Школы индийской философии 13 страница

Пока Заратустра так говорил, кто-то крикнул из толпы: «Мы слышали уже довольно о канатном плясуне; пусть нам его покажут его!» И весь народ начал смеяться над Заратустрой. А канатный плясун, подумав, что эти слова относятся к нему, принялся за свое дело < …>.

Заратустра же глядел на народ и удивлялся. Потом он так говорил:

Человек – это канат, натянутый между животным и сверх­человеком, – канат над пропастью.

Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка.

В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель.

Я люблю тех, кто не умеет жить иначе, как чтобы погибнуть, ибо идут они по мосту…

Я люблю тех, кто не ищет за звездами основания, чтобы погибнуть и сделаться жертвою – а приносит себя в жертву земле, чтобы земля некогда стала землею сверхчеловека.

Я люблю того, кто живет для познанья и кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек. Ибо так хочет он своей гибели.

Я люблю тех, кто трудится и изобретает, чтобы построить жилище для сверхчеловека и приготовить к приходу его землю, животных и растения: ибо так хочет он своей гибели < …>.

Но тут случилось нечто, что сделало уста всех немыми и взор неподвижным. Ибо тем временем канатный плясун начал свое дело: он вышел из маленькой двери и пошел по канату, протянутому между двумя башнями и висевшему над базарной площадью и народом. Когда он находился посреди своего пути, маленькая дверь вторично отворилась, и детина, пестро одетый, как скоморох, выскочил из нее и быстрыми шагами пошел во след первому. «Вперед, хромоногий», – кричал он своим страшным голосом, – вперед, ленивая скотина, контрабандист, набеленная рожа! Смотри, чтобы я не пощекотал тебя своею пяткою! Что делаешь ты здесь, между башнями! Ты вышел из башни; туда бы и следовало запереть тебя, ты загораживаешь дорогу тому, кто лучше тебя! – И с каждым словом он все приближался к нему – и, когда был уже на расстоянии одного только шага от него, случилось нечто ужасное, что сделало уста всех немыми и взор неподвижным: он испустил дьявольский крик и прыгнул через того, кто загородил ему дорогу. Но этот, увидев, что его соперник побеждает его, потерял голову и канат. Он бросил свой шест и сам еще быстрее, чем шест, полетел вниз как какой-то вихрь из рук и ног. Базарная площадь и народ походили на море, когда проносится буря: все в смятении бежали в разные стороны, большей частью туда, где должно было упасть тело.

Но Заратустра оставался на месте и прямо возле него упало тело, изодранное и разбитое, но еще не мертвое. Немного спустя к раненому вернулось сознание, и он увидел Заратустру, стоявшего возле него на коленях. «Что ты тут делаешь», – сказал он наконец. – Я давно знал, что черт подставит мне ногу. Теперь он тащит меня в преисподнюю; не хочешь ли ты помешать ему?».

«Клянусь честью, друг, – отвечал Заратустра, – не существует ничего, о чем ты говоришь: нет ни черта, ни пре­исподней. Твоя душа умрет еще скорее, чем твое тело: не бойся же ничего!»

Человек посмотрел на него с недоверием. «Если ты говоришь правду, – сказал он, – то, теряя жизнь, я ничего не теряю. Я немного больше животного, которого ударами и впроголодь научили плясать».

«Не совсем так, – сказал Заратустра, – ты из опасности сделал себе ремесло, а за это нельзя презирать. Теперь ты гибнешь от своего ремесла; за это я хочу похоронить тебя своими руками».

На эти слова Заратустры умирающий ничего не ответил; он только пошевелил рукою, как бы ища, в благодарность, руки Заратустры…

Ницше Ф. Так говорил Заратустра
// Соч.: В 2 т. – М., 1996. – Т. 2. – С. 8–10, 12–13.

Теперь остается подвести своего рода итог творческим исканиям Ф. Ницше с высоты сегодняшнего дня. В этой связи после 2-х мировых войн и расцвета тоталитарных режимов очень часто Ф. Ницше считают провозвестником фашизма. Ознакомьтесь с некоторыми тезисами из работы знаменитого немецкого писателя Томаса Манна «Философия Ницше в свете нашего опыта» и выскажите свою точку зрения на степень влияния «философии жизни» Ф. Ницше на идеологию и практику немецкого фашизма:

1. «…ницшевский сверхчеловек – это лишь идеологизированный образ фашистского вождя. И сам Ницше со всей своей философией был не более как пролагателем путей, духовным творцом и провозвестником фашизма в Европе и во всем мире».

2. «Правда, конечно и то, что ницшевское воплощение красотою безнравственности, его апология войны и зла и все его раздраженные выпады против морали, гуманности, сострадания, христианства – все это позднее нашло свое место в помойной яме фашистской идеологии; а такие его заблуждения, как «мораль для врачей», предписывающая умерщвлять больных и кастрировать неполноценных, его убеждение в необходимости рабства и многие из его предписаний по расовой гигиене, касающиеся биологического отбора, культивирования определенных расовых черт, вступления в брак – действительно вошли в теорию и практику национал-социализма».

3. «… не фашизм есть создание Ницше, а наоборот: Ницше есть создание фашизма; я хочу этим сказать, что Ницше, в сущности чуждый политике, не может нести моральной ответственности за фашизм, что в своем философском утверждении силы он, подобно чувствительнейшему индикаторному инструменту, лишь уловил и отметил первые признаки нарождающегося империализма и, точно трепетная стрелка сейсмографа, возвестил западному миру приближение эпохи фашизма…».

4. «Не станем заблуждаться: фашизм, рассчитанный на околпачивание массы и олицетворяющий разгул самой грязной черни, а в культуре – самую жалкую обывательщину, какую когда-либо видела история, фашизм по самому духу своему не может не быть глубоко чуждым человеку, у которого все сводится к вопросу: «Что благородно?» (Манн Т. Философия Ницше в свете нашего опыта // Манн Т. Соч.: В 10 т. – М., 1961. – Т. 10. – С. 379–381).

9.3 Психоаналитическая философия З. Фрейда

В приведенных ниже отрывках из лекций по психоанализу и статьи «Я и Оно» Зигмундом Фрейдом предлагаются оригинальная структура и механизм функционирования человеческой психики, раскрываются основоположения психоанализа – метода психотерапии, психологического учения, а также влиятельного направления в современной философии. В этих работах Зигмунд Фрейд (1856 –1939) – всемирно-известный австрийский врач-психиатр и философ, краткие сведения о котором помещаются в конце «Практикума», опроверг расхожее представление классической философии о том, что сознание представляет собой нечто абсолютно однородное и в этом своем ка­честве является единственным носителем человеческого «Я». В предложенной Фрейдом модели человеческая личность предстает как структура, состоящая из трех чрезвычайно сложно взаимодействующих между собой компонентов: «Оно», «Я», Сверх-Я». «Оно» – глубинный, бессознательный слой, почти на био­логическом уровне обуславливающий базовые побуждения к человеческой деятельности, прежде всего сексуального плана (либидо). «Я» представляет собой сознание в собственном смысле слова, рационализирующее мысли, слова, поступки человека. По мнению З. Фрейда, «по отношению к Оно Я подобно всаднику, который должен обуздать превосходящую силу ло­шади, с той только разницей, что всадник пытается совершить это собственными силами, Я же силами заимствованными. Это сравнение может быть продолжено. Как всаднику, если он не хочет расстаться с лошадью, часто остается только вести ее туда, куда ей хочется, так и Я превращает обыкновенно волю Оно в действие, как будто это было его собственной волей» (Фрейд З. Я и Оно // Фрейд З. Психология бессознательного. – М., 1990. – С. 432). Наконец, сверх-Я – слой высших, социально значимых идеалов и норм человеческого поведения, который вырабатывается в процессе образования и воспитания и призван разрешать, как правило, в пользу Я, указанный выше конфликт между сознательным и бессознательным.

Ключевые положения теории и практики психоанализа
З. Фрейд изложил в работах «О психоанализе», «Я и Оно».

Вопросы и задания:

1. Проследите работу человеческой психики в процессе «вытеснения – сопротивления – замещения»

2. Какова цель психоанализа? Какими двумя путями она достигается?

3. На какой психоаналитической концепции основана у З. Фрейда теория происхождения общества, религии и мо­рали? ­

 

Быть сознательным – это прежде всего чисто описательный термин, который опирается на самое непосредственное и надежное восприятие. Опыт показывает нам далее, что психический элемент, например представление, обыкновенно не бывает длительно сознательным. Наоборот, характерным для него является то, что состояние осо­знанности быстро проходит; представление, в данный момент сознательное, в следующее мгновение перестает быть таковым, однако может вновь стать сознательным при из­вестных, легко достижимых условиях… Состояние, в котором­ [оно] находилось до осознания, мы называем вытеснением, а сила, приведшая к вытеснению и поддерживающая его, ощущается нами во время нашей психоаналитической работы как сопротивление < …>.

Пожалуй, я решусь иллюстрировать вам процесс вытеснения и его неизбежное отношение к сопротивлению одним грубым сравнением, которое я заимствую из настоящей нашей ситуации. Допустите, что в этом зале и в этой аудитории, тишину и внимание которой я не знаю как восхвалить, тем не менее находится индивидуум, который нарушает тишину и отвлекает мое внимание от предстоящей мне задачи своим смехом, болтовней, топотом ног. Я объявляю, что не могу при таких условиях читать далее лекцию, и вот из вашей среды выделяются несколько сильных мужчин и выставляют после кратковременной борьбы нарушителя порядка за дверь. Теперь он «вытеснен», и я могу продолжать свою лекцию. Для того чтобы нарушение порядка не повторилось, если выставленный будет пытаться вновь проникнуть в зал, исполнившие мое желание господа после совершенного ими вытеснения пододвигают свои стулья к двери и обосновываются там, представляя собой «сопротивление». Если вы теперь, используя язык психологии, назовете оба места (в аудитории и за дверью) сознательным и бессознательным, то вы будете иметь довольно верное изображение процесса вытеснения < …>.

… в бессознательном вытесненное желание продолжает существовать и ждет только первой возможности сделаться активным и послать от себя в сознание искаженного, ставшего неузнаваемым заместителя. К этому-то замещающему представлению вскоре присоединяются те неприятные чувствования, от которых можно было считать себя избавленным благодаря вытеснению. Это замещающее вытесненную мысль представление – симптом – избавлено от дальнейших нападений со стороны обороняющегося Я, и вместо кратковременного конфликта наступает бесконечное страдание. В симптоме наряду с признаками искажения есть остаток какого-либо сходства с первоначальной, вытесненной идеей, остаток, позволяющий совершиться такому замещению. Те пути, по которым произошло замещение, могут быть открыты во время психоаналитического лечения больного, и для выздоровления необходимо, чтобы симптом был переведен в вытесненную идею по этим же самым путям. Если вытесненное опять переводится­ в область сознательной душевной деятельности, что предполагает преодоление значительных сопротивлений, тогда психический конфликт, которого хотел избежать больной, получает под руководством врача лучший выход, чем он получил с помощью вытеснения. Существует много та­ких целесообразных мероприятий, с помощью которых можно привести конфликт и невроз к благоприятному кон­цу, причем в некоторых случаях можно комбинировать эти мероприятия. Или больной убеждается, что он несправедливо отказался от патогенного желания, и принимает его всецело или частью, или это желание направляется само на более высокую, не возбуждающую никаких сомнений цель (что называется сублимацией), или же отстранение этого желания признается справедливым, но автоматический, а потому недостаточный механизм вытеснения заменяется осуждением с помощью высших психических сил человека; таким образом достигается сознательное овладение не­совместимым желанием.

Фрейд З. О психоанализе; Я и Оно // Фрейд З.
Психология бессознательного. – М., 1990. – С. 358, 360, 426.

В работе «Человек по имени Моисей» З. Фрейд демонстрирует возможности психоанализа для решения философских вопросов происхождения общества, морали и религии, тем самым выводя его за рамки психотерапевтического метода.

Вопросы и задания:

1. Опишите процесс происхождения общества, морали и ре­лигии по З. Фрейду.

2. Какие из известных вам механизмов функционирования человеческой психики оказываются привлеченными З. Фрейдом для предпринятого им анализа?

3. В чем заключаются сходства и различия этой теории и теории общественного договора Т. Гоббса (см. разд. 8 наст. изд.)? Считаете ли Вы предложенную З. Фрейдом теорию убедительной?

 

Ранняя травма – защита – латенция [скрытое протекание. – Авт. ]– вспышка невротической болезни – частичное возвращение вытесненного. Так выглядела схема развития невроза, установленная нами. Теперь попросим читателя допустить предположение, что в жизни рода человеческого случилось нечто подобное происходившему в жизни индивида < …>.

История излагается чрезвычайно сжато, словно единовременно произошло то, что на самом деле растянулось на тысячелетия и в этот долгий период повторялось бесчисленное количество раз. Могучий самец был господином и отцом целой орды, неограниченным в своей власти, которой с жестокостью пользовался. Все особи женского по­ла – жены и дочери – собственной орды были его собственностью, как, видимо, и женщины, похищенные из других орд. Тяжкой была судьба сыновей; если они вызывали ревность отца, их убивали, или кастрировали, или изгоняли. Им было предназначено сосуществовать в маленьких общинах и добывать себе жен путем похищений; в этих общинах то одному, то другому удавалось пробить себе дорогу на позицию, подобную позиции отца в первой орде. По естественным основаниям в исключительном положении оказывались самые младшие сыновья, под защитой материнской любви они пользовались старостью отца, а после его кончины могли заменить его. Считается, что отзвуки и изгнания старших и выдвижение младших сыновей обнаруживаются в легендах и сказках.

Следующий решающий шаг к изменению этого первого вида «социальной» организации, должно быть, состоял в том, что изгнанные, живущие общиной братья, объединились, победили отца и по обычаю того времени целиком съели его < …>.

Можно предположить, что после отцеубийства братья долго боролись друг с другом за отцовское наследство, до­биться которого хотел каждый для себя одного. Понимание опасности и безуспешности этой борьбы, память о совместном освободительном поступке и эмоциональные связи друг с другом, возникшие в период изгнания, в конце концов привели к примирению между ними, к разновидности общественного договора. Возникла первая форма социальной организации с отказом от влечений, с признанием взаимных обязательств, с учреждением определенных, объявленных нерушимыми (священными) институтов. Иными словами, с началом морали и права. В идеале каждый индивид отказался от присвоения себе отцовского положения, от обладания матерью и сестрами. Тем самым было установлено табу на инцест [запрет на кровосмешение. – Авт. ]и требование экзогамии [вступления в брак исключительно с представителями другого кровно-родственного коллектива. – Авт. ]… Память об отце пережила этот период «братского союза». Заменой отца было признано сильное, поначалу, видимо, еще и вызывающее страх животное < …>. С одной стороны, тотем считался физическим предком и ангелом-хранителем клана, его нуж­но было почитать и охранять, с другой – устанавливался праздник, когда ему была уготована судьба, постигшая праотца. Все участники празднества сообща убивали и съедали тело… Это великое празднество в действительности было триумфом победы объединившихся сыновей над отцом.

Фрейд З. Человек по имени Моисей и монотеистическая религия. – М., 1993. – С. 87, 92–94.

 

Раздел 10

СОВРЕМЕННАЯ ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ

План

1. Экзистенциализм.

2. Позитивизм и его разновидности.

3. Ситуация и философия Постмодерна.

Теоретический итог:

– определите сущность экзистенциальной философии, соотношение в ней свободы и ответственности, выскажите личное отношение к ее основным идеям;

– назовите основные разновидности позитивизма и вкратце сформулируйте их суть;

– проведите различие в социокультурном аспекте между Модерном и Постмодерном.

Философский словарь: верификация, позитивизм, Постмодерн, Ж. П. Сартр, экзистенциализм.

 

Если ХІХ век с его философской постклассикой был периодом перехода, философской критики, одновременно, расста­вания с интеллектуальным прошлым и формированием нового философского мышления, то западная философия ХХ в. предстает перед нами уже совсем в ином образе, с принципиально другим способом философствования, с качественно иными подходами к ключевым онтологическим, гносеологическим, антропологическим и философско-историческим проблемам, не­жели классическая западная философская традиция, уходящая своими корнями еще в античную философию.

Понятно, что такой переход был вовсе не случайным – он отражал не только глубинные процессы, происходившие внутри самой философии на протяжении всей ее истории, но и общественные трансформации в западной цивилизации конца XVIII – середины XX ст. Речь идет о смене индустриальной эпохи Модерна социокультурной ситуацией Постмодерна. Суть первой эпохи лучше всего отражал сформулированный французскими про­светителями второй половины ХVIII в. «проект Модерна»: «…неуклонно развивать объективирующие науки, универсалист­ские основы морали и права и автономное искусство с сохранением их своевольной природы, …и использовать их для практики, т. е. разумной организации жизненных условий» (Хабермас Ю. Модерн – незавершенный проект // Вопр. философии. – 1992. – № 4. – С. 41 – 42). В этом смысле Модерн, в букв. переводе с латин. «современность», означал для европейского человечества необходимость предпринять сознательные целенаправленные усилия как по ускорению развития науки и техники, шире – материального производства, так и по духовному самосовершенствованию человека ради того, чтобы стать «современным» – соответствующему тому идеалу, который подсказывал человеку его разум: всеобщее освобождение от нужды и нищеты, болезней и страданий, неграмотности и необразованности, от чрезмерных форм государственного принуждения и эксплуатации человека человеком.

В ситуации Постмодерна мир оказывается в последней четверти ХХ в. после двух столетий последовательной реализации этого проекта, показавших всю его исчерпанность. Убедившись в иллюзорности идеала всеобщего освобождения, человек пытается воплотить в жизнь практику индивидуальной свободы, понимаемой им как отказ от следования общезначимым ценностям и неограниченность творческой самореализации в самых разных областях жизнедеятельности. Зачастую такая практика резко расходится с устоявшимися общественными приличиями (пример чему – многочисленные выставки авангардного искусства), балансируя на границе дозволенного. И в этом нет ни­чего удивительного: объявив в лице Ф. Ницше о смерти Бога, человек сам занимает его место, взваливает на себя тот груз ценностей, идеалов и норм, который в состоянии нести. Поскольку же таких индивидуальных ценностей оказывается непомерно много (в особенности, в сравнении с высшими общезначимыми ценностями Добра, Красоты, Совершенства, Любви), то человек вынужден облекать их воплощение в жизнь в форму игры, в которой сам игровой процесс оказывается куда интересней конечного результата. Наглядным образом такого постмодернистского поведения человека может служить бесконечное переключение телевизионных каналов с помощью пульта дистанционного управления.

Следуя за социокультурной динамикой «Модерн-Посмодерн», современная западная философия отказывается от фундаментального для нее единства бытия и мышления, соответствия философских представлений о мире самому миру – каков он есть в действительности. Отныне мир считается не единством многообразия, где все видимое разнообразие его проявлений упорядочивалось внутренним абсолютным первоначалом, которое постигалось разумом, но многообразным единством всех предметов, явлений и процессов в природе и культуре, как материальных, так и духовных, – единством в том смысле, что для каждого из нас они оказываются в одинаковой степени реальными.

Рациональное познание таким образом понимаемого мира становится не абсолютным, нацеленным на получение о нем достоверного знания, действительного для всех, всегда и везде, но относительным, которое к любой информации о мире прилагает целую серии оговорок: «…нет ничего предельного – ни в области эмпирического, ибо эмпирия «теоретически нагружена», ни в области рационально-теоретического, ибо даже само понимание того, что есть рациональность, зависит от мировоззренческих, общекультурных предпосылок; нет ничего нейтрального, т. е. самого по себе значимого, все зависит от системы, от контекста осмысления; нет ничего вовсе незначимого – презумпция осмысленности каждого элемента и презумпция всеобщей взаимозависимости: даже «кошка смотрит на короля», даже на самую «чистую» теорию влияет структура обыденного опыта и структура языка; нет ничего «чистого» – все продукты культуры или мышления опосредованы деятельностью и несут на себе ее отпечатки..; нет ничего раз навсегда достигнутого ни для человека, ни для человечества: любой продукт культуры, любое ее достижение, полагавшееся незыблемым, переосмысливается в истории…» (Автономова Н.С. Рассудок. Разум. Рациональность. – М., 1988 – С. 58). Однако, в то же время образуется в качестве особого раздела философского знания философия нау­ки, представленная различными позитивистскими направлениями. Она ставит перед собой задачу даже в условиях релятивизации познавательной деятельности выяснять пути, возможности и средства научного познания, без чего невозможно дальнейшее развитие общества.

Основным средством познания мира объявляется не че­ловеческое сознание и мышление, а язык, ранее выступавший лишь вторичным способом фиксации данных, получаемых абстрактно-логическим путем. Поскольку сознание оказывается не способным к правильному отражению мира методом логического анализа, основным познавательным приемом для современной западной философии становится выяснение правомерности тех или иных языковых выражений и установление их значения посредством герменевтики. В отличие от классической философии, основанной на объяснении, сводившем неизвестное к известному по правилам логического рассуждения, герменевтика опирается на понимание – обнаружение смысла посредством интерпретации, т. е. расшифровки смысла, стоящего за очевидным смыслом, раскрытия уровней значения, скрывающихся в буквальном значении.

Непосредственным следствием замены периода Модерна ситуацией Постмодерна следует также считать «антропологический ренессанс» – возрождение интереса к человеку. Как известно, западному способу философствования вообще присуще предпочтение мира над человеком, хотя в истории западной философии постоянно были периоды, когда этот интерес возобновлялся. Принципиальное же отличие нынешнего «антропологического ренессанса» состоит в том, что не просто возвращается интерес к человеку как таковому. Сам фокус философского умозрения перемещается от объективного мира на отрекающийся от него во имя неограниченного самовыражения субъект и разнообразные субъективные проявления человеческого «Я». В связи с этим в практике западной философии ХХ ст. необходимым элементом философского рассмотрения любой проблемы оказывается обнаружение в ней потребностей и запросов человека. (О самом же человеке эпохи Постмодерна можно сказать только то, что он есть не тем, кем он кажется, и кажется не тем, кем он есть на самом деле).

Столь масштабные изменения в содержании философского знания сопровождаются не менее значительными преобразованиями в структуре философии: имеет место «маргинализация» философии, или «философствование по поводу». Философия отказывается от целостного, систематизированного взгляда на мир в пользу размышления по любому поводу, который способен породить некие общие мысли, иногда культурно значимые, глубокие и масштабные, но чаще – случайные и поверхностные. В силу этого само слово философия из обозначения самостоятельной сферы духовной деятельности человека низводится до собирательного обозначения множества самостоятельных дисциплин, каждая из которых, в свою очередь, дробится на автономные теории, занятые разработкой частных проблем – как традиционных (время, деятельность, сознание), так и совершенно новых (власть, пол, различные проявления иррационального).

10.1 ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ

Основное содержание экзистенциализма как одного из са­мых влиятельных направлений философской мысли в современной западной философии и его гуманистическая сущность раскрывается в работе «Экзистенциализм – это гуманизм» Жана Поля Сартра (1905–1980) – французского писателя, философа, публициста, главы французского экзистенциализма, которую можно считать «Манифестом экзистенциализма».

Вопросы и задания:

1. Укажите два основных направления в экзистенциализме и определите точки соприкосновения и расхождения между ними.

2. Дайте определение экзистенциализма. Попробуйте в 3–4 тезисах выразить суть экзистенциального учения, а затем раскройте содержание каждого из выделенных вами тезисов.

3. В чем, с точки зрения Ж. П. Сартра, проявляется свобода человека, ведь не по своей воле человек «заброшен» в окружающий его мир?

4. Каким образом Ж. П. Сартр обосновывает свое исходное положение «экзистенциализм – это гуманизм»? Согласны ли вы с его точкой зрения?

5. В чем, с вашей точки зрения, заключается самое прин­ципиальное расхождение экзистенциализма во взглядах на сущ­ность человека с устоявшимися в западной философии подходами к ней?

 

…под экзистенциализмом мы понимаем такое учение, которое делает возможной человеческую жизнь и которое, кроме того, утверждает, что всякая истина и всякое действие предполагают некоторую среду и человеческую субъ­ективность < …>.

Дело, впрочем, несколько осложняется тем, что существует две разновидности экзистенциалистов: во-первых, это христианские экзистенциалисты, к которым я отношу Ясперса и исповедующего католицизм Габриэля Марселя; и, во-вторых, экзистенциалисты-атеисты, к которым относятся Хайдеггер и французские экзистенциалисты, в том числе я сам. Тех и других объединяет лишь убеждение, что существование предшествует сущности… Как это, собст­вен­но, следует понимать?

Возьмем изготовленный человеческими руками предмет, например, книгу или нож для резания бумаги. Он был сделан ремесленником, который руководствовался при его изготовлении определенным понятием, а именно понятием ножа, а также заранее известной техникой, которая предполагается этим понятием и есть, в сущности, рецепт изготовления. Таким образом, нож является предметом, который, с одной стороны, производится определенным способом, а с другой – приносит определенную пользу. Невозможно представить себе человека, который бы изготовлял этот нож, не зная, зачем он нужен. Следовательно, мы можем сказать, что у ножа его сущность, т. е. сумма приемов и качеств, которые позволяют его изготовить и определить, предшествует его существованию. И это обусловливает наличие здесь, передо мной, данного ножа или данной книги < …>.

Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего из себя не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким человеком, каким он сделает себя сам. Таким образом, нет никакой природы человека, как нет и бога, который бы ее задумал. Человек просто существует, и он не только такой, каким себя представляет, но такой, каким он хочет стать. И поскольку он представляет себя уже после того, как начинает существовать, и проявляет волю уже после того, как начинает существовать, и после этого порыва к существованию, то он есть лишь то, что сам из себя делает. Таков первый принцип экзистенциализма < …>.

Но если существование действительно предшествует сущности, то человек ответственен за то, что он есть. Таким образом, первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование.

Но когда мы говорим, что человек ответственен, то это не означает, что он ответственен только за свою индивидуальность. Он отвечает за всех людей < …>. Когда мы говорим, что человек сам себя выбирает, мы имеем в виду, что каждый из нас выбирает себя, но тем самым мы также хотим сказать, что, выбирая себя, мы выбираем всех людей. Действительно, нет ни одного нашего действия, которое, создавая из нас человека, каким мы хотели бы быть, не создавало бы в то же время образ человека, каким он, по нашим представлениям, должен быть. Выбрать себя так или иначе означает одновременно утверждать ценность того, что мы выбираем, так как мы ни в коем случае не можем выбирать зло. То, что мы выбираем, – всегда благо. Но ничто не может быть благом для нас, не являясь благом для всех. Если, с другой стороны, существование предшествует сущности и если мы хотим существовать, творя одновременно наш образ, то этот образ значим для всей нашей эпохи в целом. Таким образом, наша ответственность гораздо больше, чем мы могли бы предполагать, так как распространяется на все человечество < …>.