Тема 6. ПОЗНАНИЕ, ЕГО ВОЗМОЖНОСТИ И ГРАНИЦЫ

Специфика научного познания. — Эмпирический и тео­ретический уровни познания. — Субъектно-объектное видение мира. — Агностицизм и скептицизм. — Науч­ное и вненаучное знание. — Истина и ее критерии.

Специфика научного познания. Научное познание — это про­цесс получения объективного, истинного знания. Научное позна­ние имеет троякую задачу, так как связано с описанием, объясне­нием и предсказанием процессов и явлений действительности. Счи­тается, что объем научной информации удваивается примерно каж­дые 15 лет. В развитии научного познания чередуются революцион­ные его периоды, так называемые научные революции, которые приводят к смене теорий и принципов, и периоды эволюционного развития науки, на протяжении которых знания углубляются и де­тализируются.

В настоящее время помимо общественных, технических и есте­ственных наук различают также науку фундаментальную и приклад­ную, теоретическую и экспериментальную. Наука сегодня представ­лена широким многообразием дисциплин и развивается с учетом глубокой специализации, а также на стыках различных междисцип­линарных областей. Научное знание как форма сознательного поис­ка истины многообразно: оно бывает фактуальным и гипотетиче­ским, экспериментальным и теоретическим, классификационным и концептуальным, гуманитарным, математическим и естественно­научным. При этом все научные знания должны отвечать определен­ным стандартам и иметь определенные основания. В качестве по­следних принято выделять:

• идеалы и нормы познания, характерные для данной эпохи и конкретизируемые применительно к специфике исследуемой области;

• научную картину мира;

• философские основания.

Результаты научного познания характеризуются объективно­стью, универсальностью и претендуют на общезначимость. Обос­нование общезначимости научного знания в истории философской мысли являлось одним из существенных вопросов. Платон, напри­мер, пытался объяснить наличие безличностного, общезначимого знания существованием высших идей, заложенных в человеческой душе. В философской школе Аристотеля — Ликее познавательная деятельность воспринималась только как коллективная, и потому каждый ученик выполнял лишь определенное задание. Аристотель подчеркивал важность в первую очередь общих правил, а уровень индивидуальных способностей — во вторую. В средневековой куль­туре господствующими выступали надличностные истины теологии и теологические догматы. Сама ремесленная деятельность, где важно было мастерство и личностная одаренность автора, объявлялась ано­нимной. Вместе с тем многочисленные теологические диспуты, а также сам факт существования еретиков, свидетельствовали о лич­ностном, отличном от общепринятого отношении к миру. В Новое время, когда на первое место выступает исследование природных явлений, личностное знание представало как субъективное, имеющее разного рода погрешности. Идеалом становится объективное знание. Оно наделяется статусом всеобщности и необходимости, что пред­полагает «очищение» от личностных характеристик и исключение личностных особенностей.

Наука всегда стремится видеть реальность как совокупность причинно обусловленных закономерных, естественных событий и процессов. Ей присущи строгость, достоверность, обоснованность, доказательность. Она ратует за естественный порядок, который может быть выражен в законах естественных наук и математики. Причинность и закономерность — вот та фундаментальная кон­станта, которая существует во всех сферах науки. Другое дело, что закономерности могут носить динамический или статистический характер. В динамических закономерностях предсказания имеют точно определенный априорный характер. Они описывают свой­ства относительно изолированных систем, содержащих малое число элементов, в которых можно абстрагироваться от целого ряда слу­чайных факторов (например, законы классической механики и др.). Статистические закономерности формулируются на языке вероят­ностных распределений и проявляются как законы массовых яв­лений на базе больших чисел. Считается, что их действие обнару­живается там, где на фоне множества случайных причин сущест­вуют глубокие необходимые связи. Они не дают абсолютной по­вторяемости, однако в общем случае правомерна их оценка как закономерностей постоянных причин. В общезначимом смысле ста­тистические закономерности отражают такую форму проявления взаимосвязи явлений, при которой данное состояние системы определяет все ее последующие состояния не однозначно, а с определенной вероятностью.

В результате научных революций принципиально меняется ви­дение мира, опровергаются существующие каноны и объяснитель­ные модели. Это лишний раз подтверждает определенную относи­тельность научного знания, делает чрезвычайно актуальной процедуру теоретической нагруженности эмпирических методов ис­следования, например наблюдения. Весь массив естественнонауч­ного знания переживает периоды научных революций и не всегда отвечает кумулятивной модели развития — простому накоплению и сохранению накопленного.

Важной и отличительной характеристикой науки как формы общественного сознания являлось то, что разнообразные ее отрас­ли были обращены к явлениям и процессам реальности, существую­щим объективно (вне человека, независимо ни от человека, ни от человечества). Закон тяготения, квадратные уравнения, периодиче­ская система химических элементов, законы термодинамики объек­тивны. Их действие не зависит от мнений, настроений, личности ученого. Свои выводы наука формулирует в теориях, законах и фор­мулах, вынося за скобки индивидуальное, эмоциональное отноше­ние ученого к изучаемым явлениям и тем социальным последстви­ям, к которым может привести то или иное открытие. Рациональ­ное научное знание, опирающееся на систему общезначимых норм и принципов, предметно и безличностно объективно. Иными сло­вами, все, что наука делает своим предметом, рассматривается че­рез призму закономерностей и регулярных каузальных связей.

Объективность всегда выступала идеалом и основным крите­рием научного знания. При этом объективность мыслилась, во-первых, как процедура, фиксирующая совпадение знания со своим объектом. Во-вторых, как процедура устранения из знания всего, что связано с субъектом и средствами его познавательной деятель­ности. Некоторые исследователи отмечают, что в контексте европей­ской христианской культуры этот второй смысл объективности свя­зывался с представлением о греховной, «испорченной» природе че­ловека, которая тяготеет над его познавательными устремлениями.

Однако на самом деле знание трудно оторвать от процесса его получения. Объекты микрофизики, например, оказываются со­ставными частями ситуации наблюдения, на это, в частности, указывал В.Гейзенберг, что зафиксировано в известном «соотно­шении неопределенностей» (1928). На сегодняшний день можно отметить неоднозначность понимания объективности. Иногда с объ­ективностью связывают общезначимость и интерсубъективность. Часто под объективностью подразумевают нечто инвариантное, неизменное ни при каких обстоятельствах. Наиболее распростране­но представление об объективности как сочетании и совпадении множества условий: логических, методологических, философских. Независимость от субъекта при этом остается важной и основопо­лагающей чертой объективности.

Методологи говорят об «удачливых науках», подразумевая под этим, что они преуспели в деле определения четких критериев научного познания и шлифовки категориального аппарата. Такие «удачливые науки» заимствуют по большей части уже готовый инструментарий из математических дисциплин и пользуются им при некоторой доработке. Однако объективность не означает пре­дельную строгость и категориальность понятийного аппарата. Объ­ективность направлена прежде всего на изучение сущности самой вещи, процесса или явления. Наука универсальна в том смысле, что она может сделать Предметом научного исследования любой феномен, может изучать все в человеческом мире: будь то деятель­ность сознания или же человеческая психика. Однако в этом слу­чае она (наука) рассматривает выбранный предмет с точки зрения его сущностных связей. Объективность есть то, что независимо ни от человека, ни от человеческой деятельности.

Традиционная классическая теория познания описывает движе­ние научно-познавательного процесса как ход мышления, прости­рающийся от вопроса к проблеме, затем к гипотезе, которая после своего достаточного обоснования превращается в теорию и рожда­ет концепцию. Итак, вопрос—проблема—гипотеза—теория—концеп­ция — вот цепочка, скрепляющая развивающееся научное знание. О проблеме говорят, что это знание о незнании. Проблема понима­ется как совокупность суждений, включающая в себя ранее установ­ленные факты, а также суждения о еще непознанном содержании объекта. Проблема выглядит как выраженное в понятии объектив­ное противоречие между языком наблюдения и языком теории, эм­пирическим фактом и теоретическим описанием. Постановка и ре­шение проблемы служит средством получения нового знания. Но и сама проблема может определяться по-разному: как содержание, ко­торое не имеется в накопленном знании, и как реконструкция из имеющейся исходной теории, наличествующего массива знания.

Гипотеза понимается как первоначальный этап создания теории. Гипотеза (от греч. hypothesis — предположение) по форме представ­ляет такого рода умозаключение, посредством которого происходит выдвижение какой-либо догадки, предположения, суждения о воз­можных основаниях и причинах явлений. Энгельсу принадлежат сло­ва о том, что формой развития естествознания является гипотеза. Ньютону приписывают суждение: «Гипотез не измышляю», кото­рое в некотором роде опровергает роль и значение гипотезы в на­учном познании. Когда гипотеза оказывается в состоянии объяснить весь круг явлений, для анализа которых она предложена, она пере­растает в теорию. Лейбниц предложил формулировку следующих условий обоснованности гипотезы. Гипотеза наиболее вероятна во-первых, в том случае, чем более она проста, во-вторых, чем боль­ше явлений с ее помощью может быть объяснено, и, в-третьих, чем лучше она помогает нам предвидеть новые явления. Научное знание в целом представляет собой достаточно строгую форму организованности и характеризуется такими признаками, как непротиворечивость, доказательность, проверяемость, системность.

Эмпирический и теоретический уровни познания. Научное позна­ние осуществляется на разных уровнях. Опыт, эксперимент, наблю­дение суть составляющие эмпирического уровня познания. Абстрак­ции, идеальные объекты, концепции, формулы и принципы — не­обходимые компоненты теоретического уровня. Размышлять над движением идей и наблюдать различные факты — занятия, отличаю­щиеся друг от друга. Задача ученого-теоретика — создать теорию или сформулировать идею на основе «материи мысли», эмпирик же при­вязан к данным опыта и может позволить себе лишь обобщение и классификацию. Можно ли свести теоретический и эмпирический уровни познания к соотношению чувственного и рационального? Нельзя, потому что и на эмпирическом, и на теоретическом уров­нях познания присутствуют как мышление, так и чувства. Взаимо­действие и единство чувственного и рационального имеют место на обоих уровнях познания с различной мерой преобладания. Описание данных восприятия, фиксация.результатов наблюдения, т.е. того, что относится к эмпирическому уровню, нельзя представить как сугу­бо чувственную деятельность. Оно также нуждается в определенных категориях, понятиях и принципах. Получение результатов на тео­ретическом уровне не есть исключительно сфера рацио. Восприятие чертежей, графиков, схем, да и самого объекта предполагает чув­ственную деятельность. Особо значимыми оказываются процессы во­ображения. Поэтому подмена категорий «теоретическое — мыслитель­ное (рациональное)», «эмпирическое — чувственное (сенситивное)» неправомерна.

В чем же отличие теоретического уровня познания от эмпири­ческого? Хоть эмпирические знания также могут быть представле­ны гипотезами, обобщениями, эмпирическими законами, однако они направлены на объект, который дан наблюдателю непосредст­венно. Эмпирический уровень выражает объективные факты, вы­явленные в результате экспериментов и наблюдений, как прави­ло, со стороны их внешних, очевидных связей.

Теоретический уровень познания также предполагает связь с действительностью. Однако связь эта не прямая, а опосредованная. Теоретическое мышление нельзя свести к суммированию эмпири­ческого. Получается, что теория вырастает не из эмпирии, но как бы рядом с ней, а точнее, над ней и в связи с ней. И если эмпи­рический уровень предполагает обобщение фактических данных, опытных зависимостей, индуктивных законов, то мир теоретиче­ского знания составляют идеи, концепции, идеальные объекты, которые не встречаются в действительности. В основе деятельности теоретика лежит создание и исследование этих идеальных теорети­ческих конструктов. Теоретический уровень — это концептуальное движение. Знания теоретического уровня возникают в результате внутреннего развития идей и концепций, а не простого обобще­ния данных наблюдения.

Мир явлений очень часто предстает как мир видимости и кажи­мости. Согласно данным органов чувств Солнце восходит и, описав дугу вокруг Земли, заходит. Создается впечатление, что оно как будто бы вращается вокруг Земли. Однако в действительности все обсто­ит иначе. Глубинная сущность и форма проявления процессов, как правило, не совпадают. Задача теоретического уровня познания со­стоит в обнаружении за видимыми проявлениями скрытых, внут­ренних, сущностных связей и отношений. Теоретическое мышление не заимствует своего содержания извне в готовом виде, на его фор­мирование не влияет ограниченность наблюдения. И то, что усколь­зает от наблюдателя, не должно скрыться от теоретика. Теоретиче­ский уровень познания направлен на формирование теоретических законов, которые отвечают требованиям всеобщности и необходи­мости, т.е. действуют везде и всегда.

Субъектно-объектное видение мира. В философии раздел, кото­рый занимается изучением особенностей научного познания, назы­вается гносеологией (от греч. gnosis — познание, logos — учение) или эпистемологией (от греч. episteme — знание, logos — учение). Эти понятия весьма близки. Однако гносеология нацелена на изучение познавательного процесса в целом, начиная от его исходных пред­посылок и кончая структурными компонентами и многообразием типов знания. Эпистемологию интересуют не все познавательные проблемы, а прежде всего отношение знания к реальности и усло­вия истинности. Эпистемологи озабочены возможностью рациональ­ного осмысления перехода от чувственного к рациональному, от эмпирического к теоретическому, от слова к вещи, логикой иссле­довательского процесса. Эпистемология предполагает изучение по­знавательных процедур с точки зрения получения истинного зна­ния. Эпистемологическая проблематика возникает в связи с тем, что в науке существуют отклонения от законов, неоднозначность науч­ного доказательства, проблема объективности и самое существен­ное — проблема выяснения условий и критериев истинности. Эпи­стемологическая ось — это ось точного общенаучного знания, пол­ных дефиниций, обоснованных концепций, не имеющих ничего об­щего с произволом. Мыслить научно в эпистемологии означает по­знать закон природы одновременно и как феномен (явление), и как ноумен (внутреннюю сущность). Исходная, отправная основа эпи­стемологии должна отвечать требованиям изначальной ясности. Раз­витие наук представляется протекающим в направлении рациональной связанности. Продвижение знания сопровождается ростом согла­сованности выводов. Эпистемология требует одновременно и реали­стического, и рационалистического языка. В ней взгляд индивиду­ального сознания оттеснен на второй план, поэтому происходит раз­венчание, «ниспровержение» субъекта.

В науке (естествознании и математике), впрочем, всегда суще­ствовала ситуация некоторой отстраненности от субъекта, ее не ин­тересовал ни внутренний мир исследователя, ни его настроения и темперамент, ни его вероисповедание и национальность. Субъект научного познания выступал как необходимый полюс или компо­нента научной деятельности, в которой другим полюсом притяже­ния оказывался объект. Под субъектом познания в общем плане по­нимается активно действующий, обладающий сознанием и волей индивид либо группа индивидов. Под объектом понимается тот фраг­мент реальности или часть природного или социального бытия, на которые направлена познавательная активность человека. Теория познания, занятая изучением познавательного отношения челове­ка к действительности, видит в субъекте участника познавательного процесса. Он зависим от конкретно-исторических условий и социо-культурных факторов и во многом ограничен возможностями обще­ственной практики.

Современная трактовка понятия «субъект познания» берет свое начало от Декарта, у которого противопоставление субъекта и объ­екта выступило исходным пунктом анализа познания. Следующий важный шаг был сделан Кантом, который раскрыл законы внутрен­ней организации субъекта, развил учение о категориях как о фор­мах суждения, представление о родовом субъекте, априорном и апо­стериорном знании.

Метафизический материализм оказался бессилен в решении вопроса о соотношении субъекта и объекта. Субъект понимался как отдельный, изолированный индивид, сущность которого свя­зывалась с его природным происхождением, объект — как неза­висимо существующий объективный мир. Их отношения опреде­лялись только воздействием объекта на субъект, последний ока­зывался пассивно воспринимающим, лишенным целей и интере­сов биологическим существом. Но если Фейербах считал, что наше Я познает объект, лишь подвергаясь его воздействию, то Маркс совершенно справедливо уточнял— воздействуя на него. Эта ак­тивная, деятельностная роль субъекта в процессе познания пре­красно понималась идеализмом. Причем она абсолютизировалась до такой степени, что даже объект трактовался производным и зависимым от субъективной активности. В субъективном идеализ­ме, где властвовал тезис — «Вещь есть комплекс моих ощуще­ний», объект фактически устранялся. Современная философия, признавая независимое существо­вание субъекта и объекта, обращает внимание на их связь и взаи­модействие. Объект из фрагмента реальности активно преобразует­ся в «очеловеченный» объект, наделяется характеристиками, со­ответствующими человеческим потребностям, и сам изменяется в ходе этого взаимодействия. Субъект выступает не как абстрактный биологический индивид, а как исторически развивающееся соци­альное существо. Основу их взаимодействия составляет предметно-практическая деятельность. Будучи активной силой во взаимодей­ствии с объектом, человек не может действовать произвольно. Сам объект, а также уровень конкретно-исторического развития ставит определенные пределы и границы деятельности. Именно на этой основе возникает необходимость познания законов объекта, что­бы согласовать с ними деятельность и практические потребности субъекта.

Агностицизм и скептицизм. Большинство философов утверди­тельно решало вопрос о том, в состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представле­ниях и понятиях о мире составлять верное отражение действитель­ности. Однако существует ряд мыслителей, оспаривающих возмож­ность познания мира или по крайней мере исчерпывающего по­знания. Агностицизм (от греч. agnostos — недоступный познанию) отражает определенную позицию в философии и науке, отрицаю­щую возможности истинного познания окружающего мира. И хоть сам термин «агностицизм» был введен в конце XIX в. английским естествоиспытателем Т.Гексли, агностики заявляли о себе еще со времен античности. В произведении виднейшего софиста Протагора «Истина» провозглашается: «Человек есть мера всех вещей». Тем самым знание, законы и истина ставятся в зависимости от челове­ка-индивида, их относительность абсолютизируется. Софисты — учителя мудрости должны научить каждого, обратившегося к ним, убедительно доказать или опровергать любую точку зрения, лю­бое положение. В основе подобной деятельности коренится убежде­ние об отсутствии истинности и закономерности.

К самым ярким представителям агностицизма относят Д.Юма и И.Канта. Юм был уверен, что наше познание имеет дело с опы­том и привычкой, а не с истиной и законом, и мы не можем судить о том, как соотносится наш опыт с реальностью, потому. что не в силах выйти за его пределы. Кант назвал недоступный нашему познанию объективный мир «вещью в себе» и настаивал на принципиальной границе между действительностью и позна­нием. Мир явлений (феноменов) — «вещей для нас» ничего не говорит о скрытом от нас мире ноуменов — «вещей в себе», кото­рые, согласно Канту, находятся вне пространства и времени. Скептицизм, первоначально возникший как направление древ­негреческой философии, хоть и переводился с древнегреческого как рассматривающий и исследующий, по сути своей был обра­щен к тому, чтобы подвергать все сомнению и недоверию. Скеп­тики не допускали возможности достоверного знания, отвергали причинность в мире, отрицали существование добра и зла, не ве­рили в возможность обоснования норм и законов. Так называемые скептические тропы являлись аргументами против возможности достижения достоверного знания. Всех, не разделявших убеждений скептицизма, считали догматиками и называли глупцами. Возник­новение античного скептицизма связывают с именем Пиррона (ко­нец IV в. до н. э.). Резкое противопоставление знания, основанного на доказательстве, и субъективной чистой видимости, кажимости является, начиная с Пиррона, самым главным в скептицизме. Так как все течет и все меняется, то, согласно мнению скептиков, ни о чем вообще ничего сказать нельзя и следует воздержаться от каких-либо суждений. Вещи не различимы, не исследуемы и не определимы; ни наши ощущения, ни наше мышление не являются ни истинными, ни ложными, им не следует верить. В суждении софиста Горгия: 1) ничего не существует; 2) если что-либо и существует, то оно непознаваемо; 3) если существует и познавае­мо — оно невыразимо. В этих трех положениях заключается суть античного скептицизма. Мир настолько изменчив, что невозмож­но, чтобы кто-либо смог передать свои знания другому.

Однако скептицизм, сохраняя за собой свою критическую на­правленность, может выступать и в ином качестве, являясь частью свободомыслия и вольнодумной культуры, подвергая сомнению тео­логические истины. Поэтому в более широком смысле скептицизм можно рассматривать как метод, предлагающий возражения против принятого и устоявшегося. В первую очередь скептицизм направлен против догматизма, его цель — «подорвать авторитеты».

Хотя скептицизм и агностицизм — однотипные учения, раз­ница между ними существует. Агностик, отрицая познаваемость реальности, не отрицает возможности теоретического знания и не придерживается принципа «воздержания от суждения». Агности­цизм естествоиспытателей называется «стыдливым» материализмом в силу того, что в нем признается наличие теоретической пробле­мы, но на вопрос: «А каково ее решение?» — следует ответ: «Не знаю». Если же естествоиспытатель будет следовать традиционному скептицизму, то ему или не придется рассуждать вообще или рас­суждать по типу: «Собака, кажется, имеет четыре ноги».

Агностицизм, отражая реальную противоречивость процесса познания, весьма живуч. Однако было бы ошибочно отождествлять его с идеализмом. Такие известные философы-идеалисты, как Р.Декарт, Г.Лейбниц и Г.Гегель не были агностиками, а, напротив, под­вергали агностицизм справедливой критике, содержащей, правда, больше остроумия, нежели аргументов, вскрывающих его несостоя­тельность. Тем не менее его разрушительное воздействие на ход и течение познавательного процесса достаточно очевидно. Агности­цизм, сжато выраженный в словесной формуле: «Не знаю» и повсе­местно сопровождающий познавательный процесс, настаивает на выводе о произвольности в познании, когда «может быть так, а мо­жет быть по-другому». С агностицизмом связывается также убежде­ние в чисто символической природе познания, когда познаватель­ный (гносеологический) образ предстает не как адекватное отраже­ние познаваемого объекта, но всего лишь как не претендующее на сходство символическое его замещение. Представление об истинности познания в этом случае коренится только в вере.

Однако показать соответствие познания и действительности и тем самым отвергнуть агностицизм можно, лишь перенесясь из сферы умозрения в сферу практической деятельности. Самое ре­шительное опровержение агностицизма и скептицизма заключа­ется в практике, эксперименте и промышленности. Производя тот или иной предмет, мы одновременно показываем правиль­ность понимания данного явления природы и закономерности его функционирования.

Научное и вненаучное знание. Познание не ограничено сферой науки, знание в той или иной своей форме существует и за предела­ми науки. Появление научного знания не отменило, не упразднило и не сделало бесполезными другие формы знания. Весьма убеди­тельно звучат слова Л.Шестова, уверенного, что «существуют и всегда существовали ненаучные приемы отыскания истины, кото­рые и приводили, если не к самому познанию, то к его преддве­рию, но мы так опорочили их современными методологиями, что не смеем и думать о них серьезно».

Каждой форме общественного сознания: науке, философии, искусству, праву, политике, религии и пр., соответствуют специ­фические формы знания. Различают также формы знания, имеющие понятийную, символическую или художественно-образную основу.

Когда разграничивают научное, основанное на рационально­сти, и вненаучное знание, то важно сразу же оговориться, что вненаучное знание не является чистым произволом, выдумкой или фикцией. Оно вырабатывается в определенных интеллектуальных сообществах, в соответствии с другими, отличными от рациона­листических традициями, нормами и эталонами, а также имеет свои источники познания. Очевидно, что многие формы вненауч-ного знания (например, астрология, алхимия) старше знания, при­знаваемого в качестве научного (астрономия, химия). Выделяют следующие формы вненаучного знания:

• ненаучное, понимаемое как разрозненное, несистематическое знание, которое не формализуется и не описывается законами, находится в противоречии с существующей научной картиной мира;

• донаучное, выступающее прототипом, предпосылочной базой научного;

• паранаучное как несовместимое с имеющимся гносеологиче­ским стандартом. Широкий класс паранормального знания включает в себя учения о тайных природных и психических силах и отношениях, скрывающихся за обычными явлениями;

• лженаучное как сознательно эксплуатирующее домыслы и пред­рассудки.

Лженаука представляет собой ошибочное знание. В качестве сим­птомов лженауки выделяют малограмотный пафос, а также прин­ципиальную нетерпимость к опровергающим доводам, претенциоз­ность. Иногда лженаучное знание связывают с патологической дея­тельностью психики творца как такового, последнего в обиходе на­зывают «маньяком», «сумасшедшим».

Следует заметить, что лженаучное знание очень чувствитель­но к злобе дня, сенсации. Особенностью лженаучных знаний явля­ется то, что они не обладают систематичностью, универсально­стью. Считается, что лженаучное обнаруживает себя и развивается через квазинаучное.

• Квазинаучное знание ищет себе сторонников и приверженцев, опираясь на методы насилия и принуждения. Оно, как правило, расцветает в условиях жесткоиерархичной науки, где невозмож­на критика власти предержащих, где жестко проявлен идеологи­ческий режим. В истории нашей страны периоды «триумфа ква­зинауки» хорошо известны: лисенковщина, обличение киберне­тики, фиксизм как квазинаука в советской геологии 50-х годов.

• Антинаучное как утопичное и сознательно искажающее пред­ставления о действительности. Приставка «анти» обращает вни­мание на то, что предмет и способы исследования противопо­ложны науке. Это подход с «противоположным знаком». С ним связывают извечную потребность в обнаружении общего легко доступного «лекарства от всех болезней». Особый интерес и тяга к антинауке возникают в периоды нестабильности общества. И хоть феномен достаточно опасен, принципиального избавле­ния от антинауки произойти не может.

• Псевдонаучное знание представляет собой интеллектуальную ак­тивность, спекулирующую на совокупности популярных тео­рий, например истории о древних астронавтах, о снежном че­ловеке, о чудовище из озера Лох-Несс. Уже на ранних этапах человеческой истории существовало обы­денно-практическое знание, дающее элементарные сведения о при­роде и окружающей действительности. Его основой был опыт по­вседневной жизни, имеющий, однако, разрозненный, несистема­тический характер и зачастую представляющий собой простой на­бор сведений. Обыденные знания возникают везде в условиях эле­ментарных жизненных отношений и являются исходным пластом всякого познания. Люди, как правило, располагают большим объ­емом обыденного знания. Иногда аксиомы здравомыслия противо­речат научным положениям, препятствуют развитию науки, вжи­ваются в человеческое сознание так крепко, что становятся сдер­живающими прогресс предрассудками. Иногда, напротив, наука длинным и трудным путем доказательств и опровержений прихо­дит к формулировке тех положений, которые давно утвердились в сфере обыденного знания.

Обыденное знание включает в себя и здравый смысл, и приме­ты, и назидания, и рецепты, и личный опыт, и традиции. И хоть в обыденном знании частично фиксируется истина, происходит это не систематично и бездоказательно. Особенностью обыденных зна­ний или знаний, вытекающих из повседневного опыта, является то, что они используются субъектом практически неосознанно и в своем применении не требуют каких бы то ни было предварительных сис­тем доказательств. Иногда обыденное знание даже перескакивает ступень артикуляции и вне каких-либо вербальных (словесных) аргументов «молчаливо» руководит действиями субъекта.

Другой особенностью обыденного знания является его прин­ципиально бесписьменный характер. Те пословицы и поговорки, которыми располагает фольклор каждой этнической общности, лишь фиксируют его факт, обеспечивают предварительное, ори­ентировочное восприятие и понимание мира, но никак не описы­вают теорию обыденного знания. Заметим, что ученый, используя узкоспециализированный арсенал научных понятий и теорий, всегда внедрен и в сферу повседневного опыта. Он не свободен от неспе­циализированного повседневного уровня мировосприятия, ибо, ос­таваясь ученым, не перестает быть просто человеком.

К исторически первым формам человеческого знания относят игровое познание, которое строится на основе условно принимае­мых правил и целей. Игровое познание дает возможность возвы­ситься над повседневным бытием, не заботиться о практической выгоде и вести себя в соответствии со свободно принятыми игровы­ми нормами. В игровом познании возможно сокрытие истины, об­ман партнера. Игровое познание носит обучающе-развивающий ха­рактер, выявляет качества и возможности человека, позволяет раз­двинуть психологические границы общения. Особую разновидность знания, являющегося достоянием от­дельной личности, представляет личностное знание. Личностное знание ставится в зависимость от способностей того или иного субъекта и от особенностей его интеллектуальной познавательной деятельности. Коллективное знание — общезначимо или надлич-ностно, оно предполагает наличие необходимой и общей для всех системы понятий, способов, приемов и правил построения знания. Личностное знание, в котором человек проявляет свою индивиду­альность и творческие способности, признается необходимой и реально существующей компонентой знания. Оно подчеркивает тот очевидный факт, что науку создают люди и что искусству или познавательной деятельности нельзя научиться по учебнику, оно достигается лишь в общении с мастером.

Особую форму представляет собой так называемая «народная наука», которая в настоящее время стала делом отдельных групп или отдельных субъектов: знахарей, целителей, экстрасенсов, а ра­нее — шаманов, жрецов, старейшин рода. При своем возникнове­нии «народная наука» обнаруживала себя как феномен коллектив­ного сознания. В век классической науки она потеряла статус интер­субъективности и прочно расположилась на отдаленной периферии от центра официальных экспериментальных и теоретических изы­сканий. Как правило, «народная наука» существует и транслирует­ся в бесписьменной форме от наставника к ученику. Иногда мож­но выделить конденсат «народной науки» в виде заветов, примет, ритуалов и пр. Но хотя в «народной науке» видят ее большую проницательность, достаточно часто ее обвиняют в необоснован­ных претензиях на обладание истиной.

Примечательно, что феномен «народной науки» представляет предмет специального изучения для этнологов. Иногда они называ­ют таковую «этнонаукой» и изучают ее особенности в зависимо­сти от этнического и национального образа жизни. Конечно, этно-наука связана с интенсивной этнической жизнью, с типичными для нее ритуалами и коллективными обрядами как формами соци­альной памяти. В этом смысле этнонаука может быть рассмотрена как специфическим образом пространственно локализованная, т.е. связанная с конкретным ареалом распространения, а также с кон­кретным историческим периодом.

Очень часто измененные пространственно-временные условия существования этноса приводят к разложению или исчезновению «народных наук», которые, как правило, не восстанавливаются. Они очень жестко завязаны на конкретно исторически действующего субъекта. Модификация его мировоззрения и способов взаимодей­ствия с миром изменяет, а точнее, блокирует весь рецептурно-ру-тинный комплекс сведений, наполняющих «народную науку». От развитой формы «народной науки» в распоряжении последующих поколений могут остаться лишь какие-либо незначительные следы. В этой связи весьма уместно вспомнить мнение автора концепции личностного знания М.Полани, который отмечал, что искусство, которое не практикуется в течение жизни одного поколения, оста­ется безвозвратно утраченным. Обычно эти потери не восполнимы.

В картине мира, предлагаемой «народной наукой», большое значение имеет круговорот могущественных стихий бытия. Природа выступает как «дом человека», человек, в свою очередь, как орга­ничная его частичка, через которую постоянно проходят силовые линии мирового круговорота. Считается, что «народные науки» об­ращены к самым элементарным, с одной стороны, и самым жиз­ненно важным, с другой, сферам человеческой деятельности, как-то: земледелие, скотоводство, строительство. Символическое и аб­страктное в них выражено минимально.

Таким образом, в истории культуры многообразные формы зна­ния, отличающиеся от классического научного образца, отнесены к сфере вненаучного знания. К вненаучному знанию, которое пре­тендует на статус специализированного, относится прежде всего астрология, алхимия, парапсихология, теософия и пр. Этот класс наук объединяется общим понятием — эзотеризм.

В сфере внерационального, вненаучного знания выделяют по крайней мере три вида познавательных феноменов: паранормаль­ное знание, псевдонауку и девиантную науку. Причем их соотно­шение с научной деятельностью или «степень научности» возрас­тает по восходящей. То есть фиксируется некая эволюция от пара­нормального знания к разряду более респектабельной псевдонауки и от нее к девиантному знанию. Это косвенным образом свиде­тельствует о развитии вненаучного знания.

Широкий класс паранорм