ПАПЫ И ПЕЧАТЬ

Первые преследования печати начались в средние века

Уже к концу XV в. 200 городов имели свои типографии, и та самая церковь, которая готова была сначала приветствовать в только что родившейся печати ««божественное искусство», уже вскоре увидела в ней ««дьявольское наваждение» и начала сжигать печатные еретические книги, лить кровь людскую во имя Божие, отдавать епископам на предварительный просмотр для оценки каждое произведение писателя, считая книгу ««опасным ядом».

Духовные пастыри придумали предварительную цензуру, первые пустили в жизнь ненавистные слова «дозволено» и «запрещено», первые опубликовали «Списки запрещенных книг».

Велика была сила папы и его прислужников – кардиналов, архиепископов и епископов. Папство решало судьбы министров и королей, основывало и разрушало государство, заставляло служить своей власти народы, самое общество «опалилось». Но не в силах было папство удержать историю на месте, умертвить мысль и подчинить человеческую волю мертвящей системе, ибо в истории все движется, все течет, все развивается, одно отмирает, другое зарождается по законам, которые нисколько не зависят от приказаний или запрещений папы, министра или короля.

Если церковь древнехристианская говорила больным и нуждающимся: «приидите и Я успокою вас», то церковь средневековая требовала: «приидите и принесите десятую часть вашего имущества», и если церковь апостольская своих служителей призывала на подвиг, то церковь средневековая собирала епископов для интриг при папском дворе. Если церковь апостольская была носительницей света, то церковь средневековая – гасительницей истины.

Все, кто принимал к сердцу интересы неимущих, почти неизбежно восставали против папской церкви, ибо в средние века она была властительницей души и телес, она стояла во главе имущих, она была «собирательницей земли» и обирательницей народов, она обладала огромнейшими богатствами и не только духовно, но и экономически налагала свою печать на общественные отношения. Папство с его проповедью «не от мира сего» – здесь на земле, а не в небесной обители, воздвигло свое царство и проявило самые алчные и самые земные аппетиты. Доходные духовные должности в Германии, например, делались предметом самого открытого и позорного торга. Папа, этот наместник Христа в Риме, Христа, некогда изгнавшего торгующих из храма, продавал духовные должности тому, кто давал больше, а иногда предоставлял за соответствующую плату крупным торговым компаниям, а эти компании сдавали доходные приходы в аренду тем, кто давал больше.

Папская церковь повиновалась, но повиновалась со скрежетом зубов и при всяком удобном случае восставала против власти папства.

Большая половина средних веков заполнена непрерывной борьбой различнейших классов и стран против папского владычества.

Папская церковь давно уже покончила с истинным христианством, религией рабов, она стала господствовать, в духе своего господства толковать учение Христа. И вот неимущие – эти «труждающие и обремененные» в истинном учении Христа – стали искать защиты от папства. Все эти враги папской церкви, ненавистные еретики, апостольские братья, беггарды, лолларды, табориты и другие «нищенствующие ордена» говорили, что Христос и его ученики были бедными, требовали от своих последователей добровольной бедности и учили, что церковное имущество, если таковое существовало, принадлежит не духовенству, а всей христианской общине, как во времена древнего христианства.

Враги папской церкви, решившиеся думать по-своему, проявили ревностную заботу о том, чтобы привлечь как можно больше единомышленников, как можно шире распространить те учения, которые они признавали истинными, разъясняющими «чистое слово Божие».

Богемские братья, предписывавшие духовенству не иметь никакого имущества, овладели искусством книгопечатания тотчас же после его изобретения с большою поспешностью. Число сочинений, выпущенных с основания секты до ее почти полного уничтожения, гораздо больше числа произведений всех прочих отраслей литературы за тот период времени. К началу XVI в. в Богемии существовало 5 типографий, из них одна католическая, а три, принадлежавшие богемским еретикам.

Во всех странах против папства вырастали еретические учения и отвлекали миллионы неимущих от верности папскому престолу.

Против пагубных заблуждений выступила воинствующая папская церковь.

Папа Александр VI издает «Буллу» в 1501 г., устанавливающую правильную духовную цензуру в четырех немецких провинциях, а последующие повеления других пап указывают все новые местности, где должна действовать цензура.

Представители духовной власти начинают с усердием охранять «древо познания добра и зла» от грешных людей, захотевших стать мудрыми, как Боги.

 

«Отныне и впредь на вечные времена, – возвещает папа Лев X, – никто не смеет ни в Риме, ни в каких-либо других городах... напечатать какую-нибудь книгу... иначе, как по тщательном рассмотрение и по собственноручном подписании одобрения в Риме нашего викария».

 

Нарушителям этого предписания грозит, сверх отобрания книги и публичного их сожжения, уплата 100 дукатов в папскую казну, закрытие типографии на один год и отлучение от церкви. В случае упорства на виновных епископы могут налагать и другие наказания, «чтоб другим не повадно было».

Как должны были свирепствовать ревностные хранители правоверия, если еще до издания папских постановлений инквизиторы имели обыкновение для праздничной иллюминации жечь напечатанные книги еврейской Библии, Талмуда и Корана!

Фома Торквемада еще в 1490 г. один сжег 6000 томов, «зараженных жидовством».

Кроме цензуры, стремившейся «без дальнейшего промедления остановить гнусное зло... ложных и пагубных учений», духовенство изобрело и другую меру. Оно издавало каталоги или списки книг запрещенных (index librorum prohibitorum), и горе тем, у кого при обыске находили преступные книги, тлетворное влияние которых расшатывало «незыблемые основы» папской церкви.

Как составлялись каталоги запрещенных книг, видно из того, что Библия, которую в XIII в. велел перевести на испанский язык король Кастильский Альфонс X, в XVI в. была воспрещена наравне с Кораном. «Божественная комедия» Данте была воспрещена испанским каталогом – index'ом из-за трех мест, одно из них, между прочим, было полно негодующих упреков против папы Бонифация VIII.

С цензурой и списками книг запрещенных выступила церковь на защиту своих земных интересов против тех, кто действительно проникался евангельским духом, против тех, кто ратовал за благо неимущих, кто указывал на вопиющее противоречие между словом и делом «Их Святейшеств».

Воздвигая гонения на печать, папы говорили: «При тех удобствах, какие божественное искусство книгопечатания дало для приобретения знания, нашлись некоторые лица, злоупотребляющие этим изобретением, употребляющие во вред человеческому роду то, что предназначено к просвещению». Желая спасти человеческий род, а главное свои безгрешные доходы, которые доставлял темный люд, покупавший у святых отцов индульгенции, чтобы получить отпущение грехов, папы предлагали совершенно уничтожить книгопечатание. Это было в XVI в. во Франции, когда вместе с реформацией туда проникли новые учения против папства. И это предложение нисколько не имело в виду «просвещения». Убить пытливую мысль взыскующих вышнего града, спасти независимую власть торгующих в храме – вот, чего хотели папы.

Чего достигали иногда папы своим отстаиванием дела церкви, показывает история Испании, где цензура и костры с особенной силой свирепствовали, и где в народе была снова сила сопротивления.

Испанский народ в конце XV в., т.е. в ту пору, когда инквизиция приняла на себя заботу о его вечном и временном спасении, стоял по своему благосостоянию на первом месте среди европейских наций, а в конце XVII в., когда инквизиция успела наложить на него свою печать – на самом последнем... Обширные испанские владения самым позорным для монархии образом отходили кусок за куском в руки народов, не знавших благодеяний папской власти и не хотевших знать. Испания слабеет непрерывно, ее несчастный народ вырождается. Он словно умер... Его терзают бедствия, нищета, голод... Но бедный, убитый народ недвижим и холоден, как труп. За три столетия инквизиции удалось переработать испанский народ по образу своему и подобию. Системой устрашения и цензурой, вторгавшейся в мысль живого человека, инквизиция сделала испанский народ образцовой нацией – единодушной и строго замкнутой в делах веры, недоступной влияниям извне, безмолвной и покорной. «Успех, – писал один иезуит, – превзошел все ожидания».

Но удалось ли папам со всеми ужасами инквизиции и нелепостями цензуры задержать реформацию? Нет, не удалось. Не они убили реформацию, а реформация убила папство.