Обов'язок юриста в організації самозахисту населення від злочинних посягань

Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 753

С самого начала в Болонье преподавался текст римского права, со­ставленный юристами Юстиниана в VI в. Возможно даже, что сама школа бы­ла основана в основном для изучения этого текста.

Рукописи состояли из четырех частей: Кодекса, в который входили ордонансы и решения римских императоров; Новелл, содер­жавших другие законы; Институций — краткого учебника для начина­ющих студентов-юристов; Дигест, в пятидесяти книгах которых было собрано

множество отрывков из сочинений римских юристов по весьма широкому кру­гу правовых вопросов. В переводе на современный английский язык Кодекс занимает 1034 страницы, Новеллы — 562 страницы, Институции — 173 страницы, а Дигесты — 273 4⁸.

Европейские юристы конца XI и XII в. обращались со всеми этими произведениями как с единым текстом.

Однако первостепенное значение придавалось не Институциям, кото­рые были своего рода азбукой римского права, и не Кодексу или Новеллам, которые излагали конкретные императорские статуты и декреты, а Дигестам, которые назывались также Пандектами. Дигесты были обширным собранием мнений римских юристов о тысячах правовых вопросов, касающихся не только собственности, завещаний, договоров, деликтов, других отраслей се­годняшнего гражданского права, но и вопросов уголовного, конституционного и других отраслей права, охватывавших римского гражданина. Это было муници­пальное право jus civihs (право города), описывавшее все, кроме "права наций" (jus gentium); последнее охватывало также неримлян, а Дигесты его едва

касались. Дигесты не были кодексом в современном значении, в них не было сделано попытки представить полный, самодостаточный, внутренне последова­тельный, систематически организованный набор правовых понятий, принци­пов и норм. Только на Западе после основания университетов Дигесты вместе с Кодексом, Новеллами и Институциями стали называть Сводом цивильного права (Corpus Juris Civilis), то есть сводом гражданского права.

Те юридические утверждения, которые выдвигались в Дигестах, часто представляли собой "судебные решения" (как мы бы теперь сказали) по на­стоящим делам. Другие утверждения являлись заявлениями ("эдиктами") ма-

17*

гистратов, именуемых преторами, на предмет того, как они будут судить в предстоящих делах. Например, претор говорит: "Если ты или твои ра­бы силой лишили кого-либо собственности, которую он тогда имел, я удовлетворю иск только в течение года, но когда прошел год, я удов­летворю иск только в отношении того, что [впоследствии] попало в руки того, кто силой лишил истца его имущества". Подобные заявления со­провождаются цитатами из сочинений разных юристов. Так, по поводу приведенного выше заявления претора цитируется Ульпиан: "Этот за­прет был установлен во благо человека, которого изгнали силой, ибо со­вершенно справедливо прийти ему на помощь в таких обстоятельствах. Этот запрет был установлен для того, чтобы он вернул свою собствен­ность... Этот запрет не относится ко всем видам насилия, а только к та­кому насилию, которое применено против лишившихся собственности людей. Этот запрет относится только к гнусному насилию, когда сто­роны лишаются владения почвой, как, например, надела земли или строения, но ни к чему иному". Другие юристы тоже комментируют этот запрет. Например, Помпоний говорит: "Однако если ты изгнан вооруженной силой, ты имеешь право вернуть себе землю, даже если изначально ты приобрел ее либо силой (vi), либо скрытно (clam), ли­бо на основании спорного притязания (precario) .

Римские юристы, как писал Джон П. Доусон, направляли свое внимание в основном "не на теоретический синтез, а на последовательное и упорядочен­ное разрешение конкретных дел... Ими двигало стремление к экономии не только в языке, но и в мыслях. Их предпосылки устоялись, главные цели со­циального и политического порядка под вопрос не ставились, а система право­вых идей была хорошо известна и не нуждалась в длительном обсуждении. Эти люди решали дела, они работали в этой системе и не были призваны решать высшие проблемы человеческих потребностей и предназначения. Они работали от одного дела к другому, терпеливо, с острой проницательностью и глубоким

м10

уважением к унаследованной традиции .

Профессор Доусон отмечает свойственную римским юристам "глубо­кую сосредоточенность на конкретных делах", иногда гипотетических, но ча­сто взятых из настоящих судебных исков. "Эти дела, — говорит он далее, — изложены кратко, и так же кратко изложены собственные выводы юристов. В подробном обосновании причин не было нужды, так как для людей за преде­лами этой элитарной категории авторитет юристов был сам по себе достаточен, а члены ее понимали все причины и сами. Многие предпосылки были раскры­ты лишь после нескольких веков терпеливого изучения, потому что римские юристы в свое время либо подразумевали их, либо намекнули на них и только. Основной задачей римских юристов в их понимании было обеспечить решения дел, которые возникли или могли возникнуть, проверяя и пересматривая свои центральные идеи путем наблюдения за их влиянием на конкретные преце­денты" .

Студентам-юристам в Европе сегодня, изучающим римское право в том виде, как его систематизировали университетские профессора на Западе начиная с XII в., с трудом верится, что оригиналы были до такой степени ка-

зуистичны и нетеоретичны. Студентов учат, что в этом мириаде узких норм и неопределенных общих терминов имплицитно содержалась сложная система отвлеченных понятий. Именно этот самый концептуализм римского права ста­вится в пример в сравнении с партикуляризмом и прагматизмом английского и американского права. Это означает смотреть на римское право Юстиниана глазами европейских юристов более позднего времени. Именно они первыми вывели концептуальные моменты из текста кодификации Юстиниана: создали теорию договорного права из конкретных типов римских договоров, определи­ли право владения, разработали учение об оправданном применении силы и вообще систематизировали эти тексты на основе более широких принципов и понятий.

Программа обучения в школе права XII в. состояла прежде всего в чтении текста Дигест. Учитель читал вслух и правил язык рукописного тек­ста, а студенты следили за ним по своим (обычно взятым в аренду) рукопис­ным же копиям и делали необходимые поправки. К этому занятию и приме­нялся термин "лекция", означавший "чтение". Некоторые студенты, у кото­рых не было денег на покупку или аренду текста Дигест, заучивали его на­изусть.

Так как текст был очень труден, его приходилось объяснять. Таким об­разом, после чтения текста учитель глоссировал его, то есть растолковывал его слово за словом, строчка за строчкой. (По-гречески glossa обозначает "язык" и "необычное слово".) Студенты записывали диктуемые учителем глоссы между строчками текста, более длинные заходили на поля. Скоро письменные глоссы приобрели почти такой же авторитет, как и сам глоссированный текст. Около 1250 г. "Glossa Ordinaria" Аккурсия стала общепринятой авторитетной работой по Дигестам вообще. За Аккурсием последовали "постглоссаторы", или "коммента­торы", они комментировали текст и глоссы.

Глоссы были нескольких видов. Некоторые из них (notabilia) да­вали краткое содержание глоссируемых отрывков. Другие (brocardica) были изложением широких правовых норм (максим), основанных на глоссируемой части текста. Кроме того, преподаватели аннотировали текст с помощью классификаций, которые назывались distinctiones. Они начинали с широкого термина или общего понятия и делили его на раз­личные подчиненные виды, а те в свою очередь делились и подразделя­лись дальше, причем автор "следовал этим разветвлениям смысла и тер­минологии в самых мельчайших деталях"¹². Наконец, в дополнение к "различениям" учитель ставил quaestiones, проверяя какую-нибудь ши­рокую доктрину путем ее приложения к конкретным проблемам или вопросам.

Программа и форма лекций и диспутов описывались в университет­ских статутах. Вот, например, как начинается одно из дошедших до нас вступлений к лекции средневекового преподавателя:

"Первое, я дам вам краткое содержание каждого из титулов [Ди­гест] , прежде чем я перейду к самому тексту. Второе, я как можно лучше, яснее и подробнее поставлю примеры отдельных законов [содержащихся в титуле]. Третье, я кратко повторю текст с намерением поправить его. Чет-

вертое, я кратко повторю содержание примеров [законов]. Пятое, я разрешу противоречия, добавив общие, принципы, обычно именуемые "brocardica", и разделения между тонкими и полезными проблемами [quaestiones] вместе с их решениями, насколько позволит мне Божественное Провиде­ние. И если какой-либо закон, по причине его знаменитости или труд-

Q

ности, заслужит Репетиции, я оставлю его на вечернюю Репетицию .

В дополнение к чтению текста и глосс и к их анализу посредством "дистинкций" (различений) и вопросов, программа в Болонье и других сред­невековых юридических школах включала disputatio, то есть обсуждение воп­росов права в форме диспута между двумя студентами под руководством пре­подавателя или диспута между преподавателем и студентами. Диспут часто сравнивают с современным ему фолькмотом, однако на диспуте обсуждались всегда только вопросы права и никогда — настоящие или гипотетические си­туации фактического характера.

С течением времени программа изучения права в Болонье, Париже, Оксфорде и других университетах Европы расширилась и стала включать не одно только римское право из Корпуса цивильного права. Главным новым предметом, добавившимся в XII в., стало новоизобретенное каноническое пра­во церкви. По контрасту с римским правом каноническое право было ныне действующим, господствующим правом, которое постоянно пополнялось за счет постановлений пап и церковных соборов и которое применялось церков­ными судами. Развивались также и светские правовые системы городов, кня­жеств и королевств Европы, обычно под руководством юристов, прошедших обучение в университете Болоньи или другом. В связи с этим учебная про­грамма обогащалась ссылками на текущие проблемы светского права. Анали­зируя тексты Юстиниана, преподаватели вводили в обсуждение практически важные правовые вопросы и анализировали их в свете и римского и канони­ческого права.

Так, возрождение изучения римского права предыдущей эпохи привело к анализу текущих проблем права. Римское право послужило сначала идеальным правом, сводом правовых идей, взятых как единая система. Текущие правовые проблемы, прежде неклассифицированные и необтесанные, теперь анализировались в его терминах и оценивались по его нормам. В каком-то смысле римское право сыграло для средневеко­вого правового мышления такую же роль, какую история права играла для англо-американского правового мышления с XVII по XX в. Римское право предоставило перспективу для анализа господствующих законов и идеалы для проверки истинности господствующих законов. Я не хочу сказать, что римское право считалось чем-то отличным от господствую­щего. Оно господствовало наряду с более новыми законами и в каком-то смысле — над ними. Однако у него было такое фундаментальное каче­ство, которого недоставало новым законам. Новые законы были в процессе становления, нормы римского права уже существовали, чтобы комментировать их.

СХОЛАСТИЧЕСКИЙ МЕТОД АНАЛИЗА

ИСИНТЕЗА

Программа и методы обучения юридических факультетов в Бо­лонье и других университетах Запада в XII—XIII вв. были основаны на новом способе анализа и синтеза, который позже назвали схоластическим. Этот метод, который впервые был полно разработан в начале 1100-х гг., как в праве, так и в богословии предполагает абсолютный авторитет оп­ределенных книг, в которых, надо понимать, содержится единое и полное учение. Однако парадоксальным образом схоластический метод предпола­гает, что в тексте могут быть и лакуны и противоречия, поэтому он ставит своей главной задачей суммировать текст, закрыть лакуны и разрешить противоречия внутри него. Этот метод называется "диалектическим" в том смысле, который придавался этому слову в XII в., то есть стремящимся примирить противоположности¹⁴.

И в праве и в богословии, а позже и в философии схоластический метод анализа и синтеза распространялся благодаря методу преподавания в университетах, особенно методу глоссирования текста и постановки вопросов для диспута. "Основные книги по праву и богословию были естественно раз­росшимися университетскими лекциями . Другими словами, наука и уче­ность произошли от учения, а не наоборот.

В то самое время, когда западные юристы создавали, по их мнению, науку права, западные богословы начинали создавать, по их мнению, науку богословия, теологию. Ведь Пьер Абеляр (1079—1142), который первым упот­ребил слово "теология" в его нынешнем значении систематического анализа свидетельств божественного откровения , был и одним из великих пионеров схоластической логики. Его даже часто называют отцом схоластики. Абеляр стремился посредством схоластических методов анализа и синтеза применить рациональные критерии к решению вопроса о том, какие истины откровения имели универсальную ценность, а какие — только относительную. Однако это не был такой фундаментализм, который во всех обстоятельствах прини­мает все слова данного текста за истину; целое считалось истиной, а внутри целого различные части считались обладающими разной степенью истинности. Например, одна из главных книг Абеляра "Sic et Non" ("Да и нет") просто путем последовательных цитат перечисляет более чем 150 разночтений в Биб­лии, произведениях отцов церкви и других авторитетов, считая все эти про­изведения истинными и оставляя читателю задачу привести их в гармонию .

В праве схоластический метод принял форму анализа и синтеза массы доктрин, часто противоречащих друг другу, взятых из кодификации Юсти­ниана и у светских авторитетов. Как и в случае с теологией, сам письменный текст как таковой, Свод цивильного права, точно так же, как Библия и патри­стика, принимался как святая правда, воплощение разума. Однако задача при­мирения противоречий дала возможность западному юристу XII в. обращаться с правовыми понятиями и нормами с большей свободой и гибкостью, чем то было позволено его римскому предшественнику. Разумеется, как и этот пред­шественник, западный юрист заботился (по словам профессора Доусона) о "по­следовательном и упорядоченном рассмотрении отдельных дел", но он также за­ботился (в отличие от римлян) о поиске "подробных обоснований" и "теорети-

ческом синтезе". И в поисках обоснований и синтеза он часто жертвовал той более узкой последовательностью, которой так дорожили римляне.