Глава вторая 11 страница

В сущности именно этот второй вопрос и является предметом дис­куссии. Сторонники второй точки зрения, признавая саму возмож-

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА 217

ность сожительства брачными парами еще на ранних этапах верхне­го палеолита, считают в то же время, что эти брачные союзы были весьма неустойчивыми и не составляли самостоятельных экономи­ческих ячеек. Вероятным это кажется и нам. Как крайний вариант этой второй точки зрения существует идея о дислокальности брака в верхнем палеолите (подробнее о ней говорилось в гл. II).

Судя по этнографическим данным, брачные союзы даже в позд­ний период раннепервобытной общппы (в мезолите и раннем неоли­те) были очень непрочны. Например, у эскимосов было обычным, чтобы мужчина или женщина проходили за свою жизнь через шесть — восемь браков. Особенно непрочными и кратковременными были браки у молодых людей, еще не имеющих детей. Экономиче­ская самостоятельность такой семьи в пределах общины была весьма относительна.

Исходя из изложенных в предыдущем разделе гипотез о соци­ально-экономических отношениях н их эволюции в эпоху раннепер­вобытной общины, закономерно предположить, что в верхнем палео­лите малая элементарная семья еще меньше выделялась экономиче­ски в составе общины, чем в мезолите и раннем неолите.

Ни у одной из отсталых этнографических групп новейшего вре­мени, будь то в Австралии, Американской Арктике или на Огнен­ной Земле, семья, состоящая из родителей и детей, не является ос­новной производственной ячейкой. Даже охотясь отдельно, семья за­частую опирается на помощь своей общины. Например, у эскимосов она имет право питаться из складов мяса, сделанных другими семь­ями. И чем неблагоприятнее среда, чем ненадежнее источники пи­щи, тем более необходимыми оказываются взаимопомощь членов об­щины и первобытный коллективизм потребления. Как справедливо отмечают Э. Вейер и Ж. Малорп, без помощи коллектива семья не выдержала бы суровой борьбы за существование²⁵³. Материалы об австралийцах, ведда, бушменах и других охотниках и собирателях подтверждают, что и у них можно говорить лишь об «относительной, условной, временной хозяйственной самостоятельности семьи» и что «малая семья всегда рассматривает себя как часть более крупного коллектива, с которым она постоянно связана многочисленными и прочными узами» ²⁵⁴.

Нам кажутся неубедительными взгляды С. Н. Бибикова, В. М. Массона, Г. П. Григорьева л некоторых других археологов, рассматривающих малые жилища как место обитания по сути дела самостоятельной пли почти самостоятельной в хозяйственном отно­шении малой семьи. Широкое распространение в верхнем палеолите Европы и Сибири наряду с большими многоочажными жилищами селений из маленьких одноочажных жилищ (Добраничевка, Бу­реть и др.) — бесспорный факт, но далеко не бесспорно, что его мож­но считать доказательством большой экономической роли и самосто­ятельности малой семьи.

Выше мы пытались показать на основе этнографических данных,

218 Глава третья

что производство и потребление в раннепервооытных оощппах не только верхнего палеолита, но и мезолита было преимущественно общинным, а не посемейным. И характер социально-экономических отношений не менялся в зависимости от наличия или отсутствия семейных очагов и производственных мест, в зависимости от прожи­вания всей общины в одном большом или в нескольких маленьких жилищах, отдельных для каждой элементарной семьи.

На наш взгляд, и использование археологических данных о на­личии отдельных (семейных) очагов в больших жилищах, о совпа­дении числа летних очагов и производственных мест для доказатель­ства тезисов о малой семье как основной экономической ячейке об­щества, о посемейном распределении пищи и т. п. также неправомер­но прежде всего потому, что такие аргументы противоречат соот­ветствующим этнографическим данным.

Исследователям различных этнографических групп, сохранявших до недавнего времени первобытнообщинный уклад и родо-племенную организацию, известно, что наличие отдельных производственных мест у парных семей и посемейное приготовление пищи на отдель­ных очагах могут сочетаться с ее коллективным потреблением. При этом такой коллективизм в потреблении пищи имелся и там, где по­семейные очаги находились внутри общинного жилища, и там, где парные семьи готовили пищу на отдельных очагах, устроенных на открытом воздухе, и наконец, там, где парные семьи жили не в боль­шом общинном жилище, а в маленьких хижинах, образовывавших поселок данной общины.

У кубео Колумбии, рыболовов, охотников и примитивных земле­дельцев, в сдной хижине обычно живет вся родовая община, состоя­щая из 8 —12 малых семей. Каждая парная семья имеет в этой хи­жине свое место и свой очаг, на котором готовят пищу. Но хотя пи­щу готовят врозь, едят ее совместно всей общиной, не считаясь с тем, кто что сготовил. Такой порядок соблюдается в отношении всей пищи, независимо от того, добыта ли она путем коллективной охоты и рыбной ловли или трудом отдельного мужчины или женщины на семейном огороде, индивидуальной охотой или рыбной ловлей.

Как только пища готова, женщины снимают ее со своих очагов и несут в центр хижины. Здесь собираются мужчины и мальчики. Они едят первыми. При этом хорошим тоном считается, чтобы каж­дый попробовал пищу, принесенную каждой женщиной. Во время этих трапез мужчины редко едят досыта. Они стремятся, чтобы оста­лось достаточно пищи для женщин, которые будут есть после них ²⁵⁵.

Некоторые родовые общины кубео живут не в одной большой хижине, а в нескольких малых односемейных, образующих одно се­ление. Это не нарушает экономических обязательств членов общины друг к другу. Следовательно, даже с возникновением примитивного земледелия, сочетаемого с охотой и рыбной ловлей, наличие семей­ных очагов н семейных хижин первоначально не препятствует реа­лизации уравнительного распределения пищи.

_________________ РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА___________________ 219

Поэтому в данном вопросе этнографический материал свидетель­ствует в пользу гипотезы П. И. Борисковского, согласно которой в верхнем палеолите «хозяйственно, экономически малые одноочаж-ные хижины но были чем-то противоположным друг другу, резко не различались», так что поселок из маленьких хижин составлял такое же хозяйственное целое, как и общинное жилище ²⁵⁶.

Ягуа восточного Перу до последних десятилетий жили в общин­ных жилищах. В каждом из них был родовой очаг, но по большей ча­сти парные семьи готовили пищу не на нем, а на устроенных вне дома семейных очагах. Это не препятствовало, как уже отмечалось выше, уравнительному потреолению мяса и других видов пищи".

У уитото Перу в начале века в каждой семье был свой очаг в об­щинном жилище, но, помимо этого, постоянно горел очаг старейши­ны, на котором стоял горшок с пищей, откуда могли брать еду все, кому это было нужно. Его пополняли все общинники, и в первую очередь неженатые мужчины²⁵⁸. Парные семьи в верхнем палеоли­те и мезолите могли жить и в большой, и в маленьких хижинах, но в обоих случаях они составляли общину, которой был присущ кол­лективизм производства и потребления:

Управление. Как отмечалось выше, уже в верхнем палеолите лю­ди селились и в больших общинных жилищах, и в поселках, состо­явших из жилищ меньшего размера. Очевидно, что совместное про­живание, производственная деятельность, регулирование брачных, обрядовых и многих других типов отношений членов раннепервобыт-ной общины требовали каких-то форм управления. Археологический материал лишь свидетельствует о наличии такого управления, так как без него были бы, в частности, невозможны коллективные охо­ты, широко практиковавшиеся еще в начальный период верхнего палеолита. В то же время по данным археологии невозможно уста­новить, как конкретно осуществлялось управление в раннепервобыт-ной общине. Ответ на этот вопрос могут дать только этнографиче­ские наблюдения общин охотников и собирателей.

По-видимому, для ранних форм управления характерно отсутст­вие формального лидерства и широкий учет желаний и мнений всех взрослых членов общины при-принятии решений. Какие-либо фор­мы управления этно-соцпальными организмами более крупными, чем община (племенами), как правило, возникают не раньше периода, предшествовавшего переходу от ранне- к поздиепервобытной об­щине.

Возможно, ранние формы управления в общинах охотников бы­ли схожи с теми, которые бытовали сравнительно недавно, еще в начале нашего столетия, у нетсиликов, одной из самых консерватив­ных по своей культуре групп эскимосов Американской Арктики. Во главе их общий, являвшихся основными социально-экономическими единицами нетсиликов, обычно стоял старший из трудоспособных мужчин такого коллектива. Его называли «иихуматак» — «тот, кто думает» ²⁵⁹. Он назначал время и подавал сигнал для отправления

220 Глава третья

на коллективные охоты на олепей-карибу или лов рыбы, определял время и направление перекочевок и выбор места для нового стойби­ща. Но все эти решения инхуматак принимал после совета со всеми взрослыми охотниками общины, зачастую после длительных обсуж­дений, па которых все присутствующие свободно высказывали свое мнение. Старейшина стремился всегда добиться всеобщего согласия перед объявлением своего решения, старался не ранить чувство до­стоинства и не нарушить планы отдельных людей своей общины. Наибольшее влияние старейшина имел на молодежь и близких род­ственников. Чем старше был человек, чем дальше было его родство со старейшиной, тем более самостоятельной была его позиция, тем в большей степени старейшине приходилось считаться с его намере­ниями, чтобы не допустить раскола общины.

Влияние старейшин общин также было различным. Наибольшим оно было летом, когда общины жили порознь, наименьшим — зимой, когда несколько общин образовывали большие временные стойбища, занимаясь охотой на тюленей. В 'каждом из таких сезонных, сосед­ских по типу объединений было несколько старейшин, верховного же лидера стойбища, как правило, не было. Вопросы, общие для все­го стойбища, обычно согласовывались между старейшинами общин. Между старейшинами общтга имелись индивидуальные различия в степени влияния на общинников. Одни были более влиятельны, чем другие. Характерно также, что нередко не старейшина, а кто-ли­бо из членов общины проявлял инициативу в вопросах, затрагиваю­щих интересы всего коллектива. Например, один пли несколько охотников спрашивали у старейшины, пе стоит ли отправиться на охоту. Но нередки были и случаи, когда особенно трудные и опас­ные охоты, дальние перекочевки в поисках лучших охотничьих уго­дий и другие предприятия, требовавшие значительных усилий, со­вершались лишь в результате некоторого неформального давления старейшины на общинников, ого умения убеждать, веры в его опыт. В то время как старейшина координировал деятельность охот­ников, его жена контролировала распределение пищи между пар-пыми семьями, входившими в общину. Охотники, особенно молодые, отдавали ей вето добычу, а она распределяла ее между отдельными семьями. Охотники старшего возраста, по крайней мере в XX в., со­блюдали эту норму не так строго. Они часто приносили свою добы­чу непосредственно своим женам. Л уже те отдавали часть ее дру­гим семьям ²⁶°.

Сравнение форм управления у нетсиликов с соответствующими порядками у других групп охотников, рыболовов и собирателей вы­являет как много общих черт, так и некоторые различия. Так, в об­щинах яганов Огненной Земли не было даже таких неформальных лидеров, которые имелись у нотсиликов. Фактическое руководство повседневной жттзныо общины осуществляли ее старшие по возра­сту члены²⁶¹. Лишь на время возрастных инициации избирались временные руководители этих обрядов. У соседей яганов — алакалу-

_________________ РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 221

фов и она — также неизвестны ни старейшины общин, ни вожди племен. Как и у нетсиликов, племя у этих этнографических групп индейцев не выступало как социальный организм, в управлении же внутриобщинной деятельностью ведущая роль принадлежала ста­рикам и шаманам. Ни те, пи другие пе обладали принудительной властью и выступали лишь как советчики, к чьему жизненному опы­ту и знаниям прислушивались остальные общинники ²⁶². У ботокудов Бразилии лидерами общин были шаманы²⁶³.

У некоторых племен охотников и собирателей имелись формаль­ные, нередко наследственные лидеры. Например, у яруро Венесуэлы лидерство в общине переходило по материнской линии от мужчины к сыну его сестры. Каждая из матрилинеиных фратрий, на которые делилось племя яруро, также имела своего вождя. Он всегда был шаманом. Вождь фратрии Пуана (Змея) был и вождем всего племе­ни. В отличие от старейшин общин основной функцией вождей фратрий было руководство не экономической деятельностью, а обря­довой жизнью членов своих фратрий, а также контроль за соблю­дением фратрией экзогамии. Замещение постов вождей-шаманов фратрий совершалось в идеале наследственно по материнской ли­нии. На практике замещение постов вождей, как, впрочем, и старей­шин, было наследственным лишь при наличии подходящего по каче­ствам наследственного кандидата. При отсутствии такового старей­шиной или вождем избирался человек, подходящий по своим каче­ствам, хотя бы он и пе был сыном сестры своего предшественника ²⁶⁴.

Формальное лидерство, т. е. замещение этой должности по опре­деленным правилам, существовало и в большинстве племен абориге­нов Австралии. Старейшиной общины в одних племенах становился сын предшествующего лидера, в других — сын его сестры, т. е. долж­ность наследовалась по отцовской или по материнской липни. Долж­ность лидера могла замещаться и непаследственпо человеком, чья кандидатура была одобрена старшими мужчинами общины. Но при всех порядках замещения этой должности лидером мог стать только человек, обладавший определенными личными качествами: большим опытом, знанием социальных норм, волей.

По обычаю, полномочия главарей общин австралийцев были весь­ма ограниченными. Они могли принимать решения только с одобре­ния «совета» старших мужчин общины²⁶⁵. В этом важнейшем отно­шении лидерство у австралийцев не отличалось принципиально от лидерства у охотников, рыболовов и собирателей других регпопов земного шара, например от лидерства у упоминавшихся выгае нет-енликов или индейцев помо Калифорнии, где роль старейшин общин была «пе более, чем увещевающей» ²⁶⁶.

У лесных индейцев Канадского Севера (алгонкинов и атапасков) лидер или лидеры общины (в общине их могло быть несколько) руководили ею, опираясь на единодушное согласие общинников. Ли­дер должен был учитывать их желания и нужды, добиваться реше­ний, которые одобрялись бы всеми в его коллективе²⁶⁷. Бывали,.

222 Глава третья

правда, у тех же австралийцев властные лидеры, которым удавалось подчинить общинников своей воле. Однако в рапиепервобытной об­щине такое положение хоть изредка и случалось, по оно было лишь нетипичным отклонением от действовавших социальных норм. Как правило, и наследственные, и ненаследствепные лидеры выступали прежде всего как выразители волн коллектива, первые среди равных в кругу старших мужчин.

По-видимому, частым явлением было наличие нескольких нсна-следственпых (формальных или более обычно — неформальных) старейшин в одном селении. Как уже отмечалось, так было в зимних стойбищах нетсиликов, в общинах некоторых племен лесных охот­ников Канады. Характерен был такой порядок и для ряда племен Южной Америки, лишь недавно заимствовавших у своих соседей примитивное земледелие н, видимо, сохранивших в социальной ор­ганизации доземледельческие порядки. Так, в одном из селений кай-япо-горотире Бразилии было 5 старейшин, в селении индейцев ка-нелья 3 старейшины и т. д. Иногда один пз старейший соления пользовался большим влиянием, чем другие. Но в любом случае их влияние it власть, как и полномочия одного лидера, были ограниче­ны формальным или неформальным советом всех взрослых мужчин общины. Именно этот совет, а не старейшины был верховным руко­водителем общин индейцев канелья и кайяио-горотире. Старейшины трудились наравне со всеми односельчанами и не имели никаких льгот при распределении гшщп ²⁶⁸.

Думается, что старейшины получают различные привилегии но сравнению с остальными общинниками, как правило, лишь с появ­лением избыточного продукта и переходом от ранне- к позднеперво-бытной общине. Представляется также вероятным, что степень фор­мализации управления общиной и время появления племенных вож­дей определяются не только социально-экономическим уровнем раз­вития общества, но и особенностями конкретной исторической об­становки. Так, у племен, граничивших с этнически чуждыми враж­дебными группами, военные общеплеменные вожди могли появить­ся раньше, чем у племен, имевших мирные отношения с соседями. Например, у нотсиликов племенных вождей не было, а у эскимосов Лабрадора, враждовавших в прошлом со своими южными соседями-индейцами, в XVII в. были племенные вожди.

У чприкуа и гуахибо, очень примитивных по своей традицион­ной культуре охотников и собирателей венесуэльских льяносов, не было общеплемепных вождей. Племя у них никогда не выступало как единое целое. Но в таком качестве выступали подразделения племени, именовавшиеся в ранних испанских источниках «парсиа-лидад» (часть) и объединявшие каждое несколько общин. В колони­альную эпоху они совершали набеги на соседние земледельческие племена, возможно, потому, что лишились части охотничьих угодий. В этих набегах парсиалидад выступала под руководством военного вождя. В мирное время каждая община самостоятельно от других

__________________ РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА________________ 223

занималась охотой, собирательством и распределяла пищу между своими членами. Руководителем всей деятельности общины в мирное время был се старейшина²⁶⁹.

Социализация. По этнографическим данным, основной целью воспитания в первобытном обществе было развитие трудовых навы­ков, чувства коллективизма, безусловного подчинения интересов от­дельной личности интересам общины, рода и племени, ознакомление с обычаями и нормами поведения данного общества и их идеологи­ческим обоснованием в виде предании и верований. У многих племен различных регионов основную роль в воспитании играли так назы­ваемые возрастные инициации. Они представляли собой серию труд­ных и нередко мучительных испытаний (например, выбивание зу­бов), которые должны были выдержать подростки для того, чтобы стать полноправными членами родового общества.

Инициации юношей и девушек устраивались отдельно и разли­чались между собой. В XIX в. многие племена инициировали толь­ко юношей. По-видимому, это объясняется тем, что в это время ма­теринский род сохранился в большинстве случаев лишь в виде пере­житков и мужчины играли доминирующую роль в общественной жизни родовых обществ. Поэтому об инициации юношей этнография располагает большими сведениями, чем об инициации девушек.

У различных племен инициация длилась от нескольких недель до нескольких лет. Этот период инициируемые обычно жили изоли­рованно от женщин и детей. Они должны были воздерживаться от определенных видов пищи, не могли участвовать в празднествах и соблюдали много других запретов.

У она, ягапов, аборигенов Австралии и многих других племен юношам во время инициации поручались различные трудные рабо­ты. Старики-сородичи рассказывали инициируемым юношам об их правах и обязанностях в роде и племени, знакомили их с мифами о происхождении рода. Обучением девушек во время инициации за­нимались старые женщины. Обычно инициации заканчивались боль­шим празднеством — обрядовым посвящением всех прошедших ини­циацию во взрослые члены рода.

Вместе с тем этнографии известно немало племен охотников и собирателей, у которых процесс социализации совершался без каких-либо возрастных испытаний и периодов интенсивного обучения, ка­кими являлись инициации. Так, у эскимосов-петсилик Канады, тра­диционная культура которых в первые десятилетия XX в., т. с. ког­да она была впервые изучена этнографами, являлась одной из самых консервативных среди эскимосских культур, воспитание детей и под­ростков не сопровождалось возрастными инициациями. Мальчики и девочки до 4—6 лет воспитывались одинаково. Родители много игра­ли с ними, делали изо льда или кости различные игрушки. После указанного возраста мальчики в большей степени воспитывались от­цом, а девочки — матерью. Мужчины начинали готовить своих сы­новей к роли охотников. Изготовляли для них миниатюрное оружие,

224_____________________________ Глава третья

силки для ловли птиц, санки и другие предметы материальной куль­туры. Играя, мальчики имитировали позы и движения взрослых охотников и погонщиков собак. Обычно все это мальчики делали по своей инициативе, а не по указаниям взрослых мужчин²⁷⁰.

В 10—11 лет мальчики становятся помощниками взрослых муж­чин. Они сопровождают их на охоту и рыбную ловлю, выполняя раз­личные сравнительно легкие, по необходимые работы. Отец обычно объясняет сыну, как сделать то пли иное дело. Эти объяснения да­ются не вообще, а в связи с конкретной ситуацией. Подростки иногда предпринимают и самостоятельные охотничьи поездки, но только с одобрения своих отцов.

Дочери в основном воспитываются матерями. С 7—8 лет девочки начинают помогать по хозяйству матерям и старшим сестрам: носят воду, собирают мох. Став постарше, девочки носят в заплечных меш­ках своих парок младших братьев и сестер, выделывают кожу, шьют одежду. Примерно с 12 лет девочки обычно выполняют те же хозяй­ственные работы, что и взрослые женщины. Конечно, как и у дру­гих народов, дети не только помогают своим родителям, по и мно­го играют с детьми своей возрастной группы.

Воспитание детей у петснликов, как и у других этнографических групп эскимосов, характеризуется (точнее — характеризовалось) от­сутствием запретов и физических наказаний. Был только один, но строгий запрет: дети не должны были брать пищу и есть без разре­шения матери. Еду детям должна была давать мать. Если детей уго­щали соседи по общине, полученное требовалось сначала принести своей матери и отдать ей, а уже затем получить у нее обратно. Так с раннего детства каждое новое поколение нетсиликов узнавало, что пищу нельзя забирать самим, что другие общинники должны при­нять участие в ее распределении, и это касается не только своей семьи, но и всей общины. Можно сказать, что усвоение определен­ных норм пользования пищей, наряду с приобретением трудовых на­выков, было важнейшим элементом социализации в традиционном обществе нетсиликов.

И у других племен охотников и собирателей разных областей земли приобретение подрастающим поколением трудовых навыков являлось первейшей задачей воспитания. Например, у япоама Вене­суэлы п Бразилии, чья охотничья культура, по единодушному мне-пию исследователей, не успела измениться под влиянием недавно заимствованного ими земледелия, отцы делают для своих сыновей маленькие луки, и мальчики в возрасте 5—7 лет охотятся сначала на мелких птиц, позднее на более крупных, чтобы стать в будущем хорошими охотниками.

Девочки 4—5 лет начинают помогать своим матерям носить хво­рост для костра и воду или нянчат младших братьев и сестер. В 7—: 8 лет девочек, как правило, выдают замуж за юношей 16—18 лет. Фактический брак начинается с наступлением менструаций, а до тех пор такие замужние девочки продолжают жить в основном как

_________________ РАНП Е ПЕРВОБЫТИЛЯ ОБЩИНА_____________ 225

прежде: носят хворост, воду, помогают взрослым женщинам в при­готовлении иищи, в свободное время играют со своими сверстника­ми. Но есть одно существенное различие с жизнью до вступления в брак: социализация, начавшись в своей общине, после замужества продолжается в общине мужа. Теперь она включает в себя знаком­ство и усвоение многообразных социальных отношений, связываю­щих невестку с родителями и родными мужа и его общиной в целом. У мужа также появляются новые обязательства. Он должен отдавать часть своей охотничьей добычи родителям жены. Муж должен соб­людать и предписанные обычаем нормы поведения, в частности не разговаривать с матерью жены²⁷¹.

Значительным своеобразием отличается система воспитания у ягуа Перу и Колумбии. Младших детей в родовой общине ягуа вос­питывают прежде всего не ее взрослые члены, а дети старшего воз­раста. Как только ребенок начинает ходить, мать поручает его за­ботам остальных детей общнны. В родовой общине ягуа дети состав­ляют отдельную группу, со своими заботами, радостями и печаля­ми. Старшие учат младших говорить, плавать, стрелять из игрушеч­ных сарбаканов, знакомя их со всем, что сами знают об окружающей природе. Взрослые не вмешиваются в игры детей. С 8—9 лет маль­чики начинают сопровождать отца на охоту, а девочки начинают помогать матери по хозяйству. Так постепенно без каких-либо рез­ких переходов и обрядов посвящения дети становятся взрослыми²⁷².

Таким образом, в процессе социализации подрастающего поколе­ния в обществах охотников и собирателей много общего. Это и ран­нее приобретение трудовых навыков, и усвоение социальных норм эпохи раннепервобытной общины. Имеющиеся же различия относят­ся прежде всего не к целям воспитания, а к средствам их достиже­ния. У одних племен есть возрастные инициации со специальным обучением и физическими испытаниями (австралийцы), у других подобных обрядов нет и обучение ведется не систематически, а в связи с конкретными ситуациями (нетсилики). У одних племен в роли воспитателей выступают взрослые, у других эта функция на начальном этапе социализации передоверяется старшим детям.

Думается, что была бы бесперспективной попытка выстроить из этих разнообразных приемов социализации стадиальный ряд, рас­пределить их по периодам развития рапнепервобытной общины. На­пример, у бороро Бразилии есть инициации, а, скажем, у ягуа, нахо­дящихся на том же уровне социально-экономического развития и, более того, живущих в той же историко-этнографической области, инициации нет. Видимо, наличие пли отсутствие формализованного возрастного перехода (инициации) связано соответственно с нали­чием пли отсутствием в племени формализованных возрастных групп, которые сами по себе вряд ли могут служить индикатором уровня социально-экономического развития раннепервобытпой об­щины. Скорее они обязаны своим появлением конкретным особен­ностям исторического развития данного этноса..

° История первобытного общества

220 Глава третья

На наш взгляд, гораздо более существенным для характеристики методов социализации в раннепервобытной общине, чем наличие или отсутствие инициации, является такая общая черта этих методов, как отсутствие физических наказаний, уважение к личности ребен­ка и подростка, учет его желаний. Это в равной степени свойствен­но воспитанию как у эскимосов, у которых нет возрастных инициа­ции, так и австралийцев, с их разработанной системой посвятитель­ных обрядов в возрастные группы.

¹ Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. Л., 1979, с. 16—
17.

² Ларичева И. П. Палеоиндеиские культуры Северной Америки. Проблема взаи­
моотношений древних культур Старого и Нового Света. Новосибирск, 1976,
с. 53, 57; Кабо В. Р. Происхождение и ранняя история аборигенов Австра­
лии. М., 1969, с. 71—72, 398—399; Формозов А. А. Проблемы этнокультурной
истории каменного века на территории европейской части СССР. М., 1977,
с. 14; Канивец В. И. Палеолит крайнего северо-востока Европы. М., 1976.

³ История Сибири, т. 1. Л., 1968, с. 70.

⁴ Григорьев Г. Л. Начало верхнего палеолита и происхождение Homo sapi­
ens в Европе и на Ближнем Востоке. М.; Л., 1968, с. 146; Бадер II. О. Исто­
рико-культурные области верхнепалеолитического и мезолитического вре­
мени в Восточном Средиземноморье. Автореферат канд. дпес. М., 1965, с.
11—20; Любин В. П. Нижний палеолит.— В кн.: Каменный век на террито­
рии СССР. М., 1970, с. 34; Замятнии С. Н. О возникновении локальных раз­
личий в культуре палеолитического периода.— В кн.: Происхождение чело­
века и древнее расселение человечества. М., 1951, с. 89—152; Формозов А. А.
Проблемы этнокультурной истории..., с. 6, 30, 31.

⁵ Коробков И. И. Палеолит Восточного Средиземноморья. — В кн.: Палеолит
Ближнего и Среднего Востока. Л., 1978, с 183; Григорьев Г. П. Палеолит Аф­
рики.— В кн.: Возникновение человеческого общества. Палеолит Африки.
Л., 1977, с. 57 и др.