Отношение между объяснительной и описательной психологией

<... > Представители объяснительной психологии бу­дут с полным основанием отстаивать то положение, что испытание и проведение какой-нибудь гипотезы в бо­лее или менее широкой области явлений есть важней­ший метод психологического преуспевания. Ибо там, где опыт не дает уже никакой связи в распоряжение психо­лога, где он не дает уже возможности провести соеди­нение и разграничение, где нельзя добыть эту связь из многообразия отдельных случаев как господствующее правило, там наблюдение, сравнение, эксперимент и анализ должны быть направлены к определенной цели при посредстве гипотезы. Однако сторонники объясни­тельного метода не станут утверждать, что в настоящее время какая-либо одна гипотеза может предпочтитель­но перед другими претендовать на то, чтобы раскрыть нам подлинные объяснительные основы душевной жиз­ни. Поэтому описательная психология со своей стороны вправе настаивать на том, что ни одна существующая в настоящее время объяснительная психология не может быть положена в основу наук о духе. <...>

Необходима и возможна психология, кладущая в основу своего развития описательный и аналитический методы и лишь во вторую очередь применяющая объ-яснительные конструкции. <...> Она будет основанием наук о духе, подобно тому как математика — основа ес­тествознания. Именно в этом здоровом взаимодействии с опытными науками о духе она разовьется всесторон­не. Путем установления точных определений и номен­клатуры она постепенно введет общую научную тер­минологию.

Цель изучения психических явлений — познание их связи. Связь же эта посредством внутреннего опы­та дается нам в отношениях действования как связь живая, свободная, историческая. Она является общей предпосылкой, при которой для нашего восприятия и мышления, для фантазии и действия становится вооб­ще возможным установление связи. Связь чувстви­тельного восприятия не вытекает из чувственных раз­дражений, в ней соединенных. Таким образом, она возникает лишь из живой, единой деятельности в нас,

которая в свою очередь сама является связью. Про­цессы нашего мышления состоят из такого же живого объединения. Сравнение, связывание, разделение, слияние всюду поддерживаются психической жизнен­ностью. В пределах дискурсивного мышления в эти элементарные процессы вступает отношение между субъектом и предикатом, вещью, свойством и дейст­вием, субстанцией и причинностью, причем это отно­шение возникает из внутреннего опыта. <...> Всякая связь, видимая нашим восприятием и устанавливае­мая нашим мышлением, вытекает из собственной внут­ренней жизненности. <...>

Метод объяснительной психологии возник из непра­вомерного распространения естественнонаучных поня­тий на область душевной жизни и истории. Познание природы стало наукой, когда в области процессов дви­жения оно установило уравнения между причинами и действиями. Эта связь природы по причинным уравне­ниям была навязана нашему живому мышлению через посредство объективного порядка природы, репрезен­тируемого во внешних восприятиях. Правила Гераклита в изменениях, численные соотношения пифагорейцев в звуках и путях созвездий, сохранение массы и едино-родность мироздания у Анаксагора, сведение Демокри­том непостижимых качественных изменений в мире на количественные отношения, его счет движениям атомов при допущении продолжения всякого начатого движения — эти первые шаги общего учения о природе пока­зывают нам, как идет ощупью человеческий ум, влеко­мый вперед постоянством и единообразием в природе. Аксиомы, относимые Кантом к нашему априорному до­стоянию, подмечаются в природе, когда мы исходим из живых связей в нас. В возникающей таким путем раци­ональной связи явлений именно закон, постоянство, еди­нообразие, нахождение в уравнениях причинности и представляют собой выражение объективных отноше­ний во внешней природе. Наоборот, живую связь души мы приобретаем не путем постепенного испытания. Связь эта есть жизнь, которая налицо до всякого позна­ния. Жизненность, историчность, свобода, развитие яв­ляются признаками ее. Если мы станем анализировать эту душевную связь, мы нигде не наткнемся на что-либо вещественное или субстанциальное, мы нигде не можем составлять из элементов, здесь нет изолированных эле­ментов, они везде неразрывно связаны с функциями. Функции же, как правило, у нас не доходят до сознания. Различия, степени, разделения просто присутствуют, хо­тя у нас нет сознания процессов, путем которых они бы­ли установлены. Это-то и усилило трудность гносеоло­гической проблемы априорности. Мы не можем двигаться вперед в причинных уравнениях, обоснован­ных опытным путем; понятие о причине, которое внут­реннее восприятие действительно находит, не возвра­щается просто в произведенном действии.