Был ли перерыв в развитии отечественной социальной психологии?

Перерыв в ходе нормального развития социальной психо­логии, его характер и проявления. Осуждение социальной пси­хологии, ее квалификация в качестве лженауки, несовместимой с марксизмом, означала запрет на открытую постановку и раз­работку ее проблем как науки.

Означало ли это полное прекращение каких бы то ни было попыток осуществления социально-психологических исследо­ваний, а тем самым и перерыв в ее полноценном развитии?

Если нет, то можно ли говорить о перерыве в развитии данной науки в нашей стране?

Так или примерно так был поставлен в свое время вопрос теми исследователями, которые считали, что публичное осуждение социальной психологии и ее объявление лженаукой не могло изменить нормального хода развития последней.

Нам представляется необходимым различать два смыс­ловых значения этого вопроса.

Первый относится к определению возможности или невоз­можности полноценного, нормального развития науки как це­лостной системы знания и его повсеместного практического применения. Второй же касается возможности или невозмож­ности подспудного развития того или иного течения мысли даже в неблагоприятных для этого условиях.

Так вот, в первом смысловом значении рассматриваемо­го вопроса есть все основания говорить о начале и наличии пе­рерыва в нормальном развитии социальной психологии. Об этом говорит тот факт, что за период 30—50-х годов не было опуб­ликовано ни одной книги, в которой бы открыто ставились и обсуждались проблемы социальной психологии. Прекратили существование и соответствующие лаборатории.

Это не означает, однако, что отдельные попытки подойти так или иначе к решению практических вопросов с позиций по существу социально-психологических, были полностью исклю­чены. В скрытом виде, подспудно интерес к социальной психо­логии не пропал.

Перерыв в нормальном развитии социальной психологии как самостоятельной науки не означал прекращения социаль­но-психологических исследований вообще. Разработка некото­рых вопросов коллективной психологии продолжалась и в этот период, но только в рамках других социальных дисциплин — общей психологии, педагогики, военной и спортивной психоло­гии и т. д.

Опыт 20—30-х годов был не только опытом ошибок и не­удач. В работах В. М. Бехтерева, Л. Н. Войтоловского, В. А. Ар-темова и других было дано позитивное и во многих отношениях вполне научное освещение вопросов, касающихся не только оп­ределения предмета и задач материалистической социальной пси­хологии (В. А. Артемов), но и ее специфических методов и техники исследования (В. М. Бехтерев). Разрабатывались и отдельные те­оретические вопросы, например проблема динамики и формиро­вания общественного настроения в работах В. М. Бехтерева и Л. Н. Войтоловского.

Естественно поэтому, что положительные традиции оте­чественной социальной психологии были продолжены и в пери­од, когда право на существование социальной психологии как самостоятельной науки уже оспаривалось.

Поскольку возможность широкой разработки методоло­гических и теоретических вопросов социальной психологии была ограничена, то основной формой стали эмпирические, кон­кретные социально-психологические исследования отдельных, частных проблем, имеющих непосредственное отношение к практике обучения и воспитания подрастающих поколений. Цен­тральными в этих исследованиях были проблемы взаимоотно­шений коллектива и личности, формирования личности в коллективе и под его влиянием, социальной и психологической обусловленности поведения и сознания личности и др.

В творчестве А. С. Макаренко, например, который никог­да не называл себя социальным психологом, достаточно ощу­тимо прослеживается социально-психологический подход к решению таких проблем педагогики, которые связаны с груп­повым поведением, руководством и лидерством, общением, психологией наказания, поощрения и др.

Но это не могло изменить ситуацию со статусом соци­альной психологии. Наука не могла нормально развиваться перед лицом угрозы сурового осуждения и наказания. Природа остановки в развитии данной науки, причины ее перерыва и сейчас являются актуальной проблемой, требующей осмысле­ния. Почему произошел перерыв в развитии отечественной со­циальной психологии после 20-х годов?

Этот перерыв явился прежде всего результатом глубокого кризиса в развитии данной науки в тот период. Он произошел вследствие как завышенных, так и столь же необоснованных при­тязаний исследователей на объяснение исторических превратностей того времени, на роль средства или инструмента создания качественно нового человека.

Социальным психологам того времени не удалось пред­ложить сколько-нибудь убедительной концепции социально-психологического видения или тем более обеспечения эффективности социальной жизнедеятельности ни в одной из сфер социума.

Не менее существенно и то, что после спада увлечения методами психоанализа попытка соединить марксизм с фрей­дизмом была квалифицирована как антинаучная и несовмес­тимая с марксистской идеологией.

Столь же несостоятельными были и поиски перспектив со­циально-психологических исследований с позиций коллективной рефлексологии. Они несли в себе достаточно очевидный заряд механистического детерминизма, упрощения несопоставимо бо­лее сложных механизмов динамики массовой психологии.

Серьезные ошибки пионеров отечественной социальной психологии породили в 30-х годах резко отрицательное отноше­ние ряда философов к социальной психологии вообще. При этом наряду с обоснованными выводами о неправомерности отожде­ствления психологии и идеологии, психологии и социологии, о несостоятельности бихевиоризма, об ошибочности соединения физиологии высшей нервной деятельности с историческим мате­риализмом и т. п. тогда же были высказаны и явно ошибочные положения.

Так, в одном из учебников по диалектическому и истори­ческому материализму, который был издан в 30-е годы, утвер­ждалось, что само понятие " общественная психология" и даже просто " психика" «открывает путь идеалистическому " уче­нию" о " подсознательной" и даже " бессознательной психике" (учение идеалиста Бергсона, фрейдизм). Оно облегчило путь огромному влиянию реакционной теории Фрейда, согласно ко­торой подсознательное и бессознательное будто бы играют решающую роль в человеческом сознании» [43, с. 337]. Авто­ры этого же учебника обрушились на Г. В. Плеханова за то, что он проводит различие между идеологией и общественной психологией, биологизируя якобы тем самым последнюю.

Несмотря на более чем очевидную нелепость подобных обвинений и выводов, некоторые философы и в середине 40-х годов продолжали упрекать Г. В. Плеханова в биологизации общественного сознания лишь на том основании, что он упот­реблял понятие " общественная психология" [44, с. 72].

Отрицательному отношению к социальной психологии не­мало способствовали не только неудачи первых работ в этом направлении у нас, но и одностороннее представление о зару­бежной социальной психологии, которая отождествлялась с пси­хосоциологией, а та, в свою очередь, сводилась к совокупности идеологических приемов апологетики капитализма и средств антикоммунистической пропаганды.

Отсюда и родился один из основных аргументов, на­правленный против социальной психологии вообще. Посколь­ку буржуазная психосоциология носит идеалистический и реакционный характер, постольку якобы и всякие попытки исследования в этой области неизбежно будут означать ка­питуляцию перед идеализмом. Такой точки зрения придер­живался, в частности, С. Л. Рубинштейн [45, с. 240].

В числе обстоятельств, определивших перерыв и отстава­ние в развитии социальной психологии в нашей стране, суще­ственным фактором была атмосфера администрирования и декретирования, преобладавшая в общественных науках, кото­рая сковывала творческую инициативу, порождала догматизм и боязнь заниматься сложными, острыми вопросами, к числу ко­торых относились и проблемы социальной психологии.

Распространенное в этих условиях нигилистическое отно­шение к зарубежной науке, в том числе и к психологии, вело к полному отрицанию достоверности даже экспериментальных данных, опирающихся на конкретный фактический материал, способствовало свертыванию социально-психологических иссле­дований.

Сказалось и другое: в лице социальной психологии была дана заявка на трактовку исторического процесса и всей со­циальной жизнедеятельности человека с позиций, отличных от марксистской концепции экономического детерминизма, не­дооценивавшей в должной мере роль социально-психологичес­кого фактора.

Работы основоположников марксизма давали достаточ­ный повод для упрека в односторонней трактовке ими соци­альной реальности в духе чисто экономического детерминизма.

Еще немецкий историк второй половины XIX века П. Барт относил марксизм к числу " односторонних учений", признаю­щих роль лишь единственного фактора в жизни общества, и называл исторический материализм " экономической конструк­цией истории" [46, с. 308].

С подобными же обвинениями в адрес марксизма и позже выступали многие зарубежные социологи и социальные психо­логи. Маркс, по мнению известного американского социально­го психолога реформатора фрейдизма Эриха Фромма, " недооценил сложности мира человеческих страстей... Он не видел отчетливо всех тех страстей и устремлений, которые коренятся в природе человека и в условиях его существования и которые сами по себе являются самой могущественной дви­жущей силой человеческого развития..." [47, с. 263—264].

В письмах 90-х годов Ф. Энгельс признал и пытался объяснить недостатки своих и К. Маркса взглядов, связан­ные с недооценкой духовного фактора в историческом про­цессе, преимущественным сосредоточением их внимания на анализе социально-экономических отношений капиталисти­ческого общества.

Это понимали и некоторые последователи К. Маркса и Ф. Энгельса, стремившиеся возместить ограниченность марк­систского учения повышенным вниманием к сфере обществен­ного сознания.

В работах таких марксистов, как Г. В. Плеханов в России и А. Лабриола в Италии, были предприняты попытки обращения к социальной психологии вероятно и ради того, чтобы пре­одолеть опасность распространения вульгарно-социологичес­кой концепции в марксизме.

Однако их взглядам не суждено было получить необходи­мую для развития поддержку. В результате этого идеологичес­кая практика вульгарно-социологической трактовки истории, игнорировавшая социально-психологическую реальность, во­зобладала повсеместно в революционном движении как в Рос­сии, так и в других странах.

Естественно, что после недолгого опыта увлечения фрей­дизмом в 20-е годы должна была сказаться и сказалась эта оче­видная для ортодоксальных марксистов несовместимость социальной психологии с их официальной идеологической док­триной.

Это было решающим фактором, определившим неизбеж­ность перерыва в развитии отечественной социальной психо­логии после 20-х годов.