Глава 21. — Доброе утро, солнышко! — прогудел Кейдеон ей на ухо.

 

— Доброе утро, солнышко! — прогудел Кейдеон ей на ухо.

Холли быстро села и тут же, застонав, схватилась за голову.

— Или, точнее, добрый вечер, — сказал он. — Я дал тебе поспать, сколько возможно, но у нас график, понимаешь? А у нас есть такие, кто любит точно придерживаться графика.

— О Боже! Я как в аду.

— Я выстроил план на всю ночь. Ты идешь в душ, потому что от тебя пахнет, как от бочонка с виски высшего качества, а потом мы будем учиться. По дороге ты будешь следить, правильным ли маршрутом мы едем. Если не слишком будешь страдать с похмелья. Вот на, выпей. — Он открыл бутылку Гаторейда, подчеркнуто стараясь не прикоснуться к краю горлышка.

Она скосила глаза на бутылку, потом на свои руки, которые тянулись к ней. Скоро она, посапывая, принялась сосать.

— Съешь вот это, — сказал он, протягивая ей невскрытую коробку с крекерами, которую она разорвала.

Почему-то в данный момент напиток и крекеры показались ей изумительными. Через несколько минут она почувствовала себя лучше.

— Спасибо.

— Моя жизнь — сплошное оказание услуг. Кстати, об услугах, тебе помочь одеться? Как я помог тебе раздеться?

При этих словах все события прошлого вечера промелькнули у нее в голове, и она широко раскрыла глаза. Кейдеон не только был с Иматрой вчера вечером — он также воспользовался первым в жизни Холли опьянением. Сквозь дымку алкоголя она вспомнила, что он задавал ей вопросы, терпеливо расспрашивал о самых разных вещах — интимных вещах. Голос его убаюкивал, манеры успокаивали.

Теперь она поняла, что ею воспользовались.

Лицо ее вспыхнуло, когда она вспомнила свои откровения: она никогда не трогает себя, потому что бросается в бассейн и проплывает несколько дистанций, когда становится совсем уж невмоготу, а еще у нее бывают яркие сны, и она просыпается, как раз когда она... она подумала, что на самом деле он употребил слово «кончает».

Стыдно, но это так. Ей часто снится такой мощный секс, что она почти испытывает физическую реакцию...

Она сжала руки, возмущение боролось в ней с унизительным смущением. А потом она призналась ему, что ее интересует секс, но все интимные положения, в которых она оказывалась, всегда заканчивались тем, что она причиняла боль партнеру.

Она энергично покачала головой. Его поступок был запредельно подл. Он воспользовался не ее телом, но мозгом... Он стал стягивать с нее одеяло.

— Давай, малышка, я тебе помогу.

Она схватилась за край простыни, раздраженно закуталась в нее и встала на ноги.

— Ладно, теперь тебе на самом деле не нужно разыгрывать из себя краснеющую девственницу — я рассматривал твое тело часами, мне нечего было делать. Я мог бы нарисовать тебя, а не делать снимки мобильником. — Он подмигнул ей и поднял свой сотовый.

— Ты мне противен, — сказала она, неуверенно наклоняясь, чтобы собрать свои туалетные принадлежности и одежду.

По пути в ванную она бросила на него самый злой взгляд, на какой была способна...

После долгого горячего душа в голове у нее прояснилось. И в желудке все наладилось. Когда она вышла из ванной одетая, она снова чувствовала себя человеком.

Она вздохнула. Или не человеком? Она не могла сказать в точности.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Прекрасно.

— Ты напилась вчера вечером.

— Разве плохо? Ты воспользовался мной.

— Я не прикоснулся к тебе!

— Ты знаешь, о чем я говорю, — бросила она. — Ты устроил мне допрос.

— Ты злишься, что я задал тебе несколько вопросов? Не понимаю. Но это не имеет значения. Ты хотя бы приободрилась ко времени обучения.

— Что это за обучение, о котором ты говоришь?

— Я должен научить тебя драться. Как боксировать, как защищать себя. — Поскольку она никак на это не отреагировала, он сказал: — Пошли, это будет забавно.

Она подняла брови.

— Кажется, я без посторонней помощи уложила дюжину демонов.

— Ты сама сказала, что была в ярости. А что, если ты больше не придешь в ярость? И что, если ты захочешь подраться с кем-то, но не убивать его? Пока твоя жизнь в опасности, ты должна готовиться.

Иногда она замечала, что забывает о том, что существуют убийцы, которые хотят убить ее.

— Придется ли мне бить тебя?

— Может быть.

В данный момент ничто не казалось ей более привлекательным.

— Тогда я за. Что ты хочешь, чтобы я делала?

— Сними туфли.

Когда она разулась, он велел ей стать лицом к нему.

— Если ты не усвоишь ничего больше из того, чему я хочу тебя научить, запомни две вещи. Никогда не сомневайся. Если инстинкт велит тебе ударить — ударь. А второе — не стыдись бежать, если противник превосходит тебя численно, но только если ты считаешь, что сумеешь убежать. В противном случае ты просто потеряешь время и растратишь силы.

Она пожала плечами:

— О'кей.

— Дальше. Как ты вступишь в бой со мной, если мы стоим лицом к лицу? Скажем, тебе нужно пройти мимо меня, иначе ты погибнешь.

— Попробую ударить тебя?

— Если только ты не дерешься с другой девчонкой — я не возражал бы посмотреть на это, только если со стороны, — тебе вообще не следует наносить удар кулаком.

Она поджала губы.

— Я смотрю телевизор. Что за бой без кулаков?

— О'кей, врежь мне как следует. — Она нахмурилась, а он сказал: — Ты смотришь телевизор, но никогда не занималась боксом? Выбрось это из головы. Врезать означает ударить очень быстро и изо всех сил.

Она подумала о том, что сейчас врежет прямо в это надменное лицо, и сжала руку в кулак.

— Давай! Ударь...

Она ударила, целясь ему в лицо; он повернулся так, что удар пришелся на рог.

— О! Это нечестно!

— Никогда не бей демона выше его шеи. Он будет использовать в бою свои рога. А некоторые могут испускать яд из кончиков своих рогов.

— Ты можешь?

— Да, но только когда нахожусь в состоянии полной ярости.

— Значит, ты хочешь сказать, что ты токсичен и можешь даже источать яд?

Он бросил на нее недовольный взгляд, а потом продолжал:

— Даже с другими существами тебе никогда не следует метить в голову. Подумай об этом — большая часть ее покрыта твердой костью. Шансы попасть в уязвимые места вроде рта или носа весьма малы. А если ты попадешь в любое другое место, кроме этих двух, ты скорее повредишь свою руку, чем нанесешь вред противнику. Но это не значит, что ты не можешь атаковать лицо. Ты можешь выбить глаз и впиться когтями в щеку врага. Или ты можешь дать ему «шотландский поцелуй».

— Это что?

— Удар головой. Скажем, я крепко прижимаю твои руки к твоим бокам, и ты не можешь высвободиться. Выбрось голову вперед, целясь лбом в переносицу твоего врага.

— А как насчет старого способа — пнуть парня в пах?

— Попробуй.

Без предупреждения она пнула. Он схватил ее за ногу, и ей пришлось запрыгать, чтобы сохранить равновесие.

— Кейдеон! — крикнула она, и он, наконец, отпустил ее.

— Я мог бы бросить тебя на спину. Если ты метишь в пах, пользуйся руками. Чтобы причинить большой вред в этом месте, не требуется много сил. А большинство мужчин не ожидают, что маленькая женщина пойдет на захват. Теперь попробуй ударить меня в грудь. Нападай на меня! Ну же! Давай!

Она напала, но он схватил ее за руку. Воспользовавшись инерцией ее движения, он повернул ее вокруг и обхватил рукой ее шею.

— Вот и все, Холли. Теперь твой противник может сломать тебе шею.

Оба тяжело дышали, его предплечье опустилось ей на грудь. Она сузила глаза. Он проделал весь этот тренировочный сценарий, просто чтобы она оказалась в таком вот положении.

В этот момент что-то щелкнуло у нее в голове. Холли совершенно серьезно почувствовала, что с нее хватит трюков Кейдеона. Она устроит что-то свое.

Она расслабилась в его руках, притворившись, что на нее действует его близость. Кажется, его это обрадовало, потому что он прижался губами к ее шее. Он уже пришел в возбуждение. Но еще вчера ночью он был с другой.

Она повернулась в его руках. Глядя на его губы, прошептала:

— Я хочу поцеловать тебя.

Его глаза широко раскрылись, потом сузились.

— Холли... — сказал он хриплым голосом, расслабляясь.

И прежде чем его губы коснулись ее губ, она дернула головой и ударила его в нос. «Шотландский поцелуй». Послышался отчетливый хруст. Из носа у него текла кровь. Он сжал ее предплечья.

— Холли, какого черта...

Собрав все свои силы, она ударила его коленом между ног. Кейдеон схватился за пах.

— Ты прав, — она отряхнула руки, — это действительно забавно.