Норми юридичної деонтології, правничої етики та професійної культури

Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 641

Системы королевского права, получившие развитие в различных ко­ролевствах и княжествах Европы в XII и XIII столетиях, имели много общих черт. В то же время они имели структурное сходство с системой канонического права, действовавшего повсюду в западном христианском мире. В каждом королевстве или княжестве королевское и каноническое право дополняли друг друга таким образом, что можно говорить о них как о нераздельных частях единого правопорядка.

1. И каноническое, и королевское право имели ограниченные компе­тенцию и юрисдикцию. Каноническое право претендовало на компетенцию в отношении уголовных и гражданских дел, возникавших в результате со­вершения греха или нарушения веры; королевское право претендовало на компетенцию в отношении уголовных и гражданских дел, возникавших в свя­зи с правом сейзины на фригольд и с нарушением королевского мира. Ка­ноническое право претендовало на юрисдикцию над духовными лицами и цер­ковной собственностью, а также над мирянами, обвиненными в грехе и на­рушении веры; королевское право претендовало на юрисдикцию над свобод­ными землевладельцами и лицами, совершившими тяжкие преступления, а также по вопросам, прямо относившимся к короне и собственности короны. Компетенция и юрисдикция двух типов правовой системы в определенных пунктах пересекались, и между ними происходили конфликты. Однако в те­чение длительного времени они были способны сосуществовать более или ме­нее мирно.

2. Как каноническое, так и королевское право основывались на авто­ритете внешних источников права, из которых они стремились заимствовать объективность и всеобщность. Оба нашли такие источники в божественном праве и в естественном праве (разуме и совести). Кроме того, каноническое право опиралось на священные тексты, включая каноны и постановления, принятые церковными соборами, папами и другими властными инстанциями, тогда как королевское право в целом опиралось на королевские указы, ко­торые, однако, были в общем гораздо менее разработанными, чем церковное законодательство. Обе системы также рассматривали обычай как важный ис­точник права, хотя королевское право в гораздо большей степени опиралось на обычай, чем каноническое право. В области судебной процедуры канони­ческое право, как и многие системы королевского права, использовало сви­детельства, полученные путем допроса под присягой. Однако английское ко­ролевское право опиралось на показания соседей, данные под присягой, с исключением из этого правила английских парламентов XIII в., заседавших

в качестве судов, и суда канцлера в XIV и XV столетиях. В том и другом случае парламенты и суд приспосабливали для своих целей каноническую судебную процедуру. Германские королевские (или герцогские) суды также опирались на объявленные под присягой глашатаями права (Sch6*ffen) действующие обычаи.

3. Как каноническое, так и королевское право были систематизирова­ны. Однако каноническое право было более систематизированным, чем воз­рожденное римское право, не являвшееся позитивным правом с какой-либо юрисдикцией. И хотя его часто называли "дополняющим правом", даже там, где оно считалось действующим, оно никогда не составляло весь массив дей­ствующего права.

Каноническое право (подобно римскому праву) было университетской дисциплиной, "наукой". Королевское право было ближе к обычному. В Ан­глии, где сначала королевское право развивалось в первую очередь в рамках системы письменных юдициальных предписаний (writs), главную роль в по­степенном расширении средств судебной защиты играла аналогия. По той же причине обобщение и синтез играли более ограниченную роль. Даже в XIV столетии, когда общее право стало изучаться и преподаваться в Судебных Иннах, большой акцент делался на его технических аспектах. Конечно, Глэн-вилл написал в 1187 г. прекрасную книгу по английскому королевскому пра­ву, но это был в своей основе комментарий юдициальных предписаний в духе канонистских монографий о канонических формах исков (libelli), а не трактат (tracttus) или "итог" (summa). Великолепный трактат Брактона в следующем столетии был значительно более содержательным и был назван "summa", но он после нескольких поколений вышел из употребления, а достойных упо­минания дополнений или замены ему не появилось. В Сицилии, Нормандии, Франции, германских герцогствах и в других регионах, например в Англии, королевское право (или герцогское право) было гораздо менее систематизи­ровано, чем каноническое право. Имелось несколько трактатов, например трактат Бомануара и Саксонское зерцало, обобщавших соответственно фран­цузское и германское "общее право", но по ним не было университетского обучения, за исключением того, что они могли затрагиваться в курсах по римскому праву и в обсуждениях обычаев как источника права. Королевское право, подобно другим формам светского права, не нуждалось в отражении в учебниках и в преподавании в университетских курсах, чтобы быть при­знанным в качестве целостной, развивающейся автономной совокупности пра­ва, тогда как для создания новой системы канонического права правовая на­ука была необходима.

Различия в степени и характере систематизации двух типов права сле­дует частично объяснить различиями в концепциях духовного и светского по­рядков. Светский порядок был по определению более хаотичным, дезоргани­зованным, лишенным цели по сравнению с духовным (церковным) порядком. Светский порядок больше всего нуждался в реформе и спасении. Конечно, светское право, помогая удовлетворить эту потребность, было подчинено ра­зуму. Предполагалось, что оно является научным и систематизированным, оно должно было проверяться критериями справедливости и истины. Но оно было ближе к обычаю, чем каноническое право, и поэтому ближе к беспо­рядку и насилию. В то же время оно было больше связано формальностями.

В силу обеих причин — его обычного характера и его формального харак­тера — светское право было более трудно систематизировать.

Однако если сравнить королевское право в 1200 г. в Сицилии, в Ан­глии, во Франции, в германских герцогствах и в других регионах с коро­левским правом в 1000 г. в тех же странах, то производит впечатление вы­сокий уровень достигнутой им систематизации и степень освобождения от обычая и от формализма.

4. Как королевское, так и каноническое право руководствовались не толь­ко этими тремя принципами — компетенции и ограниченной юрисдикции, опоры на внешние источники авторитета и осознание проводимой систематизации, — но, кроме того, и принципом осознанного роста в течение поколений. Оба вида права должны были быть не просто системами, но прогрессирующими системами. В каноническом праве это качество прогрессирующего движения выражалось в сознательно проводившейся политике преемственности законодательства, изда­вавшегося церковными епископами и папами, а также судебных решений, при­нимавшихся папскими и другими церковными судами. Оно также находило вы­ражение в сознательной преемственности преподавания и научного исследования. В различных системах королевского права принцип сознательного роста, или продвижения вперед, аналогичным образом выражался в преемственности пре­подавания и научного исследования.

5. Наконец, как королевское, так и каноническое право выражали со­бой веру, что все право содержит в себе известные цели, определявшиеся как справедливость; эти заключенные в самом праве цели должны были слу­жить руководством для толкования и применения правовых норм, хотя то и другое право не могло функционировать без норм, и в обоих было признано, что нормы должны составлять совокупность в смысле взаимосвязанной сис­темы. Каждая система права рассматривалась в первую очередь как такой процесс создания, толкования и применения норм, чтобы реализовались за­ключенные в них цели справедливости.

Аристотель определил природу права справедливости ("добра") как "поправку к закону в том, в чем из-за его всеобщности имеется упущение". Добро, говорил он, "и есть право и лучше любого, но не безусловного права, а точнее, оно лучше права с погрешностью, причина которой — его безус­ловность... Хотя добро есть право, однако право не в силу закона, а в качестве исправления законного правосудия. Причина этого в том, что всякий закон составлен для общего случая, но о некоторых вещах невозможно сказать вер­но в общем виде. Поэтому в тех случаях, когда необходимо сказать в общем виде, но нельзя сделать это правильно, закон охватывает то, что имеет место по преимуществу, вполне сознавая возможную погрешность... Так что, когда закон составлен для общего случая, а произошло нечто подсудное ему, но вне общего случая, тогда поступать правильно значит: там, где у законода­теля, составлявшего закон без оговорок, пропуск или погрешность, исправить упущение, которое признал бы даже сам законодатель, окажись он тут, а если бы знал заранее, то внес бы эту поправку в законодательство . Эта широкая концепция права справедливости ("добра") вошла и в учение сто­иков, и в восточное и западное христианство. Она появилась в римском праве Юстиниана в виде таких доктрин права справедливости, как доктрины до­бросовестности, неправомерного обогащения и материальной справедливости.

Однако, возрождая аристотелевскую философию и римское право, церковь в конце XI — начале XII столетия придала понятию права справедливости но­вое моральное и культурное содержание. В частности, и каноническое и ко­ролевское право дополнили раннее, более общее понятие права справедливо­сти различными специфическими требованиями христианской совести: защи­той бедных и нуждающихся в помощи (включая вдов и сирот), реализацией отношений, основанных на доверии (включая дарения, которые должны быть использованы в благотворительных целях), и другими требованиями. В Англии в XIV и XV столетиях, когда два основных королевских суда ограничили свою компетенцию по этим вопросам, канцлер короля, который тогда почти неизменно являлся высоким должностным лицом в католической церкви, на­чал осуществлять исключительную юрисдикцию "по совести" и "во имя права справедливости". Однако в других европейских системах королевского права и в Англии в XII и XIII столетиях "право справедливости" рассматривалось не как нечто отдельное от "права", а, наоборот, как его составная часть. Как и в каноническом праве, право справедливости королевских судов было тем аспектом права, который придавал ему способность приспосабливать ста­рые нормы к новым ("исключительным") обстоятельствам во имя осуществ­ления справедливости.

Аналогичные сравнения могут быть проведены между королевским пра­вом и другими типами светских правовых систем — феодальным, манориаль-ным, городским и торговым правом. Королевское право соотносилось с этими правовыми системами аналогично тому, как каноническое право соотносилось с королевским правом: в сравнении с ними королевское право было более обширным, более разработанным, более развитым или по меньшей мере бы­стро становилось таким в последующие столетия. Когда в XVI в. началась атака на каноническое право церкви, ведущую роль при этом играло право королей и князей. Манориальное право исчезло почти полностью, феодальное право сохранилось главным образом как пережиток прошлого, а городское и торговое право все более подчинялись королевскому праву.

Каноническое, городское, королевское и феодальное право с XI по XIII в.

As to

НО