Глава вторая 10 страница

РАННЕПЕРВОБЫТН АЯ ОБЩИНА__________________ _207

Судя по этнографическим данным, собственностью всей ранне-первобытнон общины были различные сооружения для коллективной охоты или рыбной ловли. Так, у эскимосов собственностью общины были каменные изгороди, использовавшиеся при коллективной охо­те на оленя, запруды на реках для ловли рыбы. В постройке их при­нимала участие вся община, и использовались они также совместно всеми общинниками. Амазонские индейцы имели сходные порядки. Община у них совместно владела сложными охотничьими и рыболов­ными ловушками, большими лодками, с которых производился лов рыбы. В XVIII в., когда бушмены широко практиковали коллектив­ные охоты и строили с этой целью изгороди для загона животных, эти сооружения также, по-видимому, находились в собственности об­щины.

Число подобных примеров, относящихся к различным этнографи­ческим группам земного шара, можно было бы умножить.

В личном владении находились охотничье оружие и снасти ин­дивидуального пользования (силки и т. п.), малые лодки, одежда, домашняя утварь. Предметом владел тот, кто им пользовался. Охот­ничьим оружием — мужчины, сосудами для приготовления пищи и различными кухонными принадлежностями — женщины, игрушка­ми — дети. Такие порядки зафиксированы у эскимосов, амазонских индейцев, огнеземельцев, бушменов, словом, у этнографических групп самых различных областей земного шара.

У некоторых групп, например у канадских эскимосов, в начале XX в. сохранялся порядок, согласно которому предметы, которыми в данный момент не пользуется их владелец, не только можно, по и должно было одалживать но первой просьбе члена своей общины. У яноама Бразилии и Венесуэлы человек не мог владеть нескольки­ми однотипными предметами. Себе он мог оставить только один, а остальные обязан был раздать членам своей общины²²¹.

Большими жилыми постройками и общественными зданиями обычно владела вся община. Такой общинной собственностью были длинные дома западногренландских эскимосов, малоки яноама и других племен Амазопо-Орипокской области, мужские дома у самых различных этнографических групп. Малые жилища, в которых жила одна элементарная семья, у большинства племен нового времени на­ходились в собственности занимавших их семей. В то же время у по­лярных эскимосов односемейные зимние полуземлянки принадлежа­ли не отдельным семьям, а всей общине²²². Поэтому одно и то же зимнее жилище в разные годы могли занимать разные семьи.

Вероятно, общинная собственность на односемейные долговре­менные жилища была отражением ограниченных технических воз­можностей строительства у полярных эскимосов, в связи с чем тре­бовалось участие всей или значительной части общины в сооруже­нии даже небольших по размерам долговременных построек. Законо­мерно предположить, что и малые долговременные жилища, из ко­торых нередко состояли поселки эпохи верхнего палеолита, были

208____________________________ Глава третья

собственностью оощины, а не отдельной семьи, в равной степени как собственностью общины были большие многоочажные жилища. Для начальных этапов развития раннепервобытнои общины бы­ла характерна неразвитость наследования имущества. Оружие, укра­шения и другие предметы, находившиеся в личной собственности покойного, погребались вместе с ним или оставлялись сверху на могиле. Так, в погребениях верхнепалеолитической стоянки Сунгирь найдены наконечники копий. Распространенность подобного обы­чая подтверждается этнографическими данными, относящимися к наиболее отсталым группам охотников. Например, еще в XIX в. у нетснлпков на могиле оставляли все личное имущество умершего. Более поздним является порядок, зафиксированный у ряда групп канадских эскимосов, когда на могиле оставляли не настоящее ору­жие и другие вещи в хорошем состоянии, а их модели или сломан­ные, негодные для дальнейшего использования вещи. У медных эс­кимосов наиболее ценные вещи, оставленные на могиле, через неко­торое время забирались родственниками покойного ²²³. Отсутствие со­ответствующих археологических данных не позволяет ответить на вопрос, с какого времени личное имущество стало наследоваться, а не изыматься из обращения со смертью владельца. Исходя из этно­графических аналогов, можно лишь предполагать, что наследование личного имущества возникает еще на этапе раннепервобытпой общн-ны охотников, собирателей и рыболовов.

Видимо, еще в верхнем палеолите довольно широко практиковал­ся межобщинный обмен. Археологическим свидетельством его слу­жат находки кавказского обсидиана на Тельманской стоянке в Ко-стенках и еще дальше от Кавказа — на Печоре на Крутой горе, на­ходки янтаря в Мезине, Чултове II, Добраничевке и на многих других стоянках Русской равнины. В Мезине, в 600 км от Черного моря, было найдено ожерелье из черноморских раковин, а на верх­непалеолитических стоянках, в XIX в. открытых Германии и Фран­ции, обнаружены раковины с берегов Средиземного моря²²⁴.

Судя по этнографическим данным, межобщинный обмен осущест­влялся в форме дарообмена и по позднее конца верхнего палеолитл возникли длинные цепочки дарообмена, соединявшие общины, жив­шие далеко друг от друга. Такие цепочки связывали, например, мно­гие племена Австралии. В результате морские раковины с северо­восточного побережья Австралии доходили до ее южного побе режъя ²²⁵.

Первоначально основным предметом обмена скорее всего был" природное сырье. С мезолита пли с раннего неолита в обмен вклю­чаются также изделия, в производстве которых было особенно не кусно то или другое племя. Обмен на этом этапе способствует под держанию межобщинных и межплеменных связей. Он сопровожда ется и тесно переплетается с межобщинными (межплеменными) празднествами и обрядами. Можно предполагать, что на поздних эта пах развития раннепервобытной и в начальный период позднеперво

__________________ РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНЛ___________________ 209

бытноп общины межобщинный и межплеменной обмен осуществлял­ся примерно так же, как у австралийцев или у индейцев верховьев р. Шингу в Бразилии. В Австралии существовала специализация от­дельных племен на изготовлении различных изделий: оружия, ору­дий труда, утвари, украшений. Например, варрамунга делали не только для себя, но и для обмена щиты, урабунна — сумки из рас­тительных волокон и т. д.²²⁶. Сходные порядки зафиксированы у охотников и собирателей Колумбии (маку), а также у находивших­ся на начальном этапе позднепервобытной общнны индейцев вер­ховьев р. Шингу в Бразилии.

У всех них основой межобщинного обмена, бывшего чаще всего од­новременно и межплеменным, являлась специализация отдельных племен на производстве определенных изделий или на добыче како­го-то сырья и продуктов. Так, каменные топоры делали только тру-маи и супя, поскольку только на их территории имелось пригодное для производства этих орудий сырье. Камайюра изготовляли лучшие луки, а трумаи — лучшие стрелы к ним. Мехинаку делали лучшие флейты, нахуква были особенно искусны в изготовлении тыквенных сосудов, а также украшений из раковин и орехов. Только трумаи и мехинаку добывали соль, извлекая ее из золы бамбука и водяных лилий. Соответственно при межплеменном обмене трумаи вымени­вали своп топоры на луки камайюра, нахуква за нужные им изделия других племен давали тыквенные сосуды и украшения и т. д. и т. п.

При обмене не использовался какой-либо всеобщий эквивалент, но, по утверждению некоторых исследователей, количество труда, затраченное на производство предмета, все же учитывалось при об­мене, хотя при определении стоимости предмета первенствовал не этот фактор, а разнообразные причины, определявшие потребитель­скую стоимость предмета на данный момент. Обмен мог совершать­ся как отдельными лицами, так и целой общиной. В первом случае гость, приехавший в чужую общину, делал подарок человеку, в жи­лище которого он остановился, а перед отъездом получал ответный подарок. Во втором случае целая община отправлялась в соседнее селение и там перед общинной хижиной выкладывала привезенные ею изделия и продукты. Жители селения делали то же самое. После завершения обмена устраивались празднества, танцы, пир²²⁷.

Пропорции, в которых «обменивался один предмет на другой, не фиксировались или, вернее, не были постоянными». Один и тот же предмет в одном случае мог быть обменен на один бумеранг, а в дру­гом — на шесть бумерангов. Это было связано с тем, что потреби­тельская стоимость предметов для лиц, вступающих в обмен, часто менялась в зависимости от самых различных причин. Отсюда А. М. Румянцев делает вывод, что «в обмен вступают не два продук­та, а их хаотическая масса, меняющаяся по своему потребитель­скому содержанию с обеих обменивающихся сторон. Это основная характеристика возникающих межобщинных экономических свя­зей» ²²⁸.

210 Глава третья

В отличие от межобщинного внутриобщинный обмен, как отме­чал уже К. Маркс, не практиковался в начальный период развития первобытной общины, т. е. в эпоху раннепервобытной общины²²⁹. Для него не было экономической основы. Люди могли свободно и без какой-либо компенсации пользоваться оружием и другими предме­тами, изготовленными любым членом своей общины. Не требовалось компенсации и в том случае, если одолженная вещь была сломана в процессе пользования ею. Скорее всего внутриобщинный обмен возникает лишь с развитием собственности и наследования на эта­пе перехода от ранне- к нозднепервобытной общине.

Община — род — племя. Во второй главе уже рассматривались некоторые аспекты общественной организации раннеродового обще­ства. По-видимому, общественные отношения, сложившиеся в начале верхнего палеолита, сохранялись большую часть этой эпохи. Изме­нения начинаются в конце ее и продолжаются в мезолите. Так, вы­теснение общинных жилищ маленькими хижинами и различными видами временных укрытий, имевшее место в конце верхнего палео­лита в приледниковой зоне Евразии, по-видимому, отражает опре­деленные сдвиги в социальной организации в этот период, в част­ности в соотношении общины и семьи. На эти изменения неодно­кратно обращалось внимание в литературе. Если в более ранний период верхнего палеолита в Восточной Европе, как писал А. Н. Ро-гачев, возможно, существовали «устойчивые» поселения деревнями, то позднее, в конце верхнего палеолита, постоянные жилища с мощ­ным культурным слоем, свидетельствующим о длительном обитании коллективов людей в одном месте, исчезли, а «их место заняли вре­менные сезонные стойбища по берегам рек, содержащие очень тон­кий культурный слой без остатков крупных ям, землянок и соору­жений из костей» ²³⁰.

Стоянки с малыми жилищами конца верхнего палеолита в Вос­точной Европе и Северной Азии исследовались многими археолога­ми, например И. Г. Шовкоплясом на Украине, Н. Н. Дпковым па Камчатке, И. Г. Шовкопляс вскрыл на Добранпческой стоянке че­тыре хозяйственно-бытовых комплекса. Каждый состоял из неболь­шого наземного жилища, округлого в плане, диаметром 4 м, произ­водственного центра с обломками камня (кости) и изделий из них, очагов и ям-хранилищ с костями животных. Эти комплексы стояли обособленно на расстоянии более 20 м один от другого. По мнению И. Г. Шовкопляса, каждый из этих комплексов был местом обита­ния и хозяйственной жизни небольшой (парной) семьи, входившей в состав родовой общины, населявшей стоянку в целом²³¹.

Н. Н. Диков, анализируя Ушковскую стоянку на Камчатке, пи­сал, что уменьшение размеров жилищ к концу верхнего палеолита, возможно, вызвано кризисом хозяйства в приледниковой зоне в свя­зи с вымиранием крупных толстокожих и возрастающей ролью охо­ты на более мелких животных и рыболовства и что, вероятно, селе­ния из маленьких жилищ этого периода свидетельствуют о выделе-

__________________ Р АННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА__________________ 211

нни в составе рода (точнее, родовой общины.— Л. Ф.) мелких се­мейных и производственных ячеек²³².

Такие предположения высказывались не только Н. Н. Диковым и не только в отношении прилединковой зоны Сибири и Дальнего Востока, но и в отношении Восточной Европы. В Восточной Евро­пе лишь охота на мамонта обеспечивала коллективам первобытных охотников возможность круглогодичной оседлости в больших жили­щах или деревнях из маленьких жилищ. Охота на мамонта давала этим общинам, по подсчетам палеозоологов, в шесть раз больше мя­са, чем охота на остальных животных, вместе взятых²³³. Видимо, с конца верхнего палеолита в результате уменьшения количества зве­ря охотничьи коллективы стали временно (сезонно) распадаться на мелкие семейные производственные группы, сочетающие охоту с со­бирательством ²³⁴.

В результате крупная родовая община расщепилась на мелкие бродячие коллективы, которые в поисках пищи вынуждены были систематически передвигаться, собираясь вместе лишь несколько раз в году. В этих условиях род в значительной степени утерял хозяйст­венные функции и сохранился преимущественно как брачно-регули-рующее и надстроечное объединение. Жизнь мелкими группами род­ственников, иногда, вероятно (как это имело место у охотников и собирателей нового времени), делившимися даже на парные семьи, привела к значительному укреплению экономической роли послед­ней.

Ликвидация оседлости и жизнь мелкими родственными группа­ми, когда члены одного рода подолгу не встречались друг с другом, естественно, вела к ослаблению родовых связей, к объединению в со­ставе одной общины тех групп людей из разных родов, которые коче­вали по соседству друг с другом. Так, вероятно, в Европе и Сибири возникали дисперснородовые общины, в которых родовые связи уже не совпадали в основном с территориальными, а пересекались с ни­ми, давая в сумме картину, подобную той, которую этнографы на­блюдали у аборигенов Австралии. По-видимому, все это способство­вало нарушению прежней унилиненной материнской филиации и возникновению в зависимости от конкретных обстоятельств (которые надо исследовать в каждом отдельном случае) общин билинейных, с двойной филиацией, а также отцовскородовых. Эти процессы про­должались п в мезолите.

Локальные группы с однородовым ядром сменяются во многих племенах охотников и собирателей аморфными территориальными объединениями, включающими членов нескольких родов. На протя­жении года состав таких объединений в зависимости от хозяйствен­ных и иных потребностей часто меняется. Такие аморфные объеди­нения описаны, например, М. Меггитом у валбпртт. Дж. Бердселл на австралийском же материале показал механизм и динамику превра­щения сравнительно устойчивых общин прошлого в аморфные мно-городовые группы новеишего времени^.

212 Глава третья

Компактнородовые общины были утрачены далеко не всеми пле­менами охотников и собирателей. Так, у индейцев она (селькнам) в начале 20-х годов XX в. ядро каждой общины образовывал один отцовский род. В состав селькнам входили 39 локализованных родов, членство в которых, включая права на родовую собственность, явля­лось пожизненным, счет родства велся по отцовской линии, все чле­ны рода признавали свое происхождение от общего мифического предка, строго соблюдалась родовая экзогамия и т. д. Таким образом, очевидно, что перед нами никак не билинейная община, а ранний отцовский род ²³°. Каждый из этих родов составлял ядро общины с числом членов от 40 до 120 человек. В связи с потребностями соби­рательского и охотничьего хозяйства родовая община в повседнев­ной жизни делилась на несколько маленьких хозяйственных групп, передвигавшихся в пределах родовой территории. Состав таких мел­ких групп часто менялся в зависимости от производственных потреб­ностей, но все эти изменения совершались в границах патрилиней-ной родовой структуры. Парные семьи, хотя и выделялись в составе родовой общины, но не обладали ни экономической, ни социальной самостоятельностью²³⁷. Каждый род имел своего старейшину. Его звание не наследственно.

Итак, судя по этнографическим данным, можно предположить, что мезолитические охотники саванн и памп Южной Америки обра­зовывали племена, состоящие из родовых общин. И в целом пред­ставляется ошибочным широко распространенное представление о типичности для охотников и собирателей билинейной дородовой об­щины. Материалы об индейцах она Америки подтверждают точку зрения многих советских исследователей о ранном возникновении ро­довой общины, которая иногда до новейшего времени оставалась материнской, например у веддов.

Лесные ведды делились па 10 общин «варуге». Каждая из них имела свою территорию. В границах ее все члены варуге имели рав­ные права на охотничьи земли, рыболовные угодья, места произра­стания съедобных растений, естественные укрытия — гроты и пе­щеры.

У лесных веддов существовали матрилииейность и матрилокаль-ность. Кросс-кузенньш брак считался идеальной формой брака, а орто-кузенный осуждался как кровосмешение. Практиковались ле­вират и сорорат. И брак и развод не сопровождались какими-либо сложными церемониями. Женщина в браке пользовалась равными правами с мужчиной ²³⁸.

Иными словами, у лесных веддов сохранялись многие черты, присущие материнскому роду. И судя по различению в терминоло­гии родства параллельных и кросс-кузенов, но взгляду на встречаю­щиеся теперь иногда орто-кузенные браки как на кровосмеситель­ные, у веддов в прошлом существовала родовая экзогамия.

В XX в. этот обычай уже не соблюдался. Каждая варуге, не­сколько веков назад, видимо, являвшаяся родовой общиной, пред-

________________ РЛННЕПЕРВОБЫТНЛЯ ОБЩИНЛ_____________. ______ 213

ставляла в XX в. объединение, самостоятельное во всех отношениях, и связи между отдельными родовыми группами стали незначи­тельны.

Не исключено, па наш взгляд, что когда-то группы варуге обра­зовывали общности более высокого порядка — племена. Их исчезно­вение, а также нарушение экзогамии могли быть связаны с выхо­дом большей части веддов из лесов и переходом к сельскому хозяй­ству н поселению деревнями, уже не связанными с прежними родо­выми делениями²³⁹. Думается, прав археолог П. Дериянагала, счи­тающий, что вариации, выявляющиеся при сравнении синхронных археологических материалов из разных пещер, отражают племенное деление веддов п могут ассоциироваться с племенными названиями, известными из исторических источников²⁴⁰.

У веддов, оставшихся в лесах, вся варуге редко собирается вме­сте. Обычно ее члены и живут, и охотятся маленькими коллектива­ми по 2—5 семей в каждом. Эти коллективы ведут подвижный образ жизни, периодически в соответствии с сезонами охоты и собира­тельства переходя пз одного грота в другой, а в засушливое время года передвигаясь по берегам лесных рек и ночуя в шалашах или просто под кроной деревьев.

В то же время многие отсталые охотники и собиратели ко вре­мени, когда они были исследованы учеными, не имели родовой ор­ганизации. Так обстояло дело у американских эскимосов, северных атапасков, алгоикшюв, бушменов, хадза и т. п. У них были только более или менее аморфные территориальные общины. Несколько та­ких общин образовывали племя. Последнее выступало как этниче­ская общность, по не имело органов управления. Характерными при­мерами аморфных общин я^вляются общппы бушменов кунг и гвп.

Наиболее важная социальная единица общества бушменов — ло­кальная группа. Это автономный коллектив, в целом ответственный за действия своих членов по отношению к соседним локальным груп­пам. Локальной группой руководят наиболее искусные охотники и старики. Локальные группы (общины) северо-западных племен бушменов (хейкум, кунг и др.) имели, по данным И. Шаперы, наслед­ственных вождей. По подсчетам первых европейских исследовате­лей, численность общины достигала 100— 150 человек. Позднее она значительно сократилась и чаще всего колебалась от 30 до 60 чело­век. По-видимому, члены общппы по большей частн связапы между собой отношениями родства. По крайней мере у кунг Анголы члены общины почти всегда состоят, в родстве между собой. Так же обсто­ит дело у бушменов пустыни Намнб. Как отмечает И. Шапера, обыч­но кунг вступали в браг; вне своей общины. Преобладал патрило-кальный брак²⁴¹. Нам кажется с учетом вышесказанного, что в прош­лом у бушменов была родовая организация, хотя надо признать, что этот вопрос остается не вполне ясным ввиду отсутствия данных.

Каждая локальная группа осваивает определенную территорию. В ее пределах она имеет права на водные источники, заросли орехов

214 Глава третья

мангетти и другие ресурсы. На этой же территории обычно ведется и охота. У ряда племен раненое животное можно преследовать и на землях соседних локальных групп своего племени, но за это им надо отдать часть добычи.

Большую часть года локальная группа не функционирует как единое целое, а разделяется на подгруппы из одной пли нескольких семей каждая²⁴².

Еще более аморфна, чем у кунг я хейкум, община бушменов гви. X. Танака обращает внимание на неустойчивость состава общины гви, на непостоянство ее размера. Их община может включать от одной до двадцати элементарных семей. Это зависит от обилия или, наоборот, нехватка пищи на данной территории, желания устроить коллективную охоту или отсутствия такого и ряда других факторов. Раз в несколько дней или в несколько недель община переселяется на новое место. Это обычно сопровождается изменениями в ее со­ставе. И в этом отношении гви напоминают хадза. Родовая органи­зация у гви отсутствует. Система родства у них классификационная, но не унилинейная²⁴³.

Нам думается, что преобладание у кунг и, видимо, у большинства бушменов гвп растительной пищи, сбор которой не требовал коор­динации п кооперации усилий коллектива, могло способствовать аморфности и неустойчивости социальной организации этих этно­графических групп.

В последние десятилетия работами многих советских и зарубеж­ных специалистов было доказано, что аморфным территориальным общинам эскимосов, индейцев Американского Севера и амазонских лесов, равно как и многих других народов, предшествовали родовые общины²⁴⁴. Выше мы уже высказывали предположение, что ослаб­ление родовой организации, утрата родом многих его функций мог-. ли происходить еще с конца верхнего палеолита — начала мезоли­та и продолжаться позднее в результате изменения экологической обстановки. На первый план в этом случае выступали разные виды территориальных общин, на которые проецировались многие функ­ции рода. Подобные общины существовали, например, у канадских эскимосов.

Они жили общинами, каждая из которых осваивала определен­ную территорию. Такая община насчитывала в среднем около 100 че­ловек. Ее члены были связаны узами родства, разнообразными фор­мами соседских взаимоотношений, включавших раздел добычи, об­щие обряды, песенные соревнования и т. д. У иглуликов и некото­рых других эскимосов во главе общины стоял старейшина. Зимой каждая община образовывала одно стойбище на морских льдах, и ее члены занимались охотой на тюленей через продушины. Совмест­ная жизнь общины длилась до пяти месяцев в год. На остальное время община расщеплялась на несколько охотничьих групп, насчи­тывавших каждая от 5 до 50 человек и состоявших из больших или иногда малых семей²⁴⁵.

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА 215

Из-за отсутствия этнографических аналогов трудно сказать что-либо определенное о сложении племенной общности на протяжении эпохи верхнего палеолита. Судя по увеличению за этот период числа четко очерченных археологических культур, можно предполагать, что признаки племенной общности постепенно становились более ярко выраженными.

Складывающееся племя территориально, этнически и социально все определеннее выделялось из более широких этнокультурных об­разований (этнокультурных областей, по терминологии А. А. Фор­мозова) ²⁴⁶. Более единообразными и отличными от присущих со­седним племенам становятся племенная культура и язык, уменьша­ется число межплеменных браков, укрепляется племенная экономи­ческая общность. Вероятно, в эту же эпоху складываются племен­ные обряды, возникает племенное самосознание и, может быть, так­же самоназвание.

К мезолиту племя вполне оформляется как этническая общность, если считать, что «этнос (в узком значении этого термина) может быть определен как исторически сложившаяся на определенной тер­ритории устойчивая совокупность людей, обладающих общими отно­сительно стабильными особенностями языка и культуры, а также осознанием своего единства и отличия от других подобных образо­ваний (самосознанием), фиксированным в самоназвании (этнони­ме)»²⁴⁷. Этому определению отвечали, например, две территориаль­ные группы индейцев она Огненной Земли *. Одна из них называла себя хауш (также манекенкн), а другая — селькнам. Хауш и сельк-нам говорили на родственных языках лингвистической семьи чон, различались они и по своей культуре. В то же время те и другие от­носились к одному хозяйственно-культурному типу пеших охотни­ков. Это, как и язык, сближало их с техуэльче — пешими охотника­ми пампы и отделяло от их соседей — морских охотников и собира­телей — яганов и алакалуфов ²⁴⁸.

Селькнам подразделялись на северных и южных. Между ними имелись довольно небольшие языковые (диалектальные) и культур­ные различия. Отношения между северными и южными селькнам ха­рактеризовались некоторой враждебностью.

Общая численность она к 80-м годам XIX в. составляла около 2000 человек. С вторжением на остров золотоискателей и овцеводов, безжалостно истреблявших индейцев, численность последних стала быстро уменьшаться. К 1910 г. их осталось 279 человек, к середи­не 20-х годов около 100 человек. Из них только один был хауш, а остальные — селькнам.

Нам думается, учитывая различия в самоназваниях, языке и Культуре, что хауш и селькнам были отдельными, хотя и родствен-

* Как было установлено исследованиями, проведенпыми в XIX в., она не са­моназвание, а слово, которым пользовались яганы для обозначения этих ин­дейцев.

216 Глава третья

ными между собой племенами. Северное и южное подразделения селышам, возможно, были двумя фратриями этого племени. Но не исключено, что они являлись просто территориальными подразделе­ниями племени селькнам.

У бушменов несколько соседних групп составляли племя числен­ностью до 500 человек. Каждое племя имело свое самоназвание. Ло­кальные группы, входящие в племя, говорили на одном языке. Пре­имущественно между соплеменниками заключаются браки. В пери­од изобилия пищи все племя собирается вместе и устраиваются общеплеменные празднества, но в общем роль племени в социальной структуре бушменов, по крайней мере в XX в., была невелика. Оно выступало главным образом как этническая, а но социальная общ­ность. Племенной организации нет ²⁴⁹.

У эскимосов канадской Арктики пять-шесть общин, кочевавших в пределах вполне определенной территории, образовывали племя. Как правило, и заключение браков, и переход людей из одной общины в другую совершались только в своем племени. Все люди племени го­ворили на одном диалекте, имели общие обычаи, были связаны друг с другом кровным родством или по браку. И территориально и в' са­мосознании они четко отличали себя от людей из соседних иле-мен²⁵⁰.

Лишь немногие племена эпохи раннепервобытной общины име­ли общеплеменную организацию во главе с вождем (яруро).

Брак и семья. Ни археологические материалы, ни этнографиче­ские данные о характере брачно-семейных отношений в обществах охотников и собирателей нового и новейшего времени не дают одно­значного ответа на вопрос о том, как эти отношения возникли и эво­люционировали на протяжении каменного века. По этому вопросу есть много гипотез. Как правило, их можно свести к двум основным.

Согласно одной из них, разделяемой в советской науке преиму­щественно археологами, еще в верхнем палеолите общины состоя­ли из малых семей, которые нередко жили в отдельных хижинах, со­ставлявших в сумме общинно-родовой поселок. Эти малые семьи бы­ли важными производственными ячейками, вне зависимости от того, жили ли они в односемейных жилищах или в большом жили­ще, где каждая семья имела свой очаг²⁵¹.

В пользу этой гипотезы обычно не приводятся какие-либо аргу­менты, кроме ссылки па наличие на верхнепалеолитических- стоян­ках небольших одноочажных жилищ, на соответствие числа очагов и производственных мест, а также на будто бы существующее по­всюду в обществах охотников и морских зверобоев распределение добычи по малым семьям ²⁵². Сторонники подобной точки зрения сме­шивают два различных вопроса: о времени возникновения парного брака н элементарной семьи и о времени выделения ее в качестве в значительной мере самостоятельной экономической ячейки.