ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ 51 страница

 

В целом Л. с. и в. играют в истории мировой культуры продуктивную роль. Они приводят к ускорению лит. процесса (напр., развитие рус. лит-ры 18— нач. 19 вв. до А. С. Пушкина, “ускоренно” воспроизводившей осн. этапы истории зап.-европ. лит-р), к сокращению нек-рых стадий (напр., отсутствие развитого романтизма в большинстве лит-р Востока), к одновременному возникновению и сосуществованию разл. стадий и форм (напр., в япон. лит-ре с 20-х гг. 20 в. реализм развивается в сложном переплетении с натурализмом, модернизмом и т. д.).

 

Интерес к проблемам лит. связей возрос в кон. 18— нач. 19 вв., вместе с небывалым усилением межлит. общений. Этот процесс был отмечен И. Г. Гердером, а затем И. В. Гёте (см. Всемирная литература}. В кон. 19— нач. 20 вв. от общего лит-ведения отпочковалась спец. науч. дисциплина, изучающая Л. с. и в.— сравнит. лит-ведение (см. Сравнительно-историческое литературоведение}, в развитие к-рого большой вклад внесли франц. ученые (Ф. Бальдансперже, Ф. ван Тигем и др.). Вместе с тем для ряда совр. зап. компаративистов характерен антиисторич., формальный подход к проблеме Л. с. и в. (см. работы О. Манделя, П. Варандиана и др. во влият. органе амер. компаративистов “Comparative literature”). В России изучение Л. с. и в. не получило столь широкого размаха, как на Западе; но оно имело то преимущество, что проблема влияний рассматривалась как составная часть “исторической поэтики”, единого историко-лит. процесса (работы Веселовского; см. в ст. Поэтика}. В 60—70-х гг. изучение Л. с. и в. в сов. науке усилилось [работы В. М. Жирмунского и его школы, М. П. Алексеева, А. И. Белецкого, Н. И. Конрада, группы литературоведов в ИМЛИ, ИРЛЙ (Пушкинском доме), Йн-те славяноведения, Ин-те лит-ры им. Т. Г. Шевченко и др.]. Сов. исследователи разрабатывают проблему лит. связей в соответствии с общей концепцией закономерностей мировой лит-ры (зап европ. лит-р, славянских, восточных и др.).

 

ЛИТЕ — ЛИТЕ

 

==193

 

• Жирмунский В. M., Сравнит, лят-ведение я проблема ляг. влияний, “Изв. АН СССР. Отд. обществ, наук”, 1936, № 3; его же. Лит. течения как явление международное. Л., 1967; Конрад H. И., Запад и Восток. Статьи, М., 1966; Из истории связей слав. лит-р. Сб. ст., М., 1959; Взаимосвязи и взаимодействие нац. лит-р. Материалы дискуссии, М,, 1961; Из истории лит. связей XIX в. Сб. ст., М., 1962; Междунар. связи рус. лит-ры. Сб. ст., М.—Л., 1963; Л о м и д з е Г., Методологич. вопросы изучения взаимосвязей и взаимообогащения сов. лит-ры, М., 1963; Неупокоева И. Г., Проблемы взаимодействия совр. лит-р, М., 1963; Проблемы сравнит. филологии. Сб. ст., М.—Л., 1964; Кулешов В. И., Лит. связи России и Зап. Европы в XIX в. (первая пол.), 2 изд., М., 1977; Пути развития сов. многонац. лит-ры, М., 1967; Типология и взаимосвязи ср.-век. лит-р Востока и Запада, М., 1974; G u g a r d M.F., La litterature comparйe, S йd., P., 1969; Friederich W. P., Outline f comparative literature.... Chapel Hill, 1954; Forschungsprobleme der vergleichenden Literaturgeschichte, Tьbingen, 1951, Folge 2, 1958; K r aus W., Probleme der vergleichenden Literaturgeschichte, B., 1963; BaldenspergerF., Friederich W. P., Bibliography of comparative literature, Chapel Hill, 1950; см. также лит. при ст. Всемирная литература. Ю. В. Манн.

 

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЭНЦИКЛОПЕДИИ, см. Энциклопедии литературные.

 

“ЛИТЕРАТУРНЫЙ АЗЕРБАЙДЖАН”, лит.-худож. и обществ, -политич. ежемес. журнал. Орган СП Азерб. ССР. Изд. с 1931 в Баку на рус. яз. “ЛИТЕРАТУРНЫЙ АРХИВ”, историко-лит. сб-ки, издававшиеся Институтом русской литературы (Пушкинским домом) (в. 1—6, 1938—61). Редакторы — С. Д. Балухатый, Н. К. Пиксанов, О. В. Цехновицер, М. П. Алексеев, К. Д. Муратова. В сб-ках опубл. материалы из архивов ИРЛИ, относящиеся в осн. к рус. лит-ре 19—20 вв.

 

ЛИТЕРАТУРНЫЙ БЫТ, особые формы быта, человеческих отношений и поведения, порождаемые литературным процессом и составляющие один из его исторических контекстов; термин введен Б. М. Эйхенбаумом и Ю. Н. Тыняновым (в 1927—29). Л. б., не являясь определяющим фактором литературной эволюции, может играть весьма существ, роль в динамике лит. процесса.

 

Проблема Л. б. связана с изменением в разные эпохи характера и объема понятия “художественная литература”. Позитивист, история лит-ры с ее фетишизацией понятия “памятник” сводила лит. процесс к последовательности изолированных и хронологически расположенных текстов. При этом не принимался в расчет тот факт, что в известных историко-культурных ситуациях невозможно отграничить худож. лит-ру от определ. форм внехудож. деятельности. Колебания историч. жизни иск-ва нашли выражение, в частности, в худож бытовом синкретизме, присущем фольклору, иск-ву средних веков, отчасти романтизму и пр., с одной стороны, и строгой разграниченности автора и аудитории, текста и контекста, свойственных, напр., иск-ву 2-й пол. 19 в.,— с другой.

 

Литература и поведение. В определ. худож. системах лит. текст подразумевает создание определ. “литературной ситуации” и особого, специального поведения автора (исполнителя) и аудитории. Так, в фольклоре и архаич. иск-ве худож. тексты могут требовать определ. ритуала, игры или к.-л. иного поведенческого контекста, вне к-рого они не существуют (ср. связь свадебных песен со сложным ритуальноигровым контекстом поведения всего коллектива). Соответственно лит. ситуация может требовать определ. места и времени (закрепленность нек-рых фольклорных жанров за к.-л. временем суток и календарными сроками; ода и стихотв. надпись как часть праздничного ритуала барокко; зафиксированные во времени и пространстве лит.-бытовые формы — “литературный вечер”, “литературный концерт” и др.), нек-рого принятого типа одежды, стиля поведения и связанных с ним эмоц. стереотипов, напр.: “Я пришла к поэту в гости” (стих. А. А. Ахматовой), ритуальная ситуация “передачи лиры” — посещения неофитом Поэта. В определ. культурных ситуациях “поэтическое общение” обнаруживает параллелизм с ритуально-культовым. Возникают ритуализованные формы поэтич. поведения, поэтич. внешности (ср. у А. С. Пушкина: “Приехав, он прямым поэтом / Пошел бродить с своим лорнетом / Один над морем...”— “Евгений Онегин”) или типовой “поэтич. биографии”, сквозь призму к-рой воспринимается жизненная реальность того или иного поэта.

 

==194 ЛИТЕ — ЛИТЕ

 

Норма поэтич. поведения, напр. обязательность в представлении романтиков “идеальной” или “утаенной любви” и “преждевременной смерти сердца” (ср.: “Все в небеса неслись душою, / Взывали с тайною мольбою / К NN, неведомой красе...”, М. Ю. Лермонтов, “Журналист, читатель и писатель”), может влиять на реальное поведение того или иного писателя (лит. деятеля) или на восприятие его поведения современниками и таким образом делаться частью его биографии.

 

В определ. культурные периоды игровые, карнавальные моменты столь глубоко проникают в поведение худож. кругов, а иногда и более широких слоев общества, что грани между текстами искусства? внехудож. поведением размываются, быт театрализуется, превращаясь в многожанровое и синкретич. худож. действо (разумеется, отличное от “исходного” синкретизма нар. празднеств — ср. Карнавалиэация)', здесь можно было бы назвать быт гуманистов и художников эпохи Ренессанса, прециозный быт барокко, отд. черты быта романтизма и модернизма. Формируется тип “художника жизни” (дендизм в поведении Дж. Байрона, романтизм поведения М. С. Лунина, “жизнестронтельство” русских символистов и пр.).

 

Литература и бытовой контекст. В те или иные историч. периоды лит. жизнь может отдаляться от бытовых форм, замыкаясь на страницах печатных изданий и приобретая монологич. форму, или, напротив, сливаться с Л. б., тяготея к устным формам бытования и диалогич. структуре. В силу историч. причин в рус. культуре устное общение (кружковые диспуты, дружеские беседы “между Лафитом и Клико”, совместные чтения и пр.) занимает исключит. место. Ошибочность отождествления истории лит-ры и истории письм. источников особенно наглядна при изучении культуры, органически связанной с обществ, коллективной жизнью. Обществ, диалогич. характер лит. процесса, в к-ром даже письм. тексты живут в окружении устных дискуссий и инкорпорированы в кружковую жизнь идей, порождает определ. лит. и бытовые формы. Это салон, кружок, дружеское лит. об-во (см., напр., “Арзамас”, ^Зеленая лампа”), “вольное общество”, разного рода и разной степени программной оформленности орг-ции. Между природой этих орг-ций, культивируемых в их пределах жанрами и вкусами и стилем человеческих отношений — характером дружбы, нормами кружковой жизни с такими ее проявлениями, как альбомы, языковой эзотеризм, типология дневников, переписки — существует непосредств. связь.

 

Литературный факт. С понятием Л. б. связано и представление о литературном факте. Лит. фактом, согласно Тынянову, являются те события и отношения лит. жизни, к-рые входят в структуру лит-ры эпохи как целого. Поскольку структура эта динамична, одни и те же события могут приобретать и утрачивать качество лит. факта (напр., дневник или письмо как лит.-бытовой жанр). Реальный быт только в той мере, в какой он является лит. фактом, может рассматриваться в понятиях Л. б. В этом отношении изучение Л. б. противостоит бессистемному коллекционированию окололит. и биогр. материала. Оценка таких явлений рус. лит. жизни 183Q—90-х гг., как организующая роль журнала, программное значение журн. полемик, борьба за подписчиков, гонорары, цензурные препятствия и пр., в качестве аспектов Л. б. вытекает из их системной природы, их связи со структурой лит-ры эпохи как целого (см. Структура).

 

Начало изучения Л. б. было положено культурноисторической школой, трудами акад. Александра Н. Веселовского, однако особенное внимание ему уделяла формальная школа на последнем этапе своего развития. Вместе с тем изучение Л. б. не было связано только с этим направлением (ср. труды О. М. Фрейденберг, Г. О. Винокура, В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина и др.). Л. о. наиболее активно изучается в рамках исследований по семиотике культуры.

 

• В е с е л о в с к и и А. Н., Вилла Альберти, М., 1870; его же, В. А. Жуковский. Поэзия чувства и “сердечного воображения”, П., 1918; Эйхенбаум Б., Лит. быт. Лит-ра и писатель. Лит. домашность, в его кн.: Мой временник, Л., 1929; Тынянов Ю. Н., Лит. факт; О лит. эволюции, в его кн.: Архаисты и новаторы, [Л.], 1929; Мукаржовский Я., Эстетич. функция, норма и ценность как социальные факты, Тр. по знаковым системам, в. 7, Тарту, 1975;

 

Лотман Ю. M., Декабрист в повседневной жизни. (Бытовое поведение как историко-психол. категория) в кн.: Лит. наследие декабристов, Л., 1975; Лавров A.B., Мифотворчество “аргонавтов”, в сб.: Миф — фольклор — литература, Л., 1978; Вацуро Н.Э., <Северные цветы”. История альманаха Дельвига — Пушкина, М., 1978; Лосев А. Ф., Бытовые типы Возрождения, в его кн.: Эстетика Возрождения, М., 1978; Hansen-Love, Aage A., Der russische Formalismus, W., 1978, S. 397—419. Ю. M. Лотман.

 

“ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕСТНИК”, рус. критико-библиографич. и историко-лит. журнал. Изд. в Петербурге Рус. библиографич. об-вом в 1901—04 (8 раз в год). Публиковал отзывы о книжных новинках, обзоры статей и книг на иностр. яз., касающихся России, библиографич. указатели, материалы Рус. библиографич. об-ва. Нек-рые номера журнала были поев. отд. писателям (Н. В. Гоголю, Н. А. Некрасову, И. С. Тургеневу, А. С. Грибоедову).

 

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ГЕРОЙ, худож. образ, одно из обозначений целостного существования человека в иск-ве слова. Термин “Л. г.” имеет двоякий смысл. 1) Он подчеркивает господств, положение действующего лица в произведении (как главного героя в сравнении с персонажем), указывая, что данное лицо несет осн. проблемно-тематич. нагрузку. В гл. героях, как правило, воплощаются и худож.-новаторские устремления писателя, в отличие от второстепенных лиц, где автор чаще остается в русле традиции. В нек-рых случаях понятие “Л. г.” употребляется для обозначения всякого действующего лица произведения. 2) Под термином “Л. г.” понимается целостный образ человека — в совокупности его облика, образа мыслей, поведения и душевного мира; близкий по смыслу термин “характер” (см. Характер), если брать его в узком, а не в расширит, значении, обозначает внутр. психол. разрез личности, ее природные свойства, натуру.

 

Слово “герой”, пришедшее из реальной жизни, приводит порой к отождествлению в читат. восприятии Л. г. с живым человеком; такая возможность возрастает при наличии его прототипа. Однако сходство, скажем, Наполеона — одного из героев романа-эпопеи Л. Н. Толстого “Война и мир” с историч. деятелем весьма относительно; они глубоко по сути различны. Этот случай крайний, но симптоматичный: в Л. г. воплощается концепция писателя, исходя из к-рой и строится худож. образ; при этом свое уникальное значение Л. г. получает только в общей системе (контексте) данного произведения. Роль и специфика Л. г. в наибольшей степени выявляется в круге проблем <герой — автор”. По мнению М. М. Бахтина, их взаимоотношения обусловливаются двумя факторами: той позицией (явной или скрытой), к-рую занимает автор по отношению к своему Л. г. (героизация, ирония, осмеяние, сочувствие и т. д.), и жанровой природой произведения (скажем, в сатире тип отношения автора к герою будет иным, чем в психол. прозе). В зависимости от худож. системы писателя степень свободы героя (от автора), его автономности может значительно колебаться: на одном полюсе максимальная свобода героя, позиция диалога и противостояния по отношению к автору, на другом — подчеркнутая идейная общность героя и автора, “зеркальное” отображение в духовных поисках героя идеологич. исканий писателя; в пределах рус. реалистич. лит-ры, по терминологии Бахтина, первый тип представлен полифонич. (см. Полифония) романом Ф. М. Достоевского, второй — монологич. романом Л. Н. Толстого.

 

Если попытаться увидеть Л. г. в движении времени, отбирая в качестве примеров наиболее характерные его воплощения, то можно представить направление историч. эволюции Л. г.: идеальный герой эпоса; устойчивая маска, наделенная одномерными признаками в классицизме; персонаж романтич. лит-ры, раздираемый противоречиями, метафизически понятыми; социально-исторически и психологически обусловленный герой реалистич. романа 19—20 вв.; наконец, антигерой совр., прежде всего зарубежной, лит-ры.

 

Лит. критика, оценочная по своей природе, нередко оперирует такими понятиями, как “положительный герой” (см. Положительный герой) и “отрицательный герой”. Такое условное разделение обнажает, сводя к полюсам, социальные и нравств. идеалы писателя. Часто образ героя, чутко откликнувшегося на запросы своего времени, определяет как обществ, воздействие произв., так и длительность его жизни в читат. среде. Именно через восприятие Л. г. связь лит-ры и жизни обнаруживается наиболее явно, непосредственно: литературный герой способен сформировать новый жизненный тип, действующий и мыслящий по образцу Л. г. (гётевский Вертер, лермонтовский Печорин, Рахметов из романа “Что делать?” Н. Г. Чернышевского, в известной мере Василий Теркин из одноим. поэмы А. Т. Твардовского и др.).

 

13*

 

Л. г. как выражение худож. авторской концепции человека является одним из центр, идейно-эстетич. понятий творчества отд. писателя и лит. направлений, школ, стилевых течений. Именно в образе Л. г. отвлеченно-мировоззренч. проблематика сгущается до личностной и психол. напряженной ситуации, требующей немедленного разрешения. В теории лит-ры Л. г., взятому не изолированно, а во всем “объеме” его связей с действительностью и в зависимости от характера этой связи, придается конститутивное значение для раскрытия худож.-творческого метода (романтизм, реализм). Л. г. выявляет также общность отд. произведений, группируя их по идейной близости (лит-ра о “лишнем человеке^, •“маленьком человеке”·, ^потерянном поколении^). Известны Л. г., неоднократно воплощавшиеся писателями разных времен и народов,— т. н. вечные образы мировой лит-ры (Прометей, Фауст, Дон Жуан).

 

• Бочаров С., Характеры и обстоятельства, в кн.: Теория лит-ры. Основные проблемы в историч. освещении, [кн. I], М., 1962; Тимофеев Л. И., Основы теории лит-ры, 3 изд., М., 1966, с. 65—66; Бахтин M. M., Автор и герой в эстетич. деятельности, в его кн.: Эстетика словесного творчества, М., 1979; Гинзбург Л., О лит. герое, Л., 1979. В. И. Масловский.

 

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ИНСТИТУТ им. М. ГОРЬКОГО СП СССР, высшее уч. заведение в Москве, в к-ром получают филол. образование молодые сов. писатели, а также обучаются представители из социалистич. и развивающихся стран. Осн. в 1932 (пост. Президиума ЦИК СССР), открыт в дек. 1933. Имеет очное и заочное отделения. С 1953 при ин-те действуют Высшие лит. курсы для членов СП, с 1947— аспирантура. Осн. внимание в ин-те уделяется творч. семинарам (прозы, драматургии, поэзии, критики, худож. перевода), поев. проблемам лит. мастерства. В ин-те работали Ф. В. Гладков, К. А. Федин, А. А. Сурков, К. Г. Паустовский, Л. М. Леонов, И. Л. Сельвинский, Л. С. Соболев, Вс. В. Иванов, В, А. Луговской, С. М. Городецкий, В. Г. Лидин и др. В наст. время чтение спецкурсов и руководство творч. семинарами осуществляют известные писатели, профессора — В. С. Розов, Ф. Ф. Кузнецов,,В. Я. Кирпотин, Е. А. Долматовский, А. А. Михайлов, Л. А. Озеров, И. Л. Вишневская, Л. И. Ошанин. Ин-т издает ежегодник науч. трудов “Писатель и жизнь”, серию кн. “Писатели о творчестве”, с 1982— сб-ки прозы “Начало” и поэзии “Тверской бульвар, 25” студентов ин-та.

 

• Пименов В., Свидетели живые, М., 1978, с. 160—253.

 

В. Ч>. Пименов.

 

“ЛИТЕРАТУРНЫЙ КИРГИЗСТАН”, лит.-худож. и обществ.-политич. журнал. Орган СП Кирг. ССР. Изд. во Фрунзе с 1955 на рус. яз. раз в два месяца. “ЛИТЕРАТУРНЫЙ КРИТИК”, ежемес. журнал, изд. в Москве в 1933—40. Возник в период борьбы с рапповской методологией (см. Ассоциации пролетарских писателей). Выступал против вульгарного социологизма. Стремился к освоению классич. эстетики и созданию новой социалистич. эстетики. С 1936 при журнале выходил двухнедельник “Литературное обозрение”.

 

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС, историч. существование, функционирование и эволюция литературы как в определ. эпоху, так и на протяжении всей истории нации, страны, региона, мира. Л. я. в каждый историч. момент включает в себя как сами словесно-худож. прозведения, социально, идеологически и эстетически разнокачественные — от высоких образцов до эпигонской, бульварной или массовой литературы, так и формы их обществ, бытования: публикации, издания, лит. критику, запечатлеваемые в эпистолярной литературе и мемуарах читательские реакции (см. Читатель и писатель).

 

Порой значит, произв. становятся достоянием Л. п. лишь через большой промежуток времени после их создания или первой публикации (поэзия И. К. Ф. Гёльдерлина, мн. стихи Ф. И. Тютчева, творчество Ц. К. Норвида, роман М. А. Булгакова <Мастер и Маргарита”). С др. стороны, важным фактором Л. п. эпохи становятся явления, к-рые в масштабах всей истории нац. лит-ры малозначительны; ЛИТЕ — ЛИТЕ

 

==195

 

таковы полосы увлечений целыми жанрами (мелодрама во франц. лит-ре 19 в.) или отд. писателями (С. Я. Надсон во 2-й пол. 1880-х гг., И. Северянин ” сер. 1910-х гг.). Как свидетельствует социология лит-ры, нередко возникает резкая диспропорция между популярностью и культурно-эстетич. значимостью произведения.

 

Важная сторона Л. п. — взаимодействие худож. лит-ры с др. видами иск-ва, а также с общекультурными, языковыми, идеологич., науч. явлениями. Нередко (особенно в последние столетия) наличествует прямая связь лит. творчества с обществ.-политич. движениями напр., Декабристская литература. Парижской Коммуны (1871) литература, Чартистская литература}. Л. п. способен непосредственно преломлять в себе филос. концепции (фихтеанство и шеллингианство нем. романтиков). Неотъемлемыми компонентами Л. п. последних столетий стали как факты лит. “самопознания” эпохи (программы лит. творчества, манифесты литературные), так и борьба разл. идейно-худож. направлений и течений (романтиков — с классицистами, реалистов — с эпигонами романтизма, славянофилов — с западниками, революц. демократов — с либералами и •“почвенниками”, символистов — с широко трактуемым ими натурализмом).

 

Термин <Л. п.” возник на рубеже 20—30-х гг. 20 в. и стал широко употребительным с 60-х гг. Само же понятие формировалось на протяжении 19—20 вв. по мере постижения лит-ры как исторически меняющейся 11елостности (уже в 19 в. использовались терминологич. выражения “литературная эволюция” и “литературная жизнь эпохи”). Первоначально Л. п. (применительно к совр. эпохе) осознается критикой, и прежде всего в обозрениях, к-рьге вначале, напр. в рус. лит. критике 20—30-х гг. 19 в., обладали своего рода энциклопедичностью (по широте охвата лит-ры за определ. отрезок времени). В 20 в. формой осмысления текущего Л. п. и одновременно — воздействия на него становятся также дискуссии в печати и на писательских конференциях, симпозиумах, съездах.

 

Л. п.— важнейший предмет историко-лит. рассмотрения, или истории литературы (см, в ст. Литературоведение). Если сторонники биографического метода вслед за классицистич. и романтич. эстетикой обращались исключительно к образцам, шедеврам, творениям гениев, то науч. лит-ведение 2-й пол. 19 в. (в т. ч. русское) преодолело избирательность в изучении лит-ры и сделало предметом исследования все созданное писателями — независимо от степени его художественности, идеологич. направленности и сферы социального бытования.

 

Важным этапом науч. освоения Л. п. определ. эпохи явились соч. филологов 20—30-х гг. 20 в.: исследования В. М. Жирмунского, В. В. Виноградова и Ю. Н. Тынянова о пушкинской эпохе; работы, поев. малозначит. или забытым писателям (А. П. Скафтымов о рус. драме “между” А. Н.*0стровским и А. П. Чеховым), представителям “низовой” или массовой лит-ры (В- Б. Шкловский о Матвее Комарове), бытованию отечеств, или иностр. произв. в последующие эпохи (Жирмунский о И. В. Гёте в рус. лит-ре); теоретич. суждения о важности “исследования эволюции лит. ряда”, о нежелательности “обособления” отд. произв. от контекста его возникновения и о необходимости его соотнесения с эволюцией жанров, склонных перемещаться “из мелочей литературы, из ее задворков и низин” в центр Л. п. и обратно (Тынянов). Изучение Л. п. эпохи в его целостности важно и потому, что большие художники вступают в творч. “диалог” не только с признанными предшественниками, но также и с “второстепенными” авторами, с массовой лит-рой (воздействие на Ф. М. Достоевского жанра “бульварного романа”, на Чехова — газетной юмористики). Совр. ученые (напр., Г. Н. Поспелов и М. Б. Храпченко) избегают превращения лит-ведения как в “историю генералов”, так и в историю лит-ры “без имен” (идея нем. искусствоведа Г. Вёльфлина, предваренная культурно-исторической школой).

 

Л. п. в масштабе мировом (всемирном), являясь частью обществ.-историч. процесса, зависит от него, что было осознано уже Дж. Вико и И. Г. Гердером, впоследствии — представителями романтизма (Ф. Шеллинг, бр. А. и Ф. Шлегели) и Гегелем (учение о стадиях иск-ва), в дальнейшем — рус. демократами 40—60-х гг. (идея активного воздействия на лит-ру социальной действительности), культурноисторич. школой (историч. момент как один из факторов лит. творчества), классиками марксизма (соотнесение истории иск-ва со сменой общественно-экономических формаций). Эти традиции наследует совр. лит-ведение, рассматривающее Л. п. как обусловленный культурно-историч. жизнью. При этом подчеркивается, что лит-ру “...нельзя изучать вне целостного контекста культуры...и непосредственно (через голову культуры) соотносить с социально-экономическими и иными факторами... Литературный процесс есть неотторжимая часть культурного процесса” (Бахтин М. М., Эстетика словесного творчества, 1979, с. 344).

 

==196 ЛИТЕ

 

Л. п. соотносим со стадиями обществ, развития человечества (мифол. архаика, древность, средневековье, новое время, новейшее время). Он стимулируется прежде всего потребностью писателей (не всегда осознанной) откликаться на сдвиги в историч. жизни, участвовать в ней, влиять на обществ, сознание. Т. о., лит-ра меняется в историч. времени прежде всего под воздействием “толчков” извне. Вместе с тем огромное значение в ее эволюции имеет наследование лит. традиций, что и дает основание говорить о Л. п. как таковом: развитие лит-ры обладает относительной самостоятельностью, в нем важны имманентные начала. Наследование худож. тем, идей и форм является, однако, производным от миросозерцания писателя и выступает, при всей его важности, в качестве вторичного стимула лит. развития. Исходя из этого, совр. лит-ведение критически переосмысливает опыт “формальной школы*·, выдвигавшей в качестве гл. фактора Л. п. “таинственную жизнь и рост формы” (Вельфлин) либо полемику последователей с поэтикой предшественников (остранение приема как преодоление автоматизации восприятия — по Шкловскому).

 

Исторически повторяющиеся виды идейно-эмоц. отношения к жизни (трагическое и комическое, сатира и патетика), “вечные темы” иск-ва, общечеловеческие нравств. и филос. проблемы (добра, истины, красоты), а также накопленные веками худож. формы (в первую очередь жанровые) составляют “фонд преемственности”, без к-рого Л. п. невозможен. Лит-ра любого периода является “сплавом” историко-худож. компонентов разного временного происхождения: одно присуще только ей, другое роднит ее с ближайшими “предшественницами”, третье сближает с давними эпохами или с архаико-мифол. стариной. При этом культурные традиции приходят в худож. произведения, иногда почти вовсе минуя субъективную индивидуальную память творцов. Важнейшие лит. факты подготовляются веками и бытуют в большом историч. времени (см. Историко-функционалъное изучение литературы), поэтому столь существенны “надэпохальные” общности в составе Л. п.

 

Л. п. (как в рамках нац. лит-ры, так я в масштабе всемирном) складывается из лит. эпох, одновременно сходных и несходных между собой; каждая из них заключает в себе как усвоенное старое, так и созданное новое, являя собой вместилище худож. богатств, обретенных человечеством за многие века и существенно пополненных ею самой. Чем более ярко выражены в определ. культурной общности одновременно традиции и новаторство, тем она богаче и плодоноснее; такова, напр., эпоха зап.-европ. Возрождения, ставшая символом всемирно-значимого творчества. Напротив, лит. движения, воспринимавшие себя исключительно как хранителей прошлого (напр., музейно-филол. культура Александрии эпохи эллинизма) или в качестве “чистых” новаторов, пренебрегающих традицией (напр., футуризм), не сыграли серьезной роли во всемирном Л. п.

 

Другая сторона Л. п. связана с диалектикой сходств и различий между лит-рами разных народов и наций, географич. зон в регионов. Совр. лит-ведение, преодолевая традид. европоцентризм, выявляет как черты типологического (в основе — стадиально-исторического) сходства лит. эволюции у всех народов и наций (см. Сравнительноисторическое литературоведение), так и ее сущностную разнокачественность: общие, всемирно-историч. тенденции Л. п. проявляются в отд. лит-рах по-разному. Сопоставляя лит. эпохи разных регионов, одни ученые констатируют общность Л. п. на Западе и Востоке и полагают, что выявленные первоначально в зап.-европ. лит-ре Возрождение, Барокко, Просвещение имели место также в вост. странах (Н. И. Конрад). Но эта гипотеза как “искусственно выпрямляющая” всемирную лит-ру вызывает возражения у др. ученых, акцентирующих разнокачественность культур. В последние годы подчеркивается своеобразие рус. культурно-худож. развития, во многом предопределенного влиянием исихазма в 14—15 вв. (первоначально византийского); в этой связи о Предвозрождении говорится не столько как об универсальной стадии культуры, сколько как о мощном влият. восточно-европ. движении (Д. С. Лихачев, И. Мейендорф, Г. М. Прохоров).

 

. Как ни проблематичны соотношения между “повторяющимся” и “неповторимым” в Л. п., методологически бесспорно, что начала общности между лит-рами разных народов и регионов составляют не тождество, а типологич. аналогии — сходства лишь относительные. Разнокачественность лит-р — это неоценимое богатство мировой культуры. “Путь” всемирной литературы -— это своего рода равнодействующая разных “дорог” национальных, зональных, региональных лит-р. Вместе с тем существуют общие, глобальные

 

тенденции Л. п.: выделение словесного иск-ва из синкретического (см. Синкретизм) мифол. и фольклорного творчества, утрата письменностью анонимности, усиление диалогичности худож. мышления, формирование личного, индивидуального авторства, ослабление канонич. начала (см. Канон) в жанрообразовании (эволюция от нар. эпоса к роману), становление психол. и социально-историч. конкретности (р е а л и стичности) худож. освоения жизни. Уяснение типологич. схождений между нац. лит-рами и специфич. особенностей каждой из них — равнозначные и равноправные науч. цели.

 

Неотъемлемым слагаемым Л. п. являются междунар. лит. связи (см. Литературные связи и влияния). Усвоение инонационального опыта — это прежде всего фактор становления оригинальных, не похожих одна на другую лит-р, принадлежащих отд. народам. Факты же вненационального уподобления лит-р, их космополитич. “усреднения” являются преим. спутниками влияний поверхностных, знаменующих простое <подражание> и следование моде (см. Эпигонство). Объект лит. связей и влияний совр. наука понимает шире, чем когда-либо: это не только темы, образы, мотивы, сюжетные ходы, но и худож. идеи, принципы формообразования, жанры и их системы, творч. программы и т. п. (концепция Д. С. Лихачева о трансплантации визант. худож. культуры на вост.-слав. почву). Междунар. лит. связи относительно самостоятельны; не принадлежа к гл. стимулам Л. п., они вместе с тем активно воздействуют на лит. творчество. Воля к постижению культуры, не тождественной собственной, исторически универсальна; междунар. связи возможны не только при стадиальной общности лит-р, нередко сильное влияние исходит от инонациональной лит-ры, соответствующей иной стадии историч. развития,— таково воздействие Достоевского на евроц. лит-ру 20 в.