Самые важные стороны вещей скрыты от нас в силу их простоты иобыденности. (Человек часто не замечает чего-нибудь только оттого, что ононаходится прямо перед ним). Истинные основы познания никогда не бросаютсянам в глаза. Витгенштейн ВЫСКАЗАННЫЕ здесь Витгенштейном мысли об эпистемологии применимы и вобласти физиологии и психологии. Особенно справедливы они в отношении того,что Шеррингтон* как-то назвал нашим 'скрытым шестым чувством', имея в видутот непрерывный, неосознаваемый поток ощущений от движущихся частей тела(мускулов, сухожилий, суставов), благодаря которому их позиция, тонус идвижение контролируются и управляются незаметно для нас, автоматически ибессознательно. * Чарльз Скотт Шеррингтон (1857-1952) - английский физиолог, авторфундаментальных открытий в области нейрофизиологии, лауреат Нобелевскойпремии. (См. библиографию: Шеррингтон, 1906, 1940). 73 Остальные пять чувств просты и очевидны, но это шестое долгое времяоставалось неизвестным. Открывший его в 1890 году Шеррингтон назвал этодополнительное чувство 'проприоцепцией'* - отчасти чтобы отличить от'экстероцепции' и 'интероцепции', отчасти чтобы обозначить егоисключительную важность для нашего восприятия самих себя, ибо лишь припомощи проприоцепции мы способны ощущать свое тело как собственное, нампринадлежащее**. Что может быть важнее базового владения и управления собой, своимфизическим 'Я'? И тем не менее это управление осуществляется настолькопривычно и автоматически, что мы никогда о нем не задумываемся. Джонатан Миллер*** снял замечательную серию телепрограмм 'Тело подвопросом'. В этом названии заключена любопытная ирония: обычно мы невопрошаем своего тела - оно всегда, без вопросов, при нас. Для Витгенштейнатакая данность составляет первооснову любого знания и уверенности. Своюпоследнюю книгу 'О достоверности' он начинает такими словами: 'Если тыдействительно знаешь, что вот это твоя рука, отсюда следует и всеостальное'. Далее, на той же странице и по тому же поводу, он добавляет: 'Спросим, однако, можно ли тут осмысленно усомниться...' И затем, ещенесколько фраз спустя, заключает: 'Могу ли я сомневаться в этом? Основанийдля сомнения нет!' Книгу Витгенштейна с тем же успехом можно было бы назвать 'О сомнении',ибо она посвящена сомнению не меньше, чем уверенности. Витгенштейна особенноинтересует проблема (с которой он, скорее всего, столкнулся, работая ввоенном госпитале): существуют ли * В русской традиции проприоцепцию иногда называют суставно-мышечнымчувством или чувством положения и движения (кинестетическим чувством). ** Латинский корень proprio означает 'свой, собственный' и в романскихязыках указывает на собственность, принадлежность человеку. *** Джонатан Миллер (р. 1934) - английский режиссер, врач пообразованию, автор популярных медицинских телепередач. 74 такие ситуации и состояния, когда человек может утратить ощущениедостоверности тела? Возможны ли случаи, когда тело дает нам основанияусомниться в нем, когда его можно полностью лишиться в тотальном сомнении?Призрак этих вопросов неотступно преследует Витгенштейна в его последнейкниге. Кристина была крепкой, уверенной в себе женщиной двадцати семи лет,здоровой физически и душевно. Программист по профессии и мать двоихмаленьких детей, она работала дома, а в свободное время занималась хоккеем иверховой ездой. Имелись у нее и художественные пристрастия - балет и поэтыОзерной школы* (подозреваю, что Витгенштейн ее волновал мало). Кристина жиладеятельной, насыщенной жизнью и почти никогда не болела, но однажды, послеприступа боли в животе, она с удивлением узнала, что у нее камни в желчномпузыре; врачи порекомендовали его удалить. За три дня до операции Кристина легла в больницу, где в целяхпрофилактики против инфекции ей назначили антибиотики. Это было частьюустановленного порядка, обычной мерой предосторожности, поскольку никакихосложнений не предвиделось. Будучи человеком спокойным и рассудительным, онапонимала это и совершенно не волновалась. За день до операции Кристина, обычно далекая от всякой мистики ипредчувствий, увидела пугающий и странно-отчетливый сон. Ей снилось, чтоземля уходит у нее из-под ног; она дико раскачивалась, беспорядочноразмахивала руками и все роняла; во сне у нее почти полностью пропалоощущение конечностей, и они перестали ее слушаться. Сон Кристину напугал. - В жизни ничего такого не видела, - жаловалась она. - Никак не выкинуиз головы. * 'Озерная школа' - содружество английских поэтов-романтиков концаXVIII - начала XIX века У. Вордсворта, С. Т. Кольриджа и Р. Саути. 75 Она так нервничала, что мы решили спросить совета у психиатра. - Предоперационные страхи, - успокоил он нас. - Совершенно нормально,случается сплошь и рядом. Но вечером того же дня сон сбылся] У Кристины стали подкашиваться ноги,она неловко размахивала руками и роняла вещи. Мы снова пригласили психиатра. Было заметно, что этот повторный вызовраздражил его и - на секунду - смутил и озадачил. - Истерические симптомы, вызванные страхом операции, - отчеканил оннаконец. - Типичная конверсия*, я сталкиваюсь с этим постоянно. В день операции Кристине стало еще хуже. Она могла стоять только глядяпрямо на ноги и ничего не могла удержать в руках. Если она отвлекалась, рукиее начинали блуждать. Потянувшись за чем-нибудь или поднося еду ко рту, онасильно промахивалась, что наводило на мысль об отказе какой-то важнойсистемы управления движениями, отвечающей за базовую координацию. Она даже сидела с трудом - все ее тело 'подламывалось'. Лицо Кристиныодрябло и утратило всякое выражение; нижняя челюсть отвисла; исчезла дажеартикуляция речи. - Что-то со мной не то, - с трудом выговорила она бесцветным, мертвымголосом. - Совсем не чувствую тела. Ощущение жуткое - полная бестелесность. Это загадочное заявление смахивало на бред. Что за бестелесность?! Но,с другой стороны, ее физическое состояние было не менее загадочным! Полнаяпотеря мышечного тонуса и пластики по всему телу; беспорядочное блужданиерук, которых она, казалось, не замечала; промахи мимо цели, словно до нее недоходила никакая информация с периферии, словно катастрофически отказаликаналы обратной связи, контролирующие тонус и движение. * Конверсия - характерный для истерии процесс преобразованияпсихологической проблемы в физический симптом, символически выражающийпроблему; описан Фрейдом. 76 - Странные слова, - сказал я интернам. - Не могу представить, чем онимогут быть вызваны. - Но, доктор Сакс, ведь это истерические симптомы - психиатр жеобъяснил. - Объяснить-то объяснил, но видели вы когда-нибудь такую истерию?Давайте подойдем феноменологически - отнесемся ко всему, что мы видим, как креальности. Допустим, что состояние ее тела и сознания не вымысел, апсихофизическая данность. Что может привести к такому кризису координациидвижений и восприятия тела?.. Это не проверка вашей компетентности, -добавил я, обращаясь к интернам, - я озадачен не меньше вашего, посколькусам никогда не видел и представить себе не мог ничего подобного. Мы стали думать, каждый по отдельности и все вместе. - А что если это бипариетальный синдром?* - спросил один из них. - Возможно, - ответил я. - Выглядит все, как если бы теменные доли неполучали обычной сенсорной информации. Давайте-ка проделаем тесты насенсорику, а заодно проверим функцию теменных долей. Так мы и сделали, и стала вырисовываться некая картина. Собранныеданные свидетельствовали о том, что у нее по всему телу, с головы докончиков пальцев, отказало суставно-мышечное чувство. Ее теменные долиработали - но работали вхолостую. Возможно, Кристина действительнонаходилась в истерическом состоянии, но произошло и что-то гораздо болеесерьезное. Никто из нас никогда с подобными ситуациями не сталкивался; дажевоображение нам тут отказывало. Пришлось опять вызывать специалиста, но наэтот раз не психиатра, а физиотерапевта. В силу экстренности вызова специалист прибыл немедленно. Широко раскрывглаза при виде Кристины, он быстро провел тщательное общее обследование, азатем приступил к электротестированию нервной и мышечной функции. * Синдром поражения теменных долей обоих полушарий. 77 - Совершенно исключительный случай, - сказал он наконец. - Никогда несталкивался ни с чем подобным ни на практике, ни в литературе. Вы правы, унее пропала вся проприоцепция, от макушки до пяток. Она вообще пересталаполучать сигналы от мышц, суставов и сухожилий. Слегка нарушена и остальнаяпериферия - затронуты тонкое осязание, ощущение температуры и боли и, внезначительной степени, моторные волокна. Но основной ущерб - в областисигналов о положении и движении. - А в чем причина? - спросили мы. - Вы неврологи - вам и выяснять. К вечеру состояние Кристины стало критическим: потеря мышечного тонуса,поверхностное дыхание, полная неподвижность. Мы обдумывали, не подключить лиаппарат искусственного дыхания, - ситуация была угрожающая и абсолютнонезнакомая. Спинномозговая пункция выявила картину полиневрита совершенноособого типа, отличающегося от синдрома Гиллиана-Барре, для которогохарактерно обширное поражение моторики. У Кристины моторика не пострадала, иключевым фактором был почти чисто сенсорный неврит, затронувшийчувствительные корешки вдоль всего спинного мозга, а также чувствительныеотделы черепно-мозговых нервов*. Операцию по удалению желчного пузыря отложили - проводить ее в такихобстоятельствах было бы безумием. Гораздо острее стоял вопрос, выживет лиКристина и можно ли ей помочь. - Каков приговор? - едва заметно улыбнувшись, одними губами спросилаКристина после того, как пришли результаты анализа спинномозговой жидкости. - У вас воспаление, неврит... - начали мы и затем рассказали ей все,что знали на тот момент. Когда мы что-то пропускали или осторожничали, еепрямые вопросы возвращали нас к сути дела. * Такие сенсорные полиневропатии случаются, но редко. Уникальной вслучае Кристины (насколько нам это было известно в 1977 году) являласьвыборочность поражения: были затронуты только проприоцептивные волокна. См.также Stetman, 1979. (Прим. автора) 78 - Есть надежда на улучшение? - спросила она. Мы переглянулись. - Совершенно неизвестно... Ощущение тела, объяснил я Кристине, складывается из трех компонентов -зрения, чувства равновесия (вестибулярный аппарат) и проприоцепции. Именноэту последнюю она и утратила. В нормальных обстоятельствах все три системыработают сообща. При отказе одной две другие могут до некоторой степенискомпенсировать ее отсутствие. Я подробно рассказал Кристине об одном изсвоих пациентов*, у которого не работали органы равновесия, так что вместоних ему приходилось использовать зрение. Описал я ей и пациентов снейросифилисом, сухоткой спинного мозга (tabes dorsalis), со сходными, ноограниченными областью ног симптомами. Эти больные тоже вынуждены быликомпенсировать нарушения вестибулярного аппарата при помощи зрения (см.главу 6 - 'Фантомы'). Случалось, я просил их подвигать ногами и слышал вответ: 'Сейчас, док, дайте только их отыскать'. Кристина выслушала менявнимательно, с какой-то отчаянной сосредоточенностью. - Что ж, - проговорила она, - мне теперь тоже нужно будет пользоватьсязрением там, где раньше хватало - как вы это назвали - проприоцепции. Я ужезаметила, - добавила она задумчиво, - что начинаю 'упускать' руки. Кажется,что они вот здесь, а на самом деле они совсем в другом месте. Эта вашапроприоцепция - что-то вроде глаз тела; так тело видит себя. И если, как уменя, она исчезает, тело слепнет, не может себя видеть, верно? Поэтомувпредь мне придется смотреть за ним, быть его глазами. - Все правильно, - ответил я. - Вы бы могли быть физиологом. - Мне и придется теперь стать чем-то вроде физиолога, - ответила она, -раз моя физиология разладилась и сама по себе, возможно, вообще никогда невосстановится. * Макгрегоре (см. главу 7 - 'Глаз-ватерпас'). 79 Кристине скоро пригодилась такая замечательная твердость духа: несмотряна то, что острое воспаление спало и спинномозговая жидкость вернулась кнорме, функция суставно-мышечных нервных волокон так и не восстановилась -ни через неделю, ни через месяц, ни через год. С тех пор прошло восемь лет,и все остается по-прежнему, даже если учесть, что путем сложной психическойи нравственной адаптации Кристине удалось выстроить себе если и неполноценную жизнь, то хотя бы какое-то ее подобие. Всю первую неделю она провела в постели, без движения и почти непринимая пищи. Ею владели ужас и отчаяние. Что с ней будет, если не наступитестественное улучшение? Если каждое движение придется совершать сознательнои искусственно? Если бестелесность станет ее обычным состоянием? И все же через некоторое время жизнь стала брать свое, и Кристинапонемногу задвигалась. Сначала она ничего не могла делать без помощи зрения,и стоило ей закрыть глаза, как она бессильно валилась на пол. Ей приходилосьпостоянно контролировать себя визуально, а это требовало непрерывных,тщательных, почти болезненных усилий. Такой сознательный контроль поначалуделал ее движения неуклюжими и неестественными, однако вскоре, к нашейнесказанной радости и изумлению, у нее постепенно стал вырабатыватьсянеобходимый автоматизм. Изо дня в день движения ее становились все точнее,все гармоничнее и свободнее - оставаясь при этом в полной зависимости отзрения. С каждой неделей утраченная обратная связь суставно-мышечного чувствазаменялась бессознательным контролем, основанным на зрении, визуальномавтоматизме и все более беглых и органичных рефлексах. Одновременнопроисходили и более фундаментальные изменения. Внутренний зрительный образтела у человека достаточно слаб (полностью отсутствуя у слепых) и внормальных условиях подчинен кинестетической модели тела. Кристина утратилаэту модель, и зрению пришлось взять на 80 себя ведущие функции. Ее визуальный образ тела стал быстро развиваться.То же самое, вероятно, произошло и с вестибулярным 'образом', причеминтенсивность изменений превосходила наши самые смелые ожидания*. Помимо развития вестибулярной обратной связи, очевидным было усиленноеиспользование слуха - акустической авторегулировки. В обычных условияхслуховой контроль вторичен и в речевом процессе почти не участвует. Нашаречь остается в норме, даже если мы временно глохнем от тяжелой простуды, анекоторые глухие от рождения люди прекрасно говорят. Объясняется это тем,что модуляция речи обычно осуществляется на основании притокапроприоцептивных нервных сигналов от голосового аппарата. Кристина неполучала этой информации и в результате утратила нормальный тонус иартикуляцию речи. Теперь, чтобы поменять высоту или тембр голоса, ейприходилось пользоваться слухом. В дополнение к этим стандартным формам обратной связи, у нее сталиразвиваться новые виды 'автопилотажа', связанные с предвосхищением иупреждением. Намеренные и искусственные вначале, они в конце концовпривились и стали в значительной мере бессознательными и автоматическими**.К примеру, в первый месяц после кризиса Кристина была похожа на тряпичнуюкуклу и не могла даже удержаться на стуле. Однако три месяца спустя меняпоразило, как она прекрасно сидит. Она сидела даже как-то преувеличеннокрасиво - скульптурно, * Этот успех можно сопоставить с любопытным случаем, который нынепокойный Джеймс П. Мартин описал в книге 'Базальные ганглии и положениетела' (1967). Об одном из пациентов Мартин пишет: 'Несмотря на годыфизиотерапии и тренировки, он так и не восстановил способность нормальноходить. Самые большие трудности он испытывает, когда надо начать двигаться,выработать импульс к движению... Он не может встать со стула, не умеетползать и не может встать на четвереньки. Когда он стоит или идет, тополностью зависит от зрения, и сразу падает, стоит ему закрыть глаза.Сначала он даже не мог просто сидеть на стуле с закрытыми глазами, нопостепенно научился'. (Прим. автора) ** В ходе реабилитации с ней постоянно работали чуткие и опытныеспециалисты нашего отделения восстановительной медицины. (Прим. автора) 81 с прямой, как у балерины, спиной. Вскоре я понял, что это былатщательно выработанная поза, нечто вроде актерской манеры держаться, - такимобразом Кристина компенсировала отсутствие естественной осанки. Природаизменила ей, вынудив прибегнуть к искусственному приему, но прием этот былпозаимствован у природы же и скоро стал 'второй натурой'. То же произошло и с голосом - его пришлось ставить заново. В самомначале Кристина почти полностью онемела, а теперь речь ее звучалаискусственно, словно она со сцены обращалась к невидимой публике. Кристинаговорила театральным, тщательно поставленным голосом, но не из-занапыщенности или склонности к игре, а просто потому, что у нее полностьюотсутствовала естественная артикуляция. Сходным образом обстояли дела и с лицом. Несмотря на разнообразие иглубину эмоциональной жизни Кристины, без суставно-мышечного контролялицевых мускулов мимика ее оставалась безжизненной и плоской, и, пытаясь сэтим справиться, она сознательно преувеличивала выражения лица, подобно томукак афатики прибегают к нажиму и утрируют интонации. Однако все эти уловки приводили лишь к частичному успеху. Они позволялифункционировать, но не возвращали жизнь к норме. Кристина заново научиласьходить, пользоваться общественным транспортом, заниматься повседневнымиделами, но все это давалось ей лишь ценой неусыпной бдительности, котораятут же ослабевала, стоило ей хоть на секунду отвлечься. Заговорив во времяеды или просто задумавшись, она с такой силой сжимала вилку и нож, что у неебелели пальцы, расслабляя же хватку, она бессильно роняла предметы, и междуэтими двумя крайними состояниями не было никакой середины, никакойвозможности плавно регулировать усилие. И все же, при полном отсутствии неврологического улучшения(поврежденные нервные волокна так и не восстановились), годичные усилия пореабилитации, несомненно, привели к улучшению практическому. Пользуясь 82 различными заменителями утраченных навыков и прочими ухищрениями,Кристина могла существовать в социуме. В конце концов она выписалась избольницы и вернулась домой к детям. Ей пришлось заново осваивать компьютер,и она работала на нем на удивление ловко и эффективно, учитывая, чтополагаться ей приходилось исключительно на зрение. Итак, она могла действовать, но что она чувствовала? Удалось ли ей спомощью всех новых приемов и навыков преодолеть то ощущение бестелесности, окотором она говорила вначале? Нет и еще раз нет. Перестав получать внутренний отклик от тела,Кристина по-прежнему воспринимает его как омертвелый, нереальный, чужеродныйпридаток - она не может почувствовать его своим. Она даже не может найтислов, чтобы передать свое состояние, и его приходится описывать по аналогиис другими чувствами: - Кажется, - говорит она, - что мое тело оглохло и ослепло...совершенно себя не ощущает... У Кристины нет слов для описания этой утраты, этой сенсорной тьмы (илитишины), сходной с переживанием слепоты и глухоты. Нет слов и у нас, у всехокружающих, у общества - и в результате нет ни сочувствия, ни сострадания.Слепых мы, по крайней мере, жалеем: нам легко вообразить, каково им, и мыотносимся к ним соответственно. Но когда Кристина с мучительным трудомзабирается в автобус, ее встречают равнодушие или агрессия. 'Куда лезете,дама! - кричат ей. - Ослепли, что ли? Или спьяну?' Что она может сказать вответ - что лишилась проприоцепции?.. Недостаток человеческой поддержки - это еще одно испытание. Кристина -инвалид, но в чем ее инвалидность, сразу не заметно. С виду она не слепая ине парализованная. На первый взгляд, с ней вообще все в порядке, и людиобычно считают, что она недоразвитая или притворяется. Так относятся ковсем, кто страдает расстройствами внутренних органов чувств, такими какнарушения вестибулярного аппарата или последствия лабиринтэктомии. 83 Кристина обречена жить в мире, который невозможно ни вообразить, ниописать. Точнее было бы назвать его 'антимиром' или 'немиром' - областьюнебытия. Иногда, наедине со мной, она не выдерживает: - Как бы мне хотелось, хотя бы на секунду, нормально чувствовать! - вслезах жалуется она. - Но я уже не помню, что это такое... Была ли я вообщекогда-нибудь нормальным человеком? Скажите, раньше я и вправду двигалась каквсе? - Естественно. - Хорошенькое 'естественно'! Я не верю. Не верю!! Я показываю ейлюбительский фильм: она с детьми всего за несколько недель до болезни. - Да, это я! - улыбается она и затем кричит: - Но я не узнаю в этойграциозной женщине себя! Ее нет, я забыла ее, даже вообразить не могу! Изменя словно что-то вынули, из самой сердцевины, как из лягушки... Их такпрепарируют, я знаю, удаляют внутренности, позвоночник, выскребают, вылущивают... Вот и меня вылущили. Подходите поближе, глядите все: первыйвылущенный гуманоид. Проприоцепции нет, ощущения себя нет, бестелеснаяКристи, женщина-шелуха!.. Она истерически смеется, а я, пытаясь ее успокоить, размышляю обо всемею сказанном. В некотором смысле Кристина действительно 'вылущена' и бесплотна,настоящий призрак. Вместе с проприоцепцией она утратила общий каркасиндивидуальности. Это относится прежде всего к телу, к 'эго тела', в которомФрейд видит основу личности. 'Эго человека, - утверждает он, - есть преждевсего эго телесное'. Подобное растворение личности, ее призрачностьнеизбежны при глубоких расстройствах восприятия и образа тела. Уэйр Митчелл*понял и блестяще описал это, работая во время гражданской войны в Америке спациентами, перенесшими ампутацию или страдавшими от поражения нервныхволокон. Его знаменитая полудокументальная повесть до * Силас Уэйр Митчелл (1829-1914) - американский невролог и новеллист;см. библиографию в конце книги. 84 сих пор остается лучшим и самым точным описанием подобных травм исопутствующих им состояний. Вот что пишет о них герой книги, врач и пациентДжордж Дедлоу: К ужасу своему я обнаружил, что временами гораздо слабее прежнегоосознавал себя и свое существование. Это переживание было так ново инезнакомо, что поначалу до крайности изумляло меня. Мне беспрестаннохотелось осведомиться у окружающих, по-прежнему ли я Джордж Дедлоу или нет,но, предвидя, сколь нелепыми показались бы им такие расспросы, я удерживалсяот них, еще решительнее вознамериваясь отдать себе точный отчет в своихощущениях. Временами убеждение в том, что я не вполне я, достигало во мнесилы болезненной и угрожающей. Думается, лучше всего описать это как изъянощущения личной особенности и самоосознания. Именно этот изъян в структуре 'личной особенности и самоосознания'переживает Кристина, хотя время и новые навыки лишают это чувство былойостроты. Что же касается особого ощущения бестелесности, вызванногоорганическим нарушением, то оно остается таким же сильным и жутким, как втот страшный первый день ее болезни. Сходные переживания описывают пациенты,перенесшие разрывы высоких отделов спинного мозга, но такие пациенты,разумеется, парализованы, тогда как Кристина, несмотря на 'бестелесность',может двигаться. Время от времени наступает частичное улучшение, особеннопри кожной стимуляции. Кристина любит открытые машины, где может лицом ивсем телом чувствовать воздушные потоки (чувствительность к легкомуприкосновению у нее почти не пострадала). - Волшебное ощущение, - говорит она. - Я чувствую ветер на руках и налице и, пусть слабо и смутно, знаю, что у меня есть руки и лицо. Это,конечно, не выход, но все же хоть что-то - тяжелая мертвая пелена на времяприподнимается. В целом же ситуация Кристины остается 'витгенштейновской'. Она не можетс уверенностью сказать себе: 'Вот моя рука'. Утрата суставно-мышечногочувства ли- 85 шила ее бытийного и познавательного фундамента, и никакие ее действияили рассуждения этого факта не изменят. Она не уверена в своем теле, -любопытно, что сказал бы Витгенштейн, окажись он на ее месте? Удивительное дело - она и победила, и проиграла. Восстановив действие,она утратила бытие. Пустив в ход все ресурсы нервной системы, а также волю,мужество, выдержку и независимость, она приспособилась к новой жизни.Столкнувшись с беспрецедентной ситуацией, она вступила в схватку со страшнымврагом и выжила - огромным напряжением физических и духовных сил. Ее можнопричислить к когорте безвестных героев неврологии. Но при этом онапо-прежнему остается инвалидом и жертвой. Никакие высоты духа, никакаяизобретательность, никакие адаптивные механизмы не могут справиться сабсолютным молчанием проприоцепции - жизненно важного шестого чувства, безкоторого наше тело утрачивает реальность, уходит от нас навсегда. Сейчас 1985 год, и бедная Кристи чувствует себя все такой же'вылущенной', как и восемь лет назад. И по сей день я не встречался ни с чемподобным. Кристина остается первым и единственным среди человеческого родапредставителем бестелесных существ.
