B обмен на мощи святой Бригитты, посланные папе царем;

первая античная статуя, привезенная в Россию; до Таврического дворца украшала Летний сад; ныне хранится в Эрмитаже.

Эрмитажем называлась часть Зимнего дворца, где в 1764 г. была размещена первая партия картин, приобретенная Екатериной П у берлин­ского купца Гоцковского; впрочем, некоторые экспонаты эрмитажной кол­лекции были куплены еще Петром I. Кюстин мог видеть в Эрмитаже полотна Рембрандта (1606—1669) «Возвращение блудного сына», «Портрет старика в красном», «Давид и Ионафан», «Святое семейство», «Даная» и др.; девятнадцать полотен Никола Пуссена (I594~^-^665), в том числе «Спасение Зенобии», «Танкред и Эрминия», «Моисей, источающий воду из скалы», «Пейзаж с Полифемом»; «Пейзаж с Геркулесом и Какусом» и «Снятие с креста»; картины Клода Лоррена (1600—1682) «Утро», «Пол­день», «Вечер» и «Ночь», а также «Поклонение волхвов» Андреа Мантеньи (1431—^"б)) «Блудного сына», «Демокрита и Протагора», «Одиссея и Навсикаю» Сальватора Розы (1615—1673)1 «Младенца Иисуса» Джованни Беллини, по прозвищу Джамбеллини (ок. 1430—15'6).

С. 354- ---портрет императрицы Марии...— Парадный (в рост) портрет Марии Федоровны, хранящийся в Эрмитаже, был написан в 1799 ^г- Элиза­бет Виже-Лебрен (1755—1842), придворной портретисткой Марии-Анту­анетты, которая в 17891'. покинула Францию и в 1795—i8oi гг. жила

в России.

Правила, коих следует держаться...— «При императрице Екатерине II в Эрмитаже установлено было шуточное наказание за легкую вину выпить стакан холодной воды и прочесть из Тилемахиды страницу; а за важней-

Комментарии

шую— выучить из оной шесть строк. Сей закон написан был золотыми буквами на таблице, которая и доныне цела» (Евгений, митрополит. Сло­варь светских писателей. М., 1845- Т. 2. С. aai). Те же правила, но в другом французском переводе и с верным написанием фамилии Тредиаковского (у Кюстина—Фредиаковский) приводит и Ансело (см.: Ancelot. Р. аоо—2оа). Репутация Василия Кирилловича как бездарного стихоплета, созданная его литературными противниками, Ломоносовым и Сумароковым, продолжала жить и после его смерти; она была канонизирована в романе И. И. Лажеч­никова «Ледяной дом» (1835)1 где поэт, по признанию автора, был изобра­жен как «педант и подлец» (Переписка Пушкина. М., 1982. Т. 2. С. 343)» что вызвало возражения Пушкина; «Вы оскорбляете человека, достойного во многих отношениях уважения и благодарности нашей»,— написал он Лажечникову з ноября 1835 г- [Пушкин. Т. ю. С. 43²)- Кюстин, скорее всего, не подозревал, что поэма Тредиаковского «Тилемахида» (1766), высмеян­ная императрицей, представляла собою стихотворное переложение столь высоко ценимого им романа Фенелона «Приключения Телемака» (см. примеч. к наст. тому, с. 185).

Письмо двадцатое

С. 358- Петербург, з августа...— По старому стилю 21 июля. Чернышев Александр Иванович, граф с 1826 г. (1786—1857)1 управляю­щий военным министерством с 1827 г., военный министр в 1832—1852 гг., один из наиболее влиятельных сановников в Петербурге. В 1810 — начале i8i2r. Чернышев, «Парис с берегов Невы», пользовавшийся огромным успехом у женщин, в качестве личного представителя Александра I при Наполеоне несколько раз ездил в Париж, где занимался сбором секретных сведений о французской армии. Об этой стороне его деятельности было известно из появившихся в 1824 г. «Записок» Ж. Фуше (см.: Fouche J. Memoires. P., 1824. Т. 2. Р. 96—98; 125—128); в августе 1838 г. рассказ Фуше о Чернышеве-шпионе был помещен в «Gazette de France» и некото­рых других парижских газетах, причем цензура не возражала против распространения этих публикаций в России, поскольку Чернышев в них был представлен как «ловкий агент» (см.: PC. 1902. № 6. С. 645)-

...заточения и смерти в ней Ивана VI...— Иван VI Антонович (174°— 1764), император в 1740—'74' ^гт- (^{за него} правила его мать Анна Леополь­довна, внучатая племянница Петра I, и отец — принц Антон Ульрих Брауншвейгский), был свергнут в ночь с 24 на 25 ноября 1741 г., когда гвардейцы, ворвавшиеся во дворец, провозгласили императрицей Елизавету Петровну. «Брауншвейгское семейство» — принцессу Анну, принца Ан­тона и их детей: Иоанна и Екатерину— отправили в Ригу, а затем в Динамюндскую крепость, где у них родилось еще трое детей; во время последних родов (1746) принцесса умерла, после чего Иоанна Антоновича перевели в Шлиссельбург, где он в 1764 г., т.е. в царствование Екатери­ны II, был убит при попытке офицера В. Я. Мировича освободить его

Комментарии

(таким образом, утверждение Кюстина, неоднократно повторяемое ниже, что Иоанн VI погиб в царствование Елизаветы, ошибочно). Родственников же свергнутого императора отправили в Холмогоры, где они оставались под надзором и без права выходить за пределы сада, окружающего их дом, до 1780 г., когда Екатерина наконец позволила перевезти их в Данию, к королеве Юлии Марии, родной сестре Антона Ульриха. Некоторые сведения об Иоанне Антоновиче и перевороте 1841 г. Кюстин мог почерп­нуть из «Истории России» Левека {Levesque. Т. 5. Р. 241—246; о Левеке см.

примеч. к наст. тому, с. 368).

...корабли... не пересекая озера, попадают в реку...— Староладожский канал вдоль южного берега озера был построен в 1718—173* ^г-; ^он позволял кораблям проходить из притока Ладоги Волхова в Неву, минуя озеро;

в 1799—i8oorr. на обоих концах канала для увеличения его пропускной способности были построены новые шлюзы.

С. 359- ^ отправился к генерал-адъютанту, главноуправляющему путями сообщений...— В 1833—1842 гг. этот пост занимал граф Карл Федорович