ВВЕДЕНИЕ 1 страница. Часть первая. Опять по предгорьям Памира

Часть первая. Опять по предгорьям Памира

Глава I. Темпы, темпы!........................................................................ 144

Глава II. Через Тупчек......................................................................... 146

Глава III. По Муук-су.......................................................................... 154

Глава IV. По Фортамбеку................................................................... 173

Часть вторая. У ледяной стены

Глава I. Первая разведка..................................................................... 189

Глава II. Вверх по Турамысу............................................................. 233

Часть третья. Решение проблемы

Глава I. На Хадыршу.......................................................................... 286

Глава II. На Сагран и Шини-Бини...................................................... 299

Глава III. На бурдюках........................................................................ 330

В. Воробьев

Ледяной дорогой................................................................................. 340

 

1 «По неисследованному «Памиру», М. Огиз, 1929 г. «В неиз­веданные выси», М., Огиз, 1930 г. «Узел Гармо», М., Огиз, 1932 г.

1 См. «Узел Гармо».

1 См. «Узел Гармо».

1 См. «Узел Гармо».

1 См. «Узел Гармо».

1 См. «Узел Гармо».

1 См. с Узел Гармо».

1 См. «По неисследованному Памиру», изд. Огиза, 1929 г.

1 См. книжку «По неисследованному Памиру».

1 См. «Узел Гармо».

1 См. «По неисследованному Памиру».

1 Камча—нагайка.

1 См. «Узел Гармо».

ВВЕДЕНИЕ

 

Предлагаемая книжка является последней из серии выпущенных нами книжек об экспедициях по Памиру.

С 1928 по 1933 год почти ежегодно, за исключением лишь 1930 года, когда экспедиция, по независящим от нас причи­нам, не состоялась, автор этих строк систематически про­водил свои «отпуска» среди горных хребтов и ледников Памира. Вместе с группой преданных и самоотверженных товарищей из года в год мы систематически и последова­тельно проникали в наиболее отдаленные и наименее до­ступные углы Памира, шаг за шагом отвоевывая от суро­вой природы все новые пространства, последовательно раскрывая ее тайны и занося на карту до сих пор никем не посещенные ущелья и долины, ледники и горные вер­шины. Случайное участие в советско-германской экспеди­ции 1928 года в качестве туриста-альпиниста положило начало этому моему увлечению Памиром.

Это случайное посещение уже в следующем — 1929 — году переросло в последовательное изучение неизвестных до сих пор районов, а затем в систематическую, из года в год, научно-исследовательскую работу по географическому и геологическому обследованию наименее доступных мест.

Выпуская эту книжку, автор с полным основанием мо­жет сказать, что задача, которую он себе ставил все эти годы, может считаться сейчас разрешенной целиком. На­толкнувшись в экспедиции 1928 года на недопустимый факт, что на территории нашей страны, и не так уж далеко от населенных пунктов, всего в трех днях пути от Ферганы, где проходит железная дорога, имеются неисследованные пространства, где еще никогда «не ступала человеческая нога», — автор поставил своей задачей ликвидацию это­го «белого пятна» и прежде всего — с элементарно-гео­графической точки зрения. Эта задача была тем более интересной, что как раз на пространстве этого «пятна», оказалось, подымают свои вершины величайшие пики гор СССР — пик Ленина в семь тысяч сто двадцать семь метров высоты и пик Сталина — семь тысяч четыреста де­вяносто пять метров. Трудность и малодоступность райо­на только подогревали исследовательский энтузиазм и альпинистский задор участников экспедиции. Экспеди­ция 1933 года закончила пятилетнюю работу.

Крупнейшую, неоценимую поддержку встретил автор в этих своих исследованиях со стороны прежде всего Академии наук, в лице ее виднейших работников и знато­ков Средней Азии — академика Ферсмана и профессора Д.И. Щербакова. Финансово-материальную помощь ока­зали хозяйственные организации, заинтересованные не менее, чем автор, в геологическом изучении высокогор­ных районов. Наконец, Центральный совет Общества пролетарского туризма дал самое необходимое для орга­низации экспедиций — живую рабочую силу, молодой туристский актив, готовый рисковать, если нужно, жизнью для разрешения поставленных задач.

Ближайший контакт, который автор поддерживал с неутомимым организатором Среднеазиатских экспедиций 1932 и 1933 годов Н.П. Горбуновым, взявшим на себя тяжелую обузу снабжения экспедиций, также сыграл не последнюю роль и обусловил успех.

Итоги своих исследований автор и предлагает внима­нию читателей в настоящей книжке.

Не все читатели знакомы, однако, с предыдущими нашими книгами1.

Это заставляет нас, чтобы было понятно дальнейшее изложение, дать несколько вводных замечаний геогра­фии исследуемого района и о последовательности и содер­жании проведенных в 1928, 1929 и 1931 годах работ.

Для тех, кто читал ранее выпущенные книжки, эти строки покажутся, конечно, повторением.

Мы считаем все же необходимым предпослать их нашему рассказу.

Два гигантских горных хребта отделяют с севера высо­когорный Памир от остальной территории Союза. Это хребты Алайский и Заалайский. Оба они тянутся в ши­ротном направлении с востока на запад, оба берут нача­ло в крупнейших средоточиях горных узлов Гималаев и Тян-Шана. Между обоими хребтами лежит красавица Алайская долина с рекою Кзыл-су. На середине Заалайского хребта высится пик Ленина. К югу идет собственно Памир — высокогорная песчаная пустыня, поднятая на четыре тысячи метров высоты, прямоугольник, запертый со всех сторон высочайшими горами. С востока его запи­рает хребет Сарыкол, по которому идет наша граница с Китаем. С юга идут отроги Гималая, и тянется по рекам Памиру и Пянджу наша граница с Афганистаном. А с за­пада Памирскую пустыню отделяет от населенных киш­лаков предгорного Таджикистана высокий горный хребет, до 1928 года не имевший никакого названия. В советско-германскую экспедицию 1928 года ему было присвоено название хребта Академии.

Все пространство по правую и по левую сторону хребта Академии на восток и на запад представляло собою громад­ное «белое пятно», о котором никто ничего не знал. Было только известно, что есть через этот хребет два высо­когорных перевала — перевалы Кашал-аяк и Танымас (Язгулям). И было известно, что где-то севернее этих перева­лов, приблизительно в месте стыка Заалайского хребта и хребта Академии, поднимается вершина пика Гармо, дости­гающая примерно шести тысяч метров высоты, как тогда думали; но точно никто не знал ни его местоположения, ни точной высоты. Обо всем этом районе было известно только, что немного южнее Заалайского хребта параллельно ему тянется еще один хребет, открытый в 70-х годах—хребет Петра Первого. Между этим хребтом и Заалайским бежит бешеная река Муук-су. Хребет Петра Первого тянется от стыка хребта Академии с Заалайским хребтом на запад гораздо дальше Заалайского хребта; последний, наоборот, сходит постепенно на нет и исчезает совершенно в месте слияния рек Кзыл-су и Муук-су. Зато хребет Петра Первого представляет собою гранитную ледяную стену, высотою до трех километров, совершенно непри­ступную с своей северной стороны. Как гигантская барри­када, он охраняет доступ в район пика Гармо.

В 1928 году советско-германская экспедиция проникла впервые с востока в «белое пятно» по руслу и затем ледни­кам реки Большой Танымас и открыла хребет Академии. Она открыла вместе с тем, что вдоль всего хребта Ака­демии тянется громадный ледник свыше семидесяти ки­лометров длиною — ледник Федченко. Все пространство на восток от этого ледника Федченко было изучено, заснято и перенесено на карту немецкими учеными Фин-стервальдером и Бирзаком. С этих пор одна половина «белого пятна» была расшифрована целиком. Но только одна половина.

Правда, в экспедицию 1928 года как раз русская груп­па альпинистов при участии автора этих строк отыскала, прошла и нанесла на карту оба старинных перевала через хребет Академии. Спустившись перевалом Кашал-аяк через хребет Академии в долину реки Ванча, она вторично пересекла хребет Академии немного южнее, поднявшись на этот раз с запада на восток по долине реки Язгулям через перевал Танымас. Это было крупнейшее открытие экспедиции 1928 года, но оно помогло восстановить и на­чертить карту западной части «белого пятна» только южнее долины реки Ванча. Вся же часть между рекой Ванч с юга, хребтом Академии — с востока и хребтом Петра Первого — с севера оставалась совершенно неизвестной. А между тем именно здесь возвышался пик Гармо, и здесь было средоточие крупнейших горных вершин, и, наконец, здесь же, по словам таджиков, брала начало золотоносная река Гармо-Хингоу.

 

Однако организованная нами в следующем же 1929 году экспедиция первоначально направила свое внимание не сюда. Недостаточно исследованной оставалась сверх того часть южного склона Заалайского хребта в непо­средственной близости к пику Ленина. С южной стороны хребта здесь протекала река Саук-сай, впадавшая затем в Муук-су. Эта река также несла золотой песок. В до­лине этой реки когда-то, давным-давно работали по золо­ту капиталистические предприниматели.

Сюда направилась экспедиция 1929 года, организован­ная Геологическим комитетом СССР и Центральным советом Общества пролетарского туризма. Она прошла всю долину Саук-сая, вплоть до ледников и фирновых полей около пика Ленина, и после двухкратной неудачной попытки восхождения на пик на высоте пяти тысяч семисот метров пересекла Заалайский хребет и спустилась в Алайскую долину. Экспедиция, кроме геологического обследования, уточнила карту всей долины Саук-сая и северо-восточной части «белого пятна».

Эта экспедиция описана нами в книжке «В неизведан­ные выси».

Только после этого мы взялись за неизученную, самую трудную и малодоступную часть, о которой мы сказали выше, — район высокогорного узла Гармо.

После несостоявшейся экспедиции 1930 года туда на­правилась экспедиция 1931 года. Сначала мы думали проникнуть туда через северный склон хребта Петра Первого, для чего обосновались в урочище Алтын-мазар («Золотая могила»), расположенном как раз против выхода реки Муук-су из языка ледника Федченко. Но каменные и ледяные громады хребта Петра Первого и бешеные волны Муук-су не пропустили экспедицию в этот район. Большим обходным путем проникли мы в него через ущелье ледника Сагран — самое последнее и самое запад­ное из ущелий и ледников, стекающих с северного склона хребта Петра Первого, и через мало посещаемый Пеший перевал пересекли хребет Петра Первого. В свое время этим же перевалом в 1913 году прошла немецкая экспедиция Рикмер-Рикмерса, впервые вообще посетившая этот район. По ее следам пошла экспедиция 1931 года. Экспедиция открыла и обследовала прежде всего ледник Гандо, тя­нувшийся, как оказалось, за хребтом Петра Первого и параллельно ему с востока на запад.

Экспедиция открыла и установила, что за ледником Гандо подымается новый хребет, который она назвала хребтом ОПТЭ. Наконец, экспедиция проникла в долину реки Гармо, расположенную к югу от хребта ОПТЭ и тянувшуюся параллельно все так же с востока на запад. В этой долине, кроме немецкой экспедиции 1913 года, побывала в 1916 году экспедиция бывш. Императорско­го географического общества под руководством астронома Беляева. Беляеву удалось пройти долину реки Гармо и открытым им Пулковским перевалом через следующий горный хребет — Дарваз — перевалить в долину реки Ванч.

Но ни немцы в 1913 году, ни Беляев в 1916 году не обследовали этого района до конца, не установили место­нахождения пика Гармо, не дали точной карты этого района. Все это выпало на долю экспедиции 1931 года. Она первая прошла до конца ледник Гандо и ледник Гармо со всеми основными прилегающими ледниками. К сожа­лению, основной задачи — по связи карты этого района с немецкой картой 1928 года и восточной частью «белого пятна» от хребта Академии и с картой северного склона хребта Петра Первого от реки Муук-су — экспедиция 1931 года не разрешила. Для этого нужно было обязательно взойти и на хребет Академии и на хребет Петра Первого. Без этого отдельные части «белого пятна» оставались не­связанными.

Работы этой экспедиции описаны в книжке «Узел Гармо».

Предлагаемая книжка содержит описание экспедиции 1932 и 1933 годов, двух экспедиций, которые потребовались, чтобы разрешить эту задачу. В какой последовательности они были разрешены — об этом говорится в дальнейшем. Раньше еще несколько слов по поводу некоторых терминов и названий.

Нами приложены к книжке карты.

Первая карта (карта всего Советского Памира) по­казывает размеры неисследованной до 1928 года территории Северного Памира («белого пятна»).

Десятиверстная карта, которой пользуются до сих пор, дает в этом районе только намеки на наличие здесь ледников.

Вторая карта рисует итоги всех наших работ, когда связались разрозненные части и полностью удалось вос­становить карту всего «белого пятна». Красные линии показывают последовательный ход экспедиций 1928, 1929, 1931, 1932 и 1933 годов.

Экспедиция 1932 года прошла всю долину реки Гармо и все ледники этой долины и, взойдя на перевальную точку хребта Академии, фактически связала карту своих исследований с немецкой картой. Мало того, по следам Беля­ева она прошла ледником Ванч-дара через Пулковский перевал в долину Ванча и, повторивши путь экспедиции 1928 года, перевалом Кашал-аяк вторично пересекла хре­бет Академии и спустилась в долину ледника Федченко. По леднику Федченко она поднялась затем на север и по Бивачному леднику, на этот раз с востока на запад, снова подошла к хребту Академии с намерением взойти еще раз на ту же точку, где уже однажды была, чтобы еще раз проверить и еще раз связать обе половинки карты. Эту задачу, к сожалению, довести до конца экспедиции не удалось по причинам, которые указаны в первой части настоящей книжки.

Не удалось экспедиции в 1932 году полностью разре­шить и задачу установления перевальной связи с севера на юг через хребет Петра Первого между долиной Гармо и долиной Муук-су. С юга не оказалось вовсе подступов к ледяной стене хребта, а с севера работавшая группа экспедиции, не зная рельефа горных хребтов, запуталась среди них и не смогла найти выхода и перевала на юг.

Экспедиция 1932 года допустила и еще одну ошибку: точное местоположение пика Гармо, к которому она стре­милась, она установила, но, ошибочно отнеся его располо­жение километров на тридцать к северу, подобно немец­кой экспедиции 1928 года, смешала его с другой не­известной до сих пор вершиной, действительно высочай­шей вершиной СССР. Эту последнюю немцы в свою оче­редь считали пиком Гармо, хотя она пиком Гармо не была. Эта вершина, которую, одновременно атаковала с востока группа Горбунова, была названа нами в послед­ствии, после установления ошибки, пиком имени т. Ста­лина. Она именно оказалась главенствующей над всем высокогорным районом. Установить это удалось только благодаря геодезическим работам группы Москвина, рабо­тавшей по северному склону хребта Петра Первого.

Работы экспедиции 1932 года описаны в первой части этой книги под названием «В узле Гармо».

По следам Москвина и пошла поэтому экспедиция 1933 года и проникла в самый центр «белого пятна». По леднику Фортамбек она прошла «пятно» все целиком с се­вера на юг, с востока на запад и с запада на восток и установила связь и на юг с долиною Гармо, и на восток с пиком Сталина и ледником Федченко, и на запад с лед­ником Гандо и ледником Сагран и Пешим перевалом. Одновременно группа Н.П. Горбунова атаковала пик с востока от ледника Федченко и 3 сентября 1933 года взошла на его вершину. Этим была закончена расшиф­ровка узла Гармо.

Работы экспедиции 1933 года описаны во второй части под названием «Разгадка узла Гармо».

Автор выражает горячую признательность своим това­рищам по работе и в особенности тт. Арику Полякову, Дорофееву и Л. Бархашу, разрешившим использовать их фотоснимки для настоящей книжки.

 

Москва.

Январь 1931 г.

 

 

1

В УЗЛЕ ГАРМО

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ТАДЖИКИСТАН

ГЛАВА I

ГАРМ

 

24 августа

Я опоздал. Мне надо догонять. Неожиданные препят­ствия задержали мой выезд из Москвы. Уже давно, больше месяца тому назад, все мои спутники уехали из Москвы в Ош, все в тот же Ош, который вот уже из года в год служит отправным пунктом наших экспедиций. На этот раз Ош явился базой крупнейшей экспедиции из всех, которые имели место за истекшие годы.

Неутомимый Н.П. Горбунов — инициатор советско-гер­манской экспедиции 1928 года — взялся на этот раз орга­низовать экспедицию в размерах, превосходивших в нес­колько раз все прежние, взятые вместе. Несколько де­сятков отрядов должны были выступить из Оша по всем направлениям Таджикистана для изучения его во всех возможных отношениях — географическом, геологическом, гидрометрическом, метеорологическом, этнографическом, ботаническом и пр. и пр.

На мою долю, как руководителя одной из групп экспе­диции, выпала гораздо более скромная задача — продол­жать наши исследования в области высокогорного узла Гармо, завершить не оконченную в 1931 году работу, рас­шифровать до конца — а мы думали, что это нам удастся сразу, — знаменитое «белое пятно» в этом наименее доступ­ном уголке Памира

Мои спутники выступили из Оша пятнадцатого июля. Увы! Сегодня уже двадцать четвертое августа, а, по до­говоренности в Москве, к двадцать пятому августа мы должны были встретиться в кишлаке Оашимгар — послед­нем населенном пункте высокогорного Памира, к западу от района Гармо. Мы были все в Пашимгаре в экспеди­цию 1931 года. Мы знали там все шедшие оттуда основ­ные направления в горы и ледники. Вот почему в Пашим­гаре мы назначили место встречи.

Сегодня утром я вылетел из Ташкента через Самарканд на самолете, чтоб попасть вовремя, и сейчас вдвоем со своим спутником, доктором Пислегиным из Ферганы, мы только что сошли с самолета в маленьком, заброшенном среди гор городишке Гарме. И все-таки опоздал.

Что же такое Гарм и почему именно здесь мы оказа­лись?

Гарм — это один из районных центров горной части Таджикистана, Таджикской советской республики. Еще в прошлом году, в экспедицию 1931 года, в Пашимгаре нам говорили, что от Пашимгара до Гарма всего пять дней пути, а в Гарм можно проникнуть на самолете. Вот почему вместо того, чтобы по проторенным маршрутам из Оша или Ферганы семь или восемь суток трястись вер­хом до Пашимгара через Дараут-курган, Девсиар и пе­ревал Гардани-кафтар, путь, которым мы вернулись в прошлом году1, я решил догнать своих спутников этим кратчайшим путем, — поэтому сейчас мы оказались в этом городишке Гарме. И все же опоздали.

Нелегко нам дался этот сокращенный путь. Правда, вы­летевши сегодня утром из Ташкента в шесть утра, само­лет в восемь опустился в Самарканде и около десяти утра уже был в столице Таджикистана — Сталинабаде, прежнем Дюшамбе. Но так скоро добраться до Сталинабада мы сумели лишь потому, что из Самарканда рискнули лететь на Сталинабад прямо через горный хребет на высоте боль­ше четырех тысяч метров. На обычный путь по речной долине потребовалось бы еще два часа. Мы рискнули идти так, без дороги, только по компасу, потому что сильный встречный ветер грозил перейти в очень опасный для нор­мального движения самолета вихрь, именуемый «афганцем» (т.е. ветер, дующий от Афганистана), продолжаю­щийся не меньше сорока восьми часов и подымающий с собою тучи пыли и песка на высоту больше двух тысяч метров. Чтобы уйти от этого «афганца», мы рискнули без дороги лететь прямо через горный хребет.

Мы счастливо перелетели это препятствие. Но все же, когда разверзлись под ногами бездонные пропасти горных ущелий, когда со всех сторон снизу потянулись заострен­ные зубья снежных и бесснежных скал, когда вдруг стало до боли ясно, что малейшая неосторожность летчика — и спасения никакого нет, потому что нет никакой надежды на посадку, — поневоле захолонуло сердце. И был один мо­мент, когда казалось, что гибель неотвратима. Это было при перелете через гребень: крылья самолета, мнилось, вот-вот зацепят за каменные зубья, и самолет рухнет вниз кучей обломков.

Чтобы избежать столкновения, наш летчик резко взял сразу вверх и плавно описал полный круг. Мы оказались снова там, где уже были, но на несколько десятков метров выше. Самолет выправился и снова пошел по прежнему направлению. Зубчатые пики уже были позади, а внизу, в глубокой лощине, вдоль которой теперь шла машина, зазмеилась серебристой ленточкой река — наш проводник и показатель дороги.

Этим не все было еще исчерпано. В самом Сталинабаде нам пришлось пробыть не больше двух часов, а в двенад­цать мы опять поднялись, чтобы снова через горы, правда теперь по уже известному ущелью, добраться до Гарма. Обычно верхом от Сталинабада до Гарма нужно ехать трое суток. Наш самолет покрыл это расстояние в пять­десят пять минут. Зато, как только мы вылетели, навстречу нам из ущелья поднялась большая сизая туча, другая такая туча скоплялась на западе, и сильный ветер начал бросать, рвать и толкать наш самолет.

Если бы мы попали в грозу в этих горных ущельях, наш самолет был бы прижат, как говорят летчики, к земле, что сулило тоже мало приятных перспектив.

Доктор Пислегин впервые летел на самолете, и его мо­ментально укачало. Занятый фотографированием, я обра­тился к нему с просьбой чуточку подержать занавеску кабинки, чтобы легче схватить открывавшуюся панораму, и вдруг заметил, что мой доктор сидит весь зеленый, а на дне кабинки — последствия горной болезни. Бедный доктор оправился лишь тогда, когда летчик направил самолет вниз на видневшуюся нам сверху сравнительно небольшую площадку в глубине ущелья, покрытую мел­ким камнем и невысокой травой. Горы здесь раздвину­лись, и площадка оказалась достаточно широкой, чтобы превратить ее в примитивный аэродром.

Вид горных вершин с аэроплана при перелете

от Ташкента до Сталинабада.

 

Белый круг, выложенный на площадке, показывал место посадки самолета. Два деревца, глиняная сакля, большая белая палатка и, наконец, антенна радиостанции — вот было все, что характеризовало проникновение сюда, в это царство гор, индустриальной культуры и «цивили­зованного» человека.

Было около часу дня, когда мы сошли с самолета. Кругом нас уже были горы. Азия встречала своих гостей.

Мы прилетели в Гарм.

Самолет поднялся раньше, чем мы успели дойти несколько сотен шагов до глиняной избушки и белой па­латки. Самолет торопился вернуться обратно в Сталинабад до наступления бури.

Ни в сакле, ни в белой палатке мы не нашли, к на­шему удивлению, никого, кто бы нас ожидал. Несколько таджиков на лошадях, двое-трое русских рабочих, рабо­тавших при аэростанции, и радист — вот были все, кого мы тут нашли. Оказалось что мы еще не в Гарме, — что самый Гарм отстоит еще на восемь километров от аэродрома.

Лошади, которые должны были, по уговору в Ташкенте, встречать нас здесь, еще не приходили. Пришлось поневоле самим заботиться о себе. Но нам немедленно предложили местных лошадей, взявши по десяти целковых за лошадь. Наши лошади встретили нас на полдороге.

Проводники нам сообщили по пути, что они уже на­столько привыкли к сообщению на самолете, что пользуют­ся им при всяком возможном случае. Несмотря на срав­нительную дороговизну (свыше ста рублей) за один час полета, это все же обходится дешевле, чем трехдневное путешествие верхом. Самолет приходит сюда два и три раза в сутки, каждый раз забирает от четырех до шести пассажиров. Все это, конечно, уже достижения советской культуры.

Такое же смешанное впечатление культурных завое­ваний и старых «восточных» нравов произвел и сам Гарм.

Город, если можно, конечно, назвать городом три-четы­ре двухэтажных белых дома среди двух десятков глиняных избушек с типичными плоскими крышами, расположен в горной лощине, со всех сторон закрытой хотя и бесснеж­ными, но сравнительно высокими горами. Река Сурхоб, на которой лежит Гарм, тянется дальше на восток. Всюду подымались высокие тополи и зеленели фруктовые рощи. Склоны гор, сжимающие реку, золотились ячменными полями. Выше начинались травяные склоны и еще выше мрачные черные утесы.

В самом Гарме, так же как и на аэродроме, мы не нашли первоначально никого. Нас должен был встречать один местный товарищ,
П-кий, но он отсутствовал, по делам службы. Заменявший его товарищ ничего не знал ни об экспедиции, ни о нашем прибытии. Он сообщил нам только что рядом, в помещении школы, расположился прибывший недавно другой отряд нашей же Таджикской комплекс­ной экспедиции — географический отряд т. Макеева, но что ни лошадей, ни охраны, которую мы рассчитывали найти в Гарме, пока еще нет. Поневоле пришлось остаться до вечера и дожидаться приезда отсутствовав­шего т. П-го.

От нечего делать мы с доктором отправились в гости к географам. Их было четверо — двое мужчин и две жен­щины, все ленинградцы. Сам т. Макеев уже больше полу­тора месяцев скитался по району как географ и этнограф. Его сотрудницы работали — одна по ботанике и другая по геологии (коллекторша). Четвертый спутник был мо­лодой инженер Маслов, исправлявший обязанности «стар­шего конюха». Только на этих условиях он был при­нят, как оказалось, в отряд. Конюх все же он был плохой.

На крутом перевале две лошади вместе с запасами про­вианта свалились в пропасть, и отряд сидел сейчас уже пятые сутки в Гарме, ожидая денег, чтобы наново обзаве­стись транспортом.

Географы ужасно обрадовались, увидев нас, и эта ра­дость перешла в восторг, когда мы сообщили, что сможем их вывести из беды, ссудивши необходимые им полторы тысячи рублей. Это давало им возможность выехать уже на следующий день. Мы с ними условились, что постараемся встретиться недели через две уже непосредственно на ледниках.

Лишь поздно ночью вернулся т. П-кий, и выясни­лось недоразумение с лошадьми. Он, оказалось, был пре­дупрежден о нашем приезде, но лошади все же запоздали. Их нужно было ждать. Лошади действительно пришли из Сталинабада только на следующее утро. С ними прибыли пять красноармейцев, прикомандированные к нашей экспедиции для охраны. Чтобы дать им отдохнуть, приш­лось поневоле остаться еще на один день в Гарме.

25 августа

Зато Гарм за этот и следующий день мы изучили, что называется, во всех подробностях. Первое, что характерно для Гарма, это — малярия. Несмотря на то, что город распо­ложен на высоте почти двух тысяч метров, малярия свиреп­ствует тут вовсю. Почти две трети местного населения, а европейцы чуть ли не все целиком были малярики. Ма­лярия свирепствовала по кишлакам и, что было страшнее всего, косила свои жертвы вплоть до смертельного исхода. На мой вопрос, как поставлена медицинская помощь, мне сказали, что в Гарме есть аптека. Но аптекарь, больной старик с распухшими от ревматизма ногами, сообщил нам, что запас хины у него небольшой, его не хватает, и насе­ление поэтому лечится у знахарей.

Утром, вставши рано, Мы двинулись с доктором на базар. Несмотря на то, что было только двадцать пятое августа, мы нашли очень много винограда. Народу, одна­ко, было мало.

Таковы были наши первые впечатления от города Гарма.

Самым важным и существенным продуктом «европей­ской» культуры была гармская почта. Связь по радио была единственной связью, которая соединяла этот уго­лок с внешним миром. Радиосвязь, однако, не работала, вернее работала сюда и не работала отсюда. Телеграммы приходили по радио, а отправлялись на самолете. Но и те телеграммы, которые были для меня из Москвы, при­шлось отыскивать в течение целого дня. Зато с телегра­фистом мы условились о том, что, как только связь будет налажена, он обязуется неукоснительно передавать наши телеграммы нам с первейшей оказией.

 

 

ГЛАВА II

В ПУТИ

26 августа

Я назначил выезд в семь часов утра, но, конечно, выехать в семь часов нам не удалось. Лошади из Сталина­бада — верховая и вьючная — пришли только для меня. Для доктора лошади не оказалось, и ее пришлось доста­вать. Затем не оказалось веревок для вьюков. Пришлось будить людей и добывать веревки. Мы тронулись только в восемь часов.

Так как путь был известен, сравнительно безопасен и мы ехали налегке, мне хотелось за день пройти как можно больше. Поэтому ночлег ориентировочно был на­значен в следующем районном центре — в городе Тавиль-да­ре, уже в долине реки Хингоу, километров за шестьде­сят от Гарма. Это было далеко не мало, тем более, что от долины реки Хингоу нас отделял перевал около трех тысяч метров высоты. Как раз на этом перевале отряд Макеева потерял своих двух лошадей. Путь оказался впрочем достаточно интересным с точки зрения быта горного Таджикистана 1931 года.

Не успели мы выехать из Гарма, как неожиданно отряд наш увеличился. На пути нам попались два всадника, из которых один оказался моим старым знакомым — курдом Муссой, встречавшим меня в 1931 году, когда мы возвра­щались из Пашимгара в Девсиар через перевал Гардани-кафтар1. Мусса ехал теперь в Тавиль-дару в качестве про­водника местного уполномоченного Наркомвнешторга по заготовке пушнины. Он заявил, что дальше поедет вместе со мною, так как его спутник едет только до Гарма, откуда дальше полетит на самолете.

Наш отряд, таким образом, вырос до восьми человек— четыре красноармейца, я, доктор Пислегин, Мусса и погра­ничник Назаров. В таком составе мы скоро свернули от долины Сурхоб и стали подыматься в горы по ши­рокой, сплошь избитой копытами лошадей тропе к пере­валу Камчурак.